— Процесс принуждения к труду, таким образом, все более десакрализируется и гуманизируется, — сказал Профессор, поправив очки.
Он нажал кнопку проектора. На экране возникли изображения египетских пирамид на плато Гиза.
— Долгое время считалось, что пирамиды строили рабы, но, как выяснили археологи, это не так. Их строили относительно свободные люди – насколько можно говорить о свободных людях в ту эпоху. Что же заставило их работать: тащить и передвигать огромные каменные блоки, поднимать и укладывать их? Для них труд был, скорее всего, выполнением некоей сакральной обязанности перед земными богами – фараонами.
Он снова нажал кнопку. На экране возник римский Колизей.
— Труд же римских рабов был уже по-настоящему подневольным, обеспечивающимся голым насилием. С точки зрения философа Варрона раб – это просто говорящее орудие. Его мотивация к работе – стремление избежать наказания или даже казни.
Новое нажатие кнопки: средневековая миниатюра.
— Христианство было революционным в том смысле, что признало равенство всех людей перед Абсолютом, которым является Бог, и, таким образом, снова изменило трудовую мотивацию. Теперь крестьянин должен трудиться на феодала потому, что он элемент упорядоченной иерархической системы, в которой одни работают, другие воюют, третьи посредничают перед Богом, и их добросовестная и добровольная роль в этой суперпозиции в конечном счете является залогом спасения души.
Новый слайд. Трубы над заводами из темно-красного кирпича.
— И, наконец, капитализм, убирает с одной стороны сакральную сторону мотивации, с другой — убирает из процесса принуждения к труду насилие. Остается только одно, самое простое и, при этом, самое эффективное: экономическое принуждение. Человек работает потому, что он получает за свой труд денежный эквивалент, который он может обменять как на источник поддержания своей жизни, так и на некоторое количество того, что удовлетворяет его культурные, эстетические и духовные потребности. И это конец пути.
Профессор снял очки.
Кто-то в первом ряду поднял руку, профессор кивнул.
— То есть других способов просто нет?
Профессор надел очки, вместо ответа порылся в коробке со слайдами, нашел что-то, вставил в проектор.
На экране возникли какие-то люди с тачками.
— Неоднократно пытались. И каждый раз в итоге приходили к одному и тому же: внеэкономическое насилие. И формирование криптоклассового общества – что бы ни говорила господствующая в таком обществе идеология.
Профессор выключил проектор и люди с тачками исчезли, а перед слушателями остался пустой белый экран.
***
Эдинбург, Шотландская республика, народная космическая верфь «Уильям Галлахер».
Сначала была общая душевая, но потом после долгих споров все-таки решили, что каждый моется в своей маленькой кабинке. Вот из такой кабинки Кенни Уиттакер и вышел, завернувшись предварительно в полотенце: он немного стеснялся своего пивного животика перед ребятами.
Вынул из шкафчика одежду, натянул трусы, майку, стал надевать джинсы.
Из соседней душевой кабинки появился Шон Малони, лучший друг Кенни в их бригаде – хотя Шон был коммунистом, а Кенни себя называл беспартийным анархистом и очень любил над коммунистами язвить. Некоторые на его шуточки, вроде такой: «Ну, комми, скоро вы начнете строить нам Гулаг?» — очень обижались. Но не Шон.
— Завтра на стадионе? – спросил Кенни, напяливая свитер. – Приедут валлийцы, будет страшное рубилово.
Смерть профессионального футбола не повлияла на футбол любительский, а даже и наоборот, игры команд народных заводов собирали полные стадионы.
— Не смогу, — сказал Шон.
— Жена не пустит? – поддел Кенни.
— Нет, — ответил Малони. – Завтра на работу.
— Суббота завтра, приятель. Семья, футбол, пиво. Совсем ты заработался.
— Я знаю, что суббота, — сказал Малони. – Объединенные ячейки коммунистов, социалистов и анархистов постановили завтра выйти на работу.
— Боже, храни Королеву! – изумился Кенни. – С какой такой радости?
— Республика и Федерация задыхается в энергетическом кризисе, а мы здорово отстаем с подготовкой грузовиков. Ну, вот и решили выйти.
Верфь «Уильям Галлахер» приводила в порядок два грузовика, которые таскали с Луны контейнеры с субстратом, добываемым из лунного реголита, которые потом сбрасывали на Землю, а уже там из него добывали гелий-3 – главный источник энергии планеты – нефть, газ и уголь при Старом Порядке были проедены.
— И что, — заинтересованно спросил Кенни. – Ведь сверхурочный труд запрещен: второй пункт Декларации. Или вам, партийным, можно? Вам по двойному тарифу будут эквы давать? Почему другим не сказали? Мне может тоже не мешало бы – у Джин день рождения, я бы не прочь кое-что ей подарить.
После отмены денег распределение происходило по эквам – эквивалентам затрат времени, которые никто не хотел называть деньгами, так как слово «деньги», как и слово «потребление», относились к списку самых презираемых слов из Старого Порядка.
Шон помотал головой.
— Нет. Работать будем без компенсации времени. Для Республики.
Кенни, услышав это, чуть не упал.
— Грузишь, Шон! Как это так: без компенсации?
Шон Малони посмотрел на друга, пожал плечами.
— Да вот так. Но ты не парься – никто никого не заставляет. Можешь с Джин смело идти на футбол. Хорошо бы, кстати, чтобы наглым валлийцам надрали задницу – они уже четвертый круг без поражений.
***
Коммунисты приехали на работу на микроавтобусе. В уставе такого не было, но члены их партии, кроме больных или обремененных большими семьями, личных машин традиционно не имели. У ячейки был один на всех старый немецкий микроавтобус, который они использовали как для нужд личных, так и для работы.
Анархи, тоже вполне традиционно, приехали на велосипедах, ну а социалисты – на общественном транспорте.
Перед работой все собрались перед проходной, поговорить о том, о сём, самые же несознательные курили.
Вдруг на площадку, где стояли рабочие, вылетел разболтанный «бентли», развернулся, замер. Из машины вылез Кенни Уиттакер, подошел к Шону, стоящему среди своих – коммунистов.
— О, Кенни, а ты чего тут? – сказал кто-то. – Сегодня суббота, работаем не за эквы, можешь спокойно ехать домой.
— Вы, коммунисты, хотя и ничего ребята, а все-таки засранцы, — сказал Кенни. – Себя единственно самыми правильными считаете? Святые такие, да? Вот точно, дай вам волю, кругом одни Гулаги построите, как в прошлый раз. Читайте русского Солженицына!
Кенни, как обычно, все послали, но, тоже как обычно, без злобы – уже привыкли.
На площадь стали въезжать и другие машины, а также мотоциклы и мопеды, и скоро обе смены верфи собрались практически в полном составе – включая беспартийных и даже, что особенно странно, монархистов.
Взвыла оставшаяся с Гражданской сирена на башне, и рабочие пошли в цеха – приводить в порядок грузовые космические корабли, которых так ждали русские и немецкие шахтеры на Луне.