«Приход Гитлера к власти и вооружение Германии означали коренной перелом в позиции Финляндии. СССР должен быть видеть в новой Германии своего будущего врага, к нападению которого нужно готовиться. Отсюда и финская симпатия к Германии означала угрозу СССР. Еще в большей степени она означала угрозу самой Финляндии».
Полковник Вольф Х. Халсти, кавалер креста Маннергейма, писатель, из книги «Мы, Россия и другие» (1969)
Маннергейм, Гитлер и Рюти.
Тема участия Финляндии в последней мировой войне на стороне нацистов является одной из больных точек финской истории и финского самосознания, которая никак не уходит из фокуса внимания историков и, в связи с этим, политиков.
Официальная точка зрения простая: наша совесть чиста. Немцы повинны в Холокосте, русские в насильственном навязывании коммунизма странам Восточной Европы, на совести англосаксов Дрезден и Хиросима, у французов синдром Виши, шведы делали деньги на выгодной торговле с Третьим рейхом, и вообще вся Европа равнодушно смотрела на убийство евреев. И только финнам не в чем себя упрекнуть. Как сказал в 1995 году в День ветеранов президент Мартти Ахтисаари: «Финляндия единственная страна континентальной Европы, щит которой был незапятнан, которой нечего скрывать, которой нечего стыдиться, но зато у которой есть многое, о чем с гордостью можно вспоминать». В 2008 году тогдашний премьер-министр Пааво Липпонен обратился к этой теме, заявив, что финская политика в годы войны отвечала международным стандартам и обвинил западные страны в том, что они повернулись спиной к евреям, которых преследовали.
Это правда — Финляндия была единственной страной, сражавшейся на стороне Германии, в которой вовсе не было преследований и дискриминации евреев. Есть — и они официально признаны — два случая, которые легли пятном на репутацию финнов: выдача осенью 1942 года 8 еврейских беженцев Германии и передача ей 47 советских евреев в числе других переданных советских военнопленных. Тем не менее, финны подчеркивают, что их передача не была связана с антисемитизмом. Финны даже напоминают, что немецкий посол в Финляндии Блюхер неоднократно предупреждал свое руководство в Берлине, что финнам нельзя навязывать немецкое антиеврейское видение мира, чтобы не вызвать отчуждение со стороны финского союзника.
Даже современные финские авторы (как, например, Вилле Кивимяки (Ville Kivimäki)), которые поставили под сомнение долгие годы доминировавшую концепцию о том, что Финляндия вела отдельную от Германии войну в 1941-44 гг., подчеркивают, что вопрос уничтожения европейских евреев, имеющий центральное значение в общеевропейской истории, отделяет Финляндию от других стран.
Финны считают, что их сотрудничество с Германией носило исключительно военный характер: сначала попытка нанести поражение СССР, затем попытка выстоять под его ударами, немцы же осуществляли свои преступления в тайне и в Финляндии о них не знали. Это и является господствующим представлением в финской историографии.
Однако некоторые задают вопрос, используя старую финскую поговорку: можно ли с чертом объединиться против дьявола и при этом не испачкать свои руки?
В годы войны в Финляндии находилось немало немцев, некоторые из которых непосредственно участвовали в тех мероприятиях, которые нацисты проводили против европейских и советских евреев. Финны и немцы на разных уровнях взаимодействовали по многим вопросам — поэтому возможно ли, чтобы информация не просачивалась?
Разговоры о том, что финны не знали ничего — это приукрашивание истории и историко-политическая самооборона. Даже если финны не владели полной картиной происходящего, информация об этом в Финляндии была. Уже сразу после прихода Гитлера к власти финский посол в Берлине Аарне Вуоримаа (Aarne Vuorimaa) сообщал в Хельсинки: «национал-социалисты решили полностью очистить от евреев территорию Рейха». Тем не менее, тогда это полагали внутренним делом Германии, которое не влияет на Финляндию хотя бы и потому, что ее еврейское меньшинство было очень небольшим.
