Письмо в редакцию журнала «Вопросы истории», в котором отражаются некие отголоски идеологических новаций в СССР 70-х годов, связанных с деятельностью КГБ СССР и лично Юрия Андропова.
Соловьев Олег Федорович (1925) — советский дипломат и российский историк.
В дни беспредела на ниве отечественной историографии бурно проросли сорняки, заслоняющие цветы подлинной науки. Никаких сил не хватит для разбора упражнений сонма бывших адептов научного коммунизма или социалистической экономики, претендующих на оригинальные трактовки прошлого России. Иное дело, если на «открытия» делает заявку коллега вроде известного американиста, профессора Н. Н. Яковлева, пытающегося в очередном издании своей научно-популярной работы переоценить роль нашей страны в первой мировой войне на фоне кризиса в верхах1 . В приложении (мемуарного характера) он не без гордости объявляет крестным отцом книги бывшего председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова. На признание подобного духовного родства ныне вряд ли многие отважатся. И потому воздадим должное автору за откровенность.
Соединение под одной обложкой исследования с фрагментами личных воспоминаний автора придает книге дополнительный интерес. Следуя его методе, попытаюсь, наряду с суждениями по затрагиваемым в книге вопросам, поделиться и своими наблюдениями, ибо некоторые существенные моменты он опустил или представил в неверном свете.
Воспоминания Яковлева заполнены сетованиями на гонения и травлю «умельцами» из международного отдела ЦК КПСС, акад. Г. А. Арбатовым, «Исааком Минцем», журналом «Вопросы истории», приютившим «оруженосца Минца — О. Ф. Соловьева». Попутно достается как русофобу и польскому масоноведу Л. Хассу. В полчище врагов автора входили Главное политуправление Советской армии и военно-морского флота, вкупе с главным цензором Генштаба генерал-майором Козловым и даже «Зоил», зам. главного редактора газеты «День» В. Бондаренко (с. 287, 296 — 298, 311 — 312, 314 и др.).
Другой, казалось бы, «сломался» б под напором этого натиска. Яковлев же взбирался на вершины научного Олимпа. В 1962 г. защитил диссертацию, став в 34 года едва ли не самым молодым доктором наук по специальности «всеобщая история». При содействии директора Института США и Канады АН СССР Арбатова был утвержден заведующим одним из секторов этого научного учреждения. К началу 80-х годов Яковлев опубликовал свыше 20 книг2 , не считая брошюр и статей, как в СССР, так и за рубежом. Столь щедрая нива вдохновляла на новые свершения. Однажды Яковлев попросил своих покровителей посодействовать многотомному изданию его сочинений. При жизни ни одного советского историка ничего подобного не случалось, и этот демарш отклонили. Впрочем, избранные произведения Яковлева в одном томе издавались, вышел и трехтомник, включающий семь его работ. По необходимости ограничусь здесь краткими впечатлениями о его книгах в области американистики, не претендуя на глобальные выводы.
Яковлев и впрямь талантливый историк, обладающий даром облекать в занимательную форму, казалось бы, тривиальные и скучные сюжеты. В отличие от ряда других сочинений, включая и мои, его работы читаются с большим интересом. Но ведь вклад в науку определяется не одной формой изложения. Решающими факторами здесь являются широта охвата проблематики, глубина и новизна выводов, критическое использование самых разнообразных источников. С этих точек зрения книги Яковлева представляются добротной публицистикой, они несколько схематичны и поверхностны, о многом он не подозревает либо умалчивает. Скажем, в написанной им биографии президента США Ф. Д. Рузвельта даже не упоминается о его принадлежности к масонству, о воспитании сыновей в духе орденских традиций3 .
Отдельные работы Яковлева носят следы спешки, мешающей основательно покопаться в архивах. Среди источников преобладают мемуары и монографии зарубежных ученых. Слабо изучена пресса, включая масонскую. Сквозит пренебрежение к отечественной литературе. Принципиально новые моменты редки.
