Быть Охотником – это не профессия, это искусство. Это значит иметь то, что называется шестым чувством, то есть уметь не просто просчитать на несколько ходов вперед, что предпримет Дичь. Это значит уметь почувствовать заранее, что предпримет Дичь еще тогда, когда она сама не знает, что будет делать через час, через два, через день. Возможно это что-то даже за гранью интуиции. Если вам нравятся наукообразные термины, которые создают видимость объяснения и понимания, не объясняя впрочем ничего, то это то, что люди в белых халатах, сидящих за дисплеями компьютеров, называют экстрасенсорным восприятием или паранормальной активностью.
Охотник от всего от этого был бесконечно далек. Он просто любил охоту. При этом не просто охоту на Дичь – в конце концов он был продуктом цивилизации, в основе которой лежали доброта и гуманизм. Поэтому он охотился исключительно на Хищников.
А Хищников здесь было много.
Как он сам сформулировал для себя, в данном биоценозе сложилась крайне уродливая иерархия: на вершине ее находилось ограниченное число особей, которых Охотник назвал царь-особями. Они управляли более широким числом особей-воинов. Которые, в свою очередь, держали в повиновении еще более широкое число рабов-особей – производивших для первых и вторых разного рода удовольствия. Самым же нижним классом в этой системе были шлак-особи – уже ни на что негодные, выкинутые из биоценоза, живущие на грани вымирания – но при этом иногда проявляющие чудеса приспособляемости. Что, впрочем, на их судьбу не влияло никак – и конец их – скорый ли, или нескорый – был предсказуем.
Система эта – при всей ее уродливости – была поразительно устойчива, то есть когда Охотник составил по своей старой привычке к системному анализу древо возможностей данного биоценоза, он – к своему же удивлению – понял, что с высокой долей вероятности данная биосистема будет существовать очень долго – до появления внешнего фактора, способного нарушить это патологическое равновесие.
С другой стороны перед ним был идеальный объект настоящей охоты. И, значит, его ждал лес – ведь настоящая охота всегда происходит в лесу – пусть даже и на краю леса.
Где он сейчас и был.
Охотник должен заранее знать, где произойдет главное – его встреча с Хищником. И это не просто рекогносцировка местности – это слишком просто, когда речь о настоящей охоте. Кроме времени и места нужно знать о Хищнике все.
Поэтому Охотник накануне взял дичь мелкую – двух особей-воинов. Это не была охота и это не была настоящая добыча – это была только подготовка. Особи были примитивные и тупые, но это было именно то, что ему и было нужно. Охотник от них узнал всё. Чтобы не засвечивать место, где произойдет охота, он, не испытывая ни малейших угрызений совести, воспитанной на идеалах добра и гуманизма, аккуратно и безболезненно отправил выпотрошенных (в фигуральном, конечно, смысле) особей в вечное ничто (любой настоящий Охотник по своей природе материалист), а после этого начал готовиться к встрече с настоящей добычей.
Настоящая добыча, или Хищник, или — в данном случае — царь-особь — передвигалась по какой-нибудь тропе. В сопровождении нескольких особей-воинов. При этом, как понял Охотник, сами воины-особи, как и их количество, в данном биоценозе были скорее предметом престижа, чем какой-то вынужденной необходимостью – как уже отмечалось, биоценоз данный был поразительно устойчив, то есть элементы, желающие его даже изменить, не говоря уже про разрушить, полностью отсутствовали.
Тем не менее даже такой ничтожный фактор, как тупые и примитивные особи-воины, нужно было учесть – на охоте мелочей нет.
Ночью Охотник прошел несколько троп от начала до конца – специально выбрав время, когда никто не помешает ему и он не помешает никому. Когда он медленно шел по одной из троп во второй раз, на каком-то совершенно ничем не примечательном месте в голове у него, можно сказать, прозвенел звонок. Это означало, что все произойдет здесь, в этом самом месте.
Определившись с местом, нужно было определиться со временем, то есть назначить день охоты. А это уже зависело от того, как.
