В статье Чезара Станчу исследуется значительная, хотя и непрямая, роль лидера коммунистической Румынии Николае Чаушеску в формировании еврокоммунизма. Хотя сам Чаушеску никогда не был еврокоммунистом и преследовал национал-сталинистский курс , его стремление к автономии от Москвы привело к стратегическому сближению с западноевропейскими коммунистическими партиями.
Аннотация
После того как китайско-советский раскол значительно ослабил верховенство Москвы в мировом коммунизме, советский лидер Леонид Брежнев стремился восстановить контроль и единство. Однако он скоро обнаружил, что его понимание единства не совсем совпадало с тем, что имели в виду другие. Западноевропейские коммунисты стремились адаптировать социальные принципы к внутренним условиям, чтобы получить доступ к власти. Они выступали за право каждой партии самостоятельно принимать решения, а также за расширение мирового коммунизма за пределы его первоначального сектантства. Однако их позиция была уязвимой, поскольку интернационализм все еще оставался важной частью их политической идентичности, не говоря уже о том, что Москва субсидировала большинство из них. Во второй половине 1960-х годов к тем, кто призывал к реформам в мировом коммунизме, присоединился новый голос: Николае Чаушеску, лидер Румынской коммунистической партии. Заинтересованный в продвижении автономии своей страны в советском блоке, Чаушеску не имел причин поддерживать усилия Москвы по восстановлению контроля. Вместо этого Чаушеску развивал тесные отношения с западноевропейскими коммунистическими партиями и перенимал некоторые их идеологические положения, пытаясь отразить советское доминирование. Таким образом, хотя он никогда не был еврокоммунистом, Чаушеску сыграл важную роль в идеологических дебатах, которые позже привели к возникновению еврокоммунизма, защищая западноевропейские аргументы перед Москвой.
Введение
Большинство определений еврокоммунизма подчеркивают, что это альтернатива советской модели построения социализма. Он основан на плюрализме и разнообразии форм, которые коммунизм может принимать в разных обществах в соответствии с их специфическими социальными и политическими условиями и опытом. Еврокоммунизм — это приверженность парламентаризму и правам человека, в отличие от советской модели. Его корни следует искать среди западноевропейских коммунистических партий, которые пытались отмежеваться от Советского Союза и найти альтернативную модель социализма, подходящую для их внутренних политических нужд. Но формулирование такой идеологической альтернативы стало продуктом новых международных условий, которые позволили западным коммунистам обсуждать будущее коммунизма на Западе с относительно небольшими ограничениями по сравнению с предыдущими десятилетиями. Помимо диалога между Востоком и Западом, значительные трансформации произошли внутри мирового коммунистического движения и, соответственно, в отношениях между Москвой и другими коммунистическими партиями. В данной статье исследуется участие Румынской коммунистической партии (РКП) в этих трансформациях, а также ее отношения с западноевропейскими коммунистическими партиями в этом контексте.
20-й съезд Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) в 1956 году и осуждение Хрущевым сталинских практик, включая межпартийные отношения, способствовали появлению альтернативных взглядов и теорий относительно отношений между Москвой и другими коммунистическими партиями. Эта тенденция стала особенно заметной в 1960-е годы, когда Москва столкнулась с несколькими вызовами: китайско-советским расколом, неудачами Хрущева во внешней политике, продвижением мирного сосуществования и так далее. Как утверждала Мод Брэк, 1960-е годы были прелюдией к еврокоммунизму, поскольку большинство теоретических интерпретаций, питавших еврокоммунизм, берут свое начало в этом десятилетии.
После отстранения Никиты Хрущева от власти в 1964 году новый советский лидер, Леонид Брежнев, попытался укрепить влияние и престиж Москвы в мировом коммунистическом движении и восстановить утраченный контроль над другими коммунистическими партиями. В этом контексте дебаты о межпартийных отношениях в мировом коммунистическом движении достигли зрелости, поскольку все больше партий не желали отказываться от свободы маневра, полученной в предыдущие годы. Возвращение к иерархической организации мирового коммунизма, характерной для сталинских времен, больше не было желательным ни для западноевропейских коммунистов, ни для РКП.
Николае Чаушеску, генеральный секретарь РКП, сыграл важную роль в международных дебатах, касающихся отношений между мировыми коммунистическими партиями, и защищал реформирование этих отношений на принципах автономии каждой партии и права выбирать собственную модель социалистического строительства. Его позиция сблизила РКП с тезисами, отстаиваемыми западноевропейскими коммунистами, и послужила основой для прочных отношений, которые РКП впоследствии развивала с Итальянской коммунистической партией (ИКП) и другими коммунистами на Западе. Было множество ситуаций, в которых РКП защищала те же идеи, что и западноевропейские коммунисты, противостоя Москве и тем самым отличаясь от других партий стран Варшавского договора.
Необходимо подчеркнуть, что РКП и западноевропейских коммунистов сближало сходство формы, а не содержания. Николае Чаушеску защищал те же реформистские идеи, что и западные коммунисты, в том, что касалось международного и интернационалистского компонента коммунизма. Потенциальное признание Москвой права каждой партии развивать собственную модель социалистического строительства служило национал-сталинистской политике Чаушеску внутри страны и не предполагало плюралистической ориентации еврокоммунизма. Тем не менее, отношения РКП с западными коммунистами в поддержку общей платформы, направленной на реформирование значения интернационализма, являются менее исследованной темой, заслуживающей большего внимания.
Политолог Владимир Тисмэняну отмечал сходство между теорией полицентризма Пальмиро Тольятти и аргументами РКП в пользу автономии в коммунистическом блоке, но эта идея не получила большого внимания в литературе. Недавнее исследование о Николае Чаушеску и еврокоммунизме, опубликованное в Румынии, было сосредоточено на 1970-х годах и описывало негативную, но сдержанную реакцию РКП на провозглашение еврокоммунизма в 1970-х годах.
Цель этого исследования — дополнить исследования и оценки политики Николае Чаушеску, изучив его участие в теоретических и политических дебатах, которые ставили под сомнение лидерство Москвы в коммунистическом движении в конце 1960-х годов. Поскольку проблема чрезвычайно обширна, я выбрал два конкретных вопроса, характерных для дебатов о реформе интернационализма и межпартийных отношений. Эти вопросы возникли среди западноевропейских коммунистов, и РКП оказала им полную поддержку. Они включают: allargamento, или расширение мирового коммунистического движения; и активный детант. Мое исследование изучает, как РКП позиционировала себя по этим двум вопросам и поддерживала их, несмотря на противодействие Москвы. Это иллюстрирует, как РКП активно участвовала в создании международных и межпартийных условий, способствовавших последующему появлению еврокоммунизма. Хотя его значение в более широкой перспективе, вероятно, было ограниченным, поддержка РКП тезисов западных коммунистов — изнутри коммунистического блока — сыграла свою роль в предотвращении изоляции западноевропейских коммунистов Советским Союзом, как это было с Югославией, Китаем и другими «непослушными» партиями.
Статья разделена на три основные части. В первой исследуется, как автономия партий по отношению к Москве стала ведущим принципом внешней политики как ИКП, так и РКП. Вторая часть исследует позицию РКП в отношении итальянского тезиса allargamento и румыно-советские разногласия по этому вопросу. Третья часть анализирует сходства между концепцией активного детанта, сформулированной ИКП, с одной стороны, и внешней политикой Румынии при Николае Чаушеску, с другой. Последний раздел подводит итоги исследования.
1. Полицентризм и автономия партий
Сегодня общепризнано, что 20-й съезд КПСС, состоявшийся в 1956 году, оказал огромное влияние на отношения Москвы с другими коммунистическими партиями. Большинство режимов в Восточной Европе столкнулись с кризисом легитимности, как и западноевропейские партии. Первая теоретическая реакция на тезисы Никиты Хрущева была опубликована лидером Итальянской коммунистической партии (ИКП) Пальмиро Тольятти, который выступал за реформирование отношений внутри мирового коммунизма. Каждая партия, утверждал Тольятти, должна обладать автономией, что означало, что решения о политических целях и стратегиях должны приниматься каждой партией самостоятельно, без внешнего вмешательства. Намек был очевидно направлен на Москву. Более того, Тольятти и его партия, во имя партийной автономии, отвергли идею ведущего центра в мировом коммунизме. Это была явная критика отношений между Москвой и другими партиями и способов их поддержания. Тольятти также выдвинул новое видение этих отношений, так называемый «полицентризм». В его подходе межпартийные отношения должны были организовываться на региональной основе, с учетом политического и исторического опыта. Это означало отказ от советской модели социализма как единственно верной и, следовательно, обязательной для каждой партии.
