Ликвидатор. Рассказ.

(где-то сразу после Нового Года)

Корпоративчик был в самом разгаре. В большом зале сидели бывшие спекулянты, ставшие директорами банков, и воры, ставшие хозяевами нефтяных вышек, высокопоставленные госчиновники и элитные проститутки, светские львицы и не менее элитные и дорогие гомосексуалисты — одним словом, московский бомонд. Знатная его часть. На небольшой сцене играла свои лучшие песни легендарная группа «Машина времени» (10 тысяч долларов за выступление — цены в связи с кризисом упали — да и группа эта не дотягивала до уровня настоящих звезд вроде Жанны Фриске или «Блестящих», выступления которых стоили в несколько раз дороже) — и в звуках песен про солнечный остров, скрывшийся в туман, и про пока горящую свечу тонул звон бокалов, вилок, втыкающихся в тарелки со всякими вкусностями и яствами.

Только-только началась знаменитая песня «Поворот», как на сцену выскочил Дед Мороз — белая борода, красный кафтан и красная шапка, с красным мешком — довольно тяжелым от подарков. Те немногие, кто не пил, не целовался взасос и не нюхал кокс, захлопали: «Жги, старичок!»

— Мужик, вали отсюда, — злобно прошипел Андрей Вадимович Макаревич, который в этой песне был только на подпевке.
— Ага, — радостно крикнул Дед Мороз, положил мешок на сцену, сунул в него обе руки и извлек оттуда два черных предмета, оказавшихся двумя скорострельными пистолетами-пулеметами.

Так же бодро (или, как было модно говорить в последнее время, «бодрячком») Дед Мороз с обеих рук начал расстреливать сидящих в зале.

Музыка оборвалась, как лопнувшая струна. Кто-то метнулся к двери, но она оказалась предательски заперта. Дедушка расстрелял обоймы до конца, положил автоматы обратно в мешок, вместо них достал пистолет.

На сцене уже никого не было — кроме фальшивого Деда Мороза и остолбеневшего Макаревича. Остальные музыканты, побросав свои инструменты, пытались спрятаться за черными колонками.

— Ну, Макаревич, — сказал Дед Мороз, — Вот и пришла твоя смертушка.
— Не надо, — скорее прошептала, чем проговорила рок-звезда. — Я всего лишь музыкант.
— Ты давно уже не музыкант, — сказал Дед. — Ты лабух. И политическая проститутка. За Ельцина призывал голосовать? Советский Союз хулил хулями? Теперь отвечать надо.
— Я же просто музыкант, не нужно… — сказал Макаревич. По его лицу вдруг потекли слезы.
— Э, брат, политика — вещь суровая. Уж коли полез в нее — будь готов к смерти.
С этими словами Дед Мороз выстрелил, и великий музыкант, кумир поколения 70-х-80-х годов 20-го века, с пулей в голове упал мертвым на сцену.

В тяжелую запертую дверь бились охранники, кто-то стонал в зале, залитом кровью и спиртным из расстрелянных бутылок. Дед Мороз бросил на сцену какие-то листочки из кармана кафтана и направился к окну.

***

(немного ранее)

Старшего лейтенанта ФСБ Макара Корзинкина перевели работать в центральный архив Службы. Тот архив, который на Большой Лубянке, 2. Основной.

Перевели временно — в какой-то степени даже пожалели — могли и вообще вышибить со службы — Макар завалил одно серьезное дело. Корзинкин работал против левацких организаций — всяких там неосталинистов, неотроцкистов, неомаоистов и прочей шушеры — ну и немного засветил и себя, и Службу, когда одна небольшая организация под громким названием «Красный реванш» якобы хотела что-то взорвать на 7 ноября. Никто и ничего взрывать и не собирался, дело было липовое, но информация просочилась, поднялся истошный визг о зубатовщине, гапоновщине и азефовщине — и Макара спрятали от греха подальше. По крайней мере, пока пыль не осядет, как сказал ему начальник, полковник Волков. Посидишь в архиве, поможешь архивариусам старые дела разбирать. И все такое.

Пыль категорически не хотела оседать — и Макар уже второй месяц сидел за столом, на котором лежали старые пожелтевшие папки с надписью «Хранить вечно».

