Барышников Н.И. * Президенты Финляндии Ю.К. Паасикиви и У.К. Кекконен об оценке проблемы безопасности Ленинграда * Статья

Существовала ли серьезная военная опасность для Ленинграда в связи с его географическим положением в условиях назревания Второй мировой войны? Этот вопрос находится уже давно в центре внимания историков и политиков. Очевидно, однако, что когда у исследователя наблюдается стремление отбросить какие-либо конъюнктурные наслоения и заметна тенденция проследить развитие предшествующих войне событий, то дается совершенно четкий ответ: да, такая опасность существовала. Более того, очевидно, что забота по обеспечению безопасности города на Неве была естественна с самого момента его основания. Заметим как сказал об этом президент Финляндии У.К. Кекконен в 1958 г., будучи в Ленинграде: «У советской же стороны существует необходимость обеспечить безопасность Ленинграда. Следовательно, интересы безопасности Финляндии и Советского Союза сталкиваются здесь друг с другом. Это проблема вековой давности».[i]

Уже при основании столицы России у входа в Финский залив Петр I сразу же проявил особое внимание к ее безопасности с моря и со стороны Карельского перешейка. После взятия русскими войсками в боях со шведской армией Выборга в 1710 г. он писал, что «крепкая подушка Санкт-Петербургу устроена» и столица получила «конечное безопасение».[ii] Новая граница со Швецией, в состав которой входила Финляндия, была установлена по Ништадтскому миру в 1721 г. севернее Выборга и далее на восток к Ладожскому озеру. Современную российско-финляндскую границу, проходящую приблизительно по этому же рубежу, часто называют именно «границей Петра Великого».

Из сравнительно недавно обнаруженных в Москве и уже опубликованных архивных материалов более четко видно, почему правительство Советского Союза в обстановке начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны обратилось к руководству Финляндии с предложением обсудить беспокоивший его вопрос относительно усиления безопасности Ленинграда с моря и со стороны Карельского перешейка. В силу того, что процесс проходивших в Москве переговоров с финляндской делегацией по этому вопросу в октябре-ноябре 1939 г., довольно подробно описан, [iii] коснемся конкретно того, как И.В. Сталин впоследствии, 17 апреля 1940 г. говорил относительно предпринятой Советским Союзом войны с Финляндией в конце ноября 1939 г. К его объяснению сути произошедшего должно быть приковано особое внимание. Ведь сделанная им оценка тех событий не была известна исследователям ни в России, ни в Финляндии почти в течение полувека.[iv]

Прежде всего И.В. Сталин опроверг существовавшее официальное  утверждение советской стороны, что Финляндия побудила СССР своими «пограничными провокациями» к вступлению в войну против нее. Им было совершенно категорично сказано, что решение начать военные действия с Финляндией принималось в силу того, что не удалось договориться с финским правительством на переговорах в Москве относительно обеспечения безопасности Ленинграда.  «Невозможно было обойтись без войны, — сказал Сталин. — Война была необходима, та как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо безопасность его есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30-35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от ценности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны».[v]

Далее Сталин указывал, что нельзя было откладывать начало военных действий, учитывая благоприятную обстановку, поскольку развернулась вооруженная борьба на западе между Германией и англо-французскими союзниками. «…Когда же, — говорил он, — решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях… Было бы большой глупостью, политической близорукостью упускать момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда».[vi]

Таким образом, из сказанного Сталиным сразу после войны на закрытом заседании в Кремле, где рассматривались с руководящим военным командованием ее итоги, четко прослеживается какова была цель финской кампании. Решалась проблема, связанная с обеспечением безопасности Ленинграда. В результате на основе заключенного 12 марта 1940 г. мирного договора были выдвинуты на несколько десятков километров передовые форпосты обороны на море и на Карельском перешейке с возвращением приблизительно к т.н. «границе Петра Великого».

Как известно, Ю.К. Паасикиви, возглавлявший финскую делегацию на переговорах в Москве осенью 1939 г., считал возможным мирно договориться с Советским Союзом на основе компромиссного подхода к реализации предложений, касавшихся проблемы безопасности Ленинграда. Однако его позиция не получила поддержки в Хельсинки. Особенно решительным противником компромиссов с Советским Союзом был министр иностранных дел Э. Эркко.  Не случайно, когда развернулась война, то Паасикиви назвал ее «войной Эркко».

