«Вопросы истории», №2, 1999
Автор публикации: Смирнова Нина Дмитриевна — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН.
Новые документы, ставшие доступными исследователям в последние годы, позволяют скорректировать многие представления о развитии коммунистического и рабочего движения. Меняется взгляд и на роль Коминтерна в целом, и каждой из входивших в него партий. Чем интересна в этом плане история Компартии Албании (КПА), самой молодой в Центральной и Юго-Восточной Европе? Тем, что изучение процесса ее создания, формирования руководящих органов и методов захвата власти в стране малочисленной группой экстремистов приводит к выводам общего характера относительно всего коммунистического движения.
История КПА, переименованной на первом же ее съезде в 1948 г. в Албанскую партию труда (АПТ), обросла многими мифами. В их основе лежали как недоступность документальных источников, так и прямые фальсификации, сотворенные албанскими и югославскими авторами. Ни в Албании, ни за ее пределами никогда не публиковались подлинные протоколы и резолюции партийных форумов. Правда, Институт истории партии при ЦК АПТ начал в 1960 г. публикацию серии «Documenta kryesore te Partise punes se Shqiperise» («Основные документы Албанской партии труда»), в первый том которой попали резолюции собраний и конференций, циркулярные письма, воззвания, листовки 1941-1948 годов. Но документы приводятся с купюрами, без объяснения оснований для этого и без расшифровки их характера и содержания. Поэтому оснований для кривотолков, особенно в связи с организационным собранием главных коммунистических групп 8 ноября 1941 г. в Тиране, которое зафиксировало создание КПА, оказалось более чем достаточно. В годы войны и некоторое время после ее окончания КПА находилась на нелегальном положении, и условия конспирации как бы объясняли закрытость сведений о ней, хотя с 25 августа 1942 г. стала распространяться вполне открыто, выходившая в подполье, газета «Zeri i popullit» («Голос народа»), орган ЦК КПА. Однако в ней печатались материалы исключительно о ходе национально- освободительной борьбы, а данные о внутрипартийных проблемах полностью отсутствовали.
После публикации резолюции Коминформа (1948 г.) о положении в Компартии Югославии (КПЮ) и начала полемики с «титовскими ревизионистами» стали появляться в югославской печати материалы и документы, призванные доказать, что и созданием КПА, и организацией антифашистского сопротивления албанцы обязаны Югославии, ее компартии и двум посланцам КПЮ, ответственным работникам областного комитета партии по Косово и Метохии Миладину Поповичу и Душану Мугоше, выполнявшим поручение И. Броз Тито от имени Коминтерна 1 . Эта точка зрения была воспринята на Западе всеми историками и политологами, писавшими по балканским проблемам.
Официальная албанская историография категорически отвергала какую-либо причастность югославов к образованию КПА. Что же касается утверждений «югославских ревизионистов» об их вкладе в развитие национально- освободительной борьбы и в восстановление разрушенного войной и оккупацией народного хозяйства Албании, то и они тоже отметались как несостоятельные, и весь комплекс албано-югославских отношений трактовался однозначно и в высшей степени негативно. Только в 1968 г., в каноническом издании истории АПТ, впервые положительно был упомянут югославский коммунист-интернационалист Попович, который «во взаимоотношениях между КПА и КПЮ всегда поддерживал интернационалистскую позицию ЦК КПА», за что подвергся преследованиям со стороны «клики Тито — Ранковича» и был ею в конце концов уничтожен 2 . Правда, ему отводилась роль простого связного между двумя ЦК, что объективно не соответствовало его положению главного лица в КПА в начальный период ее существования, которое действительно было таковым. К тому же Попович с весны 1942 г. делал ставку на одного из членов временного ЦК КПА Энвера Ходжу, настойчиво поддерживая его и выдвигая на первые роли в партии. Об этом свидетельствовали как современники тех событий, так и отчеты Поповича в ЦК КПЮ, с которыми мне удалось ознакомиться в югославских архивах. Поэтому не отметить каким-то образом человека, ставшего другом и наставником, хотя бы даже полуправдой, Ходжа не мог.
Содействие югославских коммунистов в создании КПА снимало один из вопросов, возникавших всегда, когда речь заходила об истории этой партии, провозглашавшей себя самым последовательным защитником чистоты марксистско-ленинской теории, а в начале 80-х годов называвшей Албанию единственной в мире социалистической атеистической страной. Отрицая самый факт заимствования сталинской модели построения социализма и используя частично югославский опыт, албанские партийные пропагандисты для обоснования «исключительного и самобытного» пути АПТ опирались с начала 60-х годов на умозрительную схему: просто судьбе было угодно, чтобы в Албании сформировалась идеальная пролетарская коммунистическая партия, никогда не ошибавшаяся, во главе с идеальным, тоже никогда не ошибавшимся вождем Ходжей. Как это могло произойти в крестьянской стране, где и пролетариата настоящего-то не было, мало волновало местных идеологов. Ведь сам генеральный секретарь давал образцы таких «открытий».
Например, о начальном периоде деятельности партии Ходжа говорил в одном из своих основополагающих выступлений, на IV съезде АПТ, так: «Ребенок, едва появившийся на свет в Тиране 8 ноября 1941 г., и дня не жил без дела, но поднял свою железную руку и стал беспощадно разить фашистов и предателей» 3 . Вождь позволил себе метафору. Но история международного коммунистического движения не знала такой партии, которая подобно Афине Палладе вышла бы, бряцая оружием, из головы Зевса, уже готовая к грядущим битвам. Ходжа произнес эти слова через 20 лет после образования КПА. К тому времени ему удалось избавиться от всех реальных или потенциальных соперников на единоличную власть в партии и государстве. Поэтому партийная пропаганда канонизировала именно его в качестве основателя КПА и разработчика ее генеральной линии.
И еще один миф периода тоталитарного режима — о пролетарском составе КПА. В годы второй мировой войны никакой статистический учет в КПА не велся. Первые официальные данные, с I съезда КПА (АПТ), свидетельствуют о том, что в стране, где 90% населения жило в сельской местности, партия тоже состояла главным образом из крестьян. В 1945 г., при численности партии в 10 559 чел., рабочих в ней было 15,3%, крестьян-бедняков- 24,8%, середняков- 22,5%, богатых крестьян- 2,4%, служащих- 6,8%, студентов- 14,3%, ремесленников- 9,1%, прочих- 5%.
Низким был общеобразовательный уровень членов партии. По данным мандатной комиссии I съезда, из 29 137 членов партии неграмотные составляли 1,8%, умевшие читать и писать — 19,5%, лица с начальным образованием- 62%, окончившие 1-4 классы средней школы- 11,6%, окончившие 5-7 классы средней школы- 3,1%, учащиеся высших учебных заведений- 1,2%, лица с законченным высшим образованием- 0,2% (68 человек) 4 . Именно этот социальный состав партии и невысокий уровень идеологической подготовки ее членов дал тогда основание И. В. Сталину порекомендовать албанскому руководству переименовать КПА в АПТ.
Эти объективные данные вовсе не мешали албанским партийным идеологам словесно (не на фактах, ибо таковых не имелось) подчеркивать пролетарский характер партии, а также утверждать, что уже в конце ноябрьского организационного собрания 1941 г. в ней свершилась победа марксизма- ленинизма над троцкизмом и оппортунизмом; что КПА, являясь в первую очередь представительницей рабочего класса, взяла тогда на себя одновременно защиту интересов всех трудящихся, всего порабощенного народа Албании 5 . Декларативно решался и вопрос о значении образовательного уровня для овладения марксистской теорией и реализации ее на практике. В наиболее емкой форме соответствующую установку дал Ходжа в вышеупомянутом докладе на 20-летнем юбилее АПТ. «Кадры нашей партии, — говорил он, — не кончали высших школ и университетов, они не были кабинетными философами, а в борьбе с врагами партии и народа в период освобождения страны и построения социализма они убеждались в правильности и животворной силе учения марксизма-ленинизма, усвоили это учение, смогли применять его в конкретно-исторических условиях нашей страны и разрабатывать в любой момент и при любых обстоятельствах правильную политическую линию» 6 .
Мифологизированная история АПТ вышла в свет в 1968 году. Там история АПТ была пропущена сквозь фильтр популярного в то время в Албании увлечения китайским опытом и идеями Мао Цзэдуна. Методы вдалбливания основных положений проводились по схеме, принятой еще в сталинские времена при изучении книги «История ВКП(б). Краткий курс» и развитой до абсурда маоистами. Албанская пресса того времени дает возможность познакомиться с местной спецификой. 22 тыс. агитаторов по всей стране на собраниях первичных партийных организаций добивались заучивания 15 основных тезисов. Затем шло сплошное чтение 536 с. текста. Участникам многочасовых бдений предлагалась также специальная программа учебы, в ходе которой предусматривалась увязка прочитанного с историей своего района, города и деревни.
После очередной полосы репрессий против «врагов партии и народа», которые периодически проводились в стране, а также после разрыва с Китаем в текст изданий вносились соответствующие изменения. Но суть оставалась прежней: непогрешимость Ходжи, неизменность генеральной линии, поступательное развитие партии и страны по пути полного построения коммунизма. После смерти Ходжи в апреле 1985 г. преемственность трактовки истории АПТ сохранилась и при новом лидере, Рамизе Алии. Вплоть до Х съезда АПТ (июнь 1991 г.) вопрос о пересмотре фальсифицированной истории партии даже не ставился.
Реакция на бурные события в Центральной и Юго-Восточной Европе осенью 1989 г., когда один за другим рушились тоталитарные режимы, оказалась в Албании своеобразной. Руководство АПТ сделало вид, что происходящее никак не касается ни его, ни АПТ. В решениях 9-го пленума ЦК АПТ (январь 1990 г.) говорилось, что народы осуществили свои давнишние чаяния, сбросив ревизионистские режимы, но этим воспользовались правые силы и поддерживающая их международная буржуазия; что трудящиеся, к сожалению, выступили на стороне новых властей, ибо ошибочно связали господство ревизионизма, засилье бюрократических структур и наличие застоя в этих странах с социализмом, с идеологией марксизма-ленинизма; албанские же коммунисты всегда сознательно боролись за то, чтобы народ понял опасность дискредитации социализма, его революционной идеологии и политики; «Но трагедия произошла. Мы болезненно ее переживаем, однако не впадаем в отчаяние».
Коренные политико-экономические изменения в Албании, наметившиеся в 1990 г., привели к установлению многопартийной системы, выходу страны из международной изоляции, провозглашению президентской формы правления и резкому падению влияния и авторитета как самой АПТ, так и ее лидера. Выборы в Народное собрание (март — апрель 1991 г.) принесли все же победу кандидатам, проходившим по списку АПТ. Они получили 169 из 250 депутатских мест. Организованная за три с половиной месяца до выборов Демократическая партия завоевала 75 мест, что свидетельствовало об успехе этой молодой организации. Но самым сенсационным результатом стало то, что не прошел в депутаты по своему традиционному избирательному округу в Тиране сам Алия. Его предвыборная кампания строилась по схеме, принятой во всех социалистических странах для всех первых лиц партии и государства. Он выступил 30 марта, за день до выборов, во Дворце конгрессов. Ему как «инициатору пути к демократии» преподносили букеты цветов; в зале скандировали лозунги, прославлявшие его лично и как продолжателя дела Ходжи.
