Сталин указал на карте остров Руссарё: «Может быть, вы уступите хотя бы его?»
Как предписывали наши инструкции, мы ответили отрицательно.
«Тогда, похоже, ничего не выйдет. Ничего не выйдет», — сказал Сталин.
В.Таннер, «Зимняя война».
Все началось в 1938 году сотрудник НКВД, работавший в посольстве СССР в Хельсинки под дипломатическим прикрытием, стал искать неофициальные контакты с руководством Финляндии. Финны не очень охотно приняли неясную им инициативу, тем не менее, после ряда встреч стало понятно, что СССР интересует получение острова Суурсаари (русск. Гогланд) в Финском заливе в аренду для размещения там своей базы, которая бы закрыла подступы с моря к Кронштадту и Ленинграду. Финны категорически от такой идеи отказались.
На этом советские не успокоились. При этом они продемонстрировали довольно парадоксальную тактику ведения переговоров — по мере того, как финны отказывались от более скромного предложения, советские делали, наоборот, еще большую заявку. Которая тоже отвергалась, естественно.
Если читать внимательно воспоминания финнов, участвовавших в предшествующей войне Московских переговоров, прежде всего Таннера и Паасикиви, видно, что ключевым вопросом для СССР был отнюдь не Карельский перешеек, а база в Ханко — она стала главным интересом советским после того, как удалось склонить Эстонию к созданию баз Красной армии и флота в этой стране.
Если бы на севере Финского залива СССР получал базу в Ханко, то, при учете созданной базы в Пальдиски, залив был бы полностью закрыт при необходимости от атаки любого вражеского флота.
Тем не менее финны именно в этом вопросе проявляли максимум неуступчивости.
Их можно понять — представьте, что сейчас к русским бы пришли какие-то иностранцы и сказали — а дайте как нам в аренду на 30 лет кусок вашей территории, мы там создадим военную базу, которая нам жизненно важна с точки зрения безопасности. Думаю, что русские бы категорически отказались бы.
Однако ситуация в Европе в конце 30-х годов была более чем далека от нормальной.
Неуступчивость финнов некоторые авторы, недоброжелательно относящиеся к Советам, оправдывают еще тем, как дело повернулось в странах Балтии после того, как они согласились на создание советских военных баз в своих странах — и были потом советизированы и присоединены к СССР. Однако это не совсем корректное сравнение — база в Ханко была бы довольно изолирована, и с нее СССР вряд ли удалось влиять на развитие внутриполитической ситуации в Финляндии. Что, собственно, и произошло, когда по итогам Зимней войны СССР базу в Ханко все-таки получил.
Вообще, как известно, все генералы готовятся к прошлой войне, не были исключением и советские руководители. Они помнили, как в 1919 году с территории Финляндии — из Койвисто, сейчас Приморск, английские торпедные катера атаковали Кронштадт и потопили несколько советских кораблей. При этом, во время переговоров с финнами, советские даже не скрывали, что нападения Германии они опасаются не меньше, чем Англии и Франции. То есть разговоры о большой дружбе Сталина и Гитлера после заключения Пакта — это одна из антисоветских сказок нашего и ненашего времени.
Вот Таннер пишет письмо премьеру Швеции, вернувшись из Москвы:
«Хельсинки, 26 октября 1939 года
Брат мой,
тяжкие обстоятельства вынуждают меня обратиться с этим письмом к тебе — такие тяжкие, которых мне прежде не приходилось испытывать.
Ты знаешь, что Советский Союз выдвинул перед нами целую серию требований. Сталин и Молотов считают, что идущая сейчас война может распространиться и стать затяжной. По их словам, они опасаются того, что в решающий момент этой войны некая великая держава [Германия] может напасть на Советский Союз со стороны Финского залива, а возможно, и с территории самой Финляндии. Поэтому они хотят заблаговременно принять меры против возможного нападения. По этой причине они настояли на том, чтобы Эстония предоставила им военно-морские и другие военные базы. Одна из таких баз, Пальдиски, господствует над южной частью входа в Финский залив. Но этого теперь им мало. Они выдвинули пять требований к Финляндии.»
Еще один упрек к советским — то, что своими действиями, напав на Финляндию, СССР (еще раз подчеркиваю — 30 ноября 1939 года СССР напал на Финляндию, это исторический факт и это единственная в истории СССР война, начатая против другой страны) толкнул финнов в сторону Гитлера в 1941 году.
Тут мы вступаем на почву альтеристории. Финны, конечно, вполне хотели бы остаться нейтральными в ходе широкого европейского конфликта, только вот большой вопрос, получилось бы это у них.
Паасикиви. Мы хотим продолжать жить в мире, оставаясь в стороне от всех конфликтов.
Сталин. Это невозможно.
(обмен репликами по время Московских переговоров)
Норвегия, Дания или Исландия тоже хотели жить в мире, оставаясь в стороне от конфликтов, только вот великие державы исходя из своих военно-политических интересов, с этим их желанием особо не считались.