Как отметила Брэк, Тольятти пытался увеличить автономию своей партии внутри жесткого коммунистического движения, чтобы она могла лучше адаптироваться к внутренним условиям, поскольку кажущаяся стабильность капитализма не оставляла много места для революции в обозримом будущем. Та же потребность в примирении партийной идеологии и социальных ожиданий ощущалась и в Центральной и Восточной Европе. Жесткие сталинские практики межпартийных отношений и обострение холодной войны в 1948–1953 годах в сочетании с программами тяжелой индустриализации привели к потенциально взрывоопасной социальной ситуации для новосозданных социалистических режимов в Восточной Европе. Советское руководство, сменившее Сталина после его смерти в 1953 году, осознавало это и пыталось снизить давление на общество, особенно за счет увеличения потребительских товаров на рынке и ослабления индустриализационного порыва.
Тем не менее, этим социалистическим режимам требовалось гораздо больше. Им нужно было найти общий язык с обществом и достичь определенной степени социального примирения, как подчеркнул Гжегож Экерт в работе, посвященной событиям 1956 года. Поскольку ситуации в разных странах были разными, каждая партия нуждалась в автономии, чтобы адаптироваться к существующим внутренним условиям. До определенного момента Москва понимала и принимала это, будучи восприимчивой к политическим потребностям других коммунистических партий. Смысл реформ Хрущева в плане отношений с коммунистическими партиями Восточной Европы заключался в том, чтобы предоставить этим режимам больше свободы действий, чтобы облегчить их принятие обществом.
Румынии также пришлось столкнуться с проблемами десталинизации, но ее положение несколько отличалось от других коммунистических стран Восточной Европы. Румынскому партийному лидеру Георге Георгиу-Дежу удалось удержать «Секретный доклад» Хрущева от публичных дебатов. Текст обсуждался только за закрытыми дверями с ограниченным числом партийных активистов. Вероятно, это одна из причин, по которой Георгиу-Дежу не пришлось столкнуться с социальными волнениями, подобными тем, что произошли в Польше или Венгрии. Тем не менее, десталинизация воспринималась им, как соглашается большинство исследователей, как серьезная угроза, и он упорно пытался избежать проведения такой политики.
После Венгерской революции 1956 года советское давление в пользу десталинизации уменьшилось, но Георгиу-Деж не чувствовал себя в безопасности, пока его партия все еще сильно зависела от советской поддержки. Чтобы уменьшить свою зависимость от СССР, Георгиу-Дежу нужно было, с одной стороны, примириться с румынским обществом, а с другой — найти альтернативных экономических партнеров на Западе. В этом смысле 1956 год стал отправной точкой румынского национал-коммунизма. Георгиу-Деж придерживался сдержанного курса в этих направлениях, чтобы не задевать чувствительность Москвы. В начале 1960-х годов Георгиу-Деж активно воспользовался китайско-советским расколом, который выявил уязвимость Москвы в контроле над другими коммунистическими партиями. Именно тогда концепция «автономии» стала заметной чертой румынской риторики и партийной пропаганды. Георгиу-Деж начал сближение с Китаем с 1963 года и даже осмелился направить посредническую миссию в начале 1964 года, отказавшись встать на сторону Москвы в конфликте.
Несколько месяцев спустя, в апреле 1964 года, его партия опубликовала Декларацию, объясняющую свою позицию по межпартийным отношениям в мировом коммунистическом движении. Декларация 1964 года была хорошо продуманным документом, который выступал за автономию и свободу принятия решений каждой партией, используя идеологические аргументы и даже собственные заявления Хрущева об уважении ленинских норм в межпартийных отношениях. Хрущев делал такие заявления в контексте советско-югославского примирения, и хотя принципы были подтверждены на Всемирной конференции коммунистических партий в 1957 году, они, очевидно, не предназначались для использования против Москвы. Декларация 1964 года подчеркивала, что это высшее право каждой коммунистической партии решать, какими путями и методами строить социализм, и отвергала идею ведущего центра в мировом коммунизме. Другими словами, она отвергала идею подчинения в межпартийных отношениях в пользу равенства.
Поскольку все коммунистические партии, находящиеся под советским контролем, встали на сторону Москвы в конфликте с Китаем, Георгиу-Деж рассматривал отказ последовать их примеру как проявление автономии. Он также не встал на сторону Китая, будучи слишком осторожным, чтобы заходить так далеко, но подчеркивал свой нейтралитет в конфликте при каждом удобном случае. Однако, в то время как Пальмиро Тольятти защищал два основных принципа реформы в Мировом коммунистическом движении — полицентризм и автономию, Георгиу-Деж поддерживал только автономию. Как утверждала Мод Брэк, полицентризм был гораздо опаснее для Советов, поскольку он прямо ставил под сомнение их главенство в движении, в то время как автономия была менее опасна, так как подразумевала лишь двусторонние отношения между КПСС и каждой из других партий.
Тем не менее, были некоторые аспекты теории полицентризма, которые румынские коммунисты поддерживали — отказ от ведущего центра в мировом коммунизме и отказ от советской модели как единственной модели построения социализма. Обе идеи ранее циркулировали, выдвигались Югославией и Китаем, но обе партии делали это как аутсайдеры, неформально «исключенные» из движения в тот или иной момент. В отличие от Тито или Мао, Георгиу-Деж и итальянцы (под разными руководствами) защищали эти аргументы как инсайдеры. Разрыв ИКП и РКП с Москвой так и не достиг того уровня, что у югославов и китайцев.
Декларация 1964 года четко заявляла, что в мировом коммунистическом движении не может быть ведущего центра, и утверждала бесполезность советской модели социализма. Эта последняя идея особенно укоренилась в теории полицентризма Пальмиро Тольятти. Переход к социализму, говорилось в Декларации, может осуществляться как революционными, так и мирными средствами, в зависимости от внутренних условий в каждой стране. Что касается концепции автономии, Декларация 1964 года утверждала, что это исключительное право каждой коммунистической партии определять наиболее подходящую стратегию, выступая против самопровозглашенного права любой партии давать советы или навязывать готовые решения.
Через несколько месяцев Никита Хрущев был смещен с поста руководителя КПСС, а вскоре после этого умер Георгиу-Деж, оставив руководство своей партией Николае Чаушеску. Чаушеску продолжил внешнюю политику своего предшественника, придав ей новую динамику, в то время как советский лидер Леонид Брежнев предпринял новые усилия по восстановлению контроля Москвы над мировым коммунистическим движением.
Чаушеску очень ценил идею автономии и очень скоро дал это понять. В своем политическом анализе румынского коммунизма Владимир Тисмэняну указал, что, по его мнению, ни Георгиу-Деж, ни Чаушеску не испытывали большой симпатии к маоизму, но они оба использовали его для утверждения своей автономии от Москвы. В 1966 году Чаушеску пригласил китайского премьера Чжоу Эньлая посетить Бухарест перед запланированной встречей стран Варшавского договора, которая должна была состояться в том же городе. Подтверждение нейтралитета РКП в китайско-советском расколе было косвенным подтверждением приверженности партии стремлению к автономии от Москвы. Чтобы утвердить автономию и полицентризм как принципы межпартийных отношений, ИКП, которая определенно не была сторонницей маоизма, со своей стороны сделала все возможное, чтобы предотвратить осуждение Китая.
В последующие годы Николае Чаушеску развивал тесные личные и политические отношения с большинством лидеров западноевропейских партий, пытаясь сотрудничать в борьбе с претензиями Москвы на роль центра мирового коммунизма. В 1967–1968 годах Леонид Брежнев пытался организовать всемирную конференцию коммунистических партий, чтобы изолировать Китай и, косвенно, подтвердить лидерство Москвы в движении. Конференция коммунистических партий состоялась в 1967 году в Карловых Варах и обсуждала вопросы европейской безопасности, но Чаушеску отказался в ней участвовать. Позже, в 1968 году, в Будапеште состоялась предварительная встреча для будущей всемирной конференции коммунистических партий. Чаушеску присутствовал на этой встрече, но сделал все возможное, чтобы предотвратить любое упоминание о ведущем центре мирового коммунизма или любое осуждение Китая.
На встрече с Сантьяго Каррильо, лидером Испанской коммунистической партии (ИКП), в мае 1967 года Чаушеску вновь подтвердил свою веру в принцип автономии. Он сказал Каррильо, что, по его мнению, конференция мирового коммунистического движения должна укреплять единство, а не подтверждать существующие расколы. Он говорил о китайско-советском расколе и своем убеждении, что в отсутствие Коммунистической партии Китая такая конференция будет лишь провалом. Чаушеску также поделился с Каррильо тем, что в адрес РКП якобы поступали угрозы изоляции, но Каррильо ободрил его, утверждая, что само его присутствие в Бухаресте является доказательством того, что РКП не изолирована. Чаушеску часто обсуждал с лидерами западноевропейских партий то, что он воспринимал как усилия Москвы по восстановлению своего контроля над мировым коммунистическим движением, пытаясь найти поддержку своим позициям и избежать изоляции.
