Тарасов Константин Андреевич, аспирант, Санкт-Петербургский Институт истории РАН (Санкт-Петербург, Россия)
Насилие в революционную эпоху не раз становилось объектом исследований в русле изучения динамики развития криминогенной ситуации как важной составляющей революционного кризиса1. Однако представляется, что рассмотрение проблемы применения насилия позволяет зафиксировать некоторые более важные процессы, происходящие в обществе, нежели констатация «архаизации сознания», люмпенизации или возрастания роли насилия в повседневной жизни.
Современные исследования показали, насколько условным является изображение действий толпы как хаотической, бессмысленной стихии. Как писала Н. Земон Дэвис, «это гидроголовое чудовище приняло более упорядоченные очертания благодаря работам Дж. Рюде, Э. Хобсбаума, Э. П. Томпсона, Ч. Тилли, Э. Ле Руа Ладюри и других»3. Исследования самой Дэвис в жанре исторической антропологии внесли огромный вклад в изучение массового насилия в период Средневековья, позволяющего сказать много нового о людях той эпохи3. Тема является не менее актуальной для периода Российской революции 1917 г.
За видимой бессистемностью поведения важно обнаружить определенную внутреннюю логику. Благодаря такому подходу возможно приблизиться к пониманию той части общества, которая в массе своей практически не оставила свидетельств собственного восприятия революционных событий. Прежде всего, имеются в виду солдаты тыловых гарнизонов, принимавшие активное участие в событиях 1917 г.4
Материалы статьи будут ограничиваться запасными воинскими частями Петрограда и его окрестностей. Очевидно, что столичный гарнизон существенно выделялся среди других.
Здесь было сосредоточено большое число солдат, готовящихся к отправке на фронт, всех родов войск: пехота, пулеметчики, артиллеристы, инженерные войска, флотские части, школы и училища подготовки офицерского состава. Солдаты и офицеры столицы являлись объектом самой активной агитации различных политических сил. Кроме того, они были вовлечены в политическую жизнь страны как через участие в Совете рабочих и солдатских депутатов, так и через выражение требований напрямую правительству с помощью резолюций и демонстраций. Столичный статус, с одной стороны, добавлял остроты любым конфликтам, с другой, здесь правительство должно было в первую очередь озаботиться наведением порядка.
Избранные 22 июня 1917 г. члены ВЦИК эсер Е. С. Берг и меньшевик В. С. Войтинский, подводя итоги событиям последних дней, указали, что «кулачный бой и самосуд становится в Петрограде одним из самых распространенных методов пропаганды и агитации»5. К июню 1917 г. насилие стало частью борьбы за власть в Петрограде наравне с другими: митингами, демонстрациями, выборами, голосованиями, резолюциями. Насущные, прежде всего бытовые вопросы, к лету 1917 г. обострились до такой степени, что насилие становилось важным фактором политики на «низовом»уровне.
Череда столкновений, предшествовавших Июльским событиям, была весьма разнообразна: от арестов патриотических и большевистских ораторов до массовых драк с применением оружия. Исходя из этого, в центре нашего анализа будет специфический вид насилия — уничтожение плакатов противников. Особенностью его являлось то, что агрессия была направлена не столько против самих демонстрантов, сколько против политических лозунгов. Эти случаи позволяют в определенной мере дистанцироваться от социальных конфликтов в обществе того периода и уделить большее внимание политической составляющей поведения.
Этот символический жест — уничтожение плакатов — обнаруживается уже во время событий февраля 1917 г. В книге Б. И. Колоницкого отдельное место уделено борьбе участников революции со старыми символами. Кроме уничтожения двуглавых орлов и конфликтов, связанных с этим, в Петрограде в феврале-марте наблюдалась замена национального трехцветного флага красным революционным6.
