Комиссия. Рассказ.

Петров нажал на кнопку звонка. За дверью раздались чьи-то шаги, затем щелкнул замок, дверь открылась.
За дверью стоял какой-то паренек. Под мышкой у него был сложенный пополам журнал с чертежами и схемами.
— Можно войти? – спросил Петров.
— А вы к кому?
— Меня вызвали. В Комиссию. На собеседование.
— В Комиссию? – паренек обрадовался. – Топайте за мной!

И повел Петрова по длинному коридору.
Из одной двери выскочил другой паренек, заорал, смешно взмахивая руками:
— Вовка, получилось! Заработал.
— Серьезно? – обрадовался первый паренек.
— Серьезно!
— Здорово как!
— Приходи вечером, будут первые образцы. Побегу девчонкам скажу.
И побежал куда-то по коридору.
Первый парнишка повернулся к Петрову:
— Заработала!
— О чем речь? – поинтересовался Петров не без любопытства.
— Первый советский бытовой стереолитограф, — важно сказал паренек.
— Стерео – что? – не понял Петров.
— Трехмерная печать, — объяснил паренек. – Представляете?
— Не очень.
— Ну, это как принтер. Но только трехмерный…
Паренек хотел что-то объяснить, но оказалось, что они уже пришли.
— Ладно, — сказал он. – Вам сюда.
И показал рукой на дверь. На двери висела прилепленная кнопкой бумажка: «Комиссия по отбору».
— Удачи! – парень махнул рукой и ушел обратно.
А Петров вошел в дверь.

За столом сидели четверо мужчин и женщин. Один мужчина был совсем пожилой, другой средних лет, была женщина тоже средних лет и совсем юная девушка. Перед ними стояли кружки с чаем и лежали краснокоричневые папки. На их обложках были вытиснены рельефные гербы СССР.

— Можно? – спросил Петров.
— Конечно, конечно, — сказал пожилой и указал рукой на одинокий пустой стул перед столом.
— Присаживайтесь, товарищ.
Петров сел.
— Чаю не хотите? – спросила женщина.
— Нет, спасибо.
— Ну, не будем терять времени. – Пожилой мужчина раскрыл папку. – Итак товарищ Петров, вы подали заявление в Комиссию.
— Да.
— А что вас не устраивает?
— Все, — сказал Петров. – Меня тут не устраивает ничего.
Мужчина улыбнулся.
— Товарищ Петров, — сказал он. – Вы работаете менеджером по проектам в «Росбизнесконсалт»?
— Да.
— Вы хорошо зарабатываете, у вас двухкомнатная квартира в престижном районе, хорошая машина, дом в Сестрорецке. Прошлым летом ездили на Мальдивы…
Мужчина перебирал листочки в папке.
— По-моему, так у вас все хорошо. Или – как у вас тут сейчас говорят – все в шоколаде?
— Тошно, — сказал Петров.
— Тошно?
— Да. Не могу я тут. И работа, и окружение… И вообще все. Всё. Гнилье, воровство, ящик этот дебильный с путиными и медведевыми, вранье кругом, гонки крысиные.
— Ну так вы же можете поехать куда-нибудь в другую страну. У вас сейчас многие уезжают, разве не так?
— Не хочу. Не лучше.
Тут в разговор вмешался мужчина средних лет:
— Товарищ Петров, а что вы, собственно, умеете? Чем вы можете принести пользу Советскому Союзу?
— У меня две вышки.. два высших образования, — сказал Петров. – Корпоративное право и менеджмент.
Мужчина слабо и кривовато улыбнулся. Даже как-то брезгливо.
— Понимаете, товарищ, в общем-то в СССР таких и понятий-то нет, в силу другой экономической модели, соответственно и специалисты по этим областям, прямо скажем, не нужны.
— А кто нужен? – спросил Петров.
— Учителя. Врачи. Инженеры. Техники. Рабочие. Ученые. Агрономы.
— Я согласен на любую работу, — сказал Петров.
Члены Комиссии переглянулись.
— Видите ли, — сказала женщина. – Это все очень замечательно, но в СССР теперь очень строгий отбор. Даже будь вы обладателем какой-то реальной профессии – даже в этом случае, я боюсь, вы не очень интересны нам. Вот вы ведь даже в выборах ни разу не участвовали, верно?
— Политика у нас – это грязь, — убежденно сказал Петров.
— Да, но… Грязной ее делают люди. Да и выбор есть всегда. За коммунистов можно проголосовать, например.
— За коммунистов? Да вы знаете, какие у нас коммунисты – не смешите! – скривился Петров.
— Не знаю, — сказала женщина. – Это в общем-то ваши проблемы, не наши. Тоже от вас и только от вас зависит. Исключительно.
Тут снова вмешался пожилой человек:
— Товарищ Петров, вы, наверное, не совсем понимаете. Дело в том, что звание советского человека получить теперь очень трудно. Направо и налево его не раздают. Нужно заслужить это высокое звание. У нас там много работы – реальной, трудной, интересной. И нам нужны не разочарованные люди. Нам нужны люди твердые.
— В общем, вы нас извините, — сказала женщина. – Но мы вынуждены вам отказать.
Пожилой мужчина закрыл папку.
— Вера, проводи товарища Петрова.
Петров хотел что-то сказать, но потом передумал. Встал.
Вместе с юной девушкой вышел в коридор.

— Нет, — сказала девушка. – Вам не сюда.
Она провела его к другой двери, открыла ее. Петров вышел.

Он стоял на широкой улице, по которой шел поток машин. Это был его родной город. Прямо перед ним на растяжках висели два плаката.
Один «Единой России».

Другой «Правого дела».

Петров побледнел, повернулся к черной деревянной двери, из которой он вышел. Никаких кнопок или зуммеров на двери не было. Просто толстая деревянная дверь, покрытая слоем копоти и пыли. И закрытая. Петров стал стучать по ней кулаками. Он стучал долго, но дверь так и не открылась. Петров сел перед ней – и заплакал. Проходящие мимо люди с удивлением смотрели на хорошо одетого молодого человека, сидящего прямо на асфальте у запертой двери, и почему-то плачущего. А Петров все повторял сквозь слезы: «Нет… нет… нет» — и все не мог поверить, что эта дверь, ведущая в другой мир, уже никогда не откроется.