Бахтурина А.Ю. * Великое княжество Финляндское в годы первой русской революции * Статья

22 октября 1905 г. в Гельсингфорсе был получен подписанный императором манифест и грамота о созыве чрезвычайного Сейма. Манифест приостанавливал действие основных положений манифеста 3 февраля 1899 г., а также отменял ряд постановлений, изданных на основании этих правил. Отменялись и действие повеления от 10 ноября 1903 г., предоставлявшего Отдельному корпусу жандармов служебные права на территории княжества, пункт 12 постановлений от 10 июля 1902 г. об изменении форм и порядка обнародования узаконений и правительственных распоряжений в княжестве, постановление от 26 августа 1902 г. об изменении учреждения финляндского Сената, постановление о расширении полномочий губернаторов Финляндии 13 марта 1903 г., Устав о воинской повинности от 12 июля 1901 г., постановление от 31 июля 1902 г. о службе чинов гражданского ведомства в Финляндии, постановление от 14 августа 1902 г. о порядке удаления от службы должностных лиц административных ведомств, постановление от 2 июля 1900 г. о публичных собраниях. Вместе с манифестом была обнародована грамота императора об открытии чрезвычайного Сейма 7 декабря 1905 г. для рассмотрения проекта нового основного закона о народном представительстве в Финляндии на началах всеобщего и равного избирательного права, с установлением ответственности местных правительственных органов перед народными представителями края, и др.

В Великом княжестве Финляндском по-разному отнеслись к появлению манифеста. Представители Центрального забастовочного комитета продолжали настаивать на созыве учредительного собрания и подали Оболенскому список членов временного правительства. Делегаты потребовали, чтобы управление страной до созыва национального (учредительного) собрания было передано временному правительству. В ответ Оболенский заявил о невозможности представить на усмотрение царя такой список. Он также обещал пригласить кандидатов, намеченных во временное правительство, в предсеймовую комиссию при Сенате, которая должна была подготовить проект нового избирательного закона¹⁸.

24 октября 1905 г. забастовка в Финляндии была прекращена. В этот же день императорский манифест был тожественно зачитан на митинге на Сенатской площади и встречен возгласами одобрения. После этого участники митинга с непокрытыми головами пропели национальный гимн и возложили цветы к подножию памятника Александру II¹⁹. Одновременно в Таммерфорсе состоялся митинг, на котором решено было прекратить всеобщую забастовку.

В ноябре ушел в отставку Оболенский, его сменил Н. Н. Герард, фактически приступивший к исполнению своих обязанностей 9 ноября. Основной задачей Герарда была стабилизация обстановки в Княжестве. Для ее выполнения он избрал путь максимального удовлетворения требований конституционалистов, поскольку считал, что новый состав финляндского Сената пользуется большим авторитетом и является единственной силой, способной организовать управление Финляндией. Приступив к исполнению своих обязанностей, Герард был поставлен перед необходимостью удовлетворить требования нового состава Сената и назначить новых губернаторов, согласуя кандидатуры с Сенатом и лично с Мехелином и одним из лидеров конституционалистов А. Р. Вреде²⁰.

Помимо шести русских, было смещено и два губернатора-финна. Смена губернаторов-финнов была мотивирована их принадлежностью к старофинской партии, «высшие представители которой в лице сенаторов, — как отмечал позднее Герард, — заявили о том, что они не пользуются доверием страны». Состоялись увольнения русских чиновников и в других органах управления, прежде всего из числа полицейских и жандармов, а также железнодорожных служащих. Впоследствии Герарда критиковали за эти действия в «Новом времени» и других газетах националистического направления, но он считал, что эта мера была безусловно необходима для водворения порядка в крае, а возвращение русских чиновников после забастовки привело бы к ее возобновлению²¹.

Изданием манифеста 22 октября 1905 г. началась либерализация законодательства в отношении Великого княжества Финляндского. Манифест поручал Финляндскому Сенату выработать проект нового Сеймового устава. Первый вариант устава был составлен комитетом из представителей Сената и видных общественно-политических деятелей Финляндии²². Авторами второго варианта были Мехелин и другие члены партии конституционалистов. Основной идеей их проекта было расширение властных полномочий Сейма за счет прерогатив российского императора. Этот проект был рассмотрен Особым совещанием под председательством Э. В. Фриша. В числе членов Совещания были также министр статс-секретарь Великого княжества финляндского А. Ф. Лангоф, члены Сената Н. Д. Сергеевский и Н. П. Гарин, а также два члена императорского финляндского Сената Л. Г. Грипенберг и Л. Г. Мехелин. Новый проект Сеймового устава обсуждался 14 марта — 14 апреля 1906 года. В первоначальной редакции 3-го параграфа проекта говорилось о невозможности вторичного роспуска Сейма до истечения трехлетнего срока, а 17-й содержал указание на то, что очередной Сейм собирается ежегодно без особого созыва, что фактически лишало императора возможности регулировать созыв и роспуск Сейма. Во время обсуждения названных пунктов Фриш, Сергеевский и Гарин высказались за то, что созыв Сейма на очередную сессию составляет неотъемлемую прерогативу монарха. Также они не были согласны с тем, что для досрочного закрытия или продления сессии Сейма требуется согласие народных представителей. В итоге в окончательной редакции проекта нового Сеймового устава были закреплены прерогативы монарха на созыв и роспуск финляндского Сейма²³.