Нападения на старые символы происходили и позже. Существует несколько упоминаний о том, что после посещения командующим Петроградским военным округом генералом Л. Г. Корниловым запасного батальона Финляндского полка, георгиевский флажок на его автомобиле был изорван7. Сложно сказать, знали ли солдаты, совершившие этот поступок, о смысле данного знака, поскольку его символическое значение — обозначение автомобиля командующего — было нововведением марта 1917 г.8
Заметим, что уничтожение плакатов имело иную смысловую нагрузку. Георгиевский флажок, как и царские короны, могли ассоциироваться со старым режимом и подлежали ликвидации как нечто вредное, напоминающее о прошлом. Уничтожение же транспарантов с лозунгами, являвшимися признаком новой политической культуры, — уже не борьба со старым, а конкуренция между сторонниками различных взглядов внутри новой системы.
Важно, что так поступали все стороны политического конфликта. Примерно в одно и то же время произошли события, связанные со столкновением демонстрантов. Известен следующий факт — во время Апрельского кризиса солдат 1-й запасной автороты Гилевич отнимал и рвал плакаты рабочих с надписями «Долой Временное правительство» и «Долой войну». Как сообщала газета «Голос солдата», позже за эти действия он получил от Военного министра А. И. Гучкова георгиевский крест9.
С другой стороны, в середине апреля у Таврического дворца произошло столкновение большевиков 2-го Балтийского флотского экипажа и 180-го пехотного полка с манифестацией инвалидов в поддержку войны. Согласно отчетам газет, солдаты стаскивали инвалидов с автомобилей и разрывали их плакаты «Ленин и К0 — обратно в Германию» и «Война до победного конца»10. Во многом столкновение произошло из-за действий большевиков. Руководство Военной организации РСДРП(б) заранее знало о большой демонстрации инвалидов и готовилось к ней. Бывший матрос И. Н. Колбин писал, что в апреле он и С. Г. Пелихов работали в Петрограде «для разоблачения клеветы» против Кронштадта11. 14 апреля им сообщили, что кадеты готовят большую демонстрацию. С. Г. Пелихов был отправлен в Кронштадт за сотней матросов для агитации, а И. Н. Колбина обязали способствовать участию в демонстрации 180-го запасного пехотного полка12. Выступление И. Н. Колбина перед полком накануне демонстрации 16 апреля подтверждает солдат С. А. Бельский13.
16 апреля состоялся митинг в Морском манеже при участии солдат 180-го пехотного запасного полка и бронеавтомастерской. Митинг был посвящен протесту против «Займа свободы», вывода Петроградского гарнизона из столицы и нападок на В. И. Ленина14. После митинга было устроено шествие по Невскому проспекту и митингу Таврического дворца для поддержки воззвания ЦК большевиков «Против погромщиков», принятое общегородской партийной конференцией15. Судя по всему, и митинг в Морском манеже, и шествие по Невскому проспекту было направлено на противодействие тому эффекту, какой должна была оказать акция инвалидов.
Скорее всего, цели митингов были иными, чем те, о которых упоминала в агитационных целях большевистская пресса. Вероятно, само по себе указание на массовую патриотическую акцию под лозунгами «Война до победного конца» могло привлечь к демонстрации значительные силы. Антивоенное настроение солдат могло быть использовано в пользу большевиков, но вряд ли в этот период руководилось ими.
В то же время указанная манифестация была использована патриотической прессой для антибольшевистской агитации18. Столкновение полярных точек зрения было неизбежно, хотя в отчетах о манифестации инвалидов не встречалось упоминаний о насилии над ними. Вероятно, стычки имели локальный характер.
Солдат Ф. К. Бельченков, находившийся на лечении в 6 городском госпитале, так описывал события 16 апреля: «Когда мы выехали из 9 Рождественской улицы на Суворовский проспект, то были остановлены какой-то демонстрацией солдат, и к нам в грузовики залезли солдаты и с ругательством в наш адрес сорвали плакаты, мы особенно не сопротивлялись, но солдаты пригрозили нам, что, дескать, если бы вы не были инвалидами, то мы, наверное, за эти плакаты избили бы вас и показали как воевать до победы»17. Агитатор матрос И. Н. Кол-бин также сообщал, что, «повстречавшись с демонстрирующими грузовиками на Невском, мы им предложили свернуть свои плакаты и подобру-поздорову ехать в лазареты»18.