В последующем, после окончания Второй мировой войны Ю. К. Паасикиви, ставший премьер-министром, а затем президентом Финляндии, неоднократно в своих публичных выступлениях заявлял о допущенной ошибке финского правительства, отвергнувшего категорически советские предложения. Впервые такое признание он сделал на пресс-конференции в Хельсинки в декабре 1945 г. Вспоминая о переговорах с В.М. Молотовым весной 1944 г., когда вопрос конкретно касался последствий войн между СССР и Финляндией, Ю.К. Паасикиви описал беседу так: «Я, конечно, заметил, что не мы начали войну 1939 года. На это Молотов ответил: но почему же вы не приняли те умеренные предложения, которые вам тогда сделал Сталин? В этом отношении он был прав, так как это была политическая ошибка (выделено мною – Н. Б.) с нашей стороны…».[vii]

Своей лично ошибкой Паасикиви считал то, что еще в 1920 г., возглавляя финскую делегацию при подписании в Тарту мирного договора Финляндии с советским государством, настойчиво добивался того, чтобы была установлена граница на Карельском перешейке непосредственно по реке Сестре, т.е. совсем близко от недавней столицы России. Критикуя эту свою позицию в то время он говорил, что такой рубеж был пригоден «в качестве границы между различными территориями одного и того же государства, но она не подходила в качестве границы между двумя суверенными государствами,  потому что проходи  слишком близко от города Ленинграда».[viii]

Заметим особо и то, что уже в сложной обстановке 1939 г. Паасикиви исходил из того, как следовало гораздо лучше понимать указанное выше обстоятельство. «Я тогда, — говорил он, — придерживался мнения, что сдержанные и умеренные требования Сталина, особенно в отношении Карельского перешейка, следовало бы принять. Более мудрой политикой было бы следующее заявление: мы согласимся на установление границы по Карельскому перешейку вплоть до линии Суванто-Сумма, отдадим половину Карельского перешейка – что было кстати, минимальным требованием советских военных, как сказал Сталин. В этом выражалась бы государственная мудрость, но ее у нас, в том числе и у меня, не хватило. Поэтому я покорно признаю, что и я причастен к роковым политическим ошибкам, которые свидетельствуют об отсутствии дальновидности».[ix]

Что касалось решения проблемы усиления безопасности Ленинграда с моря, то Паасикиви считал возможным и здесь пойти на компромисс, когда финское правительство заявило категорически об отказе от аренды Советским Союзом части полуострова Ханко. По мнению Паасикиви, следовало со вниманием отнестись к тому, что затем предлагал Сталин, указав на наличие восточнее Ханко трех островов – Хермансё, Коё и Хястё-Бусё и спросил: может ли Финляндия передать их вместо Ханко в аренду.[x] Но финское правительство, которому было доложено об этом из Москвы участниками переговоров, ответило отказом. Следует отметить здесь и то, что еще до того К.Г. Маннергейм,  выражая взгляды военного руководства, считал допустимым «предложить остров Юссаре вместо Ханко».[xi]

Паасикиви, анализируя позицию занятую финским руководством, вновь и вновь выражал осуждение ее. «Со стороны такого небольшого государства безумное повторение огромному государству ”нет” завело дело в тупик”, — писал он.[xii] Повторяя неоднократно, что в подходе к вопросу, который ставил Советский Союз относительно безопасности Ленинграда, отсутствие дальновидности у финсукого политического руководства, Паасикиви всякий раз критикровал в этой связи и себя. «Не было этой дальновидности и у меня, — заявлял он публично. – Поэтому я хочу сказать, что отнюдь не считаю себя свободным от ошибок, как это думают о себе многие другие, в том числе, очевидно и господа журналисты…».[xiii]

Вместе с тем, когда Паасикиви говорил о проявлении Сталиным заинтересованности в в компромиссе в ходе переговоров с Финляндией, чтобы добиться достижения безопасности Ленинграда, он был не одинок в таком представлении. Другой финский деятель – лидер Социал-демократической партии Финляндии В. Таннер также отмечал это, участвуя в переговорах в Москве. «По своему поведению Сталин, — писал он впоследствии, — нам казалось, что он настоятельно заинтересован в соглашении. Не напрасно же он посвятил так много своих вечеров делам маленькой Финляндии. Более того, он пытался найти компромиссы…»[xiv].