В первоначальном варианте проекта Сеймового устава также содержались нормы, направленные к расширению прерогатив Сейма в области бюджета и изменению финансовой системы Финляндии в целом. Финансы Великого княжества Финляндского традиционно делились на две основные части: правительственные, состоящие в исключительном распоряжении монарха²⁴, и Сеймовые, находящиеся в ведении монарха и народного представительства²⁵. В проект Финляндского Сената была включена формулировка, косвенным образом устанавливающая объем финансовых прерогатив Сейма. Во второй части параграфа 26-го говорилось: «В начале каждого очередного Сейма ему передается предложение, содержащее… обзор финансовых вопросов, передаваемых на обсуждение Сейма». Таким образом, из проекта Сеймового устава, в отличие от Устава 1869 г., полностью исчезло какое-либо указание на то, что в Финляндии распоряжение частью казны принадлежит к числу исключительных прерогатив российского императора. Разногласия вызвала также первоначальная редакция параграфа 46-го, которая предоставляла Сейму административные полномочия. В ней говорилось о праве Сейма входить в непосредственные сношения с общинами или губернаторами без ведома правительства. Комиссии Фриша удалось добиться изменения формулировок параграфов 26-го и 46-го и не допустить введения новых финансовых и административных полномочий Сейма. Но в целом прерогативы Сейма существенно расширились. В новом Сеймовом уставе отсутствовал отдельный раздел о пределах компетенции Сейма. Изменились права императора. Он обладал в Сейме только правом законодательной инициативы и привилегией первоочередного рассмотрения инициированных им законопроектов (ст. 72), а в ст. 29 говорилось о необходимости совместного решения императора и Сейма при принятии законов²⁶. Проект нового Сеймового устава Николай II утвердил 7 июля 1906 года.

9 июня 1906 г. последовал второй манифест, «данный в дальнейшее развитие манифеста от 22 октября 1905 года». Им отменялось действие ряда законодательных актов, основанных на манифесте 1899 года; население освобождалось от взысканий за их неисполнение, а ранее заплаченные штрафы возмещались за счет казны.

Таким образом, начался процесс законодательного пересмотра правовых норм 1900 — 1904 годов. Постановление 20 апреля 1906 г. о русском языке в делопроизводстве присутственных мест Финляндии отменяло манифест 7 июня 1900 года и постановление 19 июня 1902 г., а также ряд ранее установленных требований об обязательном знании русского языка лицами, назначаемыми на административные должности. Фактически русский язык был сохранен только при обращении официальных лиц или учреждений к русским должностным лицам или учреждениям (судебные и присутственные места Финляндии также были обязаны принимать документы от частных лиц на русском языке)²⁷.

Изменение состава Сената и новый закон о языке привели к тому, что финляндский генерал-губернатор вновь, как это было вплоть до конца XIX в., потерял возможность участвовать в его заседаниях²⁸.

30 января 1906 г. министром статс-секретарем по делам Великого княжества Финляндского был назначен генерал-майор Лангоф. Независимость министра статс-секретаря от финского Сената обеспокоила финские общественно-политические круги. Сразу же после назначения Лангофа в финской печати активно обсуждался вопрос о необходимости восстановить бывший при статс-секретариате (1857 — 1891 гг.) Совет по финляндским делам из членов финского Сената, которые обсуждали бы дела совместно с назначенным императором министром статс-секретарем. Тем самым усилилась бы роль финнов в решении вопросов по Великому княжеству. Генерал-губернатор, призванный защищать общеимперские интересы, был бы поставлен между Сенатом в Гельсинфорсе, с одной стороны, и отделением финского Сената в Петербурге, с другой, и таким образом его мнение постоянно поглощалось бы мнением финского Сената. Все это фактически превратило бы финский статс-секретариат в замкнутое посольство иностранного государства. В первой половине 1906 г. от этого проекта в Финляндии отказались, но, как опасался министр внутренних дел П. Н. Дурново, конечная цель проекта — «исключительно финляндское влияние на развитие законодательства и ход управления может быть всегда осуществлена путем изменения личного состава нынешнего статс-секретариата, признаваемого сторонниками государственного обособления Финляндии не соответствующим их видам»²⁹.

В 1906 г. Сенат приступил к разработке новой формы правления для Финляндии³⁰. Этим нарушалось действующее законодательство, поскольку Сенат не обладал правом законодательной инициативы и мог лишь ходатайствовать перед императором о разрешении выработать такой законопроект.

8 июне 1907 г. в Сейм были поданы многочисленные петиции о новой форме правления. Сеймовая комиссия основных законов приступила к обсуждению составленного Сенатом проекта новой формы правления³¹. В результате нарушил законодательство также и Сейм, которому полагалось обсуждать только законопроекты, внесенные императором. Таким образом, в 1906 г. Сенат и Сейм нарушили прерогативы монарха, стремясь к самостоятельной законодательной деятельности и изданию собственной конституции.

2 и 3 мая 1907 г. состоялись первые выборы в новый Сейм на основе всеобщего голосования и пропорционального представительства. 28 сентября новый Сейм обратился к императору с ходатайством о разрешении представить ему проект новой формы правления. Мотивировалось это тем, что шведские законы 1772 и 1789 гг. в некоторых пунктах устарели, в других оказываются неясными. Отмечалась необходимость расширить и развить принципы действующего законодательства соответственно современным потребностям страны — расширить права Сейма. В проекте новой формы правления предполагалось расширение прав Сейма в области бюджета, законодательства, образования и др³² Обсуждение проекта реформы ярко свидетельствовало о том, что Сенат и Сейм в 1906 г. стремились максимально использовать период либерализации политики в отношении Княжества и предельно расширить его правовую независимость. Законопроект утвержден не был.

Манифесты 1905 — 1906 гг. лишь приостанавливали действие закона 1899 г., и, следовательно, включение Финляндии в российскую правовую систему, начатое в конце XIX в., могло возобновиться в любой момент. Поэтому после изменения состава Сената, укрепившего позиции конституционалистов, они предприняли новые попытки укрепить финскую автономию путем издания законов, в рамках финляндского внутреннего законодательства, которые, по сути, должны были заменить российские законодательные акты, отмененные манифестами 1905 и 1906 годов.