Спустя значительный промежуток времени, в последних числах мая, в период выборов в районные думы Петрограда инвалиды, увечные воины, вновь провели демонстрацию, и снова с лозунгами о необходимости довести войну до победного конца. Большой митинг с их участием состоялся на Марсовом поле, где произносились речи с призывом отправления пополнений на фронт19.
Группа солдат запасного батальона Павловского полка, казармы которого находились тут же, потребовала убрать плакат с надписью «Сыны родного края — умрем, но не допустим позорного мира»20. Пресса сообщала, что имело место избиение инвалидов, но другие источники этого не подтверждали21. Солдаты вернулись в казармы, пригрозив, что возвратятся и перестреляют манифестантов. Батальонный комитет сообщал позже, что негодование солдат было оправдано и правомерно, поскольку все они сами были фронтовиками и пребывали в запасном батальоне, оправившись после ранения22.
Важно подчеркнуть, что конфликт в обоих случаях спровоцировали не сами инвалиды, а их лозунги. В желании убрать неугодные плакаты проявлялась своеобразная конкуренция за пространство коммуникации, за право открыто выражать собственное мнение. Проявились и две стороны конфликта — сторонники и противники наступления. Причем обе стороны были готовы воздействовать на оппонента не только посредством уговоров.
Действительно, протестующие не всегда ограничивались угрозами. В этот же период наблюдался переход от активного несогласия с лозунгами к насилию над оппонентами. Широкую огласку получил эпизод, происшедший на плаце запасного батальона Московского полка в период выборов в районные думы. Как докладывала специальная комиссия Совета Выборгского района, в полковом дворе были изорваны знамена и избирательные плакаты партии эсеров, а также «подверглись насилию лица, находившиеся в автомобиле»23.
2 июня автомобили с предвыборными плакатами блока меньшевиков и эсеров проехали во двор казарм полка, где в это время уже проходил митинг большевиков. Появление в «шагах сорока» другого митинга вызвало недовольство солдат. Они стали окружать грузовик, крича «Долой № 2, да здравствует № 1» (номера выборных списков умеренного блока и большевиков соответственно). Солдаты-московцы обвиняли агитаторов в том, что они выступают за войну до победы34. Итогом возмущения стало то, что «солдаты кинулись на толпу, отобрали все знамена и стали неистово рвать их в клочья, ломать древки [а] обломками наносить удары. Затем дошла очередь до знамен автомобиля. Их сорвали, а древками стали колотить по шоферам и близстоящим»25.
Если верить воспоминаниям бывшего московца И. И. Козлова, солдаты были обозлены тем, что эсеры хотели устроить свой митинг в пятидесяти метрах от того, который открыли большевики, и тем самым сорвать его26. Эсеровское «Дело народа», меньшевистская «Рабочая газета» и другие газеты обвинили в произошедшем большевиков. Различные политические силы связывали подобного рода методы политической борьбы с агитацией большевиков27.
В ответ на обвинения в «Правде» было опубликовано заявление члена Междурайонно-го комитета М. С. Урицкого, во время речи которого и произошло нападение на автомобили эсеров. По его словам, ни он сам, ни оратор до него к насилиям не призывали. Когда началась сумятица, он прервал свою речь и пытался остановить драку. После окончания инцидента М. С. Урицкий и ораторы-большевики выразили протест против действий солдат. Более того, пострадавшим социалистам-революционерам было предоставлено слово на этом же митинге28.
Согласно выводам внутри полкового расследования и комиссии Выборгского районного совета, ораторы-большевики порицали подобные действия29. Особая следственная комиссия Временного правительства, которая должна была разобраться с причинами выступления Московского полка 3-5 июля, пришла к выводу, что уничтожение плакатов «Земля и воля» и других были вызваны активной агитацией в полку в предвыборный период. Согласно формулировке постановления комиссии, интенсивная агитация привела к тому, что среди солдат в этот период «большевизм достигает апогея»30.