В августе 1967 года он встретился с лидером французской партии Вальдеком Роше, выражая те же идеи. Чаушеску сказал Роше, что, что касается всемирной конференции коммунистических партий, он считает, что ее основной целью должно быть укрепление единства, а не санкционирование расколов. Единство движения, объяснил он Роше, означает единство каждой партии, а не существование ведущего центра. Каждая партия, утверждал Чаушеску, должна иметь свободу определять свои стратегии без вмешательства извне, и это должно быть признано законным правом. Поэтому, продолжал он, всемирный коммунистический конклав никоим образом не должен обвинять другие партии, вешать ярлыки, такие как «отклонение», или применять какие-либо другие формы осуждения. Он также сказал Роше, что такая конференция очень неудобна, учитывая ситуацию в советско-китайских отношениях, хотя и дал понять, что РКП не поддерживает ни одну из сторон.
Согласно стенограммам, Роше, казалось, соглашался с Чаушеску в вопросе автономии, и французский лидер заверил Чаушеску, что его партия никоим образом не поддерживает идею ведущего центра в мировом коммунизме. Но, с другой стороны, Роше согласился, что конференция все равно должна состояться, потому что, как он заявил, в мировом коммунистическом движении действительно необходима определенная координация. С этим Чаушеску согласиться не мог; по его мнению, конференция должна была лишь знаменовать конец советско-китайского примирения, а не его начало. Французские коммунисты были известны своей лояльностью к Москве, но это было не так с итальянцами. С 1956 года ИКП проводила квазинезависимый курс, что способствовало более тесным связям с РКП.
Чаушеску также встретился с лидером итальянской партии Луиджи Лонго в августе 1967 года, чтобы обсудить намерения Советов организовать всемирную конференцию. Луиджи Лонго участвовал в конференции в Карловых Варах по вопросам европейской безопасности, где Чаушеску отсутствовал, и поделился со своим румынским коллегой впечатлением, что всемирная конференция, на которой настаивала Москва, действительно необходима, поскольку раскол с Китаем непоправим. Лонго также сказал Чаушеску, что его позиция не предполагает принятия практик Коминтерна, поскольку ИКП считала, что участникам не должны навязываться никакие общие документы и не должно быть никаких обвинений в адрес партий, отсутствующих на собрании. Чтобы заверить Чаушеску в своей искренности, Лонго также подробно рассказал об ущербе, нанесенном его партии постоянной ассоциацией с КПСС в прошлом. Более того, Лонго признался Чаушеску, что он очень заинтересован в участии в конференции, особенно чтобы убедиться, что дебаты и резолюции останутся в приемлемых рамках, и пригласил Чаушеску сделать то же самое, так как гораздо легче бороться изнутри, чем снаружи.
2. Allargamento (Расширение)
Начиная с хрущевского периода, концепция привлечения других сил для совместной работы с мировым коммунистическим движением против «империализма» упоминалась в документах, принятых на двух конференциях коммунистических партий в 1957 и 1960 годах. Тем не менее, эта идея активно не преследовалась в течение следующего десятилетия, за исключением финансовой или политической поддержки, часто предоставляемой Москвой движениям национального освобождения третьего мира. В 1960-х годах идея расширения мировых коммунистических движений путем кооптации (и тесной работы) других левых групп и партий в Европе не была встречена с большим энтузиазмом в Москве. Когда западногерманские социал-демократы во главе с Вилли Брандтом подали сигналы, анонсирующие будущую Ostpolitik (Восточную политику), Москва не отреагировала благосклонно, и особенно восточногерманский лидер Вальтер Ульбрихт отверг ее под различными предлогами.
По мере ослабления напряженности глобальных конфронтаций холодной войны в 1960-х годах были созданы условия для прихода коммунистов к власти, особенно в такой стране, как Италия, где влияние партии всегда было довольно сильным среди электората. Чтобы достичь этого, как утверждал Сильвио Понс, ИКП должна была отказаться от так называемого «сектантства», типичного для коммунистов, и попытаться достичь соглашений с социалистами на национальной платформе. Это был дух allargamento — концепции, переводимой как «расширение» в отношении мирового коммунистического движения. Allargamento способствовало появлению еврокоммунизма позже, в 1970-х годах, заложив основу для несектантского взгляда на социализм среди западноевропейских коммунистов, но с 1960-х годов оно было предметом интенсивных дебатов. Мод Брэк в своем исследовании упомянула, что ИКП начала эту дискуссию в 1965 году на женевской встрече коммунистических партий Западной Европы, а позже Луиджи Лонго назвал это условием участия во встрече в Карловых Варах в 1967 году.
Дух allargamento довольно быстро приобрел популярность среди коммунистических партий, не находящихся под контролем Советского Союза. Томас Экман Йоргенсен упомянул, что уже в 1964 году Шведская коммунистическая партия пыталась сблизиться с социалистами как альтернатива старомодному интернационализму мирового коммунизма и отказалась принимать дальнейшие субсидии от Москвы. Северо- и западноевропейские партии пользовались большей степенью свободы от советского контроля, но это было не так в случае с РКП. РКП не нужно было разделять общую платформу с другими силами, чтобы повысить свой авторитет в глазах электората. Тем не менее, румыны, вероятно, были самой активной партией в коммунистическом блоке, когда дело доходило до защиты духа allargamento. Их мотивы значительно отличались от мотивов западноевропейских коммунистов и были напрямую связаны с их политикой автономии в блоке, но, несмотря на эти различия, allargamento представляло собой общую платформу для румынских и западноевропейских коммунистов. Расширение мирового коммунистического движения за счет партий или групп, не подконтрольных Советскому Союзу, пропорционально уменьшило бы советское доминирование над движением и послужило бы конечной цели увеличения автономии. Наконец, это было проявлением переориентации во внутренней политике.
Тем не менее, негативная реакция Москвы на идею allargamento привела к союзу между румынами и западноевропейцами. Поскольку все другие партии коммунистического блока следовали указаниям Москвы, защита тезиса РКП была крайне важна для других западных партий, которые не хотели разрывать отношения с Москвой. Николае Чаушеску очень активно защищал принципы allargamento перед Москвой, и его партия была единственной в коммунистическом блоке, кто это делал. Его поддержка, безусловно, помогла западным коммунистам избежать изоляции от Восточного блока, что было очень важно, особенно для ИКП: итальянцы хотели продвигать реформы изнутри коммунистического движения, а не извне.
Одним из важнейших торговых партнеров Румынии за пределами советского блока была Западная Германия, важный источник технологий и промышленного оборудования для развивающейся румынской экономики. РКП постоянно стремилась, с момента возникновения румыно-советских разногласий, улучшить свои экономические отношения с Западом, чтобы уменьшить свою зависимость от СЭВ. Кроме того, улучшение политических отношений приносило такие выгоды, как международный престиж, поддержка, авторитет, все это служило буфером против Москвы. Поэтому, когда западногерманские социал-демократы объявили о своем намерении добиваться нормализации отношений с социалистическими странами Восточной Европы, Румыния быстро воспользовалась этим шансом в своих интересах.
В мае 1966 года румынский министр внешней торговли Георге Чоарэ посетил Бонн и обсудил нормализацию и расширение двусторонней торговли. Общий объем румыно-западногерманской торговли за предыдущие пять лет почти удвоился. Вслед за его визитом через несколько месяцев последовал визит западногерманского министра экономики Курта Шмюкера. Целью Румынии было установление дипломатических отношений с Западной Германией, что помогло бы облегчить коммерческие отношения в будущем, а также служило другим целям политического характера, как уже упоминалось. Но на этом пути было множество препятствий, помимо так называемой «доктрины Хальштейна»: Западная Германия претендовала на то, чтобы быть единственным представителем немецкого народа, и отказывалась признавать польско-восточногерманскую границу по линии Одер-Нейсе. Румыния не могла уступить в этом по очевидным политическим причинам. Восточная Германия и Польша уже выразили свое недовольство намерениями Румынии и были очень осторожны в отношении того, что Румыния может уступить Бонну для установления дипломатических отношений. Лидеры обеих этих партий жаловались Леониду Брежневу на ситуацию, но советский лидер советовал проявить терпение.
В январе 1967 года западногерманские и румынские официальные лица обсуждали возможные решения в Бонне, поскольку оба правительства были готовы сделать следующий шаг к установлению дипломатических отношений. Выбранное решение заключалось в том, что оба правительства сохранят свои прежние позиции по таким вопросам, как представительство немецкого народа или граница, но тем не менее установят дипломатические отношения. Таким образом, Румыния стала первой коммунистической страной в Европе, за исключением СССР, установившей дипломатические отношения с Западной Германией, что косвенно предполагало по крайней мере частичный отказ от «доктрины Хальштейна».
Событие, произошедшее в январе 1967 года, вызвало большое недовольство среди поляков и восточных немцев. Особенно в Берлине партийная пресса развернула очень негативную пропаганду против Румынии, к ярости Чаушеску. В знак протеста он отказался присутствовать на конференции коммунистических партий в Карловых Варах в апреле 1967 года. Румыно-западногерманские отношения в последующий период развивались положительно. Вилли Брандт посетил Чаушеску в августе 1967 года, и они обсуждали не только двусторонние отношения, но и вопросы европейской безопасности. Брандт сказал Чаушеску, что он понимает необходимость достижения соглашений по границе Одер-Нейсе, а также в отношении Восточной Германии, но в то же время он жаловался, что препятствия нелегко преодолеть, так как западногерманский электорат очень чувствителен к таким вопросам. Брандт выразил свою приверженность помощи в преодолении проблем, но настаивал на том, что для достижения реального прогресса нужно больше времени. Чаушеску казался очень сочувствующим Брандту, как в их диалоге, так и после.