Когда информация о систематическом уничтожении немцами евреев стала появляться в шведских газетах в конце 1942 года, финская цензура наложила запрет на опубликование этой информации. Глава бюро информации Кустаа Вилкуна (Kustaa Vilkuna) отдал распоряжение цензурному отделению «препятствовать опубликованию каких угодно материалов, содержащих описания ужасов в Германии, исходящих из негерманских источников». Из немецких внутренних источников такой информации, конечно, не приходило.
Мотивация финской цензуры была двоякой: Германия была союзником, от нее зависели многие важнейшие поставки в Финляндию, жизненно необходимые в виду идущей войны, и раздражать немцев было нельзя, с другой стороны нужно было поддерживать дух своих собственных солдат, не сообщая им, с кем плечом к плечу они сражаются.
Скандал, который возник в Финляндии осенью 1942 года в связи с передачей немцам еврейских беженцев, ясно показывает понимание финнами того факта, что их передача означает уничтожение этих людей и ляжет пятном на репутацию Финляндии как демократического государства.
В Европе и на оккупированной территории СССР в уничтожении евреев участвовали сотни тысяч человек, поэтому сохранить в тайне эту огромную операцию немцы не могли. На Запад эта информация попадала из расшифрованных сообщений, полученных средствами радиоперехвата, и от польского подполья. Уже летом 1942 года в западных газетах была опубликована информация об убийстве немцами 700 000 польских евреев и об их планах уничтожить европейских евреев до последнего человека. Все это финны могли знать и знали из радиопередач БиБиСи.
Нужно заметить, что, хотя к этой информации зачастую относились как к пропаганде, однако ее было так много, что отрицать ее достоверность дальше становилось все труднее. Другое дело, что правительства стран, противостоящих Германии и ее союзникам, отводили этому вопросу в списке своих приоритетов далеко не первое место. Таким образом, можно констатировать как исторический факт, что, зная о судьбе европейских евреев, в Финляндии каких-то конкретных мер к воздействию на ситуацию не было принято.
В принятом ныне в Европе разделении Холокоста на категории «исполнители, жертвы и наблюдатели со стороны» финны относятся к третьей категории — хотя есть некоторые исключения из этого, о которых речь пойдет далее. Вопросом остается, есть ли у финнов основания для самокритики в этом вопросе, то есть, были ли у финнов и Финляндии средства повлиять на ситуацию каким-либо образом?
Ведущий финский исследователь проблем Холокоста Ханну Рауткаллио (Hannu Rautkallio) полагает, что неверно относить финнов даже к категории «наблюдатели со стороны»: финны защищали свое еврейское меньшинство и помогли многим еврейским беженцами избежать попадания в руки немцев, то есть в неминуемые жернова окончательного решения. Даже передачу упомянутых восьми беженцев и 47 советских военнопленных Рауткаллио не считает соучастием в Холокосте, так как мотивы этого не были расовыми.
Опять же — финские историки напоминают, что сближение Германии и Финляндии, начавшееся весной 1940 года, происходило тогда, когда машина уничтожения еще не была запущена — конференция в Ванзее, например, произошла только 20 февраля 1942 года. Хотя уже с лета 1941 года немецкие айнзацгруппы и проводили на оккупированной территории СССР массовое уничтожение евреев, коммунистов, представителей интеллигенции и цыган, можно говорить о том, что машина смерти набрала свои полные обороты лишь весной 1942 года.
Хотя какие-то крохи информации начали просачиваться в Финляндию раньше. Посол Финляндии в Берлине Т.М.Кивимяки в 1941 году сообщил в МИД, что лиц еврейского происхождения ни в коем случае нельзя выдавать в Германию, где «земля кричит от крови евреев» («maa huutaa juutalaisten verestä»). Губернатор Лапландии Каарло Хиллиля (Kaarlo Hillilä) записал в своем дневнике после встречи с Гитлером, что у немцев происходит против евреев «какая-то акция». Президент Финляндии Рюти получил от личного врача Гиммлера Феликса Керcтена информацию о том, что немцы перемещают большие группы евреев «в Латвию и Польшу, где их массово убивают». На процессе против руководителя Государственной полиции (Valpo) военного времени Арно Антони бывший министр Вяйно Таннер, входивший в так называемый узкий круг, руководивший политикой Финляндии во время войны, заявил, что с конца 1942 года финское руководство знало о систематических преследованиях евреев. Не является совпадением и то, что в 1942 году Маннергейм приказал переименовать концентрационные лагеря в оккупированной финнами Советской Карелии в лагеря для перемещенных лиц, так как финская ставка понимала, что означает Konzentrationlager в немецком смысле.