В данном случае под «большевизмом» понималась не политическая принадлежность к партии социал-демократов, а радикальное общественное течение, которое связывали с агитацией большевиков31.
Единственное происшествие в ходе демонстрации 18 июня на Марсовом поле также вызвано уничтожением плаката. Транспарант «Да здравствует Временное правительство и единение народов», который несли казаки 4-го Донского полка, был разорван группой манифестантов. Судя по тому, что прямо перед ними шествовали солдаты 1-го пулеметного полка под анархистским плакатом «Помни, капитал, булат и пулемет уничтожат тебя», насилие было совершено пулеметчиками32.
Однако, если верить отчету газеты «Петроградский листок», «эпизодов рвания флагов и плакатов наблюдалось довольно много». Корреспондент описывал, как большевики и анархисты уничтожали все плакаты, на которых выражалось доверие Временному правительству и требование продолжения войны. Противники большевиков уничтожили в свою очередь их знамена. Такие эпизоды, согласно отчету, приводили к острым конфликтам и даже дракам. Оружия никто не применял, но в ход шли камни из мостовой33.
Еще более ожесточенной была стычка между юнкерами и солдатами 3-го пехотного запасного полка. В этот период разрешение патриотических манифестаций, приуроченных к началу наступления, вызвало негодование солдат34. 19 июня на Невском проспекте наблюдались шествия с красными или трехцветными национальными флагами, плакатами, поддерживавшими наступление, и портретами Военного министра А. Ф. Керенского35. Правительство одобряло поведение патриотически настроенных военнослужащих, что, по всей видимости, дополнительно раздражало отдельных солдат. Характерной является резолюция протеста б-го саперного батальона «против вооруженной демонстрации,устроенной 21 июня частями казаков, юнкеров, матросов, женского батальона смерти и прочих групп»36.
Одна из таких манифестаций, устроенная в Петергофе тремя школами прапорщиков, закончилась массовой дракой37. Как докладывал на следующий день на собрании ЦК, Петербургского комитета и Военной организации большевиков подпоручик П. В. Дашкевич, солдаты 3-го пехотного запасного полка, желая прекратить шествие, выслали к юнкерам парламентеров, завязался спор и «началась свалка»38.
Отчет газеты «Новое время» об этом событии больше всего напоминал описание военных действий на фронте. Местом нападения был выбран мост, по краям которого была натянута колючая проволока. Увидев юнкеров с портретом Военного министра А. Ф. Керенского, солдаты 3-го пехотного полка встретили их камнями и прикладами с криками «Бей! Коли! Ура!» Итог стычки в газете назван следующий: «Флаги и плакаты у юнкеров были отобраны и разорваны. 12 человек юнкеров были ранены, причем двое тяжело»39.
Отчеты противоположных политических сил сильно разнятся. В изложении большевика П. В. Дашкевича драка была стихийной. Отчет газет патриотического направления рисует подготовленную засаду под руководством большевиков40.
23 июня в центральных газетах был опубликован доклад специальной комиссии, посланной для расследования дела Петроградским Советом. Согласно ее выводам, манифестация юнкеров двух Ораниенбаумских и двух Петергофских школ прапорщиков шла под плакатами «Да здравствуют Керенский и Брусилов», «Долой шпионаж», «Честь свободной России дороже жизни», «Да здравствует Временное правительство и Съезд». Им противостояла группа солдат в 400 человек из 4 батальона 3-го пехотного полка, вступившая «стройной колонной» и руководимая прапорщиком Богдановым41. Недовольство солдат было вызвано тем, что в демонстрации 18 июня юнкера почти не участвовали, и «в противовес этой демонстрации выступили самостоятельно с лозунгами поддержки Временного правительства, приветствия наступлению». Кроме того, отмечено, что солдаты были возмущены тем, что манифестация шла с портретом А. Ф. Керенского.
В ходе инцидента пострадало двадцать семь человек. Двое юнкеров, сброшенных с моста, были тяжело ранены. Остальные побиты камнями и прикладами. Отчет заканчивался фразой о том, что «относительно влияния на выступление 3 запасного полка какой-нибудь политической партии оснований для утверждения нет»42.