Начиная с 1967 года, Чаушеску становился все более активным сторонником политики allargamento, особенно в том, что касалось отношений с социалистами и социал-демократами в Европе. Трудно сказать, убедил ли Брандт Чаушеску в своих добрых намерениях, или же Чаушеску использовал аргументацию allargamento для оправдания постфактум жеста, который был продиктован экономическими и политическими соображениями. Во время своих последующих встреч с другими партийными лидерами Чаушеску казался все более преданным духу allargamento, как показывают документы. Мотивы РКП для вступления на такой курс не следует понимать как альтруистический жест в поддержку западных коммунистов; они были тесно связаны с внешней политикой Румынии как на Востоке, так и на Западе. Расширение мирового коммунистического движения за счет принятия других некоммунистических сил во имя антиимпериалистической борьбы могло ослабить контроль Москвы над движением и ее способность навязывать готовые решения. На любом коммунистическом конклаве — как на встречах в Карловых Варах в 1967 году и на международной конференции коммунистических и рабочих партий в Москве в 1969 году — Советскому Союзу было бы очень трудно навязать свою точку зрения, если бы в них с полными правами участвовали силы, не находящиеся под его контролем. Слабость Москвы, безусловно, послужила бы интересам Румынии в утверждении ее автономии в блоке.
Как показывают документы, Николае Чаушеску был заинтересован в содействии сотрудничеству между коммунистами и социалистами на европейском уровне, потому что он воспринимал это как форму подрыва международной биполярности. Такой левый фронт, по его мнению, мог бы гораздо лучше мобилизовать европейское общество на антиимпериалистический курс, направленный, что касается Западной Европы, против американского господства.
Николае Чаушеску выразил свои взгляды во время переговоров с лидером ИКП Луиджи Лонго в августе 1967 года. Он настаивал на том, что рабочий класс является социальной группой, наиболее склонной к продвижению мира во всем мире, поэтому для мирного сосуществования необходимо тесное сотрудничество между партиями и организациями, имеющими влияние на рабочий класс. В этом конкретном вопросе РКП придерживалась иных взглядов, чем другие партии коммунистического блока: «Наиболее последовательной силой, защищающей мир, является рабочий класс, и вполне нормально, что организации, имеющие влияние среди рабочих, участвуют в этих усилиях. Я подчеркиваю это, потому что чувствую, что эта проблема не всеми правильно понята, и я не имею в виду Итальянскую коммунистическую партию или компартию Франции, потому что, по моему мнению, эти партии добились хороших результатов в этом направлении, но я думаю прежде всего о партиях в социалистических странах, а также в других капиталистических странах».
Чаушеску также упомянул решение Румынии нормализовать политические отношения с Западной Германией и снова настоял на различии во взглядах между Румынией и другими социалистическими странами. Недавние исследования выявили усилия ИКП по сближению с западногерманскими социал-демократами, несмотря на негативную реакцию со стороны советского блока. Москва и другие восточные столицы с большим подозрением относились к инициативам Вилли Брандта и пытались препятствовать положительным реакциям на них (по крайней мере, в 1966–1969 годах). В этом смысле Румыния снова шла не в ногу с Москвой и ее союзниками по Варшавскому договору, когда выступала за положительную реакцию на первые заявления и декларации Вилли Брандта, касающиеся необходимости новой восточной политики его страны (Ostpolitik).
Николае Чаушеску также сказал Луиджи Лонго: «Мы должны отказаться от того, что говорилось 30-40 лет назад, что социал-демократы — это фашисты. Мы знаем, к чему привела нас тогда эта ситуация, и мы должны учитывать реальность. Почему я это говорю? Потому что я чувствую, что называть западногерманских социал-демократов фашистами — это нереалистичная позиция, это означает блокирование пути к сотрудничеству и демократическому развитию в Германии и содействие деятельности реакционных кругов в Германии».
Такая позиция служила как политике автономии Румынии внутри коммунистического блока, так и ее приверженности борьбе с биполярностью. Сотрудничество между коммунистами и социал-демократами в этом смысле было лишь идеологической маскировкой для политики, направленной на подрыв советского контроля в Восточной Европе и не только. Как заметили другие авторы, Ostpolitik была независимой инициативой, по которой западногерманские социал-демократы не консультировались со своими западными союзниками. По румынскому мнению, любой шаг, направленный на улучшение отношений между Востоком и Западом, должен был использоваться для подрыва биполярности и утверждения свободы выбора каждого актора в международных делах. Но для коммунистической партии, подверженной идеологическим ограничениям интернационализма, международных возможностей было недостаточно, и для оправдания определенной политики требовалась идеологическая аргументация. Вот почему и итальянцы, и румыны выдвигали allargamento, хотя и по разным причинам. Общим для обеих партий было их стремление ограничить влияние Москвы в коммунистическом движении, чтобы им было легче утверждать свою свободу принятия решений.
Во время своих бесед с Сантьяго Каррильо в мае 1967 года Чаушеску также выступал за более разумный подход к Западной Германии. Он сказал Каррильо, что те силы в Бонне, которые выступают за позитивные отношения с социалистическими европейскими странами, должны быть поддержаны. Их неудача, предупреждал Чаушеску, означала бы успех для «реакционеров», для тех сил, которые боролись против дружбы и сотрудничества. Он выражал схожие точки зрения в июле 1967 года, когда делегация итальянских социалистов во главе с Венерио Каттани, членом руководящего органа (Direzione) Итальянской социалистической партии, посетила Румынию. Чаушеску сказал Каттани, что РКП уделяет большое внимание сотрудничеству с социалистами, напомнив об их приходе к власти после Второй мировой войны, который произошел в коалиции с местными социал-демократами. Несмотря на расходящиеся мнения, коммунисты и социалисты должны работать вместе, в интересах рабочего класса и мира, чтобы бороться с империализмом. Каттани ловко возразил, что, помимо американского империализма, они замечают схожие империалистические тенденции со стороны СССР и Китая, и Чаушеску согласился с этой точкой зрения. Тем не менее, Каттани в конце концов выразил недоверие к сотрудничеству с итальянскими коммунистами, потому что они были слишком послушны Москве, как признался Каттани Чаушеску.
В декабре 1967 года Николае Чаушеску обсуждал отношения между коммунистами и социал-демократами в Европе с советским лидером Леонидом Брежневым. Их позиции явно противоречили друг другу. Чаушеску сказал Брежневу, что, по мнению его партии, и коммунисты, и социал-демократы должны работать вместе, чтобы бороться с империализмом: «Тем не менее, реальность такова, что социал-демократы в Европе занимают в ряде стран очень сильные позиции в рабочем классе, в некоторых странах они даже участвуют в правительствах, либо напрямую, либо в сотрудничестве с другими партиями. Прошлый опыт, включая румынский, показал, что разногласия между коммунистами и социал-демократами не помогали ни рабочему классу, ни демократическим силам, а в Германии это даже привело к приходу Гитлера к власти. Я не хочу сейчас заниматься историей! Но мы должны учитывать то, чему мы научились в прошлом».
Николае Чаушеску также подробно остановился на ситуации в Западной Германии, утверждая, что, по мнению Румынии, участие социал-демократов в правительстве увеличило шансы на сотрудничество, и поэтому это правительство должно было быть поддержано коммунистами. В тот момент, добавил он, были шансы на более «реакционное» правительство, но не было шансов на более «демократическое». Леонид Брежнев отверг аргумент Чаушеску относительно Западной Германии и прямо сказал ему, что Советы придерживаются иного мнения: они считали, что изменения в Бонне были лишь кажущимися и что новая Ostpolitik, в то время еще находящаяся в зачаточном состоянии, представляла «большую опасность», особенно для Восточной Германии, Польши и Чехословакии, а также для других социалистических стран.
Что касается сотрудничества коммунистов с социал-демократами, Брежнев выразил большую сдержанность и довольно догматическую точку зрения: «Вам, вероятно, известно, что Коммунистическая партия Советского Союза имеет активные контакты и определенные отношения сотрудничества с социал-демократическими партиями во многих странах — Франции, Финляндии, Японии, скандинавских странах и Чили. Мы имеем контакты с этими партиями, обмениваемся делегациями на партийном уровне, проводим дискуссии в ЦК, публикуем коммюнике в прессе. Мы поддерживаем эти контакты на партийном уровне и стараемся использовать сотрудничество с социал-демократами в наших собственных интересах, как коммунисты. Об этом нужно сказать, что мы не делаем никаких уступок в принципиальных вопросах. Такова наша позиция по отношению к социал-демократам. Есть также социал-демократические партии, с которыми сотрудничество для нас нецелесообразно».