В паках ничего интересного не было — бесчисленные протоколы допросов, дела по шпионажу, параллельные и перпендикулярные троцкистско-бухаринские центры, монархические, белогвардейские и эсеровские организации — то есть все то, чем органы занимались в 30-е годы. Уже через неделю стало смертельно скучно.

Однако в конце второго месяца нашлось кое-что интересное. Очень интересное.

***

— Что тебе, Корзинкин? — спросил полковник Волков, не прекращая что-то высматривать на экране своего ноутбука.
— Вопрос серьезный, товарищ полковник.
— Какие у тебя серьезные вопросы? — пожал плечами начальник. — Ты же теперь серьезными вопросами не занимаешься. Ты теперь у нас архивный червь. Ну, что там у тебя, выкладывай.
Макар открыл папку.
— В 1937 году советские ученые создали машину времени…
— Что?!
Волков оторвался от своего ноутбука.
— Да, товарищ полковник. Вот тут показания профессора Минаева-Цикановского, руководителя лаборатории № 2 Отдела экспериментальной физики ФИАН, в которой он собственноручно пишет, что 13 апреля 1937 года в будущее был заброшен и затем возвращен живым первый человек, лаборант Петров Игорь Станиславович. По возвращению в настоящее — то есть в 13 апреля 1937-го года Петров сообщил физикам, производившим эксперимент, что он побывал в 1952 году. По его словам, СССР в 1952 году не существовал, потому что был оккупирован и расчленен между европейскими и азиатскими странами. Из разговоров и найденных им газет Петров выяснил, что в 1940 году против СССР была совершена агрессия объединенной коалиции европейских государств, плюс Япония на Востоке, и после трех месяцев сражений война была проиграна. Причиной проигрыша, прежде всего, стало восстание в тылу Красной Армии, в результате которого часть советского руководства была убита, в том числе Сталин и Каганович, а часть арестована — в том числе Молотов и Ворошилов.

Полковник Волков смотрел на своего подчиненного странно.
— Это у тебя где такое написано?

— Вот. Я отксерил. — и Макар протянул листы Волкову.
Тот стал их быстро просматривать:
— Лаборант Петров… побывал в 21 июля 1952 года… рассказывая, плакал… Мавзолей взорвали… Украина поделена между Германией и Польшей… Ленинград финнам… суд над Политбюро… Жданов, Молотов, Ворошилов — повешены… сотни тысяч убитых членов партии…
Закончив, он снова посмотрел на Макара:
— И?
— Информация была немедленно сообщена секретарю парткома ФИАН, который в свою очередь сообщил ее в Московский горком партии. В тот же день Отдел был оцеплен курсантами школы НКВД, а все сотрудники лаборатории были заключены под стражу в Главную военную тюрьму в Лефортово, где их допрашивали члены специальной комиссии ЦК ВКП(б) во главе с Кагановичем и Ждановым. Протоколы допросов в деле отсутствуют.
Больше никакой информации в деле Минаева-Цикановского нет, потому что дело было закрыто 6 июля 1938 года в связи с гибелью профессора.
— Забили видать профессора, — задумчиво сказал Волков. — Умельцы ведь были.
— Никак нет, товарищ полковник. Профессор погиб в результате несчастного случая, в лаборатории во время второго запуска экспериментальной машины по перемещению во времени. Там, короче говоря, страшный взрыв произошел, погибли сотрудники лаборатории, много охранников, представители НКВД и РККА, кандидат в члены ЦК. Было следствие, признали несчастным случаем. Лаборатория была расформирована, все, кто знал про эксперимент, изъяты. Арестованы то есть.
— Интересно, а как же в 1937 году могли такую машину построить. И почему ее сейчас построить не могут?
— Я стал смотреть документы, товарищ полковник. Минаев-Цикановский был учеником великого русского физика Николая Умова. Это вроде как наш Эйнштейн…
— И при этом не еврей, — сказал Волков. — Судя по фамилии. Хорошая такая фамилия. Точно не еврей?
— Вроде нет, — сбился старший лейтенант. — Ну, а еще он долго работал с Александром Фридманом, другой наш физик и математик…
— Ага! — сказал почему-то обрадовано Волков.- Родственник олигарху. «Альфа-банк»!
— Никак нет. Однофамилец, я проверил. Умер от тифа в 1925 году. Исследовал пространство и время. В общем, учителя у него были очень умными — да и сам этот Минаев-Цикановский был очень толковым. А после его гибели дело засекретили.
— Ну, Макар, это все интересно, сенсация будет мирового масштаба. Хотя… — полковник задумался. — Но ведь СССР же сохранился. Аж до 1991 года?
— Так, товарищ полковник, я думаю, может потому и были эти самые репрессии в 1937-38 годах, когда Сталин узнал, чего будет. Вот он ход истории и изменил. Исправил, так сказать.
— Тогда что у нас получается — в смысле доказательств? Профессор погиб, машины не осталось. Только твои листочки и пара справок? Которые, может, кто-то по безумию наговорил — тогда народ и не такое придумывал. Ежели за них брались серьезно. Но для передачи по телевизору и это сгодится, вроде «Машина времени в руках НКВД». Ладно, топай, Корзи…
— Товарищ полковник, тут вот какое дело. Согласно последней справки, взрыв произошел, когда в будущее отправляли человека. Старшего сержанта Главного Управления Госбезопасности НКВД СССР Миронова Алексея Николаевича. При этом отправляли его в 2009-й год. Так что есть вероятность, что в нашем времени находится сотрудник НКВД сталинского времени.
— Ну, — сказал полковник. — Это, конечно, необычно, но не смертельно. Приспособится мужик. В какой-нибудь ЧОП пойдет работать — если только с криминалом не свяжется.
— Товарищ полковник, это не просто сотрудник НКВД. Это боевик. Профессионал. Убийца. Ликвидатор.