В первой половине 1906 г. финляндский Сенат выработал проект правил о порядке приобретения русскими уроженцами прав финляндского гражданства. Гражданство мог получить человек безупречного поведения, проживший три года в Финляндии и способный содержать себя и свою семью. Для этого было необходимо обратиться к губернатору с ходатайством, написанным на высочайшее имя. К ходатайству требовалось приложить отзыв общины, в которой будущий гражданин намерен поселиться. Затем с отзывом губернатора ходатайство и приложенные к нему документы препровождались в Сенат. Сенат, рассмотрев документы, обращался со всеподданнейшим представлением к императору³³. Таким образом, принятие финляндского гражданства к началу XX в. было существенно затруднено и полностью зависело от усмотрения финляндских властей. Фактически русские, проживавшие в Финляндии были полностью отстранены от участия в Сеймовых выборах.

После издания манифеста 6 августа 1905 г. о созыве Государственной думы встал вопрос о том, каким образом будет формироваться в Думе представительство от Великого княжества Финляндского, что не было определено в тексте манифеста. Вопрос об этом представительстве и новом порядке рассмотрения общего для Империи и Княжества законодательства имел огромное значение с точки зрения статуса Финляндии в составе империи. С конца XIX в. финские общественно-политические деятели постоянно подчеркивали, что административно-правовая связь Княжества с Империей заключается в личности российского монарха, который один обладает правом законодательной инициативы в отношении Финляндии, и только к монарху обращаются Сейм и министр статс-секретарь по делам Княжества. С созданием Думы и реформой Государственного совета изменение законодательного механизма затрагивало и Финляндию.

После издания манифеста 6 августа 1905 г. о созыве Государственной думы встал вопрос о том, каким образом будет формироваться в Думе представительство от Великого княжества Финляндского, поскольку в манифесте 6 августа 1905 г. о порядке участия в Государственной думе выборных от Великого княжества Финляндского не говорилось.

Попытка разработать порядок участия финских граждан в работе Государственной думы и Государственного совета была предпринята зимой 1906 г. на заседаниях Особого совещания для разработки необходимых изменений в учреждении Государственного совета под председательством Д. М. Сольского.

Председатель Совещания Сольский 12 февраля 1906 г. обратился с письмом к Лангофу с просьбой представить предложения по данному вопросу. С аналогичной просьбой Сольский обратился к финляндскому генерал-губернатору Герарду. Лангоф 7 марта 1906 г. ответил Сольскому, что «едва ли участие в Государственной думе выборных от Великого княжества Финляндского может быть полезным для решения общих для Империи и Великого княжества Финляндского вопросов», так как «неоспоримыми актами Финляндии предоставлена самостоятельность в области местного законодательства». Отрицая целесообразность участия представителей Великого княжества Финляндского в деятельности Государственной думы, Лангоф допускал возможность создания особого органа (совещания) для обсуждения вопросов, имеющих общее значение для империи и княжества. Этот орган должен был подчиняться только императору, состоять из русских и финнов. Председателя проектируемого Лангофом органа должен был назначать император. Одобренные этим совещанием законопроекты должны передаваться на обсуждение в той части, которая касается империи, — Государственной думе, а касающиеся Финляндии — Сейму. Рассмотренные в этих учреждениях законопроекты утверждаются императором и становятся законом. При этом Лангоф отмечал, что «Сейм, как и раньше, должен совмещать в себе законодательную власть и в своей деятельности не должен быть подчиненным [тому или] иному русскому учреждению, а быть независимым»³⁴.

Свои предложения по организации работы Государственной думы и Государственного совета выдвинул и финляндский генерал-губернатор. В записке от 24 февраля 1906 г. Герард предлагал наделить правом законодательной инициативы в вопросах общегосударственного законодательства финский Сенат и Совет министров. Для обсуждения таких законопроектов до внесения их в представительные учреждения Герард предлагал создать Совет, в составе министра статс-секретаря и четырех членов (двух от финского Сената, двух — от имперского). Совет должен был давать заключения по законопроектам общегосударственного значения перед внесением их на высочайшее рассмотрение. Это предложение было принято Совещанием, но было дополнено положением о включении в состав Совета председателя Совета министров, министра статс-секретаря и финляндского генерал-губернатора³⁵. С этим предложением не согласились К. И. Пален, А. А. Половцов, Н. Н. Герард, Ф. Г. Тернер, С. Ю. Витте, А. А. Будберг³⁶. Лангоф считал, что права комитета чрезмерно широки и фактически к его ведению отнесены все дела, касающиеся Финляндии. Он пытался убедить Сольского, что проект неприемлем и подлежит радикальной переработке.

В итоге Совещание для разработки необходимых в Учреждении Государственного совета изменений в апреле 1906 г. не пришло к окончательному решению о том, каким должен быть порядок издания законов, общих для империи и Финляндии.