Еврейский вопрос не был на повестке дня у финнов и этим объясняется официальная точка зрения, изложенная прибывшему в Финляндию Гиммлеру: «Wir haben keine Judenfrage» — «У нас нет никакого еврейского вопроса».
Однако сама, пусть и очень небольшая группа финских евреев была крайне встревожена судьбой немецких евреев, в том числе и по причине родственных связей. Когда немцы потребовали передачи девяти еврейских беженцев, финский раввин Абрахам Стиллер сделал все возможное для того, чтобы это не случилось. В письмах высшему руководству Финляндии он написал ясно, что передача беженцев немцам «то же самое, что приговорить их к смерти». В итоге Стиллеру удалось вызвать публичный скандал и депортация была остановлена.
Во время войны 1941-44 гг. («война-продолжение» в финской историографии) на территории Финляндии так или иначе побывали около 200 000 немцев, при этом некоторые были в тесном контакте с финнами. На Севере, где располагались немецкие части, участвующие в боях против советской армии, среди немцев были и те, кто сражался ранее на Восточном фронте. Например, среди солдат 7-й немецкой горнострелковой дивизии располагавшейся в районе Ухту и Киестинги, были те, кто в 1941-м сражался под Киевом. Финский офицер связи в октябре 1942 года сообщал в своем рапорте, что немцы не скрывали своего опыта, полученного там: «…расстреливали и казнили. Штруман Лауманн упомянул, что к ноябрю 1941 в Киеве, например, было расстреляно около 80 000 евреев».
Когда в 1943 году Красная Армия вернула себе Киев, солдаты 7-й дивизии рассказывали открыто финским офицерам связи о массовых убийствах в городе и о своих опасениях, что нахождение массовых захоронений «вызовет еще политические неприятности».
Хейкки А. Реенпяя в своих воспоминаниях пишет о том, как весной 1942 года познакомился с молодым фельдфебелем, который служил в войсках СС на Восточном фронте. В беседах с глазу на глаз он рассказал финну, что видел «массовые казни евреев и сжигание целых деревень вместе с их жителями». Молодой финн отнесся к рассказам немца недоверчиво, но упомянул об этом своему отцу, который был во время войны исполнительным директором издательства Отава. Отец был встревожен гораздо больше и обратился в штаб-квартиру финской армии, и получил оттуда информацию о том, что там знают об осуществляемых немцами массовых казнях и террористических ударах против гражданского населения».
Аналогичную информацию от немцев получали финские офицеры связи уже в марте 1942 года в Рованиеми, где располагался штаб связи немецких и финских войск. Финнам рассказывали открыто, что с территории Рейха все евреи перемещены в Польшу на принудительные работы и что «отказавшиеся от работы ликвидированы».
В Лапландии финны могли видеть немецкие действия своими глазами, например, как немцы относятся к советским военнопленным и к своим солдатам из штрафных батальонов. Финны сообщали о том, как немцы хладнокровно расстреливают советских пленных, неспособных к работе от усталости, голода или болезней. Финские офицеры связи сообщали, как привезенные с других участков фронта советские военнопленные, принуждаемые к работе в «Организации Тодта», умирали постоянно от изнеможения, недоедания и болезней. Сообщалось о том, как по дороге к Кирконмяки (побережье Северного океана) солдат из штрафных отделений расстреливали за попытку к бегству, если они отставали от колонны.