Наивна самореклама Яковлева по поводу его книги «ЦРУ против СССР», — события оправдывают, дескать, на каждом шагу его «пророчества», начиная с названия и кончая общим итогом: «Разве не были усилия ЦРУ и К° направлены на распад СССР и победу в «холодной войне»» (с. 300). Все именно так и обстояло. Зачем же ломиться в открытую дверь, коли американцы никогда не скрывали даже в ряде официальных документов подобные намерения, о чем повествуют и десятки различных работ.
Что все-таки на деле представляет Яковлев, в чем подлинные причины его взлетов и нередких опал? К сожалению, сам он не дает на сей счет правдоподобных объяснений, умалчивая и о своей родословной, допустим из скромности. Не пора ли, наконец, напомнить, что отцом его был маршал Н. Д. Яковлев, начальник Главного артиллерийского управления, член партии с 1923 г. С 1941 г. он входил в число приближенных Сталина, о котором трогательно отзывается в своих мемуарах, ни словом ни обмолвившись при этом о расправах со многими командирами, его соратниками. Понятно, что на столь ответственном посту он сошелся накоротке с представителями партийной и государственной элиты, сблизился, в частности, с министром обороны СССР Д. Ф. Устиновым4 . Эти факты, конечно, нисколько не умаляют крупных заслуг покойного маршала.
А сын его решил избрать другую жизненную стезю и поступил на факультет международных отношений МГУ, вскоре преобразованный в одноименный институт (МГИМО). Поначалу туда принимали одних мужчин с освобождением от военной службы. Как и Яковлев, я стал студентом второго набора. Только 10% из примерно 250 однокурсников являлись детьми довольно крупных военачальников, видных ученых, старых большевиков и прочих избранных. Значительным авторитетом пользовались недавние фронтовики-орденоносцы С. Романовский, Г. Епископосов, С. Иванов, В. Виноградов, А. Берков, Г. Арбатов и другие. Одни уже были в партии, остальные состояли в комсомоле. Из них обращал на себя внимание интересный блондин высокого роста, Ника Яковлев. Держался он со всеми ровно, среди его приятелей запомнился своей эрудицией В. Лигский. В близких отношениях с ними находился Арбатов. Мои контакты с Яковлевым были тогда эпизодическими, поскольку у нас была разная страноведческая специализация.
По окончании МГИМО в 1949 г. Яковлев был направлен во II Европейский отдел МИД СССР (Великобритания и ее доминионы). Он успешно осваивал ответственную работу, состоял уже в КПСС, ценился начальством и коллегами. Но в начале карьеры его настиг тяжелейший удар судьбы. Почти одновременно с отцом он подвергся аресту по явно нелепым политическим обвинениям. Попутно пострадали его друзья. Редактора Издательства иностранной литературы Лигского бросили в застенок. Арбатова чуть не исключили из партии, и он ушел из того же издательства в один из журналов. Никто не сомневался, что они пострадали безвинно.
По собственному признанию, Яковлев находился на Лубянке в 1952 — 1953 годах и после смерти Сталина был выпущен из тюрьмы вместе с отцом по амнистии со снятием судимости. Вскоре он зашел ко мне на работу в МИД, где я был и. о. зав. отделом Архива внешней политики России. Осунувшийся, с наголо обритой головой, потухшим взором голубых глаз, он мало чем напоминал былого уверенного в себе студента. При разговоре в причины случившегося вдаваться он не стал, подчеркнув намерение всецело отдаться научной деятельности и попросил помочь с допуском к документам по истории США XIX века. После оказания ему нужного содействия он довольно быстро опубликовал какую-то статью, подарив ее оттиск мне с теплой надписью. Более мы не встречались, хотя от общих знакомых я знал о его сотрудничестве с КГБ, что в общем меня не удивляло.