В марте 1906 г. Совет министров приступил к рассмотрению проекта новой редакции Основных законов³⁷. С. Ю. Витте поручил Н. С Таганцеву изучить записку Мехелина, предложившего следующую формулировку ст. 2 о Финляндии: «Великое княжество Финляндское нераздельно соединено с Российской империей, но управляется по своим особым законам». С этой формулировкой Совет министров не согласился, усмотрев в ней «существенный ущерб для России». Члены Совета министров пришли к выводу о том, что в Основные законы необходимо внести только самые общие формулировки о статусе Финляндии, «которые представляются бесспорными с точки зрения существующих законов и ввиду сего будут пользоваться признанием со стороны благоразумной части финского населения». Наиболее удовлетворительной с этой точки зрения была признана ст. 2 проекта Основных законов. В ней говорилось: «Великое княжество Финляндское, состоя в державном обладании Российской империи и составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних своих делах управляется на особых основаниях». На заседаниях Совета министров в марте 1906 г. в эту редакцию были внесены изменения. Во-первых, была изменена формулировка об управлении «на особых основаниях», которая стала звучать следующим образом: «Управляется особыми установлениями на основании особого законодательства». Также был снят пункт о «державном обладании», поскольку «при всей исторической своей верности упоминание сие, могущее показаться финляндцам несколько обидным, едва ли здесь необходимо в качестве юридического определения»³⁸.

23 апреля 1906 г. была принята новая редакция Основных законов. В них впервые была включена формула о государственном единстве Российской империи. В ст. 1 говорилось: «Государство Российское едино и нераздельно». Была также изменена статья о статусе Финляндии. В предшествующей редакции ст. 4 гласила, что «с императорским всероссийским престолом нераздельны суть престолы Царства Польского и Великого княжества Финляндского». В редакцию 1906 г. вместо цитированной ст. 4 была включена новая ст. 2, где говорилось, что «великое княжество Финляндское, составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства». Таким образом, в 1906 г. официально была подтверждена автономия Финляндии в составе Российской империи и был сделан важный шаг к упорядочению ее статуса в составе империи.

Наряду со стремлением укрепить административно-правовую самостоятельность в Финляндии проводилось укрепление собственных вооруженных сил. Ликвидация их в период генерал-губернаторства Н. И. Бобрикова оказалась во многом лишь номинальной. В годы революции их восстанавливали в форме спортивных обществ, клубов, пожарных команд, полицейского резерва. По агентурным данным Генерального штаба, полицейский резерв в Гельсингфорсе состоял из фельдфебелей и унтер-офицеров бывших финских войск³⁹.

Наряду с Красной гвардией на территории Финляндии в форме спортивного общества действовал союз «Войма», организованный членами подпольной партии активного сопротивления, выступавшей за вооруженные методы борьбы за отделение Финляндии. В одной из листовок Воймы в марте 1906 г. говорилось: «Нам предстоит выбрать или рабство под русской бюрократией и насильственное обрусение нашего народа… или же отделение от России и заключение унии с одним из цивилизованных государств». Войма придерживалась тактики союза с российским антиправительственным движением. Деятельность Воймы, обратившая на себя пристальное внимание в Петербурге и российской администрации в Финляндии, побудила финляндский Сенат 9 ноября 1906 г. предписанием Нюландскому губернатору закрыть союз, как не прошедший перерегистрацию после издания нового закона об обществах и союзах. Но ликвидация имела формальный характер. В циркуляре союза от 6 декабря 1906 г. в связи с закрытием говорилось, что «центральное правление, однако, не имеет в виду навсегда отказаться от осуществления идеи союза Войма»⁴⁰.

8 марта 1907 г. финляндский генерал-губернатор предложил привлечь членов правления союза Войма к ответственности за ввоз оружия и подготовку преступлений против императорской власти. В представлении прокурору Сената от 23 февраля 1907 г. Герард указывал, что союз ставит перед собой задачу отделения Финляндии от России, что среди его членов имеются должностные лица, не исключая и чинов полиции, важной стороной его деятельности является организация массового ввоза оружия в Финляндию⁴¹. Существенное место во взаимоотношениях Петербурга и финской администрации в этих условиях занимали попытки российской стороны добиться поддержки финской полиции в борьбе с российскими революционерами, особенно после восстаний 30 июля — 2 августа 1906 г. в Свеаборгской крепости и матросов Скаутдденского полуострова, поддержанных финскими рабочими и финской Красной гвардией, которые показали тесную связь между российским и финским революционным движением. Со второй половины 1906 г. царское правительство старалось добиться от финской администрации если не содействия, то, по крайней мере, нейтрального отношения к действиям российской полиции против русских революционеров, находившихся на территории Великого княжества.

В течение всей второй половины 1906 г. царское правительство вело переговоры с финляндским Сенатом по вопросу о пресечении деятельности русских революционеров в Финляндии. Местные власти, включая генерал-губернатора Герарда, пытались развеять тревогу в правительстве относительно развития революционного движения в Финляндии.

В докладной записке от 23 сентября 1906 г. Герард сообщал, что хотя и происходят грабежи банков, но они «вызывают усиленную деятельность местной полиции»; возникают тайные организации, но они малочисленны по составу и опасны лишь «по своим целям». В итоге Герард заявлял: «Нельзя не заметить единодушного противодействия таким преступным проявлениям со стороны всего общества»⁴². В Петербурге ситуацию считали более серьезной, чем ее представлял Герард. На его докладной записке Николай II написал: «Сладкая водица», — видимо, не соглашаясь с описанной Герардом мирной ситуацией в Княжестве.

27 октября 1906 г. товарищ министра внутренних дел А. А. Макаров предложил Лангофу усовершенствовать законодательство Финляндии так, чтобы лица, находящиеся в Финляндии и обвиняемые в совершении преступлений на территории Империи, подлежали аресту и высылке в распоряжение российских полицейских или судебных властей, даже по требованиям, передаваемым по телеграфу, с тем, чтобы судебное постановление было доставлено в течение месяца⁴³.

В ответ на предложения Макарова гражданская экспедиция Сената 4 ноября 1906 г. издала циркуляр о порядке обысков, арестов и выдачи революционеров российским властям, которым предусматривалась обязанность финской полиции по указанию российской обыскивать или арестовывать российских подданных⁴⁴. Практической значимости указ не имел: русские революционеры по-прежнему находили убежище в Финляндии. Но его издание вызвало рост антиправительственных настроений⁴⁵.