«Рабочая газета» вновь подчеркнула предполагаемую роль большевиков в этом конфликте. По мнению Б. И. Горева (Гольдмана), виновна в нем была «темная» солдатская масса, подстрекаемая большевистскими агитаторами, «не разбирающимися в средствах и не думающих о последствиях»43. Однако существует мнение прапорщика 3-го пехотного запасного полка И. Г. Сленько. В показаниях, данных Особой следственной комиссии по расследованию выступления полка 3-5 июля, он заявил, что связывает участие 15 роты в избиении юнкеров с агитацией большевика-прапорщика О. П. Дзениса. При этом И. Г. Сленько сделал замечание, что О. П. Дзенис был «идейный и честный большевик, но солдатская масса переварила большевизм по-своему, а дальше вносила беспорядок»44.
Очевидно, что приведенные случаи являлись свидетельством поляризации части общества. Столкновения происходили между политически активными сторонниками и противниками некоторых правительственных мер, в частности наступления. Происходило противостояние противоположно настроенных демонстраций. Нейтральных в данных конфликтах из-за лозунгов не было. Следовательно, политический лозунг становился маркером принадлежности к вражескому или дружественному лагерю.
Исходя из этого, становится ясным, насколько важным являлся плакат в политической жизни февраля-июля 1917 г. В первую очередь, он являлся способом коммуникации с руководством страны. Лозунг на плакате выражал общественное мнение, а количество людей рядом с ним свидетельствовало о распространенности данного мнения.
Важно обратить внимание на борьбу за право разговаривать с властями подобным образом. Сторонники одного течения пытались не позволить выразить другим свои требования, подавить их массой своих лозунгов. Своеобразное понимание свободы выражать свое мнение проявлялось в допущении его по праву силы. Та сторона, за которой стояло большинство, и которая могла постоять за свои убеждения, получала возможность говорить с властями от лица общества.
Из проведенного анализа следует вывод: солдаты считали, что плакат способен воздействовать на власть имущих и повлиять на их решение. Действительно, в дореволюционной России демонстрация со знаменами являлась самым радикальным способом выражения протеста. В этой связи отметим, что демонстрации 3-4 июля были последними до Октябрьского переворота подобными акциями. Возможно, произошло разочарование в эффективности подобного способа политического участия45.
Всплеск насилия не всегда объясняется тем, что в городской среде оказывается большое число людей — носителей сельской культуры. Тем более не следует утверждать, что подобные действия организовывались деклассированными элементами, маргиналами и лицами с преобладающим девиантным поведением. Несомненно, солдаты использовали своеобразную, агрессивную политическую практику, аналог которой сложно найти при анализе их предшествующего опыта.
Роль большевиков в подобном случае становилась несколько иной, чем ее пытались представить их политические противники. Имело место не простое подстрекательство «темных масс». Партия большевиков становилась осью концентрации оппозиционных сил, артикулируя популярные в этой среде лозунги. Группы, совершавшие насильственные действия, по-видимому, не состояли из членов партии. Тем не менее, отметим определенное воздействие большевистской агитации. Крайне левое политическое движение сплачивало вокруг себя активных и радикально настроенных солдат. Большевизм становился не партийным соответствием, а общественным движением, настроенным против правительства и войны. Он никак не был связан с партийной дисциплиной и,благодаря отсутствию политического опыта у солдат, являлся эмоциональным способом восприятия политики.
Примечания:
1 Ратьковский И. С. 1917 г. как фактор политики террора // Революция 1917 года в России: Сб. научных статей. СПб., 1995. С. 141-145; Мусаев В. И. Преступность в Петрограде в 1917-1921 гг. и борьба с ней. СПб., 2001; Hasegawa Т. Crime, police, and mob justice in Petrograd during the Russian revolution of 1917 // Revolutionary Russia: New Approaches to the Russian Revolution of 1917. New York, 2004. P. 46-73; Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 2010.
