Античность, при всей интересности этой темы, не входит в круг моих непосредственных интересов — все-таки жизнь коротка, а всемирная история крайне интересна, и даже Гиббона я отодвигаю в сторону, чтобы прочитать что-то о более любимом мною периоде истории, то есть о СССР, однако и здесь нашлась точка пересечения, правда, с другой любимой темой, а именно с марксизмом (поистине поразительным продуктом человеческой мысли, не уступающим по глубине и увлекательности космологии или антропологии).
Точка эта весьма проблемна. А именно — насколько падение античного мира, произошедшее во II-V веках нашей эры, укладывается в знаменитую пятичленку, или формационный подход.
Саму пятичленку ошибочно приписывают тов. Сталину, справедливо указывая, что у Маркса и Энгельса все это про формации было сказано вскользь и без проработки, и, мол, только ИВС сформулировал это с присущей ему лаконичностью в «Кратком курсе». На самом деле тов. Сталин слямзилтворчески заимствовал эту концепцию у бухаринской школы (ее называли потом уничижительно «школкой», а участников, как часто водилось в то непростое время, позже расстреляли — кроме Астрова, в отношении которого остались неотвеченными некоторые вопросы). Однако все это, как бы прискорбно не было бы, имеет мало значения с точки зрения поиска истины.
Так вот, проблема в том, что происходившее на финише Римской Империи не совсем отвечало представлениям кондовых марксистов о том, что формации меняют друг друга революционным путем. Споры были большие, даже в 70-е годы прошлого века, когда ИВС и «Краткий курс» были заклеймлены, некоторые советские и восточногерманские историки продолжали доказывать, что имела места революция, правда, крайне растянутая во времени и, как в истории водится, запорошенная еще многими важными, но второстепенными факторами.
Именно поэтому я, будучи в командировке по собственному заданию, и осилил более чем 700-страничный труд современного историка Адриана Голдсуорти «Падение Запада», посвященный падению Западной Римской Империи.
(как обычно, книгу можно скачать в хорошем качестве у меня)
И, прочитав этот труд, вот что я хочу сказать.
Конечно, вульгарный марксизм, который все сводит к экономике — это плохо. Хотя нередко почему-то оказывается, что если снять капустные листы болтовни, чтобы добраться до кочерыжки-истины событий, даже самых свежих и актуальных, оказывается, что в итоге материальный интерес оказывается в основе. Сейчас, кстати, хорошее время проверить это — наблюдая события в России и доллар по сорок рублей, а евро по пятьдесят.
Однако Голдсуорти, при том, что книжка его интересная и время потраченного не жаль, демонстрирует то, что можно назвать нищетой буржуазного, то есть безмарксистского, историцизма.
То есть в книге поразительным образом отсутствует экономика почти полностью.
Практически один абзац только — но крайне любопытный:
«В хрониках III века то и дело упоминаются финансовые проблемы. Императоры контролировали чеканку золотых и серебряных монет и постоянно испытывали искушение дополнительно увеличить свои доходы за счет девальвации. Наиболее резкие изменения произошли в отношении серебряных денег. Во времена Траяна серебряный денарий содержал более девяноста процентов серебра (денарий — это мелкая монета в Библии, что-то вроде английского пенни, отсюда принятое до перехода на десятичную систему счисления обозначение пенса буквой «d»). При Марке Аврелии содержание серебра по сравнению с неблагородными металлами упало ниже семидесяти пяти процентов — в те времена империя была разорена войнами и эпидемиями. Септимий Север увеличил плату воинам и снизил содержание серебра в монетах до пятидесяти процентов. Каракалла ввел новую серебряную монету, известную под названием антониниан и стоившую предположительно два денария, хотя она весила всего в полтора раза больше. При Элагабале ее упразднили, но в период совместного правления Бальбина, Пупиена и Гордиана III она появилась снова. К этому времени содержание серебра сократилось до сорока процентов. Примерно в середине столетия процесс значительно ускорился, и когда Аврелиан взошел на престол, серебра в монетах оставалось всего около четырех процентов.»
И именно потому, что автор старательно избегает всего, что могло бы напомнить старый добрый теплый ламповый марксизм, он в итоге и не может дать ответ, почему же все-таки Античный мир рухнул. Эта его беспомощность видна именно в последних, концептуальных главах книги, где есть интересные рассуждения в том числе и про сходство и различие Империи 1.0 и Империи 2.0 (то есть США), и верные наблюдения про утрату проектности — это, кстати, крайне актуально при анализе гибели Советского Союза, который именно что в решающей мере погиб по той же причине, то есть когда Революция стала формальностью.
Так что, с одной стороны, книгу рекомендую (интересующимся), с другой — отмечаю ее принципиальную недостаточность и в очередной раз убеждаюсь, что марксизм можно сколь угодно критиковать, но вот почему-то без него каменный цветок не выходит.