Рост сепаратистских настроений, ввоз оружия через Финляндию, невозможность пресекать полицейскими мерами революционную деятельность на территории княжества побудили российские власти приступить к разработке мер в отношении Великого княжества Финляндского, одной из первых — закрытие финляндских портов. В 1907 г. для обсуждения этого вопроса была учреждена междуведомственная комиссия под председательством контр-адмирала И. Ф. Бострема. С точки зрения правового обоснования такой меры предлагалось два варианта. Первый — рассматривать мероприятия в Финляндии как внутригосударственные и закрыть порты на основании обязательного постановления по правилам о местностях, состоящих на военном положении. Второй имел международный характер. Министерство иностранных дел предложило объявить Финляндию воюющей стороной. Этот путь должен был дать самодержавному правительству максимальную свободу действий⁴⁶. В начале февраля 1907 г. у Николая II состоялось совещание о мерах в отношении Великого княжества⁴⁷. Были рассмотрены предложения комиссии Бострема. Второй вариант был сразу отклонен императором и главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа.

В разработке плана мероприятий по Финляндии активное участие принял Столыпин, и его предложения получили одобрение императора. В числе признанных необходимыми мер были подготовка введения военного положения в Выборгской губернии и укрепление российской администрации в Княжестве. В апреле 1907 г. Николай II распорядился начать подготовку текста правительственного сообщения и императорского указа об объявлении Выборгской губернии на военном положении. В ноябре 1907 г. он вновь вернулся к этому вопросу и написал Столыпину, что «необходимо продолжать приготовления в войсках для введения их в Выборгскую губернию и довести эти приготовления до конца, а затем обождать подходящего момента»⁴⁸.

Возможные способы борьбы с деятельностью революционных организаций на территории Финляндии обсуждались Особым совещанием 3 ноября 1907 года. Предлагалось несколько вариантов решения проблемы. Часть участников заседания предлагала принять меры, расширяющие полномочия чинов отдельного корпуса жандармов в княжестве. Но большинство склонилось к тому, что расширение полномочий жандармов в Финляндии без объявления Выборгской губернии на военном положении ничего не даст. В итоге император издал высочайшее повеление о том, что если не будут ликвидированы самые опасные организации революционеров в Финляндии, то Выборгская губерния будет объявлена на военном положении. Но военное положение в Выборгской губернии введено не было. Российская сторона объясняла это тем, что русская полиция арестовала несколько руководителей революционных организаций, после чего военное положение решено было не вводить. Однако Николай II распорядился установить по границам Финляндии военный кордон, для того, чтобы подозрительные лица не проникали из Финляндии в Россию. Эта версия была предложена Столыпиным Государственной думе в 1908 году.

В имеющихся в настоящее время в распоряжении историков документах нет определенных указаний на то, почему император и Совет министров отказались от этого плана. Ряд финских историков объясняет это тем, что весной 1907 г. финляндский Сенат представил Николаю II рапорт, доказывавший, что «Войма» прекратила свое существование. Лангоф, используя этот документ, сумел успокоить императора⁴⁹.

Отказу от введения военного положения также способствовали действия финляндского Сената против российских революционеров в ноябре 1906 года. Хотя, по мнению Столыпина, они были недостаточными, но сыграли определенную роль в стабилизации обстановки. Таким образом, сопоставив имеющиеся версии и свидетельства, можно говорить о том, что российская сторона достигла определенных успехов в борьбе с революционерами на территории Финляндии и отказалась от крайних мер осенью 1907 года.

Но к концу 1907 г. российское правительство вновь обращается к вопросу о пресечении деятельности русских революционеров на территории Финляндии, поскольку, по мнению Столыпина, желаемого результата достичь не удалось. В письме Лангофу 5 декабря 1907 г. он сообщил, что в Финляндии подготовлена серия покушений на должностных лиц в Петербурге. Столыпин обращал внимание Лангофа на то, что даже при соблюдении всех формальных требований циркуляра Сената от 4 ноября 1906 г. местные власти задерживают передачу российским властям арестованных революционеров. Оценивая ситуацию, Столыпин писал, что со времени упомянутого сообщения сенатора Макарова «положение вещей значительно ухудшилось, и в настоящее время русским властям приходится считаться уже с наличностью широкой системы революционных и террористических организаций, беспрепятственно устроившихся в Финляндии». Он указывал, что, хотя Сенат заявляет о своей готовности помогать в борьбе с революционным движением, но на деле ситуация вряд ли может считаться удовлетворительной, как в силу «технических особенностей дела» (отсутствие у финской полиции такого опыта), так и потому, что под влиянием революционных событий население и администрация княжества игнорируют интересы Империи. «Результатом описанного ненормального положения, — писал Столыпин, — является полная невозможность для русских полицейских и следственных властей выполнять свои функции во всех тех случаях, когда революционные деятели переходят в Финляндию… Чиновники, пытаясь продолжать наблюдение за преступниками в пределах Великого княжества, оказываются в исключительно неблагоприятной обстановке, не только не получая поддержки от местной власти, но встречая от некоторых ее представителей, а затем и от населения явно враждебное отношение, доходившее уже во многих случаях до открытого преследования». Столыпин делал следующее заключение: «Имперское правительство может ныне… констатировать, что во всех случаях, когда русские революционеры пожелают переехать в Финляндию, они делаются недосягаемыми в значительно большей мере, нежели при выезде их в одно из иностранных государств, власти коих проявляют гораздо более существенное содействие упорной борьбе русского правительства с революционным движением, нежели органы финляндской администрации»⁵⁰. Поэтому он предлагал дать возможность российской полиции действовать на территории Великого княжества.