В отношении действий немцев, носивших специфический расистский и политический характер, были особенно хорошо осведомлены финские члены группы, сформированной в июле 1941 года в Северной Финляндии и Северной Норвегии в качестве помощи немецкой полиции безопасности — семь служащих Государственной полиции Финляндии и пять переводчиков. Местом их службы была айнзацкоманда «Финнланд» (Einsatzkommando Finnland), в задачу которой входило допрашивать попавших в руки немцев советских солдат, отыскивать среди них нежелательные в расовом или политическом смысле элементы, то есть коммунистов и евреев, и уничтожать их. Финны помогали также в контролировании местного населения, участвуя при необходимости в допросах. О самом существовании айнзацкоманды «Финнланд», отвечавшей по своим задачам айнзацгруппам немцев, действовавшим на Восточном фронте, стало известно только в 2008 году из диссертации Оулу Сильвеннойнена, который фактически открыл неизвестную страницу в истории Второй мировой. Можно сказать, что в отношении финнов, участвовавших в деятельности айнзацкоманд, уже никак нельзя говорить как о «зрителях со стороны» — это было прямое оказание помощи нацистам и соучастие в убийствах.
Айнзацкоманада, согласно немецким планам, в том числе и ее финские участники, должны были сыграть еще более активную роль в случае запланированного захвата Мурманска. Финны должны были, кроме допроса коммунистов и советских военнопленных, участвовать в вынесении приговоров и при необходимости в расстрелах. Государственная полиция Финляндии (Valpo) дала полное благословение на эту деятельность руководителю команды оберштурмбанфюреру Густаву фон Фельду, который представил свои планы Valpo. О деятельности команды в архивах сохранилось крайне мало следов. Сама ее деятельность проходила по соображениям безопасности с минимальным отражением в бумагах. Это относится и к финским ее участникам. Когда работавший в лагере для советских военнопленных дознавателем Вейкко Хейнонен по ошибке написал в своем отчете в сентябре 1941 года об отборе среди пленных предназначенных «к ликвидации» и их «уже ясной судьбе», он получил нагоняй из главного отделения Valpo, где было сказано что «такого в бумагах быть не должно». Таким образом, все происходящее было под контролем и с разрешения Valpo, то есть в той или иной форме было осведомлено и само финское правительство.
Сами работники Valpo отнюдь не были мальчиками-певчими из церковного хора. Финны непосредственно казнили 22 советских военнопленных, другие пленные прошли через жестокие пытки. Финны рассматривали регион Лапландия, где действовали немецкие войска, особым регионом, в котором нормальные правила отменены.
Одним из самых зловещих примеров служит деятельность старшего следователя Арвида Ойасти, который единственным из финнов остался работать в айнзацкоманде в конце 1941 года и после того, когда Мурманск не был захвачен. В июле 1942 года отделение концлагеря Салла в районе Куолайрви было атаковано советскими партизанами, в связи с чем, военнопленные устроили попытку побега. Он лично застрелил двоих пойманных пленных и приказал отвести еще 40 пленных в лес на расстрел. Расстрельная команда, набранная из добровольцев, успела расстрелять 20 человек, прежде чем в дело вмешался другой финн, указавший на нарушение правил и казнь была прервана. В конце войны вместе с немцами Арвид Ойасти ушел в Норвегию, а оттуда бежал в Венесуэлу, где и прожил до конца жизни, так и не представ к ответственности за свои действия.
В Финляндии об антисемитской практике немецких национал-социалистов самая большая и точная информация была у Valpo. В октябре 1941 года служащий Valpo, работавший в отделении по проверке паспортов, Олави Вихерлуото, ездил в Таллин для встреч с немецкими коллегами. Во время своего визита он слышал точные описания систематических пыток, применявшихся на допросах, а также о казнях тысяч коммунистов и евреев. Отчет об этой поездке был прочитан на самом верху Valpo.
Еще одним заметным местом диссертации Сильвеннойнена было то, насколько тесным было сотрудничество между Valpo и работниками немецкой Службы безопасности (SD). Ключевой фигурой в этом сотрудничестве был назначенный в январе 1941 на пост руководителя Valpo прогермански настроенный антисемит Арно Антони.