Еще в царской охранке, помимо штатных секретных сотрудников, имелись добровольцы или «штучники», выполнявшие порой ответственные поручения. Аналогичными методами пользовалась и советская госбезопасность. А среди ее «штучников» оказался и Яковлев. Как он утверждает, подобный шаг являлся вынужденным вследствие грозившего ему ареста за связи с диссидентами. Полностью согласиться с таким объяснением нельзя. Ведь тогда за ложные доносы по политическим мотивам никого к уголовной ответственности не привлекали, а Яковлев заверяет о своей полной лояльности к властям и благонадежности. Скорее он руководствовался простым житейским расчетом: использовать спецорганы в интересах собственной научной карьеры.
Сперва Яковлев обратился к Устинову, которого знал с детства, тот посоветовал нанести визит «Юре» — Андропову, только что возглавившему КГБ (1967 г.). После светского разговора Яковлев пошел уже на деловую беседу к начальнику 5 Управления КГБ генералу Ф. Д. Бобкову (с. 288). Тот остро нуждался во внештатниках для выполнения задач по пресечению вольномыслия в стране на базе разложения интеллигенции. Доверительное сотрудничество продолжалось и после избрания Андропова в ноябре 1982 г. генеральным секретарем ЦК КПСС. Последний рисуется Яковлевым «политиком, по преимуществу мечтателем», в повседневных делах «партизаном порядка и твердости» (с. 290). Подобная оценка, конечно, далека от действительности.
Если верить Яковлеву, общение с шефом КГБ сводилось к обмену мнениями, «просвещению» его насчет развития США, а тот поручал ему в основном писать увлекательные книги по истории этой страны. О менее достойных аспектах, вроде активного участия в зарубежной пропаганде по развенчанию диссидентов, при этом даже не упоминается. Явно нехотя приводится версия об известном, со слов А. Д. Сахарова, визите Яковлева к нему в Горький. Задание исходило от генсека с тем, чтобы склонить академика дать интервью по поводу его идеи о «ядерной зиме». Встреча эта закончилась пощечиной рьяному «штучнику» спецорганов, который незадолго до того назвал выдающегося ученого агентом ЦРУ (с. 306).
К моменту первого издания книги «1 августа 1914» (начало 70-х годов) избранная им тематика была подробно разработана в трудах М. Н. Покровского, А. М. Панкратовой, А. Л. Сидорова, И. И. Минца, Э. Б. Генкиной, Э. Н. Бурджалова, Е. Д. Черменского, И. И. Ростунова, многих других историков. Почти никто из них букве марксизма не следовал, порой подвергался незаслуженной критике в партийной печати. Разумеется, сложная проблема была далеко не исчерпана, и ее рассмотрение продолжается. Любой профессионал до изучения подобных тем начал бы знакомиться с работами предшественников. Однако Яковлев таким подходом пренебрег.
Как-то Андропов в разговоре с ним проявил сильнейшее недовольство содержанием появившегося за рубежом романа А. И. Солженицына «Август четырнадцатого». И Яковлев восклицает: «Истерия недоучек после публикации этой книги забавляла. Малая осведомленность автора в избранной теме изумляла. Но и марксисты-ленинцы, законодатели нашей идеологии, отупевшие от беззаботной номенклатурной жизни и безнаказанности, были совершенно непригодны сказать что-либо вразумительное по поводу острополемического сочинения» (с. 290). Вроде Яковлеву и неведомо, что менторы из ЦК и КГБ предпочитали линию на замалчивание сочинений Солженицына. К тому же любому непосвященному было весьма трудно раздобыть роман писателя- изгнанника. Тогда-то Андропов, вкупе с Бобковым, решили негласно предоставить Яковлеву «свободу творчества», и тот поспешил откликнуться. Поскольку Яковлев «выражал сильнейшее неудовольствие трактовкой истории России в канун судьбоносного 1917 г.», Бобков «дружески» посоветовал ему попробовать силы на данном поприще, включая масонскую тематику без «пережима» (с. 294). Быстро изготовленная рукопись «1 августа 1914» вышла из печати даже без намека, что то был ответ Солженицыну. Книга вызвала интерес, и «Молодая гвардия» поспешила одарить публику новым ее изданием в том же 1974 году.