Исторический опыт печального прошлого ставил перед дальновидными руководителями финляндского государства неизменно необходимость учитывать в своей внешней политике заботу восточного соседа о безопасности Ленинграда – Санкт-Петербурга. В этом отношении у Ю.К. Паасикиви оказался достойный преемник У.К. Кекконен, находившийся на посту президента четверть века (с1956 по 1981 гг.). Отмечая заслуги этих двух выдающихся государственных деятелей Финляндии, Мауно Койвисто, ставший президентом страны уже после У. К. Кекконена, сказал следующее: «Мы во многом должны быть благодарны умению как Ю. К. Паасикиви, так и Урхо Кекконена видеть ясно, что  является важным в международной обстановке, а что носит переходящий характер».[xv]

Именно такой подход проводился У.К. Кекконеном конкретно при оценке значимости проблемы обеспечения безопасности Ленинграда в контексте ее решения во взаимосвязи с безопасностью Финляндии, о чем уже отмечалось ранее. Но для осознания этого, отмечал Кекконен, потребовалось немало времени.  «надо было пройти через ужасные страдания, прежде чем мы смогли прийти к выводу, что самая лучшая гарантия безопасности в отношениях между Финляндией и Советским Союзом – это  добрососедство, основанное на взаимном доверии, что включает в себя также уважение самобытной жизни другой страны». При этом Кекконен добавляет, что «Финляндия и Ленинград нашли друг друга на новой почве – на непоколебимой почве взаимного доверия, уважения и сотрудничества».[xvi]

Уже сразу после выхода Финляндии из войны с Советским Союзом Кекконен счел необходимым признать ошибочность проводившейся прежде политики. В выступлении по радио 29 сентября 1944 г. он сказал: «Результаты, к которым привела эта война, свидетельствуют о том, что наша политика в последнее время была ошибочной».[xvii]

Размышляя относительно мемуаров профессора Э. Линкомиеса,[xviii]  являвшегося премьер-министром Финляндии в последние годы войны, У. К. Кекконен пишет: «Ну, а если бы Финляндия в 1939 году приняла минимальные требования Советского Союза и отдала полосу перешейка и определенные острова в Финском заливе, получив взамен часть Реболы и Поросозера? Линкомиес выражает уверенность в том, что если бы правительство Финляндии захотело, то оно смогло бы склонить парламент и народ Финляндии к этому. И что же было тогда?». И Кекконен заключает о том, что удалось бы может быть достигнуть договоренности с СССР о безопасности или заключить договор о дружбе и взаимопомощи. Им высказывалось предложение о возможности  в данном случае еще получить когда-нибудь «более точные сведения из архивов». В целом же, считал он «основной причиной войн – в той мере, насколько дела зависели от нас, — являлось то, что Финляндия в годы мира не сумела по-деловому наладить свои отношения с соседями, и прежде всего с государством, от которого она только что отделилась… У нас есть все основания говорить о ”мире упущенных возможностей до 1939 года”».[xix]

Такой подход Ю.К. Паасикиви и У. К. Кекконена к вопросу, связанному  с решением проблемы обеспечения безопасности Ленинграда и причины вооруженной конфронтации между СССР и Финляндией в конце 1939 г., вызвал явное раздражение у некоторых финских историков. Они сдерживали себя пока действовал советско-финляндский договор о Дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Также непозволительно было выступать с нападками на тот большой вклад, который внесло в дело мира осуществление линии Паасикиви-Кекконена. Но после развала Советского Союза положение существенно изменилось. В финской историографии заметно возобладала тенденция, направленная на осуществление взглядов и практической деятельности выдающихся государственных руководителей Финляндии Ю. К. Паасикиви и У. К. Кекконена. Особенно в этом отношении проявили себя Т. Вихавайнен и Х. Рауткаллио, сосредоточившие много усилий в публикациях на исторические темы, чтобы попытаться дискредитировать У.К. Кекконена и его вклад в развитие дружественных отношений с восточным соседом Финляндии.[xx] К такого рода авторам прямо можно бы было отнести, очевидно, полезный совет, данный самим Кекконеном, исходившим из исторического прошлого: «Мы должны были научиться понимать внешнюю политику, а именно ее важнейший аспект – нашу восточную политику, и отказаться от эмоционального политиканства».[xxi]

Мауно Койвисто, заявивший при вступлении на пост президента страны, что решительно осудил спекуляции тех, кто в пропагандистских целях стал жонглировать термином «финлндизация», имея цель дискредитировать дружественную восточному соседу политику. «Термин ”финляндизация”, насколько я понимаю, — заявил он, — манипулируют как дубинкой, отнюдь не для того, чтобы дать действитеольное представлеение о внешней политике Финляндии».[xxii] Сказанное можно считать весьма авторитетным и весьма важным суждением, имеющим прямое отношение к публикации Т. Вихавайнена, представленной в качестве «краткой истории финляндизации»,[xxiii] чтобы извратить внешнеполитическую деятельность У. К. Кекконена.