2 Дэвис Н. 3. Обряды насилия // История и антропология: междисциплинарные исследования на рубеже XX-XXI веков. СПб., 2006. С. 114.
3 Некоторые статьи, вдохновленные работами Н. Земон Девис, собраны в приложении к журналу «Past and Present»: Ritual and Violence: Natalie Zemon Davis and Early Modern France. New York, 2012.
4 Попытки изучения сознания солдат предпринимались еще Г. Л. Соболевым (Соболев Г. Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда в 1917 г: Период двоевластия. Л., 1973). Для своего времени это был действительно новаторский труд, который, однако, почти не получил дальнейшего развития. В новейшей историографии можно выделить исследования 0. С. Поршневой (Поршнева 0. С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004).
5 Центральный всероссийский исполнительный комитет//Дело народа. 1917. 23 июня.
6 Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры Российской революции 1917 года. СПб., 2012. С. 101. — В этой же работе описаны некоторые случаи уничтожения знамен с антивоенными лозунгами в Ревеле (Там же. С. 250-251).
7 Рудник Я. М. Гарнизон Васильевского острова в революционные дни 1917 г. // В огне революционных боев. М., 1967. С. 262; Деникин А. И. Очерки русской смуты. T. I. Париж, 1921. С. 77. — По воспоминаниям сменившего Л. Г. Корнилова на посту командующего округом П. А. Половцева, флажок был заменен на красный (Половцев П. А. Дни затмения: Записки главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала П. А. Половцева в 1917 году. М., 1997. С. 50).
8 Объявление по Петроградскому военному округу // Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 1343. On. 2. Д. 72. Л. 16.
9 [Резолюция общего собрания солдат гаража и мастерских 1-й запасной автороты] // Правда. 1917. 26 мая; Голос солдата. 1917. 7 мая.
10 Русская воля. 1917.17 апреля; Столкновение сленинцами // Солдатская мысль. 1917. 18 апреля.
11 В апреле вышло множество газетных публикаций, описывавших Кронштадт как самостоятельную республику, где творились всяческие анархические бесчинства.
12 Колбин И. Н. Кронштадт от Февраля до Корниловских дней // Красная летопись. 1926. № 6. С. 43.
13 Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Ф. 4000. Оп. 12. Д. 263. Л. 12.
14 Солдатская правда. 1917. 20 апреля.
15 Правда. 1917. 19 апреля.
16 Ответ инвалидов Ленину // Маленькая газета. 1917. 17 апреля; Манифестация инвалидов в Петрограде // Нива. 1917. 29 апреля; Манифестация инвалидов // Биржевые ведомости. 1917.16 апреля (веч. вып.).
17 Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Ф. 4000. Оп. 12. Д. 260. Л. 6.
18 Колбин И. Н. Кронштадт в 1917. М.; Л., 1932. С. 353.
19 Митинг инвалидов // Биржевые ведомости. 1917. 29 мая (веч. вып.); Русская воля. 1917. 29 мая.
20 Инвалиды жалуются // Голос солдата. 1917. 6 июня.
21 Показания штабс-капитана Б. А. Чиколева // Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 1695. Оп. 2. Д. 20. Л. 13 об.; Показания прапорщика Г. А. Кулешова // Там же. Л. 25 об.
22 Ответ инвалидам// Голос солдата. 1917.15 июня.
23 Районные советы Петрограда в 1917 году: протоколы, резолюции, постановления общих собраний и заседаний исполнительных комитетов. T. 1. Л., 1964. С. 140.
24 Муниципальная программа большевиков отличалась от других социалистических партий основным вниманием к политическим вопросам. Среди прочего в ней призвалось голосовать «против грабительской войны, против правительства богачей» (Основные положения муниципальной программы РСДРП(б). Пг., 1917. С. 5). Возможно, соответственно строилась и предвыборная агитация.
25 Ростов Н. Позор // Рабочая газета. 1917. 4 июня; Маленькая газета. 1917. 4 июня.