***

Из служебной характеристики на Миронова Алексея Николаевича.
«1905 года рождения, происхождение пролетарское.
Член ВКП(б) с 1927 года.
С 1928 года работает в органах ОГПУ.
В августе 1933 года за участие в разгроме крупной басмаческой банды в Туркмении награжден орденом Красного Знамени.
В 1934 году занимался ликвидацией очагов бандитизма в Чечне, Дагестане, Ингушетии, Кабарде. Лично застрелил Муссу Таашева, известного и долгое время неуловимого главаря крупной банды, действовавшей в Горной Чечне.
Награжден Почетным Знаком ВЧК-ГПУ-НКВД.
После Северного Кавказа работал в специальной группе, работавшей в Западной Европе и занимавшейся ликвидацией перебежчиков, боевиков-белоэмигрантов, членов ОУН и активных троцкистов. Во время Гражданской войны в Испании командовал группой диверсантов в тылу франкистов».

***
День был тяжелый, смертельно хотелось спать, но старший лейтенант Корзинкин все-таки заставил себя принять душ — как всегда перед сном. В душе он и услышал звонок мобильного. Обернувшись полотенцем, он высунулся в коридор, взял в руки крутящийся на низком столике в прихожей телефончик.
— Корзинкин? Бросай все и срочно в ресторан «Калифорния». Тут у нас тарантино полнейший. Приедешь — увидишь.
И полковник Волков немедленно отключился.

Через час лейтенант Корзинкин ходил по залитому кровью банкетному залу шикарного ресторана, сейчас напоминавшего скотобойню — на срочной службе как-то ему довелось там побывать, когда солдатиков посылали помогать заготавливать мясо для десантного полка, в котором его срочная служба проходила. Правда, трупы уже вынесли. В том числе и великого рок-музыканта

— Сейчас начальство приедет самое большое, — на ходу говорил ему полковник. — Говорят, премьера и президента с постели подняли, чтобы сообщить. Телевизионщики тоже уже знают.
— Товарищ полковник, а я-то тут при чем, — осторожно спросил старший лейтенант. — Я же в архиве работаю, как это все ко мне?
— К тебе? А вот как.
Они подошли к краю сцены. На ней лежал ворох визиток.
На каждой из них было отпечатано в черной рамке:

— Всплыл твой ликвидатор. И еще как всплыл, — сказал с горечью полковник.
— Ни хрена себе, — только и смог ответить на это старший лейтенант Корзинкин.

***

Информация просочилась в Интернет уже на следующий день. Еще через день появились статьи во всех газетах страны: «Сталинский палач убивает в Москве».
А еще на следующий день вспыхнула паника. Паника касалась исключительно высшей российской элиты — бизнесменов, политиков, шоуменов. С родителями, с детьми, с детьми детей, с любовницами, любовниками, с кошками, с собачками и хомячками элита срочно перебиралась на свои резиденции в Ницце, на Майорке и других дорогих и престижных местах. Лишь бы только подальше от страшной Москвы, в которой чудовищным образом возник призрак 1937-го в виде сталинского палача, которого окрестили Ликвидатором из НКВД.