Охотник пользовался только минимумом современных технических средств – это, собственно, еще один из признаков настоящего профессионала. Поэтому, сделав замеры и вычисления, он нашел два подходящих дерева возле той самой Тропы, с помощью своеобразного домкрата и специально подобранного троса согнул их практически до земли – но под тщательно выверенным углом – и сделал с помощью веревок и сеток нечто среднее между ловушкой и петлей – и стал ждать.
Уметь ждать – это еще одно качество Охотника. Ждать иногда нужно очень долго – даже если место выбрано правильно.
В этот раз долго ждать не пришлось – царь-особь в сопровождении воинов-особей появилась именно тогда, когда она должна была появиться. Достигнув нужного места, эскорт остановился – и царь-особь, отойдя на несколько шагов от воинов, вошла в лес. Точно в то место, где и прозвенел фигуральный звонок в голове. Так происходит всегда. Хищник как приговоренный идет туда, где его ждет Охотник.
Все остальное тоже произошло так, как и было рассчитано. Лезвие охотничьего ножа перерезало в нужном месте веревку, деревья разогнулись, как пружины – и царь-особь, спеленутая в сетку, как камень, пущенный из пращи, улетела на несколько десятков метров – ровно в то место, где ее ждал Охотник. Без лишних движений он подобрал жертву, закинул ее на спину – и быстрыми шагами исчез в лесу.
Временный лагерь был далеко, почти в часе ходьбы. По дороге Охотник пару раз оглядел добычу – она была жива, хотя и не совсем в хорошем состоянии. Впрочем, состояние добычи в этот раз его не интересовало – он не занимался поиском трофеев для музея.
Однако, достигнув временного лагеря и распутав Хищника из сети, Охотник все-таки к своей досаде отметил, что царь-особи досталось – один глаз почти вытек и болтался лишь на какой-то ниточке, нижняя конечность была сломана.
Оставалось самое несущественное – добить Хищника, но Охотник, привыкший доводить все до конца, вынул ментоскоп и надел его жертве на то место, где у той располагался мозг. И вот тут его ждал сюрприз – не то чтобы сильно неприятный, но в какой-то степени не делающий ему чести как Охотнику со стажем. Оказалось, что данная особь, хотя и принадлежала к классу царь-особей, или элите иерархии данного биоценоза, не играла в нем в сущности никакой роли – то есть ее отсутствие не приведет ни в какой степени к малейшему изменению равновесия.
Охотник ошибся. То есть трофей – пусть даже это и был Хищник – был напрасный. По большому счету за такую ошибку нужно лишать лицензии на охоту – и, вернувшись домой, Охотник будет вынужден сообщить об этом – скрыть такое, даже если об этом никто никогда не узнает, было бы предать самого себя.
А еще это значило, что настоящая охота – теперь уже на Царь-особь, вершину данного патологического биоценоза, только начиналась.
Между тем Хищник открыл свой второй, целый глаз, и в ужасе смотрел на Охотника, снимавшего у него с головы ментоскоп.
— Извини, — сказал Хищнику Охотник и точным движением верного охотничьего ножа отправил его в вечное ничто.
***
Ошарашенный охранник стоял возле черного бронированного «Мерседеса» и говорил плачущим голосом по мобильному телефону:
— Чертовщина какая-то. Шеф приказал тормознуть на секунду – отлить ему захотелось, отошел на три шага в лес – и как сквозь землю провалился. Сейчас вызываем всех, кого можно из ФСО. Будем прочесывать лес, да. Вертолеты подняли – но чего они увидят? Да какой там на хрен Квачков – мы по этому маршруту первый раз ехали – и как кто-то мог знать, что Анатолию Борисовичу именно тут поссать приспичит? Теперь вот говорят — лес тут какой-то заколдованный — на прошлой неделе два мента из ДПС в этих местах как в воду канули!
***
Ночью Охотник шел вдоль тропы, которая на языке аборигенов называлась Рублево-Успенское шоссе. Недалеко был поселок местной фауны, название которого он тоже не знал, но который вообще-то назывался Жуковкой. В ее сторону и обратно в сопровождении очень многих воинов-особей ездил самый главный Хищник, Царь-особь с большой буквы.
Большая Охота началась.