Лангоф ответил 18 декабря 1907 г., что финляндский Сенат принял решение усилить финскую полицию с 1 января 1908 года. Видимо, это решение не удовлетворило Столыпина. 22 декабря он встретился в Герардом и Лангофом.

В письме Николаю II эту встречу Столыпин охарактеризовал как «очень бурное заседание». Столыпин сказал Герарду и Лангофу со ссылкой на императора, что решено в случае дальнейшего неподчинения финнов действовать военной силой. Об итоге встречи Столыпин писал, что «по-видимому, в Гельсингфорсе начинают понимать, что это не пустые угрозы», и «дело принимает удовлетворительный оборот»⁵¹. 27 декабря 1907 г. Столыпин направил Лангофу разработанный в Министерстве внутренних дел проект мер по пресечению деятельности русских революционеров в Финляндии, намечаемых в форме дополнения к действующим в Великом княжестве инструкциям местной полиции.

В проекте говорилось, что «чины финляндской полиции по требованию имперских чиновников производят обыски и выемки у заподозренных в прикосновенности к государственным преступлениям лиц, не пользующихся правом финляндского гражданства, а также подвергают их личному задержанию» при этом «заявление имперского чиновника служит уважительным основанием для производства обыска и выемки, а также ареста означенных лиц»⁵². Проектом также предусматривалось, что имперская полиция на территории Финляндии сможет без участия местной администрации обыскивать и арестовывать подозреваемых в государственных преступлениях.

Генерал-губернатор Герард, ознакомившись с проектом, сообщил, что 9 декабря провел совещание, в котором участвовали сенатор Мехелин, нюландский и выборгский губернаторы. Герард отмечал, что он «встретил со стороны этих лиц полную готовность идти навстречу», и на этом совещании решено «открыть возможность агентам имперской полиции наблюдать за проживающими в Финляндии лицами, принадлежащими к русским революционным организациям, обнаруживать их личность и предупреждать или пресекать их преступную деятельность». Но присланный Столыпиным проект, по мнению Герарда, находился в противоречии с Основными законами Российской империи, согласно которым административная и судебная власть в Финляндии относится к сфере местного законодательства. Поэтому издать предложенные инструкции финской полиции нельзя. Кроме того, писал Герард, если наделить имперскую полицию правом обыска и ареста проживающих в Финляндии русских, то она получит такие полномочия, какими не пользуется в пределах империи. Там обыски и аресты проводятся под наблюдением судебной власти и прокурорского надзора.

Тогда Столыпин вновь обратился к Лангофу, требуя установить взаимодействие властей империи к княжества. «Крайне тревожное положение, созданное в Финляндии безответственностью и какою-то экстерриториальностью русских революционеров, укрывающихся в Финляндии», писал он 1 февраля, заставляет правительство стремиться к тому, чтобы «всеми зависящими от него, хотя бы и чрезвычайными мерами (курсив мой. — А. Б.) положить немедленно предел тому недоумению (так в тексте. — А. Б.) при наличности коего преступные предприятия подготовляются беспрепятственно в нескольких верстах от резиденции монарха»⁵³.

18 марта 1908 г. Столыпин просил Лангофа ускорить решение вопроса. Итогом продолжительной переписки стало то, что в марте 1908 г. финляндский Сенат обсудил предложения Министерства внутренних дел и претензии имперского правительства. Члены хозяйственного департамента финляндского Сената пришли к выводу, что «революционная деятельность, исходящая из некоторых мест Финляндии, отнюдь не происходит беспрепятственно и что утверждение, будто русские власти в сем отношении не могут рассчитывать на законное содействие финляндской полиции, представляется неосновательным», а утверждение Столыпина о том, что «некоторые учиненные в империи тяжкие преступления были задуманы и подготовлены в Финляндии, не поддается проверке». Члены Сената также отметили, что проведенные ранее усиление финской полиции и повышение окладов полицейских чинов позволили повысить ее общий уровень и теперь финская полиция «все более удовлетворяет своим задачам»⁵⁴.

В связи с проектом Министерства внутренних дел члены Сената выразили готовность распорядиться, чтобы губернаторы края и впредь следили за деятельностью полицейских властей по розыску российских государственных преступников и чтобы имперским властям оказывалось всяческое содействие, вплоть до выдачи такого рода русских уроженцев российским полицейским властям не позднее чем через сутки после получения соответствующих документов.

Одновременно указывалось, однако, что Министерство внутренних дел выдвигает и требования, исполнить которые властью Сената, в административном порядке, невозможно. Сенат считал, что финны, даже и подозреваемые в совершении преступлений против имперских властей, могут рассчитывать «на охрану финляндского правопорядка для своей личности и неприкосновенности жилищ. Предположение об обязательной силе даваемых русскими чиновниками указаний относительно производства обыска является прямым вторжением в права финляндских граждан».

Предлагалось также обсудить в Сейме возможность такого порядка, когда русские полицейские чиновники будут задерживать проживающих в Финляндии русских государственных преступников и сдавать их финляндским полицейским властям, которые должны отсылать их к губернатору и содержать под стражей до поступления от российских властей требования о выдаче⁵⁵.

В итоге 21 марта 1908 г. губернаторам края было предписано выдавать задержанных русских не позднее чем через сутки после поступления из империи требования о выдаче, а также разъяснялось, что проживание русского у финна не служит препятствием к проведению обыска или ареста. Циркуляром 27 марта 1908 г. финляндский генерал-губернатор напомнил губернатором о правах русских полицейских чиновников и необходимости оказывать им содействие⁵⁶.