То, что описывал Брежнев, — это формальные отношения (встречи, коммюнике), которые не подразумевали углубленного сотрудничества по жизненно важным вопросам, и Москва, безусловно, хотела, чтобы другие коммунистические партии оставались в тех же рамках. Тот факт, что некоторые из них этого не хотели, был очень неудобен для Москвы, поскольку Советы боялись потерять идеологический контроль. Разумно утверждать, что способность Москвы навязывать свою точку зрения была выше при рассмотрении отдельных случаев и серьезно ограничивалась, когда приходилось иметь дело с большей группой противников. Хотя Николае Чаушеску защищал allargamento и положительную реакцию на Ostpolitik по своим собственным, националистическим и узким причинам, это служило делу расширения свободы коммунистических партий по отношению к Москве, что также продвигалось западными коммунистами.
Тот факт, что румынская позиция была полезна западным коммунистам, был откровенно признан членом руководства ИКП, Карло Галуцци. В январе 1968 года Чаушеску провел еще одну встречу с делегацией ИКП во главе с Карло Галуцци, чтобы обсудить предстоящую предварительную встречу коммунистических партий, которая должна была состояться в Будапеште весной 1968 года. Галуцци сообщил, что ИКП уделяет большое внимание тому, как расширить группу участников, включив в нее и некоммунистов. Поскольку организаторы, среди которых не было РКП, были намерены придать конференции антиимпериалистический характер, утверждал Галуцци, то все антиимпериалистические силы должны быть приглашены. Чаушеску полностью согласился с Галуцци. Если целью конференции было укрепление борьбы с империализмом, то почему же не участвовали северовьетнамцы, которые были на переднем крае антиимпериалистической борьбы? Северовьетнамцы отказались участвовать из-за своих особых отношений с Китаем, но Чаушеску, безусловно, хотел бы участия Китая (или других), потому что это уменьшило бы главенство Москвы в движении. По той же причине он согласился с Галуцци, когда речь зашла о привлечении других некоммунистических сил, участвующих в антиимпериалистической борьбе.
Во время переговоров Николае Чаушеску сказал своим итальянским гостям, что РКП еще не решила, участвовать ли ей. Карло Галуцци объяснил, что считает румынское участие очень важным: «Я говорю это сразу, как я говорил и раньше, что мы считаем участие РКП в Будапеште чрезвычайно полезным, особенно в том, что касается международных сессий (подготовительного комитета), в том, что касается встреч между партиями, которые все приобрели бы другой характер [если бы РКП участвовала]».
Чаушеску не достиг такого же уровня согласия с французскими коммунистами. В январе 1968 года, когда готовилась предварительная встреча в Будапеште, он также встретился с Жоржем Марше, членом Политбюро ФКП. Основной вывод, который я делаю из изучения стенограмм, заключается в том, что Марше был отправлен в Бухарест, чтобы убедить Чаушеску принять участие в будапештской встрече. Чаушеску жаловался на способ созыва встречи, без консультаций со всеми заинтересованными партиями, и повторил свое мнение, что момент был очень неподходящим для конференции, учитывая существующие расхождения в мировом коммунистическом движении. Поскольку ФКП была одним из инициаторов встречи, Марше настаивал, что за этой инициативой нет ничего скрытого и что его партия никоим образом не поддерживает концепцию ведущего центра мирового коммунизма. Организаторы, подчеркнул Марше, не намеревались осуждать какую-либо партию за что-либо.
В ходе обсуждений Чаушеску снова поднял аргументы allargamento, объяснив, что если конференция задумана как доказательство единства в борьбе с империализмом, то должны быть приглашены все антиимпериалистические силы. Марше отверг эту точку зрения. По мнению ФКП, утверждал он, инициатива и ведущая роль в антиимпериалистической борьбе должны принадлежать коммунистам, независимо от того, решат ли они сотрудничать с другими силами или нет. Он также выразил свое недоверие к социалистам, особенно во Франции, и риторически спросил Чаушеску, какая польза была бы коммунистам от приглашения английской Лейбористской партии, известной своей проамериканской позицией. Они не пришли к соглашению, так как Чаушеску чувствовал, что послание, которое передавал Марше, могло исходить из Москвы.
Чаушеску предстояло обнаружить, что не так уж много партий поддерживают итальянскую теорию allargamento, хотя это не остановило его от ее поддержки. На другой встрече в том же году с Альваро Куньялом, лидером Португальской коммунистической партии (ПКП), его защита идеи привлечения некоммунистических сил на конференцию встретила такую же негативную реакцию. Куньял полностью поддерживал автономию партий и был против любого осуждения других партий, но когда дело дошло до мирового коммунистического движения, он отверг идею его расширения. Антиимпериалистические силы, сказал он Чаушеску, вполне могут работать вместе с коммунистами, но что касается мирового коммунистического движения, оно все еще существует, несмотря на имеющиеся расхождения, и его следует рассматривать как нечто отдельное.
Эти сигналы, вероятно, сыграли значительную роль в решении Чаушеску участвовать в предварительной встрече в Будапеште. Он уже пропустил первый коммунистический конклав с момента прихода Брежнева к власти — встречу в Карловых Варах — и, как он ранее признался Сантьяго Каррильо в 1967 году, он действительно осознавал, что становится изолированным в движении. Однако румынская делегация покинула встречу. Это был знак протеста против одной из делегаций, которая подняла китайский вопрос на обсуждение в критическом ключе и осудила двойственную позицию Румынии по этому вопросу. Тем не менее, идея центра в мировом коммунистическом движении никак не поднималась, не было осуждения Китая, но и allargamento не обсуждалось. В целом, это была частичная победа для Чаушеску, и для итальянцев в том числе.
Встреча в Будапеште и ее подготовительные обсуждения показали РКП как активного поборника реформ в мировом коммунизме, наряду с итальянцами и Испанской компартией, в оппозиции к возглавляемой Советским Союзом группе, состоящей из большинства партий социалистических стран. Тезисы, выдвинутые ИКП, тем не менее, поддерживались РКП изнутри советского блока, и это не позволяло Советам предпринимать какие-либо действия против итальянцев или других западных партий, которые могли бы выразить подобную позицию. Отсутствие обсуждения вопроса allargamento было косвенным признанием неспособности Москвы навязать свою точку зрения и шагом вперед в поиске альтернативных моделей социалистического строительства, поиске, который в конечном итоге привел к появлению еврокоммунизма.
3. Активный детант (разрядка)
Идея общего левого фронта, направленного против империализма, которая продвигалась концепцией allargamento, вскоре приобрела новое значение с появлением Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), начиная с 1973 года. СБСЕ состояло из нескольких длительных раундов переговоров, которые привели к подписанию Хельсинкских соглашений в 1975 году, предусматривающих признание послевоенных границ в Европе наряду с обязательством всех подписавших сторон уважать права человека. Дебют процесса СБСЕ произошел вскоре после советско-американской разрядки, ознаменованной визитом Ричарда Никсона в Москву, и это совпадение вызвало новые подозрения в Бухаресте относительно потенциального биполярного соглашения между двумя сверхдержавами, которое заменило бы прежнее биполярное противостояние. Такая возможность могла ослабить свободу маневра Румынии во внешней политике, и было в интересах Николае Чаушеску подорвать ее — несмотря на очень ограниченные средства, которые у него были для этого.
Но потенциальное биполярное соглашение в рамках СБСЕ также было пагубно для западных коммунистов. Увековечение биполярности в той или иной форме сохранило бы международные ограничения, которые мешали коммунистам прийти к власти. Их исключение из правительства было связано с тем, что их воспринимали как агентов Москвы в Западной Европе, области, которую многие все еще считали американской сферой влияния. Преодоление этих рамок было поэтому необходимо как для румынских, так и для западноевропейских коммунистов, хотя и по разным причинам.
В представлении Москвы мирное сосуществование между двумя военными блоками во время холодной войны — и позже разрядка — опиралось на хрупкий баланс между СССР и Соединенными Штатами. Поддержание стабильности между двумя политическими полюсами было ключом к безопасности и разрядке для Советов, но с начала 1960-х годов многочисленные голоса оспаривали эту точку зрения. Одним из этих голосов был лидер ИКП Энрико Берлингуэр, который выступал за другой тип разрядки, основанный на преобразовании биполярного мира в мир многих акторов, как недавно описала это Лаура Фазанаро. В видении Берлингуэра, Европа имела возможность сыграть важную роль в преодолении биполярности, утвердив себя как «третий фактор», независимый от двух военных блоков. Этот подход обычно описывался как «активный детант».