Конечно, тут же были осуществлены различные контринформационные операции, в социальные сети запущены десятки противоречащих друг другу версий, только и исключительно для того, чтобы сбить взрыв паники и переключить внимание на важный информационный повод, на свободу из Краснокаменска отпустили по помилованию Ходорковского, у которого от шитья варежек немного съехала на религиозной почве крыша и он стал свидетелем Иеговы — но тема сталинской машины времени и попавшего из 37-го года ежовского палача никак не уходила на второй план.

Все мировые информагентства, все ведущие и неведущие теле- и радиоканалы говорили только об этом: о машине времени, изобретенной в Красной России, и о сталинском ликвидаторе, заброшенном из прошлого в будущее.

МВД, ФСБ и мало кому известное Управление специальных операций при Президенте Российской Федерации перешли на круглосуточную работу. Просеивался каждый слух, проверялись малейшие подозрения — и все без толку.

Пока на воздух не взлетел бизнес-центр Principal Plaza на юго-западе Москвы, где располагалась временная штаб-квартира корпорации «РОСНАНО».

Ко всеобщему изумлению, среди немногих выживших оказался руководитель корпорации Чубайс Анатолий Борисович — которому всего-то только оторвало ноги — что, по сравнению с судьбой его подчиненных, большинству которых оторвало все, что можно, начиная с головы, было просто невероятным фантастическим везеньем.
.
Однако именно эта дерзкая по наглости и масштабности акция вывела органы государственной безопасности и правопорядка на след сталинского боевика. Был вычислен изготовитель одного химреактива, из которого взрывчатка делалась, найдено липовое предприятия, которое реактив закупило, найдена машина, которое его везла на один арендуемый склад в Химках. В общем, в результате высокопрофессиональной работы неуловимый призрак из 37-го года стал понемногу приобретать все более осязаемую форму. И конец его стал неизбежен.

***

***
Полковник Волков сидел в импровизированном штабе группы захвата. Это был передвижной командный пункт, и в тесном помещении, заставленном аппаратурой, мониторами и секретной спецтехникой, сидели несколько офицеров.

Спецгруппа — если можно назвать спецгруппой несколько сот до зубов вооруженных человек из разных силовых структур — окружила скромный деревянный домик на окраине села Резуново в Подмосковье. По данным видеонаблюдения, подозреваемый Миронов находился в этом доме.
— Да, товарищ генерал, — говорил Волков по телефону. — Слушаюсь, товарищ генерал. Будет сделано, товарищ генерал. Так точно, товарищ генерал.

Положил трубку.

— У нас изменение,- сказал Волков.
Все напряглись.
— Поступил приказ не брать живым.
— А каким? — не понял кто-то.
— Мертвым, — сказал полковник. — Брать очень и исключительно мертвым.
— Почему? Как? — зашумели офицеры.
Волков показал пальцем на потолок командного пункта:
— Решение принято там. На самом верху. Никто не знает, что этот Миронов может порассказать про то, что и как там на самом деле было в 30-х годах прошлого века. А нам это надо? Сталинисты и так его святым считают. Все заборы и сортиры в стране в надписях: «Квачков, учись у Миронова!» Так что… Решение принято.

***

Два бронетранспортера долго поливали дом из специальных пулеметов специальными пулями, пробивающими в прямом смысле насквозь — от стены до стены — обыкновенную «хрущевку». После этого к дому пошли лучшие бойцы. Через 10 минут полковник Волков услышал по рации:
— Объект готов. Дом чист.
И только после этого он сам и его офицеры вошли в дом.

Миронов лежал на животе посередине комнаты. В руке у него был пистолет.
— Готов, голубчик, — сказал спецназовец. -Сам себя застрелил. В висок.
— Ну-ка, переверни, — сказал кто-то из офицеров.
Спецназовец хотел было возразить что-то, но потом перевернул труп.
На Волкова смотрел — если так, конечно можно сказать о покойнике, — кто-то страшно знакомый.
— Так это ж Корзинкин! — сказал кто-то сзади. — Старший лейтенант Корзинкин, из архива.