В своем докладе Алия воздал должное памяти Ходжи, славил АПТ как партию, которая вела албанский народ к победе социализма, ругал демократов. Он признал, что 1986-1990 годы в Албании, то есть время его правления, характеризовались очень низкими экономическими показателями. Однако вину за это он возложил на навязанную внешним миром изоляцию Албании — самой бедной страны Европы. Славословия «представителей трудящихся» и горячие аплодисменты присутствующих вселили в Алию надежду на успех. Он не замечал того, что страна изменилась. В результате — провал на выборах и выраженное в заявлении ЦК АПТ сожаление по поводу «неожиданного и незаслуженного проигрыша» 7 . 30 апреля парламентская фракция АПТ сумела все же добиться избрания Алии президентом страны, и он около года занимал этот пост, но уступил его 4 апреля 1992 г. лидеру Демократической партии Сали Берише.
Освобождение Алии от всех постов в партии (согласно конституции, президент страны не мог их занимать) оставило вопрос не только о преемнике, но и о судьбе самой АПТ. Состоявшийся 10-14 июня 1991 г. Х съезд АПТ принял решение об изменении названия партии. Она стала называться Социалистической партией Албании (СПА). Возглавил ее профессиональный экономист Фатос Нано, утвержденный 3 мая Народным собранием на должность председателя совета министров. СПА дистанцировалась от АПТ, абсолютизировавшей правящую роль в государстве, а также от ошибок Ходжи. Положительная роль партии в годы национально-освободительной борьбы и послевоенного восстановления экономики признавалась, но только до того времени, когда она стала деградировать под влиянием расцветшего культа личности Ходжи.
В дискуссии на самом съезде и в партийной печати ставились задачи идеологического и политического сближения с европейской социал- демократией. Из рядов партии были исключены, или ушли сами, наиболее стойкие приверженцы старого, тоталитарного режима. В ноябре 1991 г. некоторые из них вошли во вновь созданную коммунистическую партию, но она вскоре была распущена на основании закона, запрещавшего деятельность коммунистических, фашистских и других тоталитарных партий.
Критика АПТ, развернувшаяся после ликвидации ее единоличной власти, сопровождалась призывами к правдивой оценке ее роли в истории Албании послевоенного периода. Наряду со сторонниками взвешенного подхода активизировались и ниспровергатели, отрицавшие вообще какую-либо пользу от ее полувековой деятельности. Некоторые требовали отменить празднование годовщины освобождения Албании от фашистских оккупантов 29 ноября 1944 г., поскольку во главе движения стояли коммунисты. Любопытная метаморфоза произошла с оценкой начального периода коммунистического движения. Если во времена расцвета культа личности Ходжи отрицалось любое влияние внешнего фактора, особенно югославского, то в начале 90-х годов, наоборот, активно пропагандировался тезис, что именно югославы виноваты в том, что в стране восторжествовала чуждая национальным традициям и укладу албанского народа коммунистическая идея и все то, что было связано с ней в истории. Наметился конъюнктурный поворот на 180 во всем, что было связано с историей страны. Стали нагромождаться новые мифы.
Острая внутриполитическая борьба, активизировавшаяся со второй половины 90-х годов, отодвинула на дальний план чисто научные проблемы. Однако исследователи воспользовались возможностями, предоставившимися им после открытия архивов. Наряду со свидетельствами вернувшихся из тюрем и лагерей политических заключенных стали публиковаться документальные подборки по различным периодам истории Албании XX века. Не явился исключением и начальный период существования КПА (АПТ).
Под грифом Генеральной дирекции архивов вышел в свет документальный сборник «Антинациональная политика Энвера Ходжи. 2-й пленум ЦК КПА. Берат, 23-27 ноября 1944» 8 . Хлесткое название не отражает реального содержания книги, посвященной самому дискуссионному периоду в истории КПА — с момента ее основания и до окончания национально-освободительной борьбы албанского народа в годы второй мировой войны. Сборник состоит из двух частей. Первая — впервые публикуемые материалы Бератского пленума: доклады политсекретаря ЦК партии Ходжи «Политическая линия КПА» и секретаря по организационным вопросам Кочи Дзодзе «Организационная линия»; самый первый доклад, «О политической обстановке», который делал член политбюро, секретарь по идеологии Сейфула Малешова, не найден. Приведена также протокольная запись дискуссий. Вторая часть — приложения, содержащие 53 документа, имеющие отношение к обсуждавшимся на пленуме вопросам и по объему занимающие половину книги, причем большинство документов опубликовано впервые.
Бератский пленум имел принципиальное значение для истории КПА. На нем подводились итоги военного периода и намечались перспективы на будущее. Однако критика руководящей тройки (Ходжа, Лири Гега, Рамадан Читаку), завершившаяся признанием Ходжей своих ошибок и фактическим отстранением его от власти в пользу оргсекретаря Дзодзе, привела к тому, что материалы пленума оказались потом намертво засекреченными. В официальной партийной пропаганде пленум осуждался как черная страница в истории КПА, свидетельствовавшая о враждебном и пагубном вмешательстве КПЮ во внутрипартийные дела албанских коммунистов. К тому времени Поповича уже отозвали в Югославию, а вместо него прибыл Велимир Стойнич, осудивший действия своего предшественника, опиравшегося на Ходжу и его соратников по тройке.
Подробное цитирование выступлений на пленуме его участников содержится в (упомянутой в сноске) книге Дедиера. Кроме того, отсутствующий в современной албанской публикации доклад Малешовы откомментировал в 1947 г. тогдашний советский посланник в Тиране Д. С. Чувахин в справке «Албанская коммунистическая партия» 9 . Приводя слова Малешовы об отсутствии в Албании марксистской партии, которая к тому же не имеет настоящего руководства, посланник заключал: «Разумеется, в такой критике была известная доля правды. Албанской компартии были присущи недостатки, о которых говорилось на пленуме. Руководство партии (в лице представителя югославской компартии Миладина Поповича, Энвера Ходжи, Рамадана Читаку, Лири Гега и др.) действительно было оторвано от партийных организаций, оно не имело ясной линии по ряду насущных вопросов, и многие большой важности политические вопросы решало «явочным порядком». Оно скрывало от партийных организаций свои недостатки и ошибки» 10 . На пленуме обращалось внимание на низкий культурный уровень членов партии, отсутствие заботы о нуждах деревни. Рост партии осуществлялся главным образом за счет интеллигенции, богатых крестьян, беев (средневековый титул феодала-землевладельца), ага (средневековый офицерский титул; позже — зажиточный человек) и их детей, что создавало опасность перерождения КПА в мелкобуржуазную партию.
В Берате затрагивался весь комплекс вопросов, связанных с основанием партии и участием в организационном собрании югославских советников. Протокольная запись устами самого вождя опровергает легенду о Ходже как о единственном основателе партии. Отвечая на вопрос одного из участников пленума, как все происходило на самом деле в 1941 г., Ходжа сказал: «Ни выборы, ни заседания не проводились как следует. Центральный Комитет выбрали Миладин, Кочо, Василь, Анастас. Они нас выбрали» 11 . Рассказав, что и на Всеалбанской партийной конференции в Лябиноте (март 1943 г.), когда формировался постоянный ЦК, принцип «выборов» остался прежним (Душан Мугоша выкликал одного за другим имена кандидатов и членов ЦК, а затем объявил, что они и есть политбюро), Ходжа посетовал на то, что никто не знал, что такое пленум, какие функции должны быть у членов и кандидатов, все решалось с ходу. Позаседали и разъехались по местам.
Издание материалов Бератского пленума имело большое значение для изучения начального периода истории КПА — АПТ, так как позволило понять на примере Албании, что на деле представляли собой коммунистические и рабочие партии в слаборазвитых странах, какие практические задачи социально-экономического и политического характера они призваны были решать и что заставляли их делать «старшие товарищи» из Москвы и, как в албанском случае, из Белграда. Показательны принципы и самый процесс подбора кадров для высшего эшелона власти. Намечались не самые думающие и образованные люди, способные определить приоритетные направления деятельности партии, исходя из национальных интересов и социально-политических условий страны, а послушные марионетки, меняющие свои взгляды в зависимости от обстоятельств.
Показательны также две фигуры в тогдашнем, условно говоря — коммунистическом, движении в Албании: Сейфула Малешова и Энвер Ходжа. В фонде генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г. Димитрова, находящемся в Российском центре хранения и изучения документов по новейшей истории (РЦХИДНИ, ф. 495, oп. 69, д. 31, л. 3), имеется биографическая справка на Малешову (коминтерновские псевдонимы — Гурин, Марио Тасси), датированная 19 марта 1941 года. Ровесник века; из крестьян Южной Албании; образование высшее; владеет итальянским, русским, французским, турецким, слабо — немецким и греческим языками; член албанских национально-революционных организаций «Башкими» и «Конаре» с 1917 г. по 1925 г.; с 1913 г. по 1922 г. жил и учился в Риме; в 1923 г. приехал в Албанию и стал редактором оппозиционной правительству газеты «Джока»; во время революции 1924 г. был товарищем председателя совета министров от общества «Башкими» и главным редактором одноименной газеты, то есть секретарем и помощником лидера революции епископа Фана Ноли; после поражения революции через Италию добрался до СССР; член ВКП(б) с 1930 г.; в 1926-1929 гг. был слушателем военно-политической академии; в 1929-1933 гг.- преподаватель итальянского сектора Марксистско-ленинской школы в Москве; в 1930-1936 гг. — доцент кафедры диамата и истмата Московского энергетического института; в 1936-1939 гг. — научный сотрудник Института философии АН СССР; в 1939 г. послан Коминтерном на партработу во Францию. К этой справке можно добавить, что Малешова получил широкую известность в Албании как поэт, писавший под псевдонимом Ляме Кодра и отмеченный М. Горьким на I съезде советских писателей в 1934 году.
В Албанию Малешова вернулся в июле 1943 г., был кооптирован в состав Генерального национально-освободительного совета и генерального штаба национально-освободительной армии и стал кандидатом в члены ЦК КПА. На пленуме в Берате выступал с одним из центральных докладов и в прениях. Из его уст прозвучала серьезная и аргументированная критика как тройки Энвер — Рамадан — Лири, так и югославских коммунистов, которые зачастую подменяли их. «Что произошло? — спрашивал Малешова. — А то, что не существовало ни ЦК, ни политбюро. Это Али (псевдоним Поповича. — Н. С.) с двумя-тремя людьми из своего окружения был и ЦК, и политбюро».
Кроме того, Малешова выступил с соображениями о необходимости создания общенародного демократического фронта борьбы за строительство новой Албании, препятствием на пути которого могла стать компартия, если в ней возобладают сектантско-террористические тенденции. На пленуме Малешова был избран в состав политбюро, а после освобождения страны — во временное демократическое правительство, в котором занимался экономическими проблемами. Его либеральные (в духе нашего нэпа) взгляды на экономику переходного периода натолкнулись на резкое противодействие соратников по партии. Вскоре была предана забвению вся его прошлая жизнь патриота и демократа. В феврале 1946 г. его вывели из состава политбюро за «ошибочные политические и экономические взгляды», а в мае 1947 г. исключили из партии как оппортуниста и отправили в ссылку, где он и умер в начале 70-х годов.
Судьба одного из наиболее образованных деятелей КПА показательна для периода насаждения сталинской модели социализма. Малешова, будучи сложившимся по своим политическим взглядам человеком, плохо поддавался обработке по сравнению с «пластилиновым» Ходжей. Тот и к 30-ти годам (он родился в 1908 г.) не нашел себя в жизни, в меру увлекаясь левыми идеями. 1934-1936 гг. провел во Франции и Бельгии, пытаясь получить высшее образование на выделенную ему государственную стипендию. В архиве советского Общества дружбы с зарубежными странами сохранилась анкета почетного члена общества советско-албанской дружбы Ходжи. В графе «Образование» написано — «высшее». Но в ответ на вопрос: «Какое высшее учебное заведение окончил? » написано — «Не окончил университет в Монпелье». Его сверстники вспоминали в начале 90-х годов, когда за распространение сведений такого рода можно было уже не опасаться тюрьмы, что в Монпелье его лишили стипендии за неуспеваемость: он не смог сдать ни одного экзамена по причине легкомысленного образа жизни, чрезмерного увлечения вином и прекрасными дамами.