Внешняя политика Чаушеску в этот период обнаруживает многочисленные сходства с таким видением. Преодоление биполярности и требование равных прав для малых государств были постоянной чертой внешней политики коммунистической Румынии с тех пор, как ее расхождения с Москвой стали достоянием общественности в 1962–1964 годах. Одной из самых заметных инициатив в этом духе была резолюция Организации Объединенных Наций, инициированная Румынией и другими странами в начале 1960-х годов. Резолюция, принятая в 1965 году Генеральной Ассамблеей ООН, призывала к «добрососедским отношениям между европейскими государствами с различными социальными и политическими системами». Инициаторами была очень интересная группа, состоящая из трех членов Варшавского договора (Румыния, Болгария и Венгрия), двух членов НАТО (Бельгия и Дания) и четырех нейтральных государств (Австрия, Финляндия, Швеция и Югославия). Все инициаторы были малыми государствами с различными политическими системами, и они решили не привлекать ни одну из стран, которые по любым стандартам могли бы считаться «великими державами». Другими словами, малые государства просили дать им право голоса в международных отношениях, быть включенными в тернистый процесс нормализации отношений через «железный занавес». Позже инициатива была продолжена на парламентском уровне, но потеряла свое влияние с развитием советско-американской разрядки к концу десятилетия.
Внешняя политика Николае Чаушеску в последующие годы становилась все более смелой, поскольку он упорно отказывался следовать «советам» Советов по многим международным проблемам и утверждал себя как нонконформистского лидера. Важнейшей характеристикой этой внешней политики было требование, чтобы все государства, большие или малые, имели равное право голоса в международных отношениях. В 1967–1968 годах, например, Чаушеску, в отличие от других коммунистических лидеров в Восточной Европе, очень активно критиковал ведущиеся между Советами и американцами переговоры о нераспространении ядерного оружия. В нескольких случаях он решительно осуждал проект договора за несправедливость, а именно за то, что он проводил различие между ядерными и неядерными державами. Прежде всего, Румыния выразила недовольство тем, что неядерные державы должны были взять на себя обязательство не пытаться получить ядерное оружие в будущем, не получая при этом никаких гарантий от ядерного нападения.
Чаушеску поднимал этот вопрос в Организации Объединенных Наций, а также на заседаниях Варшавского договора, твердо требуя, чтобы неядерным державам были предоставлены гарантии от ядерных ударов, если они возьмут на себя обязательство не производить оружие в будущем. Это было очень неудобно для Советов, особенно потому, что советско-американские переговоры были очень трудными, и Москва уже находилась под большим давлением со стороны Китая из-за своих переговоров с американцами как раз в то время, когда обострялась война во Вьетнаме. Чаушеску казался еще одной проблемой, которую Москва, казалось, не могла заставить замолчать, что было тем более неловко, поскольку Румыния оказалась очень шумной на дипломатическом уровне. Чаушеску поднимал этот вопрос на международных встречах (различные комиссии ООН и т.д.). Также румыны, хотя и были предупреждены Советами, что американцы никогда не согласятся на большее, не стеснялись поднимать этот вопрос на своих встречах с американскими официальными лицами.
Чаушеску видел в проекте, распространенном Советами и американцами, форму санкции за биполярный контроль над миром, что явно ставило в невыгодное положение малые государства, такие как Румыния, которые оказывались во власти «великих держав». Благодаря давлению таких государств, как Румыния, и особенно некоторых неприсоединившихся стран или стран третьего мира, в текст были внесены изменения, хотя и недостаточные, чтобы удовлетворить Бухарест. Хотя документы показывают, что румынский режим хорошо осознавал свои ограниченные возможности для вмешательства, он, тем не менее, продолжал протестовать и требовать поправок, к большому раздражению Брежнева. В какой-то момент румыны даже угрожали не подписывать Договор, хотя в итоге они его подписали.
Такой активизм был заметен и во многих других вопросах, касающихся международных отношений, где было очевидно, что Румыния решила не принимать биполярный характер послевоенного мира, а вместо этого пыталась играть в нем динамичную роль, уверенная, что активизм потенциально может привести к постепенным преобразованиям. В своих беседах с лидером французской партии Вальдеком Роше в августе 1967 года Чаушеску упоминал свою веру в то, что европейской безопасности нельзя достичь на уровне блоков, а путем постепенных изменений. Аналогично, во время встречи с министром иностранных дел Финляндии Ахти Карьялайненом в феврале 1967 года Чаушеску настаивал на том, что малые государства должны играть активную роль в международных отношениях, чтобы их голоса были услышаны: «(…) мы согласны с тем, что у больших стран больше ответственности и возможностей, но мы не считаем разумным оставлять решение проблем, касающихся сотрудничества между нациями и обеспечения мира, только этим странам. Мы считаем, что необходимо, чтобы каждое государство участвовало в поиске наилучших решений проблем, которые волнуют весь мир».
СБСЕ предоставило новые возможности для сотрудничества между РКП и западноевропейскими коммунистами в борьбе с биполярностью. Советский подход к процессу СБСЕ был четко сформулирован во время третьей неформальной встречи в Крыму летом 1973 года. Четко заявив, что главной целью СССР на СБСЕ является признание послевоенных границ, Леонид Брежнев сделал предупреждение всем участникам: «Мы должны учитывать тот факт, что даже когда правящие круги буржуазных стран заявляют, что они желают развивать с нами отношения на основе мирного сосуществования, на практике они продвигают и будут продвигать эту политику, чтобы использовать разрядку в интересах капитализма и в ущерб социализму. В таких обстоятельствах особенно важно координировать действия наших государств в области внешней политики».
Координация была именно тем, чего пытался избежать Николае Чаушеску, потому что это было косвенным подтверждением биполярности и посягательством на позицию Румынии в сфере влияния. С другой стороны, западноевропейские коммунисты были так же заинтересованы в борьбе с таким подходом, потому что биполярность и, следовательно, подтверждение американской сферы влияния на Западе подрывали их шансы на приход к власти. Вместо этого ИКП разработала иное видение СБСЕ, подчеркивая роль народов в ущерб правительствам. Энрико Берлингуэр говорил Николае Чаушеску во время визита в Бухарест в 1973 году: «Мы считаем, что весь процесс разрядки, сотрудничества и безопасности должен характеризоваться более широкой ориентацией народных сил, а не только государств, и в этом контексте наше внимание сосредоточено на действиях, которые могут быть предприняты демократическими силами Западной Европы. […] Так что мы думаем, что координация усилий итальянских и французских коммунистов, а также других сил — а у нас хорошие отношения с социалистами — может предоставить определенные возможности для более широких действий всех левых сил».
Николае Чаушеску разделял точку зрения Берлингуэра, и румынская пресса активно продвигала такое видение. Руководство РКП рассматривало процесс СБСЕ как возможность преодолеть биполярность и прилагало большие усилия для его продвижения, поощряя другие партии, особенно на Западе, работать вместе на основе общего левого фронта, направленного против империализма, будь то советского или американского. В беседе с генеральным секретарем Французской коммунистической партии Жоржем Марше Николае Чаушеску сказал: «Существует тенденция считать, что если будет достигнуто соглашение между Соединенными Штатами и Советским Союзом, все проблемы будут решены. Сегодня мы считаем это неверным. Конечно, соглашение между Соединенными Штатами и Советским Союзом имеет большое значение, но одного этого соглашения недостаточно для решения проблем в мире или в Европе и оно не может определить путь к разрядке. […] Вот почему мы считаем необходимым усиление борьбы народных масс».
Эти сходства в подходе вряд ли можно считать случайными, поскольку руководство РКП имело много контактов с западными партиями (два-три раза в год, согласно архивным данным), но нет доказательств того, что координация была спланирована и организована. Скорее, различные обстоятельства привели к схожим результатам, и позже, на основе этих сходств, партийные лидеры устанавливали и развивали отношения, обменивались информацией и пытались учиться на опыте друг друга. Решающим в этих эволюциях было то, что Москве приходилось иметь дело с несколькими акторами одновременно, все из которых защищали схожие принципы и поддерживали друг друга. Это делало ответные меры чрезвычайно трудными и значительно увеличивало свободу маневра каждой партии. В конечном счете, Николае Чаушеску получил свободу, необходимую для проведения своего национал-сталинистского курса, а западноевропейские коммунисты — свободу, необходимую для проведения противоположного курса, а именно еврокоммунизма.
Лаура Фазанаро отметила, что видение активной разрядки Берлингуэра не предполагало победы одного блока над другим, а скорее постепенную эволюцию к миру многих акторов. Такой взгляд отражает фундаментальное противоречие еврокоммунизма: необходимость утвердить независимость от Москвы и ее блока, с одной стороны, и идеологические узы, связывавшие западноевропейских коммунистов с Москвой, с другой. Вот почему западные коммунисты не могли представить себе победу одного блока над другим. Сам Чаушеску предпочитал схожую эволюцию по родственным причинам: хотя он и желал проводить свой собственный, особый курс, отличный от московского, он все же был коммунистом. Вот почему постепенное преобразование было предпочтительнее резкого конца биполярности через победу одного над другим.