Волков оторопел. Узнал своего подчиненного сам. Отшатнулся от трупа. Посмотрел на стол у стены — прошитый в нескольких местах пулями. На столе лежали какие-то старые бумаги, печати, штампы, химические реактивы.
— Да тут целая лаборатория, — свистнул кто-то.

Волков начал листать бумаги — это были пробные листы якобы допросов и показаний лиц, посвященных — как теперь полковник понимал с беспощадной ясностью — никогда не существовавшей сталинской машине времени. И никогда не существовавшему старшему сержанту ГУГБ НКВД Миронову.

Майор из Аналитического центра ФСБ, стоявший рядом с Волковым, тоже все понял. Судя по его бормотанию.

— Корзинкин работал против левых. И, видать, сам стал левым. А может, и изначально был им. Когда его перевели в архив, там он, видно, и придумал всю эту клюкву — с машиной времени и сталинским ликвидатором. Наделал липовых документов, печатей, протоколов, — и никому в голову не пришло проверить. Наверное, среди левых он и помощников себе нашел — ему-то не надо было бояться, что нарвешься на нашего стукача. Он всех их знал наперечет.

Майор тяжело вздохнул, посмотрел на полковника.
— Полетят звездочки с погон в Конторе, ох как полетят.

Волков оглянулся. Лицо старшего лейтенанта Корзинкина — несмотря на аккуратную дыру в виске — было как у вполне живого. И чудилась полковнику в нем какая-то насмешка.

***
(накануне следующего Нового Года)

— Все-таки, друг Василий, есть у меня некоторые сомнения в правильности данного мероприятия, — задумчиво сказал один молодой человек другому, склонившемуся над неким техническим устройством странного и зловещего вида.
— Сопливый гуманизм кое у кого проснулся, — беззлобно сказал названный Василием.
— Нет. Гуманизм тут не при чем. Тут просто холодный расчет. И внимательное изучение классиков, категорически отвергавших такие методы.
— Классики во времена Константина Эрнста не жили. И про телевидение ничего не знали. А кабы знали — сами бы тут стояли, советы бы нам давали.
— Так оно конечно так, только все-таки массовое движение сознательных трудящихся, организованных в единую партию — оно лучше будет, как ты понимаешь.

Василий оторвался от своего устройства.

— Любишь ты, Коля, болтать. Прямо как какой-нибудь меньшевик. До массового движения, брат, нам еще как до Китая раком, а буржуй кровь пусть так и пьет? Нет уж. Дудки. Пусть, гад, по ночам не спит — ждет, когда ему в окно пролетарский привет прилетит. Пусть на самолет садится с молитвою, а на поезд — перекрестившись. Подай-ка изделие.

Тот, которого звали Колей, не возражая полез в багажник старенькой «девятки» и вынес оттуда что-то тяжелое и завернутое в синюю ветошь. Положил на асфальт, развернул.

Предмет оказался вполне обычной кумулятивной боеголовкой тандемного типа для модифицированного устройства BGM-75 TOW «Liberator», предназначенного для дистанционного уничтожения крупных военно-инженерых объектов и купленного за кило чистейшего афганского героина у немецких анархистов, которые в свою очередь слямзили устройство с какой-то базы НАТО в Европе.

— А все-таки персонал жалко, — сказал Коля, помогая установить боеголовку на модуль стрельбы.
— На войне как на войне, брат. Всегда есть выбор. И можно и нужно было идти работать на завод. Или шахтером под землю. Дворником, на худой конец.

В полутора километрах от двух молодых людей находилась Останкинская телебашня. В ней — в ее вновь открывшемся ресторане, располагавшемся на высоте более 300 метров — в данный момент проходила запись новогоднего «Голубого огонька». Лучшие артисты российской эстрады — Максим Галкин, Николай Басков, Филипп Киркоров, Евгений Петросян, Алла Пугачева, Катя Лель и другие — собрались для съёмки главной новогодней телепередачи — а в зале сидели випы всех мастей — от министра Кудрина до олигарха Прохорова. Москва давно вернулась к своей обычной жизни — сытой и довольной.

Через 10 минут башня прекратит свое существование, находящиеся в ней люди превратятся в невозможную к идентификации кашу, а на месте, откуда улетит кумулятивная тандемная боеголовка, будут найдены визитки с текстом в черной рамке:

Но это случится еще только через 10 минут — ну а пока в ресторане царит праздничное веселье, красивая музыка, смех и остроумные шутки.