Плюс, будучи немного знаком с историей Финляндии предвоенного периода, у меня есть огромные сомнения в том, что если бы немецкие войска высадились бы на южном побережье страны с целью дальнейшей атаки на Ленинград, финская армия оказала бы им сколько-нибудь заметное сопротивление. Учитывая еще, что финская армия была создана так называемыми «егерями» — финскими добровольцами, воевавшими в Первую мировую на стороне Германии. В конце 30-х эти люди, плюс еще крайние антикоммунисты и русофобы, стояли во главе всех силовых структур страны. Ждать от этих людей энтузиазма в фактической защите города Ленина от немцев — это, знаете, наивность. Сталин и его окружение уж кем-кем, а наивными людьми не были.
История с марионеточным правительством Демократической Финляндской Республики в целом была крайне провальной, в том числе в плане PR, однако и она не подтверждает того, что СССР ставил изначально своей целью захват и советизацию Финляндии.
29 января Коллонтай, которая проявляла огромные усилия для прекращения войны (она родилась на территории Финляндии, имела в Финляндии много друзей, даже Молотов как-то сердито буркнул ей: «Что, опять приехали хлопотать за ваших финнов?») сообщает на первый зондаж со стороны Хельсинки:
«СССР не имеет принципиальных возражений против заключения соглашения с правительством Рюти — Таннера.
Что касается начала переговоров, то необходимо предварительно знать, какие уступки правительство Рюти — Таннера готово сделать».
И, вот ведь как!, но опять из-за вопроса о Ханко эти первые контакты прерываются.
То есть вполне вероятно, что в самом начале войны Москва искренне полагала, что солдат РККА финские трудящиеся будут встречать цветами, но довольно быстро поняла, что стала жертвой своей собственной пропаганды и от идеи с Финляндской Демократической Республикой отказалась.
Любопытен вот такой эпизод (из воспоминаний Таннера), это когда еще шли Московские переговоры:
Мне удалось также переговорить с народным комиссаром внешней торговли Микояном, одним из ближайших друзей Сталина. Он был в курсе проходивших переговоров и выразил надежду, что они закончатся соглашением. Я пожаловался и ему на чрезмерность советских требований, которые ставят под вопрос достижение соглашения. Он удивился, сказав, что они были «минимальными», как говорили все советские руководители. Он сообщил мне, что, когда в Совете Министров обсуждали требования, которые предстояло предъявить Финляндии, то решили, что ей должны были быть предъявлены самые легкие требования. Все они испытывают громадное уважение к Финляндии; в ходу пословица «финский народ — твердый народ», и к нему надо относиться с осмотрительностью. «Представьте себе, — сказал он, — если бы в нашем правительстве были одни только русские, все обстояло бы совсем по-другому. Но Сталин грузин, я — армянин, и многие из остальных относятся к национальным меньшинствам. Мы прекрасно понимаем положение малых стран».
Сейчас, в 2014-м году, случай с Зимней войной очень сильно актуализирован, как в самой Финляндии, так и в свете событий на Украине. В последней часто приводят этот пример отчаянного и довольно успешного сопротивления маленькой страны против страны большой как образец противостояния русской агрессии (факт которой постулируется). Вот тут — как и вообще во всем последнем мифотворчестве наших украинских небратьев, нельзя не заметить, что это аналогия, и сама по себе сомнительная, применяется строго не туда. Это как раз скорее героическое сопротивление ополчения Донбасса и русских добровольцев весной-летом-осенью 2014-го года против многократно превосходящей их и численно и по вооружению украинской армии крайне напоминает Зимнюю войну.
В качестве вывода можно сказать так. Это была самая неудачная война, которую вел Советский Союз, и она была крайне сомнительной с точки зрения принципов, на которых СССР был построен. Недаром финны, особенно социал-демократы, которые хорошо знали многих лидеров большевиков, при этом знали лично (Таннер, будучи перед войной в Москве, долго стоял в Мавзолее напротив тела Ленина и вспоминал встречи с ним на социалистических конгрессах в Европе в начале века), до последнего не верили, что Советы могут напасть.
С точки зрения финнов эта война была безусловно справедливой — и против нас сражались даже те, кто хорошо помнил белофинский террор 1918 года. Характерно, однако, что после заключения мира в 1940-м году даже многие из тех, кто воевал в финских лесах и болотах против Красной Армии, записывались в общество дружбы СССР-Финляндия, то есть, что очень парадоксально, в широких массах трудового народа ненависти к советским не было. Поэтому уже в декабре 1940 года стремительно склоняющееся на сторону Гитлера финское руководство это общество, в котором состояли десятки тысяч финнов, запрещает.
В августе 1941 года через американцев СССР предлагает финнам вернуть все, полученное по итогам Зимней войны — в обмен на немедленный выход Финляндии из войны. И финны делают фатальную для себя ошибку (так считал, например, и Паасикиви) — движимые химерами и иллюзиями (очень напоминающими те, которые сейчас расцветают в Киеве), они отказываются от этого предложения.
Зимняя война — это классический пример конфликта, в котором у обеих сторон есть своя правда, и урок на будущее, что чувство реальности нужно сохранять всем.