Автору, естественно, не понадобилось корпеть над источниками и изучать огромную литературу. Он в сущности ограничился подборок цитат из давно вышедших сборников документов, приправив их выдержками из мемуаров, отдельных западных и единичных произведений советских историков. При этом делалась попытка подкрепить концепцию эмигранта Г. Каткова, явно переоценивающего роль масонства в событиях тех лет5 . Царская Россия, по Яковлеву, обладала превосходной армией, великолепной артиллерией, выдающимися генералами. А систематические поражения с тяжелейшими потерями объяснялись отчасти слабой компетентностью властей, недостаточно развитой экономикой, а главное, сознательными, прямо-таки вредительскими кознями рвавшейся к власти буржуазии с ударным масонским авангардом. Собственно, это и стало «изюминкой» работы, хотя ничего по- крупному нового автор не привел. Впервые введенные им в научный оборот из архивов КГБ свидетельства члена Государственной думы Л. А. Велихова и бывшего левого кадета, министра Временного правительства Н. В. Некрасова лишь подтверждали уже известное, к примеру, из мемуаров А. Ф. Керенского.
В книге переоценивалось значение частичных успехов русской армии, в первую очередь связанных с именем А. А. Брусилова, о котором автор пишет, прямо-таки заходясь от восторга. А ведь эти победы завершались массированными отступлениями, причем происходили на второстепенном участке фронта в противоборстве с австро-венгерскими силами, а отнюдь не в битвах с основным противником — немцами, у которых русская армия так и не выиграла ни одной сколько-нибудь серьезной баталии, а поражений терпела немало. Правда, ради объективности Яковлев оперирует и привычными данными о «гангрене» самодержавия, скандальных похождениях Распутина, деятельности черносотенцев. В то же время путем приведения «руководящих» цитат выпячивается роль большевиков.
Архитектоника и научный аппарат настоящего, третьего издания книги не претерпели значительных изменений с усилением, однако, филиппик в адрес буржуазии, наряду с подробным изложением показаний Некрасова в карательных органах, особенно на процессе 1940 г., когда его без вины приговорили к высшей мере наказания и моментально расстреляли. А Яковлев прямо-таки переполнен чувствами классовой ненависти. У него нет ни грана сострадания к узнику чекистов, он иронизирует и брюзжит по поводу заключения их следователя еще от 23 мая 1921 г., которое «проникнуто глубоким лиризмом» настолько, что не устоял и «железный Феликс», наложивший резолюцию: «Дело прекратить» (с. 270, 271). По логике Яковлева, лживого масона следовало без разговора поставить к стенке.
Упражнения Яковлева нанесли определенный ущерб нашем исторической науке, в том числе объективному изучению деятельности российского масонства. Он не без восторга сообщает, как руками КГБ не допустил публикации резко критической рецензии Е. Д. Черменского, В. М. Шевырина и В. И. Бовыкина в журнале «Вопросы истории КПСС», умалчивая, правда, что так же поступили и с рецензией И. И. Минца в журнале «Коммунист». Но если бы подобные отклики на книгу Яковлева все же появились, кто посмел бы воспрепятствовать ему дать в печати отпор оппонентам? Он же избрал способ действия из-за кулис, чтобы предотвратить научную дискуссию, понимая слабость собственной аргументации. Мнению Минца он противопоставляет оценки таких «научных» авторитетов, как Андропов и Устинов, отзывавшихся об академике «с отвращением» (с. 298). Лжива и трактовка им статьи Минца в журнале «История СССР» 6 , как направленной специально против него в виде якобы «возмездия» за книгу «ЦРУ против СССР», вышедшую весной 1980 г., да еще скоординированную с происками против него Арбатова.