Вернувшись в Албанию, он какое-то время преподавал французский язык в младших классах лицея г. Корча, затем переехал в Тирану. Официальные партийные биографы писали, что именно тогда началась его активная деятельность в коммунистическом движении. Он вошел в тиранскую ячейку корчинской коммунистической группы, которой руководил приехавший из Москвы с заданиями от Коминтерна Кочо Ташко. Табачная лавка «Флора», продавцом в которой Ходжа работал, якобы сделалась подпольным центром, где встречались албанские коммунисты. На организационном собрании в Тиране (ноябрь 1941 г.), где присутствовали представители основных коммунистических групп из Корчи, Шкодры и от «молодых», он, став к тому времени «авторитетом», был единогласно избран политическим секретарем КПА. Эта история стремительного восхождения Ходжи, постепенно внедрявшаяся партийной пропагандой, вызывала сомнения в правдивости, пока были еще живы свидетели тех событий.
Последняя попытка разделить славу организатора партии предпринималась на очередном пленуме ЦК в 1955 г. одним из тогдашних секретарей ЦК Туком Якова, которому в 1941 г. действительно поручили политическое руководство, в то время как Ходжа занялся финансами. Предложение Яковы о восстановлении истины при освещении истории создания партии (к тому времени Ходжа начал каяться в поощрении своего культа личности) воспринималось как необоснованная претензия на признание собственных и не существующих заслуг в этом деле, а также как недостойная попытка приписать честь создания партии «нескольким иностранцам». «С самого начала нашей партией руководил Центральный комитет во главе с тов. Энвером Ходжей, ее основателем и организатором, — говорилось в резолюции пленума, — а поэтому тезисы Тука Яковы являются антимарксистскими, антипартийными и ликвидаторскими в отношении партии и ее марксистско-ленинского руководства» 12 . Тука лишили всех партийных и государственных постов с формулировкой «за антипартийную, антимарксистскую, троцкистскую и ревизионистскую деятельность» и выслали из Тираны.
На Бератском пленуме история выдвижения Ходжи не успела обрасти легендами, и участники заседаний только уточняли, почему же так все получилось, что и настоящего руководства-то не было, и что политика по отношению к националистическим организациям не отличалась разумным подходом, и что связям с массами уделялось мало внимания. По рукам ходило письмо-памфлет секретаря ЦК Нако Спиру, содержавшее резкую и злую критику Ходжи. Оно начиналось словами: «Посредственность в интеллектуальном отношении. Заурядная посредственность». Разоблачалась несамостоятельность Ходжи и готовность подчиняться авторитету сильного: «Следовал за Ташко с закрытыми глазами. После прибытия Миладина с Душаном и создания партии сделался членом Временного ЦК, после чего слепо пошел за Миладином, который мало-помалу передал в его руки всю ответственность» 13 .
Критики Ходжи верно отмечали беспринципность лидера. Он всегда признавал свои ошибки, лишь бы удержаться наверху. Так случилось и на Бератском пленуме. Зато он не прощал свидетелям своего временного унижения и потом мстил им. В 1948 г. он расправился с Дзодзе, который при поддержке «своего» югослава Стойнича отодвинул его на второй план после Бератского пленума. Льстивое отношение к Тито в период тесной албано-югославской дружбы 1941-1948 гг. не помешало Ходже откреститься от него после коминформовской резолюции 1948 г. с осуждением Югославии, хотя он вплоть до самого дня ознакомления с ней придерживался проюгославской позиции. Преклонение перед Сталиным не стало ему препятствием, чтобы включиться в кампанию по критике культа личности, в том числе собственного, и для столь же стремительного отката назад. А когда стало известно, что Сталин фактически санкционировал поглощение Албании Югославией, то тут Ходжа «обнаружил», что Сталин и другие «советские» смотрели на Албанию глазами югославов. Аналогичные превращения имели место во взаимоотношениях с Хрущевым и наследниками Мао.
Корни такой перманентной эволюции взглядов Ходжи просматриваются уже в начальном периоде существования КПА. Тот период оказался наиболее закрытым для исследователей. В Албании на его изучение был наложен запрет, ибо никто не смел публично усомниться в том, что именно «товарищ Энвер» основал компартию, изначально выработал ее правильную генеральную линию и повел партию и народ от победы к победе. Ходжа как бы освятил своим именем эту фальсифицированную историю, опубликовав в 1981 г. книгу воспоминаний «Как создавалась партия». Она появилась в разгар «писательской» деятельности Ходжи. Наряду с публиковавшимся по решению ЦК АПТ 1968 г. собранием сочинений генсека «Доклады и труды», из которых при его жизни было опубликовано 46 томов, стали выходить с 1978 г. еще и теоретические труды и воспоминания. За шесть лет он якобы сам написал 12 увесистых книг. История АПТ — одна из них. Авторство Ходжи, помимо всего прочего, сомнительно и потому, что он к тому времени превратился в больного, с трудом передвигающегося и с трудом говорящего человека. На VIII съезде АПТ (ноябрь 1981 г.), приуроченном к 40-летнему юбилею партии, он сидел во время звучания своей речи, которая передавалась в магнитной записи.
Ниже публикуется письмо в Коминтерн от осени 1942 г. одного из действительных, а не мнимых, основателей КПА Кочо Ташко, повествующее о начальном периоде ее деятельности. В нем отмечаются разногласия с Поповичем по важнейшим проблемам деятельности партии, в частности по косовскому вопросу и по взаимоотношениям с националистами. Составители сборника, в котором был напечатан документ не то по архивной копии, не то по оригиналу, не сообщают ни даты его написания, ни судьбы, то есть был ли он вообще отправлен в Москву. Несмотря на эти огрехи археографической обработки письма, оно имеет большое значение для изучения подлинного характера возникновения так называемого коммунистического движения в Албании.
Кочо происходил из известной и уважаемой в Албании семьи Атанаса Ташко (1862-1915), патриота и просветителя, активного участника национально- освободительного движения, принимал активное участие в революционных событиях 1924 г., бежал в СССР и стал членом албанской коммунистической группы в Москве, основанной в 1928 году. В 1937 г. Кочо, выполняя поручение Коминтерна, вернулся в Албанию, чтобы подготовить почву для создания компартии, и возглавил коммунистическую группу г. Корча, в которую впоследствии вошел Ходжа. На упомянутом выше организационном собрании в Тиране (ноябрь 1941 г.) именно он выступил с инициативой о неучастии руководителей групп в составе Временного центрального комитета и предложил вместо себя кандидатуру малоизвестного тогда Ходжи. Человек высокообразованный и думающий, Ташко восстановил против себя и р-р-революционных экстремистов, и югославских советников. Еще во время войны его стали критиковать, а после ее окончания исключили из партии. Ходжа не уничтожил его физически, но наложил запрет на упоминание его имени. Ташко был хранителем богатого по составу архива своего отца, посвященного периоду албанского национально-освободительного движения 1912-1914 годов, а умер в ссылке.
Во время второй мировой войны КПА не имела непосредственных связей с Москвой. Но трудно предположить, что такой, самоубийственный для Ташко, материал мог быть послан им в Москву через «югославских друзей». Другого же пути тогда практически не существовало. В РЦХИД-НИ, унаследовавшем архив Коминтерна, каких-либо следов переписки с Ташко я не обнаружила. Его письмо любопытно описанием по горячим следам первых шагов КПА и освещением ее роли в антифашистском национально-освободительном движении. Автор справедливо пишет об отрыве партии от народа, большинство которого составляло крестьянство. В феврале 1942 г., то есть вскоре после образования КПА, Временный ЦК направил во все обкомы предписание «создавать народные национально-освободительные советы, которые будут одновременно зародышами нашего будущего правительства и будут осуществлять судебные функции, поддерживать общественный порядок в тылу и заботиться о бедноте» 14 . Но какими методами этого надо было добиваться, не говорилось. Иногда рекомендации носили наивный характер, например, следующее предписание: «В эти дни провести среди коммунистов социалистическое соревнование по привлечению масс и по проникновению в массы (чтобы привлечь как можно более широкие массы, чтобы разъяснить им как можно лучше, чтобы убедить их, как можно глубже), особенно это касается деревни». Естественно, действенность таких рекомендаций была невелика. До тех пор, пока не окрепла сама КПА и коммунисты лично не взяли в руки оружие, принятые решения оставались на бумаге. А главная тяжесть сопротивления фашизму продолжала лежать на отрядах националистов.
Ташко во многом был прав, критикуя недостатки работы коммунистов. Однако категоричность его суждений, концентрация им внимания на личности Поповича дает все же одностороннее представление о событиях в КПА. Вместе с тем, если судить по директивам, письмам и листовкам, выходившим из ЦК КПА, и по направленности пропаганды национально-освободительного движения на страницах коммунистической газеты «Голос народа», N 1 которой вышел 25 августа 1942 г., то не все было так уж плохо. КПА в январе 1942 г. обратилась с призывами к албанским солдатам и офицерам переходить на сторону народа (Ташко пишет, что коммунисты ставили их на одну доску с итальянскими оккупантами); провела в марте консультативное совещание с партийным активом о первоочередных задачах; приняла в июле развернутое постановление о работе с крестьянством. Другое дело, что действенность этих рекомендаций не была высокой, как можно было бы подумать, читая официальную историю национально-освободительной борьбы.
В документе не всегда просматривался адресат. В нем много таких подробностей истории Албании, упоминаний о текущих событиях и имен, которые ничего не говорили работникам центрального аппарата Коминтерна. Многие детали были тогда азбучными истинами для албанских коммунистов, но не более того. В наши дни даже сами албанцы уже не в силах составить себе точное представление о тогдашней ситуации. Почти все живые свидетели ушли, а многолетние и многочисленные фальсификации исказили правду истории. Поэтому столь ценно восприятие происходившего активным участником тех событий.
Перевод с албанского и комментарии выполнены Н. Д. Смирновой. Примечания публикаторов оговорены в сносках как «прим. ред. «. Документ хранится в Arkivi Qendror i Shtetit (AQSH), Tirane, f. 14, dos. 5. Помещен также в сборнике документов «Politike antikombetare e Enver Hoxhes. Plenumi i 2-te i KQ te PKSH. Berat 23-27 nentor 1944». Tirane. 1966, f. 180-201.
Примечания
1 Первой документальной публикацией такого рода стала книга В. Дедиера об албаноюгославских отношениях: DEDIJER V. Jugoslovensko-albanski odnosi (1939-1948). Beograd. 1949.
2 Historia e Partise se Punes te Shqiperise. Tirane. 1968, f. 177.
3 Zeri i popullit, 14.II.1961.
4 Kongresi i I-re i Partise komuniste te Shqiperise (8-22 nentor 1948). Tirane. 1950, f. 390-391.
5 Historia e Partise.., f. 73.
6 ХОДЖА Э. Речь на торжественном собрании, посвященном 20-летию основания Албанской партии труда и 44-й годовщине Великой Октябрьской революции. Тирана. 1961, с. 6.
7 Zeri i popullit, 3.IV. 1991.
8 Politike antikombetare e Enver Hoxhes. Pleniumi i 2-te i KQ te PPSH. Berat, 23-27 nentor 1944. Dokumente. Tirane. 1996.
9 Архив внешней политики (АВП) РФ, ф. 067, oп. 156, п. 19. д. 720/6.
10 Там же, л. 39.