Но существенного значения, по мнению Департамента полиции, эти меры не имели. Заведующий Особым отделом Департамента полиции полковник Е. К. Климович отмечал, что в вопросах охраны российских государственных интересов в Финляндии на содействие финской полиции рассчитывать нельзя, так как «финская полиция почти сплошь состоит из конституционалистов и проявляет только внешне свою готовность оказывать содействие исполнению законных требований русских властей… Поэтому в деле раскрытия сепаратистских сообществ при таком составе полиции можно рассчитывать лишь на замаскированное ее противодействие»⁵⁷. Недовольство мерами, принятыми финским властями, высказал и Столыпин. В феврале 1908 г. в частной беседе с сенатором Э. Йельтом он напомнил, что правительство не может позволить финнам давать убежище российским революционерам, и пообещал, что если так будет и дальше, то правительство примет решительные меры (намек на возможное введение военного положения)⁵⁸.

Опыт революционных лет побудил российское правительство наметить мероприятия по подавлению вооруженных беспорядков в Финляндии, в случае их повторного возникновения. Междуведомственная комиссия под председательством товарища министра внутренних дел, командующего Отдельным корпусом жандармов, генерал-майора П. Г. Курлова предлагала в случае начала вооруженных выступлений в Финляндии увеличить число чинов пограничной стражи, немедленно заменить чинов финской администрации лицами, состоящими на имперской службе. После ликвидации в 1905 г. Финляндского военного округа финляндские генерал-губернаторы не имели в своем распоряжении вооруженных сил в Финляндии. Теперь Комиссия Курлова предлагала дать финляндскому генерал-губернатору право вызывать военную помощь. Комиссия также предлагала построить соединительную железнодорожную ветку от Николаевского вокзала до Петербургской станции Финляндской железной дороги, что препятствовало бы угону подвижного состава вглубь Финляндии⁵⁹. Параллельно был разработан план передвижения войск на случай беспорядков. 11 апреля 1908 г. царь утвердил соответствующее положение Совета министров.

События революции 1905 — 1907 гг. показали наличие сильных национальных мотивов в антиправительственных выступлениях на территории Финляндии. Планы усиления финской автономии или образования самостоятельного национального государства играли существенную роль в программных лозунгах политических партий. В антиправительственном движении принимали участие самые широкие слои населения, оно принимало различные формы: от забастовок до пассивного сопротивления предложениям российских властей. Движение за укрепление автономного статуса Великого княжества оказывало непосредственное влияние на законодательный процесс в княжестве, организацию исполнительной и представительной власти. Самодержавие было готово к решительным мерам в отношении Финляндии, но ни одна из них не была реализована. Во многом это было связано с реакцией высшей администрации Княжества, которая в итоге проявила некоторую готовность к компромиссам. Уступки, сделанные самодержавием в финской политике в 1905 — 1906 гг., привели к усилению левых партий и росту оппозиционных настроений. Последующая политика самодержавия в Финляндии показала, что царское правительство не только не отказалось от мысли урегулировать положение Финляндии в составе империи, но в 1910 — 1911 гг. не исключало возможности решения этой задачи на основе размещения в Княжестве дополнительных военных сил. В целом и после окончания первой русской революции Великое княжество Финляндское оставалось своеобразной «пороховой бочкой», угрожавшей целостности Российской империи.

Примечания

1. СИРОЛА Ю. 1905 год в Финляндии. В кн: История революционного движения в отдельных очерках. Вып. 1. М. -Л. 1927; ЕГО ЖЕ. Коммунистическая партия Финляндии. М. -Л. 1929; СМИРНОВ В. Из революционной истории Финляндии 1905, 1917, 1918 гг. Л. 1933.

2. См. например: СМИРНОВ В. Из революционной истории Финляндии, с. 5 — 7; МАЙЗЕЛЬ М. Страницы революционной истории финляндского пролетариата. Л. 1928.

3. СМИРНОВ В. Из революционной истории Финляндии, с. 14.

4. ЮВЕНАЛИЙ Ю. Важнейшие моменты финляндского рабочего движения. В кн.: Борьба классов в Финляндии. М. -Л. 1931, с. 89 — 106; СЮКИЯЙНЕН И. И. Революционные события 1905 — 1907 гг. и международное революционное движение. М. 1955; ИЛЬИНСКИЙ Я. С. Роль русского рабочего класса в национальном освобождении Финляндии. — Вопросы истории, 1953, N 12; ЕГО ЖЕ. Революция 1905 г. в Финляндии. — Вопросы истории, 1955, N 12.

5. ВЛАСОВА М. Н. Пролетариат Финляндии в годы первой русской революции. Петрозаводск. 1961.

6. МОБЕРГ Х. И. О связях эстонских и финских трудящихся в 1900 — 1918 гг. — Скандинавский сборник, 1962, вып. 5. Таллин. 1962, с. 155 — 163; ВЛАСОВА М. Н. Участие финских красногвардейцев в Свеаборгском восстании 1906 г. Там же, 1957, вып. 2, с. 222 — 256; КОРОНЕН М. М. Ленин и Финляндия. — Вопросы истории, 1969, N 5, с. 3 — 10; СКЖИЯЙНЕН И. И. В. И. Ленин и Финляндия. — Новая и новейшая история, 1969, N 5, с. 3 — 10; и др.

7. Ученые записки Петрозаводского университета. Исторические науки, 1967, т. 4, вып. 6; АВРЕХ А. Я. Столыпин и Третья Дума. М. 1968.