На самом деле статья Минца представляла собой вариант его доклада на Бюро Отделения истории АН СССР 30 октября 1979 г., называвшегося «Об освещении роли масонов в революциях в России». Точка зрения Яковлева подверглась в нем вполне корректной критике и не выпячивалась. Бюро Отделения истории рекомендовало переработать доклад в статью (что автором и было сделано) и опубликовать мою книгу по истории русского масонства (но ее выход в свет был сорван по настоянию КГБ). Никакого политического подтекста эта статья, конечно, не имела. В беседе же со мной он положительно отзывался о монографиях Яковлева по истории США и лишь сетовал, что он взялся за историю России без достаточного ее изучения и анализа. Итак, пострадавшей стороной Яковлев отнюдь не был.
Что же касается самой масонской проблематики, то она получила подробное освещение на страницах «Вопросов истории» в 1988 — 1990 г., когда с взаимно критическими мнениями выступил ряд исследователей. Последнюю же точку в давних спорах, думается, поставили архивы нашего эмигрантского масонства, оказавшиеся после войны в СССР как трофеи среди французских документов, вывезенных в свое время нацистами в Германию. Лидеры этого масонства составили для внутреннего пользования несколько тайных записок. В них, в частности, подтверждалось, что пресловутый центр «Великий Восток народов России» являлся маловлиятельной сугубо политической организацией с примерно 400 членами. Она не имела ничего общего с традиционным масонством, возникла вне связи с ним, действуя в рамках широко известной в литературе радикальной буржуазной оппозиции царизму. Она не признавалась никакими зарубежным центрами ордена, которые воздерживались от каких- либо контактов с нею и, естественно, не обладала серьезным весом и влиянием на ход событий. Совершенно независимо действовали несколько разрозненных оккультистских лож без всякого касательства к политике 7 . Архивные материалы начисто опровергают взгляды Яковлева и иных авторов, преувеличивающих роль русских масонов в 1914 — 1917 годах.
На обороте титульного листа книги Яковлева, выпущенного православным издательством «Москвитянин», значится, что часть средств от реализации тиража «будет перечислена в фонд восстановления храма Христа Спасителя». По всей видимости автор эволюционировал от атеизма к христианству. Поэтому пожелаю ему в дальнейшем придерживаться духа и буквы евангельских истин: никоим образом «не нарушать безопасность и спокойствие ближнего», твердо соблюдать запрещение ссор, гнева, ненависти, зависти, жестокости «не клеветать на кого-либо, бесчестить и злословить, лгать и обманывать» не делать и не желать «худого и думать о худом, чтобы от худых мыслей и желаний не дойти до худых дел» 8 . Пусть же он прислушается к добрым заповедям, избавив себя и других от ненужных треволнений и дрязг, а главное, прекратив нападки на ушедших в небытие ученых, в чем-то ранее не соглашавшихся с ним.
О. Ф. Соловьев, доктор исторических наук
Примечания
1. НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ. 1 августа 1914. Изд. 3-е. Доп. М. 1993. Ссылки на эту книгу даются в тексте.
2. Главные из них: «ФДР — человек и политик», «Загадки Пёрл-Харбора», «Вашингтон», «Преступившие грань», «Под железной пятой» и др.
3. См. Dictionnaire de la franc-maconnerie. Paris. 1987, p. 1038.
4. См. ЯКОВЛЕВ Н. Д. Об артиллерии и немного о себе. М. 1987.
5. KATKOV G. Russia 1917. Lnd. 1967, p. 133 — 134, 172 — 173, 554 — 555.
6. МИНЦ И. И. Метаморфозы масонской легенды. — История СССР, 1980, N 4.
7. См. Центр хранения историко-документальных коллекций, ф. 730, оп. 1, д. 172, лл. 27 — 35; д. 212, лл. 36 — 38.
8. Начатки христианского учения. СПб. 1911. Переиздание, Тверь. 1990, с. 39, 40.
Источник: «Вопросы истории», 1994, №12.
