Данная статья не ставит задачу пересказывать детали операции. Обратимся к следующему весьма важному вопросу — почему советское руководство приняло решение о ликвидации лидеров ОУН?
Степанов Алексей Сергеевич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.
Вечером 12 августа 1961 г. на Запад бежал Б.Н. Сташинский — боевик-нелегал 13-го отдела Первого главного управления (ПГУ) КГБ СССР, занимавшегося террористическими и диверсионными операциями за рубежом. Это произошло за считанные часы до возведения «Берлинской стены» («13 August. The Berlin Wall is erected and the DDR/BRD border closed» [1. P. 12]). Именно им 12 октября 1957 г. в Мюнхене был ликвидирован идеолог ОУН Лев Ребет, а 15 октября 1959 г. — в том же городе — Степан Бандера.
Деятельность Б. Н. Сташинского упоминается в ряде отечественных публикаций [2. С. 207-209; 3. С. 468]. Кристофер Эндрю и Олег Гордиевский, авторы переведенной на русский язык книги «KGB: The inside story of its foreign operations from Lenin to Gorbacev», указывали: «Самый подробный рассказ о карьере Сташинского приводится в книге Карла Андерса (Karl Anders) “Murder to Order” (London, Ampersand, 1965)» [4. С. 738].
Руководитель КГБ А. Н. Шелепин вручил Б. Н. Сташинскому орден Красного Знамени «за успешное выполнение особо важного задания правительства» [2. С. 208-209]. Отметим, что К. Эндрю и О. Гордиевский несколько иначе формулируют его заслуги: «При бегстве на Запад Сташинский захватил с собой официальный приказ о награждении, в котором говорилось, что орден Красного Знамени ему вручается за “успешный вклад в решение важной проблемы”» [4. С. 738]. Возможно, впрочем, что это выражение является следствием перевода с английского на русский язык.
После побега А. Голицына из Хельсинкской резидентуры в декабре 1961 г. [5. P. 367] на Западе стали известны детали о реакции КГБ на побег Б. Н. Сташинского: как минимум, семнадцать сотрудников госбезопасности были или разжалованы, или вовсе уволены из органов [4. С. 470—471].
Во время судебного процесса в Карлсруэ в октябре 1962 г. Б.Н. Сташинский признался в двух политических убийствах, причем судья заявил, что главным виновником этих убийств является правительство Советского Союза, которое узаконило подобную практику.
Результат разгоревшегося международного скандала, помимо всего прочего, явился и одной из причин ухода в отставку с поста председателя КГБ СССР А.Н. Шелепина [6. С. 491]. Авторы исследования о советских перебежчиках Д.П. Прохоров и А.И. Лемехов указывают: «Надо сказать, что руководство СССР до самого последнего момента отрицало свою причастность к убийству Бандеры. Так, журналист И. Тихомиров в 1990 году в “Правде” с пеной у рта доказывал, что Бандеру убрали с дороги спецслужбы Западной Германии по требованию министра по делам беженцев Теодора Оберлендера, с которым тот сотрудничал в годы войны и слишком много о нем знал» [2. С. 210]. Отмечу, что это был далеко не единственный пример. Ту же самую версию, к примеру, озвучил в научно-популярной книге об украинском национализме советский писатель В.П. Беляев [7. С. 102—103].
Данная статья не ставит задачу пересказывать детали операции. Обратимся к следующему весьма важному вопросу — почему советское руководство приняло решение о ликвидации лидеров ОУН?
На первый взгляд, ответ не вызывает каких-либо сомнений — с точки зрения руководства как государства, так и КГБ СССР лидеры ОУН являлись злейшими врагами советской власти, поэтому решение о проведении спецоперации против них выглядит вполне логичным и обоснованным. Однако, подобная уверенность ставится под вопрос при учете следующих обстоятельств:
1) Относительная стабилизация политической ситуации на Западной Украине.
Уже к началу 1950-х годов там практически прекратилось массовое и открытое вооруженное противостояние. А согласно некоторым данным, только через ряды УПА прошло около 400 тыс. чел. [8. С. 374]. О политике советской власти на Западной Украине говорят следующие цифры, озвученные 26 мая 1953 г. в постановлении Президиума ЦК КПСС о политическом и хозяйственном состоянии западных областей Украинской ССР: «С 1944 по 1952 г. в западных областях Украины подверглось различным видам репрессии до 500 тысяч человек, в том числе арестовано более 134 тыс., убито более 153 тыс., выселено навечно за пределы УССР более 203 тыс. человек» [9. С. 47]. Известно также, что по состоянию на 1959 г. около 1600 тыс. украинцев эмигрировали в другие страны [10. С. 523].