Что касается Х. Рауткаллио, то в изданной им в 2002 г. книге «Виновность нации. В зимнюю войну 1939-1940 гг.»[xxiv], предпринята попытка опровергнуть утверждение об ошибочности позиции финского руководства, когда с советской стороны выдвигался перед Хельсинки вопрос относительно решения проблемы безопасности Ленинграда. Естественно, требуется особое рассмотрение положения этой публикации, ставившей задачу свести на нет утверждение Ю. К. Паасикиви, что события 1939-1940 гг. были «войной Эркко» и отказаться от критического осмысления финской стороной уроков той политики, которая привела страну к «зимней войне».

Из сказанного следует, что анализ позиции президентов Ю. К. Паасикиви и У. К. Кекконена в их оценке проблемы безопасности Ленинграда весьма актуален, поскольку затрагивает столь важный вопрос истории, не утративший своей значимости и в современных условиях. В вопросе же о важности стабильности существующей российско-финляндской границы полезно воспользоваться пожеланием, высказанным М. Койвисто при изложении своей позиции: «У нас есть разного рода говоруны, которые хлопочут о разных делах. Но время от времени нужно также констатировать, что с Россией у нас нет спорных вопросов, касающихся границ, и мы не желаем их поднимать».[xxv]

[i] Кекконен У.К. Финляндия и Советский Союз. Статьи и речи. М., 1960. С. 145.

[ii] Цит. по: Тельпуховский В.С. Северная война. 1700-1721. М., 1946. С. 145.

[iii] См.: Зимняя война 1939-1940. Политическая история. Т. 1. М., 1998.

[iv] Стенограмма, содержащая выступление И.В. Сталина была публикована в 1997 г. на финском языке и в 1998 г. на русском (Puna-armeija Stalinin tentissä. Hels., 1997. S. 453-468; Зимняя война 1939-1940ю И.В. Сталин и финская кампания. Т. 2. М., 1998. С. 272-282).

[v] Зимняя война 1939-1940. И.В. Сталин и финская кампания. С. 272. См. также: «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. М., 2004. С. 32.

[vi] Зимняя война 1939-1940. И.В. Сталин и финская кампания. С. 272-273.; «Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.). С. 32

[vii] Линия Паасикиви. Статьи и речи Юхо Кусти Паасикиви 1944-1956. М., 1958. С. 55-56.

[viii] Там же. С. 72.

[ix] Там же. С. 73-74.

[x] Paasikivi J.K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. I osa. Porvoo-Helsinki, 1958. S. 85.

[xi] Ibid. S. 61; См. также: Барышников В.Н. Безопасность Ленинграда: к вопросу о времени принятия в Москве решения о начале войны против Финляндии // Университетские Петербургские чтения. СПб., 2003. С. 280.

[xii] Paasikivi J.K. Toimintani Moskovassa ja Suomessa 1939-41. S. 87.

[xiii] Линия Паасикиви. Статьи и речи Юхо Кусти Паасикиви 1944-1956.С. 88.

[xiv] Таннер В. Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии 1939-1940. М., 2003. С. 110-111.

[xv] Койвисто М. Вехи пути. Взгляды на внешнюю политику Финляндии. М., 1987. С. 128.

[xvi] Кекконен У.К. Финляндия и Советский Союз. Статьи и речи. С. 149.

[xvii] Кекконен У.К. Финляндия: путь к миру и добрососедству. Статьи, речи, письма. 1943-1978 М., 1979. С. 25.

[xviii] Linkomies E. Vaikea aika. Hels., 1970.

[xix] Кекконен У.К. Финляндия: путь к миру и добрососедству. С. 151-152.

[xx] См. их публикации: Vihavainen T. Kansakunta rähmällään. Suomettumisen lyhyt historia. Hels.-Keuruu, 1991; Rautkallio H. Kekkonen ja Maskova. Suomi lännestä nähtynä 1956-1962. Hels.-Jyväskylä, 1991; Rautkallio H. Kansakunnan syylisyys. Talvisotaan 1939-1940. Hels.-Juva, 2002.

[xxi] Кекконен У.К. Финляндия и Советский Союз. Речи 1960-1962 годов. М., 1963. С. 53.

[xxii] Койвисто М. Вехи пути. С. 113, 189.

[xxiii] Vihavainen T. Kansakunta rähmällään. Suomettumisen lyhyt historia.

[xxiv] Rautkallio H. Kansakunnan syylisyys. Talvisotaan 1939-1940.

[xxv] Койвисто М. Русская идея. М., 2002. С. 239.

Санкт-Петербург и Страны Северной Европы: Материалы шестой ежегодной научной конференции (14-16 апреля 2004 г.). — СПб.: РХГИ, 2005.