4. Заключительные замечания
Вмешательство под руководством СССР в Чехословакии стало серьезным ударом как для Чаушеску, так и для западноевропейских коммунистических партий. Румынию не пригласили участвовать во вмешательстве, и Чаушеску осудил его в самых жестких выражениях на публичном митинге в Бухаресте на следующий день, что сделало его очень популярным внутри страны. Он опасался подобного вмешательства против своей страны и искал потенциальную помощь из-за рубежа, но, столкнувшись со скептической реакцией, он изменил свое мнение и попытался успокоить Советов. Итальянцы видели в «Пражской весне» другую форму социализма, нечто, что они сами были заинтересованы экспериментировать на Западе. Вмешательство разрушило их надежды, и они также осудили его, вместе с французскими коммунистами. Роше и Лонго встретились в Париже 22 августа 1968 года, но не смогли прийти к соглашению: ИКП предложила провести встречу западноевропейских партий для обсуждения ситуации, но французы не согласились на это.
Москва оказывала большое давление на обе партии, чтобы сдержать их негативную реакцию на вмешательство, и то же самое было и с РКП. Итальянцы и румыны, каждый по своим причинам, предпочли избежать неизбежной изоляции, которая постигла бы их, если бы они продолжали бросать вызов Москве. Как заметила Валентина Ломеллини, итальянцы предпочли продолжать продвигать свои взгляды, но изнутри мирового коммунистического движения, а не извне, и так же поступила РКП. ИКП и РКП приняли «нормализацию» в Чехословакии, чтобы избежать дальнейших столкновений с Москвой, но, с другой стороны, обе партии сохранили свои прежние точки зрения.
Реакция на советское вмешательство в Чехословакии также стала проверкой на прочность отношений между РКП и западноевропейскими коммунистическими партиями. Чаушеску встретился с Сантьяго Каррильо в августе 1968 года, вскоре после вмешательства, и испанский лидер признался, что Советы были крайне недовольны его решением посетить Румынию в такой момент, но он все равно это сделал. Каррильо выразил свой протест против решения Советов о вмешательстве и предупредил, что основы доверия в отношениях с КПСС были подорваны. Он и Чаушеску договорились работать вместе над общей инициативой, но в последующие месяцы дела пошли в другом направлении.
Месяц спустя Чаушеску встретился с делегацией ИКП во главе с Джанкарло Пайеттой, но итальянцы были не в том же настроении, что и Каррильо. Пайетта сказал Чаушеску, что ИКП сохранит свои прежние принципиальные позиции, но не желает создавать «бессмысленные трудности»; вместо этого они предпочли помочь и чехословакам, и Советам преодолеть ситуацию. Мод Брэк также пришла к выводу, что после 1968–1969 годов ИКП перестала пытаться убедить других в своей точке зрения и предпочла строить свой собственный, отдельный дискурс и стратегию, основанную на собственных принципах и направленную на собственные политические выгоды. Их сотрудничество с румынами, как и с другими партиями, было лишь ситуативным, и то же самое можно сказать и о Чаушеску. В отличие от итальянцев, он не стремился найти новую модель, новый путь, а лишь пытался сбросить господство Москвы, чтобы утвердить свободу выбора своей партии (и свою личную). Итальянцы хотели экспериментировать с плюралистической моделью коммунизма, в то время как Николае Чаушеску был заинтересован в довольно автаркической и националистической модели. Тем не менее, обе партии хотели, чтобы Москва приняла как принцип их свободу выбора, чтобы избежать «отлучения» или изоляции, как это случилось с югославами или китайцами в разное время. Для достижения этой цели эти партии полагались друг на друга, но только в своей стратегии.
Взгляды Николае Чаушеску на еврокоммунизм были четко выражены на национальной конференции РКП в 1977 году, когда движение уже было полностью развито: «Нормально, что коммунистические партии определяют, в полной автономии, без внешнего вмешательства, свою политическую линию, включая ряд новых понятий, связанных с их революционной стратегией и тактикой. В этом контексте значится, например, понятие еврокоммунизма. Конечно, каждый оценивает его по-своему, но мы видим в этом озабоченность соответствующих партий найти, в соответствии с условиями в их регионе, пути объединения прогрессивных социальных сил в борьбе за демократизацию […]». Пока нет доказательств того, что он когда-либо выражал иные взгляды на каких-либо закрытых встречах, кроме таких формальных оценок.
Фактором, который в конечном счете сблизил Чаушеску и некоторые западноевропейские партии, был их общий интерес в ограничении влияния Москвы и увеличении своей свободы маневра. Для достижения этой цели Чаушеску искал более тесных связей со всеми, кто был готов следовать тому же курсу. У этих отношений было множество ограничений. Еврокоммунизм включал плюралистический компонент, характерный для Западной Европы, но решительно отвергаемый РКП. РКП поддерживала различные взгляды на модель социализма, которую предстояло построить в Западной Европе, ради самого принципа: права каждой партии принимать собственные решения. Однако Чаушеску и РКП были далеки от поддержки таких идей, когда дело касалось Румынии.
Остается фактом, что в 1960-е годы среди коммунистических партий Европы происходили интенсивные дебаты о будущем коммунизма в Европе и отношениях между КПСС и другими коммунистическими партиями. В контексте этих дебатов циркулировали идеи и концепции, которые позже кристаллизовались в то, что стало известно как «еврокоммунизм». Ради своих специфических интересов Николае Чаушеску, лидер РКП, принимал активное участие в этих дебатах, поддерживал многие идеи, выдвинутые западноевропейскими партиями, в основном ИКП, и защищал их перед Москвой, или, в других случаях, использовал такие идеи для оправдания и объяснения своей политики. Практически невозможно количественно оценить, в какой мере он способствовал популяризации этих идей, но остается фактом, что он выступал в их пользу изнутри коммунистического блока. Он делал это вопреки намерениям Москвы, против направления, которому следовали все другие страны Варшавского договора, и продолжал это делать даже тогда, когда Советы явно осуждали его позицию. В специфических терминах мирового коммунизма Николае Чаушеску был сторонником реформ против догматизма. Таким образом, Чаушеску способствовал созданию международных условий, которые ослабили позицию Москвы в мировом коммунистическом движении и, в долгосрочной перспективе, способствовали развитию «еврокоммунизма».
A. Unpublished sources
Stenograma convorbirilor dintre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al CC al PCR s¸i tovaras¸ul Santiago Carrillo, secretar general al Partidului Comunist din Spania [Transcripts of the talks between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Santiago Carrillo, secretary general of the Spanish Communist Party]. National Archives of Romania (onwards ANR), fund CC al PCR (Central Committee of the Romanian Communist Party), section External Relations, dossier no. 38/1967.
Proiectul Tratatului de Neproliferare a Armelor Nucleare [Project of the Treaty of Nuclear Non-proliferation]. ANR, fund CC al PCR, section Chancellary, dossier no. 52/1967.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al CC al PCR, în zilele de 14e15 august 1967, a tovaras¸ului Waldeck Rochet, secretar general al Partidului Comunist Francez [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Waldeck Rochet, secretary general of the French Communist Party, 14e15 August 1967]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 59/1967.
Stenograma discut¸iilor avute cu ocazia primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu a ministrului Afacerilor Externe al Finlandei, Ahti Karjalainen, în ziua de 17 februarie 1967 [Transcripts of the discussions held on the occasion of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu and the Minister of Foreign Affairs of Finland, Ahti Karjalainen]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 8/1967.
Stenograma discut¸iilor avute cu ocazia primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu a delegat¸iei Partidului Socialist Unificat Italian, în ziua de 22 iulie 1967 [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu and the delegation of the Italian Socialist Party, 22 July 1967]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 52/1967.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al CC al PCR, la Eforie Nord, a tovaras¸ului Luigi Longo, secretar general al Partidului Comunist Italian [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Luigi Longo, secretary general of the Italian Communist Party]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 61/1967.
Stenograma convorbirilor dintre delegat¸iile Partidului Comunist Român s¸i Partidului Comunist al Uniunii Sovietice, Kremlin, 14e15 decembrie 1967 [Transcripts of the talks held between the delegations of the Romanian Communist Party and the Communist Party of the Soviet Union e Kremlin, 14e15 December 1967]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 101/1967.
Nota referitor: prevederile proiectului Tratatului de neproliferare a armelor nucleare în domeniul controlului s¸i implicat¸iile sale pentru România [Note regarding the stipulations of the Treaty of non-proliferation of nuclearweapons in the field of control and its implications for Romania]. ANR, fund CC al PCR, section Chancellary, dossier no. 91/1968.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al CC al PCR, a tovaras¸ului Carlo Galuzzi, membru al Direct¸iunii PC Italian [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Carlo Galuzzi, member of the Direzione of the Italian CP]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 2/1968.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al Comitetului Central al Partidului Comunist Român, a tovaras¸ului Georges Marchais, membru al Biroului Politic, secretar al Comitetului Central al Partidului Comunist Francez [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Georges Marchais, member of Political Bureau, secretary of the Central Committee of the French Communist Party]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 4/1968.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al CC al PCR, a tovaras¸ului Alvaro Cunhal, secretar general al CC al PC Portughez [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the CC of PCR and cmd. Alvaro Cunhal, secretary general of the CC of the PCP]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 11/1968.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu, a delegat¸iei Partidului Comunist din Spania condusa de tovaras¸ul Santiago Carrillo [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, and the delegation of the Spanish Communist Party led by cmd. Santiago Carrillo]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 116/1968.