Во время войны он встречался с руководителем зондеркомманды I, входившей в айнзацгруппу А, Мартином Сандбергером (Martin Sandberger) в оккупированной немцами Эстонии в среднем раз в месяц. Кроме обмена служебной информацией обсуждались вопросы выдачи еврейских и эстонских беженцев немцам, а также передача им советских военнопленных.
В правительстве Антони пользовался прямой поддержкой министра внутренних дел Тойво Хорелли (Toivo Horelli), также известного своим германофильством и юдофобией.
В апреле 1942 года Антони совершил десятидневный визит в Германию, во время которого он провел переговоры с руководителем гестапо Генрихом Мюллером, руководителем криминальной полиции Рейха Артуром Небе и начальником административного отделения RSHA Бруно Штрекенбахом. Все эти люди входили в основное ядро, руководившее уничтожением евреев: Мюллер принимал участие в конференции в Ванцзее, Штрекенбах отвечал за организацию айнзацгрупп, а Небе лично руководил айнзацгруппой B, которая под его руководством с июня по ноябрь 1941 года на оккупированной территории СССР уничтожила 45 000 человек.
С этими людьми Антони сидел за одним столом и обсуждал «явления, вызванные господствующими чрезвычайными обстоятельствами» (более точные темы в его отчете не указываются). Затем в качестве практического примера того, как немецкие коллеги выполняют свою работу, было посещение финном концлагеря в Заксенхаузе.
Другим запятнанным финским государственным органом являлось контрольное отделение ставки военного командования, которое в промежутке между октябрем 1941 и сентябрем 1942 года передало на Севере Финляндии в руки немцев 520 советских военнопленных, из них 49 евреев.
Политика Финляндии резко изменилась только после разгрома немцев под Сталинградом. В Финляндии поменялось правительство, в том числе пришел и новый министр иностранных дел, Лео Эхрнроот (Leo Ehrnroot), который сразу одобрил 110 ходатайств от еврейских беженцев, которые его предшественник похоронил в глубинах канцелярий. Потерял свое место и пронемецки настроенный Арно Антони.
Таким образом, можно подвести итог и сказать, что утверждения, будто информация о конкретных особенностях немецкой политики в отношении евреев, коммунистов и советских военнопленных не выходила за пределы Valpo, не выдерживают никакой критики. Более того, уже 20 июня 1941 года в Рованиеми (Лапландия), где размещались немецкие войска, в качестве глаз и ушей финского политического руководства Финляндии был направлен начальник президентской канцелярии Бруно Кивикоски (Bruno Kivikoski), в задачу которого входило сообщать министерству иностранных дел о всем происходящем в Лапландии, включая деятельность немцев. В сентябре 1941 года, например, он сообщал о намерениях немцев использовать финнов для дознания пленных и вынесения им приговоров.
Другая группа финнов, которая, возможно, сама участвовала в акциях немцев против евреев — это финские добровольцы дивизии СС «Викинг». Хотя есть прямые свидетельства о том, что дивизия оказывала поддержку айнзацгруппе C на Украине, прямых доказательств участия финнов не найдено, но наблюдателями действий немцев финны были и нет никакого сомнения об их осведомленности в части проведения немцами расовой политики на Восточном фронте. Через них информация проникала и в Финляндию. Летом 1943 года финские добровольцы были отозваны, что было знаком постепенного отдаления Финляндии от явно проигрывающей войну Германии, при этом остается вопросом то, насколько на решение об отзыве повлияла информация о происходящем на Восточном фронте наряду с военными действиями.
Таким образом, было бы крайне наивно считать финнов глупыми, наивными и ничего не видящими и не слышащими, и после всех своих контактов с немцами и происзошедших событий не заметивших в действиях своих немецких компаньонов ничего подозрительного. Хотя информация была разрозненная, часто непрямая и частично вызывающая сомнения, ее было так много, что порог сомнений для многих финнов был превзойден. Финны, взаимодействовавшие с немцами, идиотами не были, они умели думать и сложить «один плюс один».
О том, что многое было известно, говорит и массивное уничтожение документов, происходившее в Финляндии на заключительной стадии войны в 1944 году.