11 Politike antikombetare.., f. 66. За упомянутыми именами скрывались Миладин Попович и руководители коммунистических групп: Корчи — Кочо Ташко, Шкодры — Василь Шанто, «молодых» — Анастас Люля.
12 PPSH, Dokumenta kryesore te Partise se punes se Shqiperise. Vel. II. Tirane. 1962, f. 411- 419.
13 Politike antikombetare.., f. 331.
14 PPSH, Dokumenta kryesore. Vel. I: 1941-1948. Tirane. 1960, f. 39.
Письмо Кочо Ташко, осень 1942 года
С образованием партии, слившейся из трех основных групп, коммунистическое движение в Албании приняло большой размах не только в связи с новой ситуацией, создавшейся после вступления гитлеровской Германии в войну против Советского Союза, не только в связи с дискредитацией итальянского фашизма в ходе войны с Грецией и обнаружившейся неспособностью к управлению, не только из-за общего ухудшения условий жизни и обострения классовых противоречий, но и потому, что прекратилось соперничество групп, преодолена антиленинская и антисталинская теория кадров 1 , которая препятствовала развитию массового движения, но также потому, что произошло объединение сил коммунистов и была оказана организационная помощь двумя товарищами 2 , направленными югославской партией для оказания нам содействия в объединении сил коммунистов.
Чтобы облегчить процесс формирования партии, я предложил на встрече в областном комитете Коммунистической партии Югославии по Косово и Метохии в сентябре 1941 г. в Пейе (албанское название сербского г. Печ. — Н. С.), куда я прибыл просить о посредничестве югославской партии в ликвидации групп в Албании, чтобы меня не вводили в состав Центрального комитета, и тем самым облегчить невключение руководителей других групп, которые выступали в качестве авторов антиленинских и антисталинских теорий, препятствовавших развитию массового движения. Мое предложение было принято на 1-й конференции, оформившей создание партии 3 . Таким образом, я предложил товарищу Миладину включить в состав Центрального комитета совершенно новых людей от каждой из трех групп, а именно тех, кого я считал не зараженными или менее всего зараженными духом групповщины или обладающими способностью вытравить из себя этот дух. С другой стороны, я полностью сознавал, что выделенные мной из всех трех групп товарищи, как бы они ни были преданы общему делу, тем не менее не обладали достаточной политической подготовкой для работы в Центральном комитете (этот факт мне подтверждал и товарищ Миладин), то есть не владели в достаточной степени пониманием политических и экономических проблем Албании, чтобы в любой момент правильно оценить обстановку, роль объективных факторов и на основании этого сделать вывод на будущее. Кроме того, будучи еще политически незрелыми, выдвинутые в состав Центрального комитета товарищи привыкли подчиняться личному авторитету руководителей групп (например, моему), а поэтому существует опасность, что они и в новом составе ЦК будут искать того, кто бы ими руководил, вместо того, чтобы самим осуществлять политическую линию ЦК. Эти их главные недостатки, как я хотел бы надеяться, будут изжиты еще до того, как соберется съезд партии, при содействии находящихся в Центральном комитете в качестве инструкторов двух товарищей из югославской компартии — Миладина и Душана. Короче говоря, я возлагаю все надежды на этих двух товарищей (несмотря на то, что я ничего не знаю об их прошлом), основываясь исключительно на рекомендации областного комитета КПЮ по Косово и Метохии и на собственном убеждении, что даже при неудовлетворительных результатах они будут не хуже, чем если бы продолжалась борьба между группами или если бы я вошел в ЦК наряду с другими руководителями групп, с которыми (я с ними и они со мной) мы вели ожесточенную личную борьбу.
Все то время, пока не собирался съезд партии и пока не приезжал представитель Коминтерна (товарищ Миладин заверил, что тот прибудет), я не имел никакой возможности, потому что не был ответственным за ячейку, принять участие хотя бы в собрании актива Тираны, но все же старался следить за ходом дел, так как югославские товарищи не знали албанских проблем, и к тому же надо было составить отчет Коминтерну или его представителю, который, как я надеялся, прибудет до съезда. Этот отчет Коминтерн просил меня сделать на основе поручения, данного в 1937 году. Повторяю, я не только не присутствовал ни на одном форуме, что позволяло бы мне получить информацию, но и товарищи из моей бывшей группы либо боялись говорить со мной, чтобы не быть заподозренными в «групповщине», либо разговаривали со мной о делах в группе таким образом, чтобы некоторые товарищи из моей бывшей группы (зараженные духом групповщины или чем-то недовольные вообще) не настраивались против меня.
Поэтому, начиная с марта этого года, я постоянно высказывал замечания товарищу Миладину, которые он принимал плохо. Мои замечания шли вразрез с теми его предложениями по решению партийных проблем, которые, по моему мнению, копировали то, что диктовалось условиями войны в Югославии, и таким образом отдавали «левизной» в условиях Албании. Это были следующие вопросы: 1 — вопрос о Косово; 2 — вопрос об албанской армии; 3 — вопрос о националистах и о национально-освободительной борьбе; 4 — решение внутренних проблем, исходя из недооценки сил внешнего врага.
Мне кажется, что если мы вникнем в эти вопросы, то в общих чертах положение в Албании можно описать следующим образом. Ненависть к захватчику велика, но фашизм препятствует албанскому народу включиться в движение, играя на следующих трех моментах: 1) на угрозе со стороны Сербии и Греции; 2) спекулируя на том факте, что албанцы-мусульмане, составляющие большинство народа, в прошлом были господствующей расой как в Албании по отношению к другим вероисповеданиям, так и в отношении порабощенных народов Османской империи; и на обещании, что и в будущем они снова станут «господствующей расой» на обращенных в фашизм Балканах; 3) на том факте, что Албания является для Италии входной дверью на Балканы, и это заставляет последнюю уделять ей больше внимания по сравнению с Грецией и Югославией, в том числе и в части продовольственного снабжения, а также придерживаться выжидательной политики. С другой стороны, «левизна» партии затрудняет переход народа от бездействия, в которое ввергнул его фашизм, к активности, которой требует от него партия. Партия пользуется симпатиями в народе, но ее призывы к действию не встречают у него отклика (в Косово ей не только не симпатизируют, но, напротив, там имеет успех пропаганда Мустафы Круи 4 ). До 7 апреля 1942 г., в годовщину захвата Албании, народ выходил на демонстрации, но 7 апреля этого года он не принял участия 5 . В этот день были провозглашены первые карательные антикоммунистические законы Мустафы Круи. Поэтому в демонстрациях в нынешнюю годовщину захвата Албании приняли участие члены партии и сочувствующие им, и сегодня, через шесть месяцев после этого, только они же и организуют акции в городах и в партизанских четах (говорят, что проведенная в середине сентября акция в Скрапаре 6 , которой руководил областной комитет Корчи, получила поддержку части крестьянства, но мы еще не знаем, насколько это соответствует действительности).
Таким образом, партия стоит перед задачей вывода народа из состояния сочувствующих наблюдателей к активному участию, что необходимо партии для преодоления изоляции. Надеюсь, что результаты состоявшейся 16 сентября в Пезе конференции, проведенной вместе с националистами, помогут этому 7 .
Вопрос о Косово.
Вопрос об албанцах Косово, составляющих 60-65% теперешнего населения и 2/3 населения старой Албании (в границах 1913 г.), партия систематически замалчивала, говоря (слова товарища Миладина), что этот вопрос касается не нас, а КПЮ. Результатом стало то, что в области внутренней пропаганды Мустафа Круя получил свободу рук в Косово.
В марте- апреле 1942 г. было опубликовано на албанском языке воззвание за подписью областного комитета КПЮ по Косово и Метохии, обращенное к албанцам Косово. Под ним стояла также подпись КПА. Фашистский режим ухватился за воззвание, перепечатал его в своих газетах на прекрасной бумаге и распространил в Косово и Албании как доказательство того, что албанские коммунисты уступили Косово Сербии. Мустафа Круя постоянно развивает бурную антикоммунистическую деятельность среди косоваров 8 . Туда приезжают фашистские представители высшего ранга (среди которых и сам Мустафа Круя), чтобы возбуждать ненависть к коммунизму, ничего не говоря при этом о Недиче, Косте Пешанце и других четниках 9 . Против Михайловича говорил только тогда, когда был убежден, что тот сотрудничал с партизанами 10 . Поэтому Мустафа Круя смог завербовать косовских албанцев для борьбы против партизан Черногории, и существует большая опасность, что косоваров бросят в Албанию против нас (один из батальонов, который окружил Мюслима в Пезе 29 сентября 1942 г., состоял из косовских милиционеров). Кроме того, «решение», предложенное нами по косовскому вопросу, и замалчивание последнего Мустафа Круя систематически использовал для того, чтобы отдалить националистов и албанский народ в старой Албании от КПА. С другой стороны, члены партии в своей пропаганде блуждали в совершеннейшей темноте в связи с этим вопросом и не могли ответить фашистской печати, которая ежедневно извращает его, направляя острие стрелы против нас. Националисты — и те требуют от нас объяснений, но мы ничего не можем сказать им конкретно.
(Нашим) товарищам и товарищу Миладину я высказал замечание, как только увидел эту прокламацию, охарактеризовав ее как ошибку, которая будет иметь для нас неблагоприятные последствия, как беспримерную публикацию (потому что я не знаю такого случая, чтобы две коммунистические партии высказались бы в одной стране, и это заявление двух партий в таком случае означало бы, что эта страна нуждается в своей собственной организации) (Так в тексте, не очень ясен смысл. — Н. С) и как интернационалисткое решение, а не национально- освободительное косовское. Товарищу Миладину я напомнил, что Коминтерн создал Косовский комитет при организации «Национальный комитет» 11 в Берлине и предложил, чтобы либо создать в Косово косовскую коммунистическую организацию, либо по меньшей мере косовский национально-освободительный совет. Я высказал убеждение, что слово КПЮ ничего не значит для албанцев Косово, равно как и слово КПА для сербов Косово. Товарищ Миладин обещал дать мне ответ, но так и не дал, ограничившись утверждением, что это дело КПЮ, и у нас нет причин вмешиваться, и нам не будет разрешено вмешаться.
С того времени и до наших дней постоянное замалчивание КПА косовского вопроса сделало возможным его эксплуатацию ради создания вооруженного резерва фашизма. Поэтому мы сейчас стоим перед задачей воспрепятствовать фашизму использовать этот источник, нейтрализовав косоваров-албанцев и сделав их нашим резервом. Ненависть и страх косоваров, испытываемые по отношению к сербам и черногорцам, были велики. Но не забудем, что они ненавидели и фашистскую Италию, которую называли «трусливой» и «гяурской» 12 , а также то, что доверие к Гитлеру как их спасителю от сербского господства начало падать 13 . Кроме того, экономическое положение ухудшилось там на порядок по сравнению с Албанией.
12 сентября, на собрании товарищей в Пезе за два дня до открытия конференции с националистами, говорилось, что вопрос о Косово нельзя замалчивать, что его поднимут националисты, что и произошло. На этом собрании товарищ Миладин сказал, что Коминтерн постановил считать косовский вопрос подлежащим разрешению только демократической Югославией и демократической Албанией. На это утверждение мы ответили, что в таком виде мы не можем поставить вопрос о Косово перед националистами, и нашей непосредственной задачей является не ожидание того дня, когда Албания и Югославия станут демократическими, а мобилизация всех сил албанцев для того, чтобы сделать Албанию демократической. Косово должно перестать служить опорой врага, который подавляет нас и партизан Черногории и Сербии, и должно превратиться в нашу опору, чтобы громить врагов и способствовать созданию демократической Албании, за которую борются и Коминтерн, и мы. Кроме того, на собрании обнаружился факт, что в Албании оказалось довольно много коммунистов косовского происхождения, которые могут быть более полезными в Косово, где, как признал и товарищ Миладин, коммунистов очень мало.