Stenograma primirii de catre tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu a tovaras¸ului Gian Carlo Pajetta, membru al Biroului Politic s¸i al Direct¸iunii Partidului Comunist Italian [Transcripts of the meeting between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, and cmd. Gian Carlo Pajetta, member of the Political Bureau and of the Direzione of the Italian Communist Party]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 126/1968.
Stenograma întîlnirii prietenes¸ti a conducatorilor unor partide comuniste s¸i muncitores¸ti. Crimeea, 30e31 iulie 1973 [Transcripts of the friendly meeting of some leaders of Communist and Workerst¸ parties. Crimea, 30e31 July 1973]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 140/1973.
Stenograma convorbirilor purtate de tovaras¸ul Nicolae Ceaus¸escu cu delegat¸ia Partidului Comunist Italian condusa de tovaras¸ul Enrico Belringuer [Transcripts of the talks held by cmd. Nicolae Ceaus¸escu with the delegation of the Italian Communist Party led by cmd. Enrico Berlinguer]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 74/1973.
Stenograma convorbirii tovaras¸ului Nicolae Ceaus¸escu, secretar general al Partidului Comunist Român, cu Georges Marchais, secretar general al Partidului Comunist Francez [Transcripts of the talks held between cmd. Nicolae Ceaus¸escu, secretary general of the Romanian Communist Party and cmd. Georges Marchais, secretary general of the French Communist Party]. ANR, fund CC al PCR, section External Relations, dossier no. 160/1974.
B. Published sources
Anuarul Statistic al Republicii Socialiste România, 1972. Direct¸ia Centrala de Statistica, Bucures¸ti.
Anderson, G.L., Herr, K.G. (Eds.), 2007. Encyclopedia of Activism and Social Justice. Sage Publications, Thousand Oaks.
Badie, B., Berg-Schlosser, D., Morlino, L. (Eds.), 2011. International Encyclopedia of Political Science, vol. I. Sage Publications, Thousand Oaks, CA.
Baev, J., Locher, Anna (Eds.), 2003. Brezhnev’s Crimea Meetings in the 1970s. PHP Publications Series, Washington, DC & Zurich.
Biskupsky, M.B.B. (Ed.), 2004. Ideology, Politics and Diplomacy in East Central Europe. University of Rochester Press, Rochester NY.
Bowker, M., 2002. Brezhnev and superpower relations. In: Bacon, E., Sandle, Mark (Eds.), Brezhnev Reconsidered. Palgrave MacMillan, New York, NY.
Bracke, M., 2002. Proletarian Internationalism, Autonomy and Polycentrism. EUI Working Paper, Firenze.
Bracke, M., 2007. From the Atlantic to the Urals? Italian and French communism and the question of Europe, 1956e1973. J. Eur. Integration Hist. 13 (2), 33e53.
Cary, N.D., 2000. Reassessing Germany’s Ostpolitik. Part 1: from Détente to refreeze. Cent. Eur. Hist. 33 (2), 235e262.
Ceaus¸escu, N., 1977. Raport la Conferint¸a Nat¸ionala a Partidului Comunist Român 7e9 decembrie 1977. Editura Politica, Bucures¸ti.
Cook, B.A. (Ed.), 2001. Europe Since 1945: an Encyclopedia. Routledge, London.
Copilas¸, E, 2011. O prietenie cu rezerve. Eurocomunismul vazut din Republica Socialista România. Sfera Polit. 19 (11), 34e43.
Declarat¸ie cu privire la pozit¸ia Partidului Muncitoresc Român în problemele mis¸carii comuniste s¸i muncitores¸ti internat¸ionale adoptata de Plenara largita a CC al PMR din aprilie 1964, 1964. Editura Politica, Bucures¸ti.
Deletant, D., 1999. Romania under Communist Rule. Center for Romanian Studies, Bucharest.
Ekiert, G., 1996. The State against Society. Political Crises and their Aftermath in East Central Europe. Princeton University Press, Princeton, NJ.
Fischer, M.E., 1989. Nicolae Ceaus¸escu. A Study in Political Leadership. Lynne Rienner Publishers, Boulder and London.
Florian, C.M., 2006. Preliminariile stabilirii relat¸iilor diplomatice între România s¸i RFG. In: Anghel, F., Anton, M., Popa, Cosmin (Eds.), Hegemoniile trecutului. Evolut¸ii românes¸ti s¸i europene. Editura Curtea Veche, Bucures¸ti.
Fasanaro, L., 2012. Neither in one bloc, nor in the other. Berlinguer’s vision of the end of the cold war. In: Bozo, F., Rey, M.-P., Piers Ludlow, N. (Eds.), Visions of the End of the Cold War. Bergham Books, New York, NY, pp. 163e176.
Fornasier, R., 2012. The DC and the PCI in the seventies: a complex relationship supervised by the United States. Bull. Italian Polit. 4 (2), 209e229.
Glasser, D., 2007. Twentieth Century Marxism. A Global Introduction. Routledge, London.
Kramer, M., 1998. The Czechoslovak crisis and the Brezhnev doctrine. In: Fink, C., Gassert, P., Junker, D. (Eds.), 1968: the World Transformed. Cambridge University Press, Cambridge and New York.
Jørgensen, T.E., 2008. Transformations and Crises. The Left and the Nation in Denmark and Sweden, 1956e1980. Bergham Books, New York, NY.
Leatherman, J., 2003. From Cold War to Democratic Peace: Third Parties, Peaceful Change, and the OSCE. Syracuse University Press, New York.
Lomellini, V., 2009. The two Europes: continuity and breaks 1968 and 1981, eastern crisis, Italian outcomes. In: Affinito, M., Migani, G., Wenkel, Christian (Eds.), The Two Europes. Peter Lang, Bruxelles.
Lomellini, V., 2011. The dialogue that never blossomed? The complex relations between the Italian left and eastern dissent. In: Varsori, A., Migani, Guia (Eds.), Europe in the International Arena during the 1970s. Entering a Different World. Peter Lang, Brussels.
Malit¸a, M., 2007. Tablouri din razboiul rece. Memorii ale unui diplomat român. Editura C.H. Beck, Bucures¸ti.
Miklóssy, K., 2011. Khrushchevism after Khrushchev. The rise of national interest in the eastern bloc. In: Smith, J., Ilic, Melanie (Eds.), Khrushchev in the Kremlin. Policy and Government in the Soviet Union, 1953e1964. Routledge, London, pp. 150e170.
Ouimet, M.J., 2003. The Rise and Fall of the Brezhnev Doctrine in Soviet Foreign Policy. University of North Carolina Press, Chapel Hill, NC.
Petrescu, D., 2009. Building the Nation, Instrumentalizing Nationalism. Revisiting Romanian National Communism, 1956e1989. Natl. Pap. 37 (4), 523e544.
Ploss, S.I., 2010. The Roots of Perestroika: the Soviet Breakdown in Historical Context. McFarland, Jefferson.
Pons, S., 2010. The rise and fall of Eurocommunism. In: Leffler, M.P., Westad, Odd Arne (Eds.), Cambridge History of the Cold War, vol. III. Cambridge University Press, Cambridge.
Preda, D., Florian, C., Tras¸ca, Ottmar, 2009. România e Republica Federala Germania. Începutul relat¸iilor diplomatice 1966e1967, vol. I. Editura Enciclopedica, Bucures¸ti.
Retegan, M., 2000. In the Shadow of the Prague Spring: Romanian Foreign Policy and the Crisis in Czechoslovakia, 1968. Center for Romanian Studies, Ias¸i.
Rey, M.-P., 2008. The USSR and the Helsinki process, 1969e1975: optimism, doubt or defiance? In: Wenger, A., Mastny, V., Nuenlist, Christian (Eds.), Origins of the European Security System: the Helsinki Process Revisited, 1965e75. Routledge, London, pp. 65e82.
Sarotte, M.E., 2001. Dealing with the Devil: East Germany, Détente, and Ostpolitik, 1969e1973. University of North Carolina Press, Chapel Hill.
Tismăneanu, V., 2002. Gheorghiu-Dej and the Romanian Workers’ Party: from de-Sovietization to the Emergence of National Communism. Washington DC: Woodrow Wilson International Center of Scholars Working Paper.
Tismăneanu, V., 2003. Stalinism for all Seasons: a Political History of Romanian Communism. University of California Press, Berkeley, CA .
Yong, L., 2006. Sino-Romanian Relations 1950se1960s. Institutul Nat¸ional pentru Studiul Totalitarismului, Bucures¸ti.
Zubok, V., 2007. A Failed Empire. The Soviet Union in the Cold War from Stalin to Gorbachev. The University of North Carolina Press, Chapel Hill, NC.
Источник: Stanciu, C. (2015). Nicolae Ceauşescu and the origins of Eurocommunism. Communist and Post-Communist Studies, 48(1)