Финский посол в Берлине Кивимяки посылал все самые важные рапорты в Хельсинки в виде частных писем и их копии никогда не попадали в Национальный архив. Осенью 1944 года была уничтожена большая часть документов контрольного отделения ставки военного командования, которое отвечало за ведение разведывательной деятельности, наблюдение за находящимися в стране иностранцами и контрразведку. Полковник Матти Роппонен (Matti Ropponen), которого после войны допрашивали в связи с этим, показал, что документы «были уничтожены в условиях крайней нервозности, возникшей после заключения перемирия, чтобы находящаяся в них информация не причинила бы вред стране». Конечно, ссылка на уничтоженные документы сама по себе не доказывает ничего, но само лихорадочное уничтожение документов характерно. Так же характерно, что ключевые фигуры военного времени в своих воспоминаниях затрагивали вопросы, связанные с судьбой евреев, они это делали лишь между прочим и явно избегая вопросов о моральной ответственности финнов в случившемся.
Поэтому не будет преувеличением считать, что у финнов, сотрудничавших с немцами, была точная картина о характере проводимой немцами политики в отношении евреев. Как минимум к концу 1942 года им должно было быть ясно, что проводимая Гитлером, Гиммлером и другими немецкими руководителями операция по уничтожению еврейства — это не пропаганда и не просто меры по ограничению роли и влиянию евреев, но именно и дословно физическое истребление евреев. Масштаб происходящего и его промышленно-систематичный характер им, как и другим европейцам, стал ясен только после окончания войны, однако уже во время войны было понимание того, что происходит. Из одних только шведских газет им должно было быть ясным, что происходящее это не эксцессы, но последовательная линия, которую немецкие власти не только одобряют или поощряют, но и требуют ее активного осуществления.
Что же могли финны сделать, учитывая ограниченные возможности небольшого государства на Севере Европы? В 30-х годах они, безусловно, могли бы относиться более гуманно в предоставлении права на убежище еврейским беженцам.
Несмотря на то, что финны, участвовавшие в уже упоминавшейся депортации в ноябре 1942 года восьми еврейских беженцев (из которых немцы в Таллине, куда они были доставлены, немедленно убили семерых), подчеркивали, что речь идет о рутинной полицейской операции в отношении нарушителей закона, в Таллин была выслана жена одного из беженцев и его двое детей, при этом старшему ребенку было 11 лет, а младшему один год. Весной 1942 года были депортированы двое евреев. Пусть при передаче немцам 49 советских военнопленных евреев тоже не стоял вопрос об антисемитизме, Юкка Линдстедт (Jukka Lindstedt), занимавшийся этим вопросом отмечал, что они проходили по категории «политически подозрительные агитаторы», то есть были политработниками.
Повлиять на немецкую политику Холокоста финны не могли, потому что даже протест финской стороны вызвал бы не более чем уход в будущем немцев от обсуждения еврейского вопроса в принципе. Ровно так же и политически это был бы пустой ход, потому что Финляндия стратегически была зависима от Германии. Начиная с зимы 1943 года, когда финское руководство начало осторожно искать пути выхода страны из войны и заключения сепаратного мира, финны никак не могли раздражать своего немецкого компаньона. Тем более в первую очередь финское государство естественно должно было заботиться о своих собственных гражданах.
С другой стороны и Германия не поднимала еврейский вопрос в своих отношениях с Финляндией, так как Финляндия на своем участке выполняла обязанности перед Германией хорошо, особенно в сравнении с другими ее союзникам, и у немцев не было желания как-то осложнять отношения с финнами выдвижением каких-то дополнительных требований, опять же принимая во внимание незначительность еврейского меньшинства в Финляндии. Тем не менее, такая «умеренность» не была исключением, как некоторые финские исследователи полагают, такая же политика проводилась немцами на определенном этапе в Италии, Румынии или Венгрии, и ее изменил только общий ход войны. Снова нужно вспомнить, что после поражения немцев в Сталинграде, когда в Финляндии произошла смена правительства, новое правительство Эдвина Линкомиеса (Edwin Linkomies) в качестве первой меры одобрило большую группу ходатайств от еврейских беженцев о предоставлении гражданства, то есть использовало с пользой предоставившую возможность, которая могла быть ограниченной во времени.