26 Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 1712. Л. 5 (воспоминания И. И. Козлова, 1955 г.). — Показателен тот факт, что спустя сорок лет мемуарист специально выделяет это событие среди всего того, что происходило сего полком в период революции.
27 Осквернение революционного знамени // Дело народа. 1917. 3 июня; Гриневич А. (Шехтер К.) Предвыборные приемы ленинцев // Рабочая газета. 1917. 3 июня; Объяснение московцев // Голос солдата. 1917. 6 июня; Хилькевич [Г.] Кто они? // Солдатское слово. 1917. 6 июня; Как они агитировали // Петроградский листок. 1917. 8 июня.
28 Урицкий М. Инцидент на митинге// Правда. 1917. 6 июня.
29 Правда. 1917. 11 июня.
30 Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга. Ф. 1695. Оп. 2. Д. 1. Л. 18 об.
31 А. Уайлдман — один из первых историков, четко разграничивших «партийный» и «окопный» большевизм, подразумевая под последним стихийные пацифистские настроения (Wildman А. К. End of Russian Imperial Army. The Old Army and the Soldiers’ Revolt (March-April, 1917). Princeton, 1980. Vol. 1. P. 337, 372,380).
32 Голос солдата. 1917. 20 июня; Известия. 1917. 20 июня.
33 Провал большевиков // Петроградский листок. 1917. 20 июня.
34 Знаменский 0. Н. Революция на переломе// Прометей. 71., 1968. С. 64.
35 Вчерашние манифестации // Дело народа. 1917. 20 июня; Манифестации по поводу наступления // Петроградский листок. 1917. 20 июня; Вчерашние манифестации // Маленькая газета. 1917. 20 июня.
36 Российский государственный военно-исторический архив. Ф. 8158. On. 1. Д. 16.
37 Голос солдата. 1917. 27 июня.
38 Петербургский комитет… С. 346.
39 Новое время. 1917. 21 июня; 22 июня. — Событие было настолько запоминающимся, что о нем упомянул много лет спустя Л. Д. Троцкий в своей знаменитой «Истории русской революции»: «21 июня юнкера в Петергофе проходили по улицам со знаменами и плакатами «Долой шпионов», «Да здравствуют Керенский и Брусилов». Сами юнкера, конечно, стояли за Брусилова. Солдаты 4-го батальона напали на юнкеров и помяли их, рассеяв демонстрацию. Наибольшую ненависть вызвал плакат в честь Керенского» (ТроцкийЛ. Д. История русской революции. T. 1. М., 1997. С. 409).
40 Кровавое столкновение в Петергофе// Биржевые ведомости. 1917. 22 июня (веч. вып.); Насилия над манифестантами // Единство. 1917. 22 июня; Стрельба в манифестантов-юнкеров // Маленькая газета. 1917. 22 июня.
41 Доказательств принадлежности прапорщика Богданова к партии большевиков не обнаружено.
42 Доклад следственной комиссии // Дело народа.1917. 23 июня.
43 Б. Г[орев]. Эксцессы и озверение// Рабочая газета. 1917. 22 июня.
44 Показания И. Г. Сленько // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 1782. On. 1. Д. 1. 71. 84.
45 В этом смысле показательна резолюция общего собрания солдат Гренадерского резервного полка 17 октября: «В связи же со слухами о вступлении Петроградского гарнизона с оружием для демонстрации, мы считаем, что время парадов с музыкой и красными знаменами прошло, мы выступим организованно цепями, с охранением только по призыву Всероссийского съезда: для защиты полномочных органов революционной демократии» (Российский государственный военно-исторический архив. Ф. Збб. On. 1. Д. 197. Л. 127). Почти теми же словами высказался, спустя два дня, представитель Измайловского резервного полка на совещании ВЦИК Советов с представителями комитетов: «Мы пойдем не с плакатами, а цепью, и мы знаем, куда мы пойдем» (Собрание полковых комитетов // Речь. 1917. 20 октября).
Источник: Тарасов К. А. Проявления политического насилия в Петроградском гарнизоне в мае-июле 1917 г.// Новейшая история России. 2014. № 1 (09). С. 28-39.