Мнение одного члена ЦК, что для албанцев старой Албании проблема Косово не существует, не соответствует истине, но призвано оправдать наше устранение от этой проблемы до сегодняшнего дня.
Мнение товарища Миладина, что для Косово было бы лучшим выходом жить под КПЮ, что Югославия раньше Албании добьется освобождения, является не чем иным, как сладким пророчеством этого товарища, которое вышло из глубины его сердца, а не революционным прогнозом. С его помощью нельзя ни мобилизовать силы антифашистской революции, ни нейтрализовать колеблющихся в Албании, но можно только сыграть на руку врагу, сделав невозможным осуществление этого предсказания.
Принятое на этом собрании постановление предусматривало формирование национально-освободительного совета в Косово, который должен был поддерживать связь с национально-освободительным советом (Албании), и это решение предполагалось популяризировать, как можно шире. С моей точки зрения, оно не представлялось достаточным, потому что в Косово совет мог быть создан только под национально-освободительными лозунгами, а поэтому его коммунистическое лицо и факт, что только коммунистическая партия сможет полностью реализовать национальные чаяния народа, не просматривались. Коммунистическая организация в Косово смогла бы устранить этот недостаток и способствовала бы действенному объединению в борьбе разных людей. Коммунистическая организация в Косово, связанная в перспективе с Коммунистической партией Югославии (далее смысл второй половины фразы неясен и непереводим.-Я. С.).
Перед принятием решения об образовании национально-освободительного совета в Косово товарищ Миладин заявил, что там существует национально- освободительный совет. Когда я спросил, почему же об этом нет сообщения, товарищ Миладин сказал, что совет находится в процессе формирования, то есть еще не создан 14 . Товарищ Миладин сказал, что самокритика идет в ущерб престижу, я же считаю, что, напротив, престиж сохраняется, если соблюдается открытость.
Здесь я могу отметить, что резолюция конференции о выборах в Генеральный национально-освободительный совет заключается лозунгом «Да здравствует свободная неделимая независимая демократическая Албания». Националисты на этой конференции утверждали, что без признания неделимости Албании невозможно понять Албанию в новых границах 15 .
Вопрос об албанской армии.
В конце июля Центральный комитет издал серию директив. Процитируем эти два параграфа:
«Принимая во внимание политическую ситуацию, в которой мы находимся, ЦК направляет всем округам и ответственным за ячейки директивы, чтобы довести их до сведения членов партии с последующим неукоснительным их исполнением всеми партийными организациями» (подчеркнуто Ташко. — Я. С.7.
«Действия партизанских отрядов должны носить постоянный характер, должно жечь склады противника, атаковать центры сосредоточения милиции, карабинеров, СИМ 16 , войск, колонны на марше, радиостанции, телефонные станции, безжалостно убивать офицеров, итальянских карабинеров, а также всех агентов «пятой колонны», особенно шпионов и милиционеров» (подчеркнуто в тексте. — Я. С.7.
Формулировки очень туманные. Не делается различий между итальянской и албанской армиями, между албанскими вооруженными формированиями, с одной стороны, и итальянскими, с другой. Утверждается, что директива должна выполняться беспрекословно, что исключает гибкость.
Члены партии поняли из этой директивы, что этой директивой партия обязывает атаковать и албанскую армию на марше, и места сосредоточения албанских войск, а также казармы албанской армии, независимо от того, занимают ли их солдаты или офицеры.
К счастью, албанские коммунисты, кроме тех, кто грешат явной левизной или сильными остатками прошлого гангстеризма, понимают, что албанская армия — это наша армия. Она принимала участие в наших демонстрациях и проводила собственные; военные дезертировали во время войны с Грецией; они не смогли быть вовлеченными ни в операции против партизан Черногории, ни против какого-либо другого народа за пределами Албании. Сколько раз они оставались в казармах, когда намечалась какая-либо акция против (коммунистической) партии в Албании, уходили в наши партизанские четы, и только один упрек она может нам предъявить, что мы не могли с толком использовать дезертировавших из армии. Можно сказать, что единственная часть албанского народа, готовая пойти вместе с нами против захватчика, это албанская армия. Поэтому не надо заставлять ее защищаться от нас и подталкивать ее в сторону фашизма. Ее надо атаковать листовками, а не бомбами.
Снискавшие славу партизаны Скрапара не только не нападали на албанскую армию, но, согласно последним сведениям, освободили захваченных в плен албанских карабинеров, не разоружая их, и милиционеров-албанцев, предварительно разоружив и раздев их. Как следствие, большая группа милиционеров перешла на сторону партизан, и карательным мероприятиям против освобожденных районов Скрапара, по крайней мере временно, был положен конец.
Отвечая на протесты товарищей, товарищ Миладин сказал, что директива предполагает, что каждая готовящаяся акция должна изучаться заранее. Это правильно, но проблема в том, что проработка носит чисто технический характер. А в политическом плане чета руководствуется общеполитическим принципом, представленным в директиве. Один из членов ЦК сказал мне, что, возможно, была допущена ошибка. С другой стороны, товарищ Тарас 17 текстуально написал мне следующее:
«И албанских солдат надо убивать, каждого прихвостня или человека, прислуживающего врагу ради подавления нашего движения. Но смысл этой директивы не в том, что завтра надо убивать албанских солдат, так как это более легкое дело. По мере формирования чет мы будем нападать, а враг — предпринимать ответные шаги. Естественно, что со временем дела могут ухудшиться, и ситуация примет другое развитие. Наступит день, когда враг начнет использовать наших солдат и карабинеров против нас же, и тогда мы ответим. События могут привести к тому, что мы выдвинем лозунг: «Или с нами, или против нас». Директивы предусматривают, что даже если сегодня мы не убиваем итальянских солдат, то сделаем это завтра. Завтра будем убивать и албанских солдат, если они станут приспешниками врага».
Однако директива дается на сегодняшний день, а не на завтрашний. День, упомянутый Тарасом, не наступил. Вот когда он придет, то тогда и будет время вырабатывать директивы. Сейчас у нас другие задачи в отношении албанского солдата, а именно, каким образом его привлечь в чету. Членам партии мы должны разъяснить суть подхода к проблеме албанской армии, причем так, чтобы не поощрять «левизну» и пережитки гангстеризма, унаследованные от прежних (коммунистических) групп.
Мне кажется, что как в вопросе о Косово, так и в этом мы пытаемся ускорить события не только без учета объективных возможностей Албании, но и вопреки им, основываясь на убеждении некоторых, что война должна закончиться в нашу пользу в самом непродолжительном времени, и поэтому силы реакции не успеют обрушиться на нас. Мы все желаем быстрых успехов, но не исключаем и сюрпризов. Например, возможности этой осенью революции в Германии. Но хороший стратег рассчитывает не только на хорошую погоду, но и на дожди. Мы не должны забывать, что наш вклад в разгром фашизма будет значительнее, если мы не отделимся от народных масс и не забудем, что, после победы на советском фронте, мы получим гражданскую войну здесь, в Албании, так как Советский Союз не дал гарантий, что сможет послать Красную Армию во все захваченные фашизмом страны в течение нескольких дней после победы. Упоминавшийся выше лозунг, который предполагает сваливание в один мешок всех итальянских и албанских солдат вместе, свидетельствует о наличии левацких тенденций в публикациях окружного комитета Тираны, который двумя неделями ранее (начало сентября) выступил с таким лозунгом: «Или с народом за освобождение отечества, или с врагом за закабаление албанского народа». Из текста этого лозунга следует: «Или с нами, или против нас». Подтверждение пришло тремя-четырьмя днями позже в другой публикации окружного комитета, в которой говорилось: «Будем продолжать борьбу до конца, не очень рассчитывая на народ». И снова через два-три дня: «Или милиционер и полицейский против народа, или с народом против милиционеров и полицейских».
Национально-освободительная борьба и взаимоотношения с националистами.
Появлявшиеся длительное время после образования партии воззвания и листовки были такими длинными и тяжелыми по содержанию, что сами члены партии с трудом их могли читать. Вступительная и самая большая часть текста касалась международного положения и борьбы Советского Союза. У меня нет сомнения, что Красная Армия сегодня олицетворяет собой Советский Союз, а поэтому одной из наших основных задач является популяризация роли СССР в войне всеми имеющимися у нас средствами. С другой стороны, нельзя забывать, что в том, что касается нас, основное поле сражений находится в Албании. Областные комитеты публиковали ежедневные коммюнике о Красной Армии, но о наших вопросах не говорилось ни слова ни в этих коммюнике, ни в отдельном бюллетене. Друзья партии проявляют горячее желание больше знать о внутренних проблемах, однако наши публикации дают им общую трактовку. Мы не отвечаем на вражескую пропаганду по вопросам Косово, религии, семьи, частной собственности и пр. Экономические проблемы страны не изучены и остаются пока такими. Историю нашей революционной и антиимпериалистической борьбы, которая в основе своей носит крестьянский характер, мы не упоминаем. Ни слова о Хаджи Кямили, известном крестьянском вожде, который боролся за землю против феодализма и против иностранного вмешательства в Албании; о правительстве Дурреса 18 , в котором участвовал Мустафа Круя и которое было почти полной копией нынешнего; о конгрессе в Люшне, показавшем пример объединения национальных сил на борьбу против итальянского захватчика, и о борьбе Мустафы Круи против этого конгресса; о битве за Влёру как о предтече вооруженной борьбы, которую мы готовим сейчас; о борьбе молодежи, об обществе «Башкими» 19 , о его связях с крестьянством, о его симпатиях к Советскому Союзу; о борьбе и демонстрациях 7 апреля 1939 г. и о происках Италии и ее албанских агентов по подготовке захвата Албании и т. д. В результате члены партии и симпатизирующие показали себя «специалистами» по международному положению и полными невеждами в области революционной истории Албании. Так утверждает вражеская пропаганда, называющая нас иностранными агентами. С августа, когда германской армии удалось одержать временный успех, листовки и другие издания партии (за исключением коммюнике) выходят без какого-либо упоминания о международном положении, то есть приобрели характер полемики, полной замечаний и обвинений в адрес правительства Мустафы Круи. Но черты «левачества», которые члены партии усваивают из общей линии ЦК, продолжают иметь место. Я не согласен с товарищем Миладином, что «левацкие» ошибки присущи отдельным индивидам, но думаю, что «левачество» — это наследие «теории кадров», проповедовавшейся в (коммунистических) группах; поэтому на ЦК ложится ответственность не только за отсутствие борьбы с «левацкими» последствиями, но и за поощрение «левачества» со стороны генеральной линии, как я уже говорил и покажу ниже.
ЦК поощряет переводы русских, французских и других революционных и социальных песен. Это хорошее дело при обучении партийных кадров, хотя и опасное, так как эти люди идут затем в албанскую деревню (я знаю только окрестности Пезы) и исполняют как перед неимущими, так и перед ага не национально-освободительные и антифашистские, а революционные и социальные песни. В результате знакомства с песнями и методами их пропаганды крестьянам Пезы становится ясно, что мы являемся коммунистами, которые борются за коммунизм, а не коммунистами, которые одни только и могут обеспечить полное национальное освобождение и счастье крестьянства. Поэтому не надо удивляться, что 29 сентября, когда Пеза подверглась фашистскому нападению, подавляющее большинство крестьян показали себя сторонниками Шюкюри Пезы (соглашателя), остальные — Мюслима, и ни одного — сторонников партии. В связи с этим мне вспоминается фраза, чуть ли не ежедневно повторяемая товарищем Душаном:
«Национальная песня, демонстрация». Однако, товарищ Душан, надо понять сейчас, что другой лозунг, подвергший осмеянию наши методы и тактику в работе с массами, звучал: «Песня Парижской коммуны». Не принимает участия народ в акциях и демонстрациях КПА. С другой стороны, необходимо отметить, что в самое последнее время тексты стихов на тему национального освобождения накладываются на мелодии русских, французских и других песен.