Итак, можно полагать, что Финляндия хотя бы косвенно, но помогла немцам в осуществлении Холокоста. Сама агрессивная война против СССР, хотя она и исходила из своих национальных целей, была тесно связана с восточным походом Гитлера, его огромными планами и служила таким образом военным целям Германии. Фронт против СССР оттягивал на себя значительную часть советских войск, которая в противном случае могла бы быть использована против Германии. Это был единственный способ для Финляндии повлиять на происходящее с евреями. Финляндия могла бы сложить оружие гораздо раньше или вообще не браться за него, и тогда бы сражавшиеся против финнов советские войска сражались бы против немцев. Это бы ускорило разгром Германии и спасло бы много жизней. Это, однако, чисто гипотетические гадания, так как такой мир, который финны могли бы одобрить, не был предложен ранее осени 1944 года. Кроме того, неприсоединение к операции Барбаросса или более раннее опускание оружия не было бы одобрено большинством современников, которые полагали бы, что это ставит под угрозу само существование финского государства.
Таким образом вывод жесток, но логичен: у Финляндии как у государства не было
возможностей помочь евреям Европы иначе как поставить под угрозу свою безопасность.
В то же время Финляндия никак и не пыталась повлиять на происходящее. Не осталось ни одного свидетельства, что в разговорах, происходивших во внутреннем круге (как принято называть группу из нескольких политиков и военных, фактически руководивших Финляндией в военное время), обсуждался вопрос об облегчении судьбы европейских евреев. При контактах с немцами этот вопрос совершенно сознательно избегался и замалчивался. Характерным эпизодом является заседание правительства 6.2.1942, в тот же день, когда корабль «Хохенхёрн» (Hohenhörn) с депортированными еврейскими беженцами отправился в Таллин. На этом заседании президент Рюти утвердил одобренный парламентом договор о продлении финляндско-германского торгового договора. О беженцах не было сказано ни слова. Финляндия выбрала свой приоритет ценностей.
Как и во многих других вопросах, маршал Маннергейм задним числом попытался создать отлакированную картину в отношении Холокоста и создать о себе представление как о непоколебимом защитнике евреев. Касаясь выдачи восьми беженцев, он дает понять в своих воспоминаниях, что именно его действия воспрепятствовали передаче немцам их гораздо большего числа.
Размышляя о своей роли, маршал, который насколько известно во время войны не имел дела напрямую ни с кем из финских евреев, с видимой скромностью впадает в настоящее ханжество:
Только гораздо позже я узнал, что по информации некоторых членов правительства, именно отданные мной заключения повлияли решающим образом на конечный результат. Как во время своего президентского срока, так и позже, как на Родине, так и за границей, я получал выражения признательности от еврейских кругов в связи с той позицией, которую я занял.
Пусть те, кто, подобно Финляндии, и являлись наблюдателями со стороны, в их число входила большая часть мира за пределом Германии, и их пассивность и невмешательство делали возможным геноцид евреев, тем не менее они не были инициаторами и проводниками Холокоста. Было бы крайне анахронично и несправедливо обвинять Финляндию как государство и нацию за то, что сделала Германия и находящиеся в коалиции с ней страны в отношении своего еврейского населения. Хотя Холокост стал самым сильным и универсальным символом государственной жестокости и политического насилия, и признание этого является предварительным условием исторических дискуссий в современной Европе, позиция Финляндии в этом отношении все-таки исключительная. С точки зрения финского исторического самосознания ненависть к русским, концентрационные лагеря в Восточной Карелии, ужасающие цифры смертности советских военнопленных являются более существенными вещами, чем антисемитизм, Освенцим и истребительная расовая война на Восточном фронте.
(по книге Маркку Йокисипиля и Йанне Кёнёна «Гости Третьего Рейха». Финляндия в сфере влияния гитлеровской Германии 1933-1945″, 2013)
Весьма инатересно. Спасибо.