К середине 1950-х годов благодаря активным пропагандистским мероприятиям советской власти у части населения Украины, произошел определенный сдвиг сознания, особенно среди молодежи. Существующие настроения можно проследить на примере ее реакции на общественно-политические события. Разумеется, многое зависело от уровня осведомленности о них. Молодежь, которая знакомились лишь с отечественной пропагандистской прессой, преимущественно воспринимала все государственные мероприятия на веру. И наоборот, те, кто имел возможность и желание знакомиться с иностранными источниками информации, в основном критически относились к внутренней и внешней политике советского правительства. Но нельзя категорически утверждать, что все, даже принадлежащие к наиболее образованной части молодежи, например — студенты, были критически настроены относительно существующей системы.
Вот, например, как реагировали на смерть И. В. Сталина студенты ряда украинских вузов. Довольно неожиданной была реакция у студенчества Одесского университета. В то время, когда общество находилось в состоянии прострации, 12 марта 1953 г. на юридическом факультете этого вуза группой неизвестных была повреждена университетская стенгазета, посвященная памяти вождя. В течение 1953 г. такие факты не были единичными: неизвестные студенты срывали стенгазеты, вырезали отдельные статьи, рисовали на стенах сионистские знаки. Однако среди большинства студенчества авторитет И.В. Сталина был действительно безоговорочным. «Смерть Сталина для меня было личным горем, мне было очень больно. Все вышли во двор, были включены громкоговорители, мы слушали, стоя в снегу, без шапок, много ребят плакало, причем плакали те, кто воевали», — вспоминал М. Котляр, студент КГУ в 1950-е годы. В. Андрушко, который в 1953 г. учился на третьем курсе Черновицкого университета, эти события вспоминает так: «Сообщение о смерти тирана встретили таким плачем, что я аж не поверил своим глазам и ушам. Какая-то девушка истерически воскликнула: “Лучше бы я умерла, чем до этого дожила!”. Вместе со студентами плакала искренними слезами и преподаватель зарубежной литературы». Как видим, советская власть достигла некоторых успехов в политическом воспитании ряда западноукраинских студентов. Именно такую студенческую молодежь застал в 1956 г. бывший сторонник ОУН—УПА М. Сливка, вернувшись из ссылки: «За этот промежуток времени, когда я нахожусь здесь, на Украине, я достаточно изучил народ — молодежь, особенно тех, кто учится. И что вы думаете? Эту молодежь так сумели воспитать большевики, что она иначе мыслить не может, как по-большевистскому» [11. С. 223—224, 248]. Подобные мысли о сельской молодежи высказывал в письме к бывшему солагернику Юрчуку вернувшийся из заключения в село Голосковичи 3аболотцевского района Львовской области участник ОУН Степан Грицина: «Я нахожусь на неузнаваемой земле. Та родная земля, которая питала нас когда-то хлебом и солью, сейчас кормит ядовитыми соками. Село неузнаваемо, люди стали другие. Где раньше была любовь и дружба, сейчас ненависть и неправда, предательстство на каждом шагу, воспитывают “янычаров”, с которыми мне трудно говорить, а в данный момент не время расправляться» [12. С. 542].
Обратим внимание на то, что в отличие от отечественных исследователей по истории противоборства ОУН и советских органов госбезопасности один из ведущих украинских специалистов, начальник кафедры оперативного искусства и истории специальных служб Национальной академии Службы безопасности Украины Д. В. Веденеев придал важное значение планам Л.П. Берии после смерти И.В. Сталина относительно Украины: «Итак, в действиях ставленников Берия в Украине четко просматриваются качественные изменения в политике центра. Симптоматично, что проблема прекращения огня рассматривалась в тесной связи с устранением перегибов и послаблениями в социально-экономической, национальной, религиозной формах. Таковы были признаки того, что хрущевские пропагандисты потом нарекли “бериевским заговором”» [13. С. 176].
Согласно постановлению ЦК КПСС от 12 марта 1954 г. основные задачи оперативной деятельности органов госбезопасности во второй половине 1950-х годов были: «Борьба с подрывной деятельностью империалистических разведок и зарубежных антисоветских центров; ликвидация остатков буржуазно-националистического подполья на территории Западной Украины, Белоруссии и Прибалтики; борьба с антисоветскими элементами из числа церковников и сектантов и с другими враждебными элементами внутри страны» [14. С. 510-511].