Отношение ЦК к Мюслиму Пезе 20 было с самого начала отрицательным. Я вспоминаю, что товарищ Миладин формулировал его так: «Нам нужны наши партизанские четы, мы не можем терять время на какого-то преступника». К сожалению, нельзя найти храброго националиста, который бы не совершил однажды преступления. И среди лучших встречаются порождения феодальной системы, которая была и еще существует в Албании. Но только сектант может забыть о значении для развития национально-освободительного движения 20-30 деревень в окрестностях Пезы, где Мюслим пользуется большим влиянием. Эти деревни находятся в стратегическом центре Албании, в трех-шести часах ходьбы от столицы, в треугольнике Тирана — Дуррес — Эльбасан и контролируют основные дороги (артерии) фашистов. Этот район борется против фашизма (без помощи коммунистов, только силами крестьян, беглых солдат и преступников). С июля 1941 г. и до февраля 1942 г. Мюслим скрывался в холмах около Пезы, и фашисты не отваживались на него нападать. К нему стекались коммунисты и беглые солдаты.
Не имея возможности привлечь албанскую милицию для разгрома четы Мюслима, итальянцы предложили компромисс, на который согласился в феврале 1942 г. брат Мюслима Шюкюри.
Компромисс состоял в том, что Шюкюри согласился поддерживать спокойствие в Пезе, взамен чего правительство не имело права держать в Пезе вооруженные силы, полицию и жандармерию. Так в Пезе образовалось нечто вроде республики в сердце фашизма. Мюслим не принял компромисса, но режимом автономии пользовался. Он пошел на связь с Коммунистической партией Албании на основа албанской бесы 21 и соглашался почти со всем, что предлагала партия.
Предоставление убежища четам, снабжение их продовольствием, поддержание связей, устройство национально-освободительных конференций, предоставление убежища ЦК, создание складов оружия и боеприпасов (они были раньше, до появления партии) и партизанских баз — Мюслим обеспечил все это и провел ряд акций силами своих людей и наших товарищей.
Но товарищ Миладин не остался этим доволен, потому что проведенные Мюслимом акции были редкими, хотя и не реже, чем те, которые совершали партизаны до августа 1942 года.
Мюслим не отказывался увеличить число выступлений, но настаивал на том, чтобы они не были единственными, ибо в противном случае одна Пеза подвергалась бы фашистским репрессиям, и, кроме того, чтобы они предпринимались в относительном удалении от его района, избегая тем самым навлечения нежданных репрессий на крестьян, к которым они не готовы. Я убежден, что при живом интересе со стороны партии Мюслим сделает еще больше, то есть влияние партии на него увеличиться в сравнении с влиянием его брата Шюкюри. Однако партия ограничилась 300 наполеондорами, которые дала Мюслиму на пропитание 20-30 находившихся на нелегальном положении товарищей в течение восьми месяцев. Но с мая ЦК не проявляет интереса даже к партийной ячейке Пезы. До сегодняшнего дня эта ячейка получает противоречивые приказы от ЦК и от областного комитета, не говоря уже о приказах и распоряжениях отдельных известных коммунистов, которые прибывают туда специально или проездом. В мае ЦК проявил интерес к этой ячейке, но и это осталось эпизодом, так как там собралось несколько находившихся на нелегальном положении членов ЦК и областного комитета, получивших там пристанище после провала в результате предательства провокатора Людовика 22 .
После захвата документов и листовок, свидетельствовавших о состоявшейся в Пезе конференции партии с националистами, фашизм сконцентрировал на ней все свое внимание. К Пезе было подтянуто 6000 албанских милиционеров и итальянских солдат. Только случайно чета отступила без тяжелых потерь (убиты 1 товарищ и 2 крестьянина, потери врага были… 23 ). В деревнях жестокий террор: пожары, грабежи, убийства, изнасилования. Мюслим с небольшой четой сейчас находится в горах на нелегальном положении. Ни один крестьянин за ним не пошел, хотя многие ему симпатизируют. Большинство же остались с Шюкюри, от которого ждут очередного компромисса (Шюкюри связан бесой с префектом Тираны). Я не могу заниматься пророчествами, но сейчас мне кажется, что никогда еще Мюслим не приносил большей пользы, находясь в Пезе, чем в горах. В Тиране снова поднялась волна террора. Фашизм верит, что на этот раз коммунистам негде укрыться ни в самой Тиране, ни за ее пределами, так как народ не с ними. В эти дни в Тиране мы потеряли четверых лучших своих товарищей.
Товарищ Миладин отказался признать не только заслуги национально- освободительного движения Мюслима, но и других известных албанцев, пострадавших от фашизма. В марте я был в Корче и там узнал, что Мустафа Круя напал на Мухаррема Байрактари и Бази-и-Цанес 24 . После недолгой битвы фашизм отпраздновал победу. Двумя неделями позже, вернувшись в Тирану, я спросил товарищей из ЦК об отношении партии к этим самым известным среди населения Круи, Мати и Северо-Восточной Мальсии противникам фашизма. Партия никак к ним не относится, сказал мне товарищ из ЦК [коммунистической] молодежи и ЦК партии (очень активный товарищ, хотя и с сектантскими замашками, один из тех, на кого опирается товарищ Миладин) 25 : «эти националисты нам не нужны, так как назавтра они станут нашими врагами». Я настаивал на том, чтобы обязательно выпустить листовку в знак солидарности с ними, и предложил товарищей, которые могли бы помочь в этом. Листовка вышла через полтора месяца (в конце мая) после цензуры, проведенной вышеупомянутым товарищем, который пытался вычеркнуть из листовки имена Бази-и-Цанес и Мухаррема Байрактари.
Если отношение нас и «ортодоксальных» наблюдателей к тем националистам, которые открыто боролись с оружием в руках против фашизма, было пассивным, то оно отличалось еще более негативными чертами к заключенным в тюрьмах и интернированным националистам. Только однажды сказали хорошее слово (в мае 1942 г.) об одном из таких националистов, о Мехди Фрашери 26 , которого фашизм интернировал в Италию и через средства печати известил, что он направлен в Италию с миссией. Эти хорошие слова о Мехди Фрашери приводились в сообщении областного комитета (компартии) Тираны только потому, что этого настоятельно требовал Мустафа Гиниши, то есть в качестве уступки 27 . Каждое отступление от сектантства выглядело уступкой мне или кому-либо другому, то есть как ответ на мою критику, что товарищ Миладин интерпретировал в том смысле, что я хочу войти в ЦК.
Я был одним из тех, кому поручалась работа с националистами, и я этим занимался до апреля 1942 г. или даже до сентября, когда состоялась конференция в Пезе. С националистами я не добился никакого позитивного результата. Националисты не верили в успех зимнего наступления Красной Армии; ожидали германского наступления; были разочарованы задержкой с открытием второго фронта и пассивностью союзников СССР; не верили, что (ком)партия сможет устоять перед ожидавшимся наступлением Мустафы Круи; протестовали против «левацких» лозунгов ЦК (особенно в вопросе о Косово) и требовали ликвидации партии, то есть ее слияния с националистической организацией. Настаивали на том, что еще не наступило время для действий. Взаимоотношения с ними были очень трудными, но столь же трудными, как и чрезмерными, выглядели требования товарища Миладина. В то время, когда Шюкюри Пеза договаривался о компромиссах, когда еще не было ни одной действующей четы, товарищ Миладин требовал от меня, чтобы я начал переговоры с националистами о генеральном штабе, о формировании партизанских добровольческих чет, об униформе, о новом флаге, о политических комиссарах и т. д. Будучи человеком дисциплинированным, я разговаривал, но как только я открывал рот, то тут же наступал конец разговору. Не могли мы удовольствоваться малым, хотели «выжать воду из камня».
В конце апреля вышел репрессивный закон Мустафы Круи. Демонстрации 7 апреля (годовщина захвата Албании) проходили без народа, в них участвовали только члены партии. После 7 апреля каждая акция и каждая демонстрация собирала только членов партии и сочувствующих ей с большим стажем. Мы потеряли многих убитыми, повешенными и заключенными. А была ли найдена им замена? Не знаю, но не уверен, что удалось восстановить ряды на 50%.
В середине апреля товарищи, которым поручалась работа с националистами, собрались с товарищем Миладином и товарищем Кемалем Стафа. На этом собрании я выступил с критикой, охарактеризовав линию Центрального комитета как опережающую народ, как линию, ориентированную на социальную революцию, а не национально-освободительную борьбу. И, чтобы сделать мою точку зрения более ясной (а не для того, чтобы ликвидировать партию, как интерпретировал ее товарищ Миладин шесть месяцев спустя), я сказал: «Лучше народное национально-освободительное движение, где коммунисты являлись бы фракцией, чем коммунистическая партия без масс и с такой линией, которая для них непривлекательна».
Мы не должны бояться того (как выразился товарищ Миладин), чтобы наши лозунги совпадали с призывами революционных националистов, чтобы наш язык не отличался от их языка по пропагандистским формулировкам и интерпретации, а также того, что мы сами не отличались бы от них по нашим инициативам и делам, по жертвенности и искренности, по нашей способности отдавать то, чем владеем (как можно больше), в то время как националисты всегда довольствовались меньшей отдачей. Не стоит бояться того, что что-то обернется против нас после победы, но надо предотвратить поворот против нас сейчас, объединения с «национализмом» Мустафы Круи до победы, чтобы нам не пришлось оказаться в положении изоляции от народа и, возможно, восстановить против себя народ. Если националисты от нас отворачиваются, а нет сомнения, что часть их пойдет и против нас, то мы сможем противостоять им только в том случае, если сумеем мобилизовать массы под привлекательным для них призывом, сохранив при этом свою самостоятельность, нашу коммунистическую сущность, со временем открыв ее массам. Мы в состоянии овладеть толпами, если будем организованными и монолитными, в то время как они состоят из разрозненных, часто противостоящих друг другу образований. Их сила заключается исключительно в старом престиже, основывающемся на их прошлом, и ее мы можем переломить сегодня, захватив инициативу в национально-освободительном движении. Советский фронт мы должны ставить в пример народу, не забывая в то же самое время, что наш фронт находится здесь, в Албании.
С этого собрания товарищ Миладин смог изолировать меня от товарищей и от националистов.
17 июня в Тиране должно было состояться собрание националистов, которые приглашали делегата (ком) партии. Это собрание не состоялось, так как националисты ожидали падения Севастополя и начала германского наступления. Для нужд (ком)партии я проанализировал положение дел у националистов, которых я разделил на четыре группы: 1 — Группа склонных к компромиссам, с которыми мы только теряем время; 2 — Группа тех, кто непосредственно подвергаются нападкам фашизма: Му-харрем Байрактари, Бази-и-Цанес, Мюслим Пеза, Мюфтар Калёши, и которых ЦК не упоминает в качестве борцов с оружием в руках против фашизма; Хаджи Лэши и, возможно, Шефкет Верляци или кто-то из его представителей, а также некоторые, имеющие второстепенное значение националисты, довольно близкие к народу и проявлявшие симпатии к (ком)партии 28 ; 3 — Группа францисканцев Шкодры, проявивших себя в качестве антифашистов и враждующих с иезуитами, а также некоторые православные священники; 4 — Группа Мехди Фрашери, не выступающего против активных действий, но очень старого человека, и после его интернирования итальянцами его группа перешла к другим.
