Юлий Квицинский. Время и случай: Заметки профессионала.
1999
610 стр.
Автор этой книги воспоминаний — известный советский дипломат Ю.А. Квицинский. Начав свою службу на Смоленской
площади в конце 50-х, он за 33 года прошел все ступени — от рядового переводчика до первого заместителя министра иностранных дел СССР.
«Было очевидно, что мы встали на путь развала СССР. В проекте присутствовала идея так называемого экономического суверенитета союзных республик, активно пропагандировавшаяся прибалтами и защищавшаяся А. Н. Яковлевым. Почему ее пропагандировали прибалты, было ясно. Почему эту идею поддерживал А. Н. Яковлев, было менее ясно. Даже если он считал необходимым отпустить прибалтов, оставалось загадочным, почему для решения этого вопроса надо было раскромсать на куски все единое экономическое пространство бывшего СССР».
Файл pdf с OCR.
Размер файла 10 мегабайт.
Наши высокие представители, приезжавшие в Берлин, любили затевать с В. Ульбрихтом разговоры: не высоковат ли в ГДР процент частной собственности, не пора ли решительнее двинуться к полному огосударствлению всех средств производства. Ульбрихт обычно держался стойко. Нет, говорил он, частник, особенно в сфере услуг, крайне важен для нормального функционирования социалистической экономики. Никто, кроме частника, не будет так тщательно заниматься индивидуальным обслуживанием клиента в своем магазине, никто, кроме частника, не будет выдумывать для своего ресторана особое, отличающееся от других ресторанов меню. Частник оттягивает клиентов от государственных предприятий, лишает их дополнительной прибыли и тем самым заставляет социалистические предприятия держать на должной высоте и ассортимент товаров, и качество обслуживания. Попробуйте ввести это у себя, говорил нашим представителям Ульбрихт, и вы увидите, как ваши продавщицы начнут разговаривать с покупателями, официанты —обслуживать клиентов, а не собираться стаями в углу ресторанов и решать там свои дела. От участия частника в экономике выигрывают люди, а значит, и государство.
≪Он что же, предлагает нам вернуться в НЭП? — недоуменно пожимали плечами наши товарищи. — Как он может, будучи марксистом, столь абсолютизировать временно существующие в ГДР порядки переходного периода?≫
Известно, что В. Ульбрихт провел в ГДР почти на сталинский манер в считанные месяцы коллективизацию сельского хозяйства, правда, без выселения кулаков и открытого применения полицейской силы… Однако по прошествии некоторого времени было замечено, что коллективизация в ГДР хоть и сплошная, да весьма непохожа на нашу. Ульбрихт создал три типа сельскохозяйственных производственных кооперативов, причем нашему колхозу соответствовал лишь третий, высший тип СХПК. Преобладали же СХПК первого типа, где при распределении доходов учитывался земельный вклад каждого члена производственного кооператива и, главное, не обобществлялся скот. В ЦК СЕПГ объясняли, что, мол, будет в дальнейшем происходить постепенный процесс перехода от СХПК низшего типа к СХПК, подобных нашим колхозам, надо дать немецкому крестьянину ≪дозреть≫ до понимания преимуществ обобществления всех средств производства.
В руководстве КПСС этот вопрос, однако, кому-то никак не давал покоя. Наши визитеры вновь и вновь возвращались к нему, пока однажды не состоялся откровенный разговор между В. Ульбрихтом и членом Политбюро ЦК КПСС Ф. Р. Козловым. Руководитель ГДР прямо заявил, что не собирается действовать по нашему образцу, он в 30-е годы видел коллективизацию и связанное с ней падение производства. Поэтому и не может позволить в условиях Г ДР повторить этот опыт. Или СССР готов еще больше увеличить поставки своей сельхозпродукции в ГДР? Если нет, то пусть советские товарищи от него отстанут.
В СХПК первого типа, доказывал Ульбрихт, крестьянин идет без особых возражений, так как земля остается его собственностью, а обрабатывать ее с помощью государственных сельхозмашин для него даже выгоднее. А вот скот обобществлять ни в коем случае не надо. Для его коллективного содержания нужны соответствующие помещения и другие инфраструктуры, иначе произойдет массовый сброс поголовья. Таких инфраструктур нет в ГДР и не было в 30-е годы в СССР. Не надо загонять в колхоз и женщин, иначе скот останется без присмотра. Ни в каком колхозе женщина не станет работать по 12—4 часов в день, она будет требовать ≪революционно справедливого≫ 8-часового рабочего дня. А за своей коровой, свиньей и птицей будет ходить столько, сколько надо, да еще и мужа заставит помогать.
В общем, резюмировал В. Ульбрихт, не уговаривайте меня разваливать наше сельскохозяйственное производство. Лучше посмотрите сами, как оно у нас действует. А что касается ваших колхозов, то в большинстве из них и производительность намного хуже, и порядка намного меньше. С этим Козлову пришлось согласиться, после чего наши радетели коллективизации несколько поутихли.
Был однажды у В. Ульбрихта с одним из наших руководителей, весьма резкий и откровенный разговор о необходимости радикальной реформы партии… А было вот что. В. Ульбрихт спросил нашего высокого собеседника, не задумывается ли Политбюро ЦК КПСС над тем, что так дальше править государством нельзя. Партия постепенно будет терять власть. Мы, говорил он, решили, что способны диктовать законы развития общества. Живем по схеме: решаем на Политбюро, что надо что-то создать либо отменить или запретить. Остальное —вопрос оргпартработы. Если решение не выполняется, то, значит, плохо организована его реализация, надо кого-то наказать, кому-то накрутить хвост. Но в ≪божественном характере≫ своих решений, их безусловной правильности и нужности мы никогда не сомневаемся. Если посмотреть, сколько решений принимал ЦК ВКП(б) или ЦК СЕПГ по борьбе с бюрократизмом, то это явление давно должно было бы исчезнуть из нашей жизни. А оно не исчезает. Значит, руководство партии принимает либо неосуществимые, либо ошибочные решения. А таких примеров все больше. Мы все решаем и решаем, от имени партии приказываем наладить то городской транспорт, то обувную промышленность. А потом ничего не получается. Это бьет по авторитету партии, ее высшего органа. Это ставит вопрос, своим ли делом мы занимаемся. Эго, наконец, остро ставит и вопрос о том, каковы должны были бы быть в новых условиях партийные кадры… Нужен совсем другой тип кадров, следует изменить их роль и положение в госаппарате и на производстве, надо опереться везде и всюду только на авторитетных специалистов. Иначе партийный аппарат станет кастой и вскоре сам заведет себя в тупик.
…
Хонеккер, кстати, был не так уж неправ, когда со снисходительной улыбкой взирал на первые неуклюжие попытки экономических реформ в нашей стране периода начала перестройки, которые казались нашим авторам чуть ли не новым словом в совершенствовании социалистической экономики. В основном эти наши изобретения были для ГДР пройденным этапом, за исключением таких, как передача предприятий под управление трудовых коллективов или выборность директоров. Но тупиковый характер этих ≪открытий≫ был ясен для Хонеккера с самого начала, хотя бы исходя из югославского примера. Многопартийность при руководящей роли компартии тоже не была для ГДР новостью. Единственное из нашего опыта перестройки, что Хонеккер решительно отвергал, так это было развитие гласности. Он полагал, что в условиях экономического отставания ГДР от ФРГ безбрежная гласность будет для него самоубийственна. Большинство населения ГДР и так ежедневно смотрело западногерманское телевидение, и в руководстве СЕПГ прекрасно знали, к каким результатам это вело.