8. ДУСАЕВ Р. Н. Становление государственной автономии Великого княжества Финляндского (1808 — 1809). Свердловск. 1983; СУНИ Л. В. Очерк общественно-политического развития Финляндии. 50 — 70-е гг. XIX в. Л. 1979; ЕГО ЖЕ. Самодержавие и общественно-политическое развитие Финляндии в 80 — 90-е гг. XIX в. Л. 1982; ОВЧИННИКОВА А. Я. Революционная Россия и Финляндия. Таллин. 1988; ОШЕРОВ Е. Б., СУНИ Л. В. Финляндская политика царизма на рубеже XIX-XX вв. Петрозаводск. 1986.

9. Манифест о порядке издания общегосударственных законов, действие которых распространялось на Финляндию, 3 февраля 1899 г., Устав о воинской повинности 12 июля 1901 г., Манифест об использовании русского языка в учреждениях Финляндии 7 июня 1900 г. и ряд других законодательных актов.

10. Финляндская газета, 19.III.(1.IV.)1905.

11. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 499, оп. 2, д. 27, л. 4.

12. ВЛАСОВА М. Н. Пролетариат Финляндии, с. 80.

13. Там же, с. 83 — 87.

14. МАЙКОВ П. М. Финляндия. История и культура, ее прошедшее и настоящее. СПб. 1911, с. 535.

15. Революция 1905 г. и самодержавие. Сб. документов. М. -Л. 1928, с. 144.

16. Там же, с. 147 — 148.

17. Новая жизнь, 13(26).XI.1905.

18. Революция 1905 г. и самодержавие, с. 156.

19. Финляндская газета, 26.Х.(8.ХI).1905.

20. ГАРФ, ф. 499, оп. 2, д. 27, л. 19.

21. Там же, л. 18 — 19.

22. КОРЕВО Н. Сеймовый устав для Великого княжества Финляндского, высочайше утвержденный 20 июля 1906 г. СПб. 1913, с. 39 — 41.

23. Там же, с. 26 — 20.

24. Правительственные фонды в Великом княжестве Финляндском включали, во-первых, общий статный фонд, в который поступала большая часть доходов казны (постоянные налоги, таможенные пошлины и т.д.); в 1905 г. с ним был слит правительственный фонд благотворительных и рабочих заведений, образованный в 1818 г. из поступлений от пошлин за некоторые выдаваемые Сенатом акты и документы, во-вторых, милиционный фонд, образованный в 1810 г. для покрытия расходов на военные нужды, в-третьих, правительственные фонды специального назначения (фонд военного дома, предназначенный для выдачи пенсий по лоцманскому и военному ведомствам, школьный, лесной, сельскохозяйственный и некоторые другие.

25. В группе Сеймовых фондов наиболее крупными являлись фонд временных налогов, коммуникационный фонд (доходы от казенных железных дорог), фонд винокуренного налога, фонд Финляндского банка.

26. Сеймовый устав Великого княжества Финляндского 7 (20) июля 1906 года. СПб. 1907.

27. Полное собрание законов Российской империи, третье (ПСЗ-III). Т. 26, отд. 2, N 27752.

28. ГАРФ, ф. 499, оп. 2, д. 27, л. 8.

29. Материалы Высочайше учрежденного под председательством гр. Д. М. Сольского совещания для разработки необходимых в действующем учреждении Государственного совета изменений. СПб. 1906, с. 21. П. Н. Дурново — председателю Совета министров СЮ. Витте, 18.II.1906.

30. Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909 год. М. 2000, с. 163.

31. Новое время, 7.IX. 1907.

32. Запросы по финляндскому управлению в Государственной думе (1, 5, 12 февраля, 5, 12 мая 1908 г.). СПб. 1909, с. 42 — 51.

33. Окраины России, 1906, N 15, с. 265.

34. Материалы Высочайше учрежденного под председательством гр. Д. М. Сольского совещания. С. 5 — 6, 15.

35. Там же. С. 12, 76.

36. ГАРФ, ф. 499, оп. 2, д. 16, л. 2.

37. Заседания Совета министров по этому вопросу состоялись 10, 12, 14, 18 и 19 марта 1906 года.

38. КОРОЛЕВА Н. П. Первая российская революция и царизм. М. 1982, с. 77; Совет министров Российской империи. 1905 — 1906 гг. Документы и материалы. Л. 1990, с. 363- 364.

39. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 138, оп. 467, д. 257, л. 3.

40. Акты по «Делу Войма» с пояснениями. Гельсингфорс. 1908, с. 1 — 2, 40.

41. Новое время, 29.VI.1907.

42. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1662, оп. 1, д. 76, л. 2.

43. Там же, ф. 1361, оп. 1, д. 59, л. 94об. -95.

44. Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге (ЛОГАВ), ф. 1, оп. 4, д. 229, л. Зоб.

45. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 257, л. 5.

46. Там же, д. 278/279, л. 2 — 4.

47. Красный архив, 1924, N 5, с. 107.

48. Там же, с. 115 — 116.

49. LUNTINEN P. The Imperial Russian Army and Navy in Finland. Helsinki. 1997, p. 208.

50. РГИА, ф. 1361, оп. 1, д. 59, л. 2 — 4.

51. Там же, л. 23 — 24об.; Красный архив, 1928, N 5, с. 81.

52. РГИА, ф. 1361, оп. 1, д. 59, л. 49 — 49об.

53. Там же, л. 29 — 30, 43 — 48.

54. Там же, л. 68 — 69, 71 — 75.

55. Там же, л. 76 — 80.

56. Там же, л. 84 — 84об., 86 — 88.

57. Записка о политическом положении Финляндии заведующего Особым отделом Департамента полиции полковника Е. К. Климовича, 21 августа 1909 года. Б.м. Б.г, с. 23.

58. LUNTINEN P. Op. cit., p. 208.

59. Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909 год. М. 2000, с. 464.

Вопросы истории,  № 11, Ноябрь  2006, C. 39-53