Я предложил партии созвать в Пезе конференцию, опираясь на группу N 2, и образовать временный национально-освободительный совет независимо от того, сколь бы малым ни оказалось число делегатов-националистов, прибывших на конференцию. Ближайшей целью этой конференции стало бы расширение круга участников движения за счет националистов, что поставило бы их перед свершившимся фактом, а затем с помощью выпущенного ими воззвания подрыв успеха, которого смог достичь Мустафа Круя по изоляции коммунистов от националистов, чтобы тем самым как можно легче уничтожить коммунистов.
Конференция состоялась 16 сентября. Приняли участие делегаты от всех вышеупомянутых групп, но главной опорой явилась группа N 2. Признавалась независимость (компартии и необходимость проведения немедленных локальных (не фронтальных) акций. Был сформирован Временный совет и принято решение о создании местных советов. В Генеральный совет вошли очень ценные и деятельные люди; на первом же заседании стало возможным определение плана действий для каждой партизанской или добровольческой четы 29 . Три фактора побудили националистов принять наши основные пункты: присутствие и позитивное отношение активных элементов группы N 2 (Бази-и-Цанес, Мюслим, Хаджи Лэши); неудача германского наступления; деятельность партизанских чет Скрапара и их первые успехи, достигнутые как раз в том месяце, когда состоялась конференция, и неудача наступления Мустафы Круи против (компартии.
За день до открытия конференции, на заседании делегатов-коммунистов, товарищ Миладин снова продемонстрировал свои левацкие замашки, высказав пожелание устанавливать отношения партии с националистами как с индивидами, не допуская превращения националистов в более или менее политические фигуры, стоящие во главе организаций, «потому что завтра они нас предадут наподобие Михайловича». Цель выглядела прекрасно, да только лекарство могло убить пациента, так как запрещалось сближение с националистами и увековечивалась изоляция партии. В этих целях товарищ Миладин предложил, чтобы конференция не имела права создавать Временный национально-освободительный совет:
«Этот совет должен вырасти из борьбы», а не из конференции. Этому мы воспротивились все, кроме одного члена ЦК. Мы не могли лишить права националистов формировать совет, ибо они могли это сделать и без нас, если бы мы продолжали упорствовать. Они прибыли на заседание и не собирались уходить с пустыми руками. Тем более, что на конференции первым и единственным делом, которого они требовали, было создание совета. Когда же было принято решение о создании совета, то товарищ Миладин выступил с другим предложением, но с той же целью: партизанские и добровольческие четы не имели права поддерживать связи через совет до создания в ходе войны Генерального штаба, но должны были делать это через наших политических комиссаров, через КПА. Собрание не приняло и этого предложения, так как в этом случае националисты тут же усомнились бы в нашей искренности, заподозрив нас в желании держать их, как коней, в узде.
Потом товарищ Миладин отстранил меня от выполнения каких-либо функций на конференции, оставив только в качестве делегата. Я был лишен возможности выступать в качестве одного из докладчиков, выведен из президиума и Генерального совета. Одним словом, отстранен от работы с националистами.
Подчинение внутреннего фронта внешнему и недооценка сил внешнего врага.
В коммюнике областного комитета Тираны 30 от 22 февраля 1942 г. основным лозунгом, остававшимся вплоть до августа, был: «Да здравствует Красная Армия, которая нас освободит». Таковым являлся менталитет как руководящих, так и рядовых товарищей: нас должна освободить Красная Армия. В результате внутренний фронт ставился в зависимость от советского фронта, а внутренние проблемы откладывались в сторону. Не надо было ломать голову насчет проблемы Косово, албанской истории, националистической пропаганды Мустафы Круи и его антикоммунистических маневров, Мюслима, Бази-и-Цанес, Мухаррема Байрактари, Мехди Фрашери, насчет народных песен и т. д., одним словом, нам не к чему было ломать голову по поводу национального освобождения; тем более, что две объединившиеся в партию группы 31 выступали против этого и называли предательством национальное освобождение, а третью группу 32 выдали полиции. Прошлые ошибки, таким образом, служили вдохновляющим моментом вместо того, чтобы подвергнуться безжалостному искоренению, и резолюция первой конференции 33 оказалась таким образом проработанной весьма поверхностно.
Освобождение придет извне, причем в скором времени, а потому будет очень легким! Этот тон можно встретить во всех прокламациях, листовках и сообщениях: с гитлеровской армией покончено, она испустила дух после зимнего советского наступления, и осталось только прикончить уже разгромленных Гитлера и Муссолини. Товарищ Сталин правильно сказал, что враг еще силен, мечется, как раненый зверь, и способен еще нанести большой вред. Но это высказывание нам не нравится, а поэтому входит в одно ухо и выходит в другое. Товарищ Миладин еще в апреле мне говорил, что германская армия уже не может продвигаться вперед, а наступление советской началось и будет продолжено. В коммюнике (областного комитета) Тираны 5-6 июня главным лозунгом провозглашался следующий лозунг: «1942 год станет годом победы». Рядовые товарищи украшали им свои пропагандистские выступления. Остается 5-6 месяцев, чтобы их только сосчитать. Поправок из ЦК не поступало. В результате: нет времени ломать голову над мобилизацией албанского народа, потому что этот народ волей-неволей пойдет за нами, когда Красная Армия войдет в Албанию. Поэтому долой национальные песни, да здравствуют песни пролетарской революции! В августе партийные издания перестали упоминать Восточный фронт и международное положение. У некоторых наступило разочарование, пораженческие настроения, нелегалы требовали легализации. Наша борьба стала борьбой партийных кадров без масс.
Товарищ Миладин поручил мне заниматься агитпропом вместе с товарищем Кемалем Стафой. Мои взгляды отличались от взглядов Кемаля еще больше, чем от миладиновых. Кемаль состоял в двух ЦК (молодежи и партии), я не имел никакой возможности отстаивать свою точку зрения. Это положение сохранялось до марта, а затем автоматически ликвидировалось 34 .
Несколько замечаний о товарище Миладине.
Товарищ Миладин пренебрегал конспирацией, он не переживал за товарищей и за партию, то есть он не думал о том ущербе, который он причинял товарищам и партии несоблюдением правил конспирации.
То ли по причине нервозности, то ли движимый желанием иметь документ, чтобы позже с ним свериться, то ли имея познавательный интерес и делая заметки, но он часто писал весь день. Он писал на клочках бумаги, разбрасывая их по всем комнатам дома, где скрывался, писал в тетрадях, из которых можно было составить маленькую библиотеку. В моем случае ему не нравилось пользоваться псевдонимом, и он упорно звал меня настоящим именем. Естественно, что все заметки он делал по-сербски, и когда ему приходилось в спешке покидать убежище, то этот гостеприимный дом и жившая в нем семья подвергались опасности, так как для полной очистки от записок товарища требовались дни; но случалось, что полиция могла прибыть в течение нескольких часов и даже минут.
Я делал замечания товарищу и особенно обращал внимание на заметки, которые он делал в тетрадках во время своих встреч с членами каждой из групп во время первой конференции 35 . Я настаивал на уничтожении также протокола этой конференции. Он уверял, что сделал это, но впоследствии я узнал, что он спрятал его в ненадежном доме. Все оказалось в руках полиции. В Тиране попали в руки полиции четыре технических работника, имена которых упоминались в заметках товарища (насчет двух я совершенно уверен). Захвачен и протокол конференции.
Полиция с помощью Людовика (провокатора) смогла узнать о всех наших делах и о руководящих работниках. Следствием этого стали новые аресты и пытки товарищей, уже находившихся в то время в тюрьмах, на основании новых документов, попавших в руки полиции.
Товарищ предостерегает против неэффективных мер предосторожности в домах, где живут нелегалы; но он первый, кто ими пренебрегает. Как только он появляется в каком-либо доме, то тот сразу превращается в базар, хотя до этого он давал обещания хозяину дома поддерживать связи через одного, максимум через двух человек. Товарищу надоедает конспирация, но чем виновата партия, которая страдает от его нервозности?
После предательства Людовика стало очень трудно устраивать встречи. Товарищи, соблюдавшие осторожность и конспирацию, отчитывались письменно. Если отчет поступал от товарищей, которых Миладин недолюбливал, например от работавших с националистами, то эти отчеты хранились открыто. В результате они попадали в руки полиции. Три националиста были интернированы, другие из упоминавшихся в отчетах вызывались в полицию, причем спасло их только то, что в отчетах говорилось об их отказе сотрудничать с (компартией. Поэтому Мустафа Круя использовал эти документы в доказательство опасности для националистов сотрудничать с нами, что вело к изоляции коммунистов. И действительно, националисты в сердцах говорили нам об отказе поддерживать с нами отношения из-за того, что мы оформляем дела письменно.
При первом обыске, произведенном полицией (в доме Зефа 36 ), Мустафа Круя нашел доказательства наличия «югославов во главе всего дела», в том числе и их фотографии. Фашистские газеты раструбили об этом. Их пропаганда велась непрерывно. Подчеркивалась руководящая роль сербов в коммунистической партии, которая является их орудием. Тем самым предпринимались усилия по изоляции ее от народа и от лидеров националистов. Опасности такой пропаганды для нашего н(ационально)-о(свободительного) движения товарищ Миладин не понимал или боялся понять. Кроме того, он опасался того, чтобы члены партии не сделали ошибку и не забыли о том, что именно он является «руководителем», а не я или кто-нибудь другой. Наиболее примечательное доказательство этого было поручено в Пезе, где собрались члены ЦК, чтобы решить, будем ли мы проводить конференцию с националистами или заседание ЦК 37 .
Как я знаю, ЦК постановил, что товарищу Миладину по прибытии в Пезу не стоило появляться в деревне, куда стеклась пестрая смесь из крестьян, националистов, разных сомнительных личностей и даже шпионов, но надо было укрыться в доме, находившемся в четверти часа от Пезы (от центра Пезы), где жили технические работники и находилась сама «техника». Крестьяне и члены четы знали этот дом и то, что в нем была «техника» и «техники». Но решения ничего не значили для товарища Миладина. Он появился в самой Пезе, остановился в доме Мюслима, где постоянно толпились гости. Среди них находились и крестьяне из Шюкюри, через которых по договоренности с префектом Тираны были получены сведения о пребывании в Пезе Миладина. Но товарищ этим не удовлетворился. Он хотел получить заверения в том, что члены четы и Мюслим знают, кто есть «руководитель» партии. Распоряжения, критические высказывания, восхваления, упреки, раздаваемые товарищем Миладином, ни у кого не оставляли сомнений (вплоть до последнего крестьянина) насчет того, у кого руководство партией 37 . И никакого сомнения, что руководитель — серб 38 . На собрании делегатов- коммунистов по поводу конференции товарищ Миладин пошел еще дальше. Он поставил на обсуждение собравшихся вопрос, не должен ли он присутствовать на конференции в качестве наблюдателя. Только один товарищ из ЦК промолчал, остальные высказались против. После конференции товарищ (Миладин) не утерпел и встретился с делегатами-националистами. Что значило решение Центрального комитета и как товарищ Миладин обошел его!
Если не соблюдается конспирация, то не соблюдается и дисциплина. В связи с презрительным отношением к чете Пезы и для того, чтобы выглядеть руководителем, товарищ Миладин со своей «свитой» разбазарил более 300 патронов к греческим ружьям, не обнаруженных до сих пор, для стрельбы (по мишеням). Сегодня скрывающаяся в горах чета Мюслима имеет только по 40 патронов на одно ружье. У товарища настолько отсутствует чувство реальности в этом пункте, что он завалил патронами Кайо 39 (у того мания насчет расходования патронов), чтобы соревноваться с ним в стрельбе и доказывать свое превосходство. Товарищ Миладин либо похищал патроны со склада, либо, используя свой авторитет руководителя, запугивал молодых товарищей, вынуждая их делиться патронами. Товарищ Миладин подорвал дисциплину в чете, провоцируя других на тайную стрельбу в то время, как приказ по чете, еще до появления в ней товарища Миладина, гласил, что у стрелявшего в неустановленное время ружье отбиралось на неделю.
Я уверен, что товарищи из ЦК знают больше примеров о пренебрежении конспирацией и дисциплиной со стороны товарища Миладина и вынуждены молчать исключительно под страхом распада партии на группы, если будет подорван авторитет товарища Миладина.
Несколько других замечаний: в решающие моменты товарищ Миладин теряется и не принимает решений. Во время предательства Людовика было решено, чтобы нелегалы покинули Тирану. Это решение отменялось, восстанавливалось, вновь отменялось, и так несколько раз. Эти колебания стоили жизни Кемалю Стафе, вызывали напрасные аресты, а товарищ Миладин обвинял в недисциплинированности товарищей, отправившихся в Пезу согласно первому решению.
Утверждая, что надо отделить группу из Шкодры от «группы молодых» (которые чисто внешне объединились против группы из Корчи), товарищ Миладин сначала опирался на группу из Шкодры, то есть на ту группу, где в наибольшем ходу были сектантские теории. Поэтому вместо того, чтобы положить критику в основу консолидации партии, он проводил политику «разделяй и властвуй». Следствием такой политики стало поощрение сектантства и на какое-то время усиление солидарности наиболее склонных к групповщине членов из Шкодры, той солидарности, которая сохранила Людовика в партии только и только потому, что группа из Шкодры была представлена большим числом членов. Товарищ Василь Шанто 40 еще не требовал отчета у партии, хотя, как я понял, может быть ошибочно, он является представителем КПА при КП Югославии. Товарищ Шанто выдал товарищей из группы Корчи на суде над коммунистами в 1939 году 41 . Так как самокритика не стала основой для консолидации, товарищ Миладин, проводя политику «разделяй и властвуй», укреплял свой авторитет безосновательными восхвалениями и закулисными контрмерами, угрозами исключения из рядов партии. Что касалось самокритики, то мне говорили, что она ведет к подрыву престижа. Но без самокритики я не смог бы обнаружить то, что скрывается в мозгу товарища Миладина. Товарищ Миладин не может организовать народное движение в Албании, кроме как на основе ограниченных вооруженных акций членов партии.
В связи с тем, о чем говорилось выше, я предлагаю: По мере возможности созвать съезд партии в присутствии представителя Коминтерна. Направить от Коминтерна другого человека, по возможности не от югославской партии, который работал бы вместе с товарищем Миладином, осуществляя своего рода контроль, так как члены ЦК КПА сделать это не в состоянии.
При помощи французской и югославской партий направить нелегально в Албанию товарища Сейфуллу Малешову и, возможно, товарища Кямиля Челю, которые находятся в Лионе и в Гренобле.
Прошу известить меня о получении этого отчета.
Примечания
1 Теория кадров, иначе теория сохранения кадров, — широко распространенное среди членов коммунистических групп представление о необходимости сначала воспитывать кадры будущей революции и сохранять их, ограждая от участия в преждевременных акциях. Поэтому коммунисты не оказали сопротивления итальянской оккупации Албании в апреле 1939 г., считая бессмысленным выступление против регулярной армии,
2 Миладин Попович и Душан Мугоша (прим. ред.).
3 Организационное собрание коммунистических групп по созданию КПА в ноябре 1941 г. (прим. ред.).
4 Мустафа Мерлика Круя — албанский общественный и политический деятель. После провозглашения независимости Албании в ноябре 1912 г. неизменно выступал в качестве сторонника проитальянской ориентации. В период с декабря 1941 г. по январь 1943 г. был премьер-министром Албании при итальянской оккупации.
5 Захват Албании Италией произошел 7 апреля 1939 года.
6 Речь идет об операции партизанской четы Скрапара (Южная Албания) против отряда милиции. Партизаны отразили действия карателей и смогли освободить на несколько дней Чороводу, центр супрефектуры.
7 Созванная 16 сентября 1942 г. по инициативе КПА конференция в деревне Большая Пеза зафиксировала создание национально-освободительного фронта. В генсовете фронта четыре места получили националисты (сторонник короля Зогу Абаз Купи, один из лидеров мусульманской дервишской секты бекташей Баба Файя Мартанеши, байрактары Мюслим Пеза и Хаджи Лэши) и три места — коммунисты (Ходжа, Юмер Дишница, Мустафа Гиниши).
8 Албанское название жителей Косово.
9 Генерал Милан Недич — глава марионеточного правительства Сербии при немецкой оккупации.
10 Полковник Драголюб (Драже) Михайлович- организатор четнического (от сербского «чета» — отряд) движения, связанного с эмигрантским правительством королевской Югославии в Лондоне.
11 Демократическая антизогистская организация в изгнании (Вена), созданная в 1937 году. Наследница «Конаре» (прим. ред.). Конаре — аббревиатура, составленная из первых слогов названия организации «Комитета националь-революционар» (Национально-революционный комитет), созданной за рубежом после разгрома революции 1924 года.
12 От слова «гяур» (каур по-алб.)- «неверный»; презрительное название мусульманами представителей других вероисповеданий.
13 После разгрома Югославии гитлеровской Германией Косово, кроме промышленного района Трепче, вошедшего в германскую оккупационную зону, «воссоединилось» с оккупированной итальянцами Албанией, находившейся под управлением итальянского генерал-губернатора Ф. Якомони.
14 Народно-освободительные советы в Косово стали создаваться в городах и селах в конце 1942 г., согласно директиве ЦК КПЮ от 22 сентября того же года. В большинстве случаев они формировались отдельно албанцами и отдельно сербами. О центральном косовском совете, о котором говорил Попович, тогда речь не шла (HADRI A. Levizja nacional-ylirimtare ne Kosove 1941-1945. Prishtine. 1971, f. 240-246).
15 В резолюции конференции упоминались имена видных националистов, пути которых уже через год диаметрально разошлись. Одни из них влились в прокоммунистическое национально-освободительное движение и вступили в КПА, другие к концу войны окончательно перешли на антикоммунистические позиции. Перечислим упоминаемых в резолюции: Гьин Марка, Местан Уянику, Хаджи Лэши, Бази-и-Цанес, Мюслим Пеза, Мухаррем Байрактари, Исмаиль Петреля (Konferenca e Peses. S. a. S. 1., f. 5).
16 Servicio informazioni militari, итальянская военная разведка.
17 Псевдоним Ходжи (прим. ред.).
18 Правительство, сформированное в декабре 1918 г. в Дурресе, состояло из сторонников Италии. Оно просуществовало до января 1920г., уступив место кабинету министров, утвержденному на Национальном собрании в Люшне, о котором идет речь в следующем предложении.
19 Общество «Башкими» («Единение»), созданное молодыми представителями албанских общественных деятелей в октябре 1922 года. Принимало активное участие в революции 1924 года. Запрещено после реставрации власти Ахмета Зогу в январе 1925 года.
20 Мюслим Пеза (1897-1984) — байрактар, противник Зогу. Человек почти двухметрового роста и отчаянной храбрости, он пользовался колоссальным авторитетом среди партизан. После освобождения Албании занимал ряд важных должностей в правительственном аппарате. С 1952 г. член АПТ.
21 Клятва верности, связанная с нормами обычного права у албанских горцев. Нарушение бесы вводило в действие механизм кровной мести.
22 Людовик Никай был фашистским агентом, проникнувшим в ряды КПА.
23 Отточие в документе. — Н. С.
24 Мухаррем Байрактари и майор Абаз Купи, известный по прозвищу Бази-и-Цанес (Абаз из Цаны), — байрактары (местные военачальники, возглавлявшие в Османской империи байраки — военно-территориальные единицы. Их власть передавалась по наследству). Последний, будучи командующим албанской жандармерией, 7 апреля 1939 г. руководил антиитальянским сопротивлением в Дурресе, эмигрировал в Турцию. Летом 1941 г. вернулся в Албанию, на конференции в Пезе избран членом Генерального национально-освободительного совета.
25 Речь идет о поэте Кемале Стафе, погибшем от рук фашистов в Тиране в мае 1942 г. в возрасте 22 лет. Его именем назван центральный стадион в Тиране.
26 Участник албанского национально-освободительного движения начала XX в., его умеренного крыла. В годы правления короля Зогу занимал высокие государственные посты, в том числе был премьер-министром. Известен своими проитальянскими настроениями.
27 Мустафа Гиниши — коммунист, член Французской компартии, не входивший ни в одну из довоенных коммунистических групп, друг Мюслима Пезы. Участвовал в антизогистском восстании в Фиери в 1935 г. и был приговорен к смертной казни. Стал эмигрантом. На конференции в Пезе вошел в Генеральный национально-освободительный совет. Вероломно убит в августе 1944 г. по распоряжению Ходжи (Politike antikombetare…, f. 71).
28 Ташко сделал странный выбор для пары националистов, включенных им во вторую группу. Лэши — байрактар из Дибры, глава одной из первых партизанских чет, не только симпатизировавший КПА, но и вступивший в ее ряды уже в 1943 г., председатель президиума Народного собрания (президент республики) в 1953-1982гг., с одной стороны; Верляци — латифундист, один из богатейших людей Албании, премьер-министр первого марионеточного правительства периода итальянской оккупации, с другой стороны.
29 На ранней стадии национально-освободительной борьбы партизанскими назывались, как правило, четы, руководимые коммунистами, а добровольческими — руководимые националистами или, как тогда говорилось и писалось, «честными националистами». На конференции в Пезе было решено, что партизанские четы выступают под знаменем Скандербега (черный двуглавый орел на темнокрасном фоне) со звездой, а четы добровольцев — без звезды.
30 В то время политическим секретарем областного комитета Тираны был Ходжа (прим. ред.).
31 Коммунистическая группа Шкодры и группа «молодых» (прим. ред.).
32 Группа Корчи (прим. ред.).
33 Организационное собрание КПА в ноябре 1941 года.
34 5 мая 1942 г. Стафа был убит.
35 Организационное собрание КПА в ноябре 1941 года.
36 Зеф Ндойя. В его доме полиция захватила архив ЦК КПА (прим. ред.).
37 Речь идет о подготовке конференции в Пезе 16 сентября 1942 года.
38 Миладин Попович не знал албанского языка, хотя одной из его партийных кличек было албанское имя Али Гостивари.
39 Кайо Карафили (1921-1944) — партизан из четы Мюслима Пезы. Погиб в сражении с гитлеровскими захватчиками. После войны получил звание Народного героя.
40 Шанто (1913-1944)- руководитель коммунистической группы Шкодры накануне образования КПА, с августа 1941 г. политкомиссар в чете Пезы. Погиб от пуль жандармов марионеточного албанского правительства.
41 Суд над 75 членами группы из Шкодры состоялся в январе 1939 года. Согласно официальной версии, утвердившейся в албанской партийной литературе, вина за предательство и за выдачу зогистской жандармерии имен коммунистов возлагалась на тогдашних руководителей шкодринской группы Зефа Маля и Нико Дзодзи (История Албанской партии труда. Тирана. 1982, с. 52).
Примечание читателей.
Кочо Ташко был исключён из партии не после войны, как пишет автор публикации, а только в 1960 году (вместе с той же Белишовой), а до того он занимал ряд почётных постов — послом был в СССР и Болгарии, зам. министра иностранных дел, председатель Ревизионной комиссии. Конечно, формально 1960 год это тоже «после войны», но всё-таки это выражение употребляют для событий, случившихся вскоре после окончания войны, а не через 15 лет.