Заведующий административным отделом ЦК компартии Украины в марте 1955 г. Н. Кузнецов (в упоминаемом исследовании его должность ошибочно указана как «заведующий административным отделом ЦК КП(б)У», однако эта формулировка после 1952 г. не употреблялась) отмечал, что «в 1954 г. в западных областях имело место 13 бандитских проявлений», а из 29 случаев распространения антисоветских листовок было раскрыто только 12. «До настоящего времени не раскрыто 15 бандитских проявлений и 44 случая распространения антисоветских листовок, что имели место в 1952-1953 годах», — констатировал он [15. С. 872].
По данным оперативного учета по состоянию на 1 января 1955 г. по УССР насчитывалось 17 бандгрупп (все в западных районах), а по Литовской ССР, Латвийской ССР и Эстонской ССР — еще 14 [16. С. 309; 17. С. 408].
Как видим, несмотря на наличие подобных сигналов, эти цифры не идут ни в какое сравнение с тем масштабом вооруженного противостояния, имевшего место на Западной Украине ранее. В 1956 г. в СССР внутренними войсками было проведено 33 операции или боевых столкновения [18. С. 203]. В учебнике «История советских органов государственной безопасности» говорится, что именно в этом году «была завершена ликвидация остатков националистического подполья» на территории Украины, Литвы, Латвии и Эстонии. Не случайно, что именно тогда же органы КГБ СССР отказались от легендирования националистических групп при ведении оперативных игр. Практика показала, что, в ряде случаев, эти легенды или не выдерживали проверки, или, напротив, приводили к падению политического престижа СССР и активизации подрывной деятельности зарубежных националистических центров, которые использовали данные о связях с легендируемыми группами для получения материальной поддержки от разведок капстран [14. С. 516, 526].
Как видим, к середине 1950-х годов вооруженное подполье на Западной Украине практически перестало существовать. В связи с этим, теракты против лидеров ОУН за рубежом могли лишь привлечь внимание населения к национальной проблеме. Не надо забывать и о том, что существовала вероятность превращения лидеров ОУН в мучеников, погибших в борьбе с чекистами за освобождение своего народа.
2) Провозглашенный курс на демократизацию советского общества и отказ от «сталинско-бериевских методов работы» в органах госбезопасности.
Вскоре после создания КГБ СССР, его руководству было предписано «в кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берии в органах государственной безопасности и добиться превращения органов государственной безопасности в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей» [6. С. 442—443].
Обратим внимание, что в записке министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова о создании КГБ (в данной записке он фигурирует как Комитет по делам государственной безопасности) при Совмине СССР от 4 февраля 1954 г., адресованной в Президиум ЦК КПСС, при организации КГБ предусматривалось сокращение штатной численности существующих оперативных управлений и отделов МВД, как в центре, так и на местах. Отмечу также, что исключением при упразднении отделов и отделений МВД в административных районах страны были только районы балтийских республик и западных районов Украины, где на базе райотделов МВД создавались аппараты уполномоченных КГБ. В целом, сокращение аппаратов КГБ и МВД СССР давало годовую экономию в сумме 860 млн руб. [19. С. 15, 18].
Согласно записке А.И. Серова в ЦК КПСС о работе КГБ при СМ СССР, датированной июлем 1957 г., «для выполнения задач, поставленных партией перед органами КГБ, прежде всего были приняты меры к очищению чекистских рядов от лиц не внушающих политического доверия, нарушителей советской законности, от карьеристов, выполнявших вражеские установки, морально неустойчивых и малограмотных работников» [20. С. 688]. Далее в записке приводились данные о сокращении чекистского аппарата: «Из органов госбезопасности было уволено 18 тыс. человек, как неспособных обеспечить выполнение поставленных перед органами КГБ задач. В том числе более 2300 сотрудников за нарушение советской законности, злоупотребление служебным положением и аморальные проступки.
Кроме того, за дискредитацию органов госбезопасности 40 бывших работников органов госбезопасности были лишены генеральских званий.
Из центрального аппарата Комитета госбезопасности было уволено около 2 тыс. сотрудников, из них значительное количество за нарушение советской законности и по служебному несоответствию. Из числа уволенных 48 являлись начальниками отделов и выше. Заменены почти все руководящие работники главных управлений, управлений и отделов центрального аппарата» [20. С. 688-689].
П.А. Судоплатов указывает, что чистка в органах госбезопасности закончилась к 1956-1957 гг., причем «свидетелей которые слишком много знали, расстреляли, включая фальсификаторов уголовных дел». Под чистки попадали не только те, кто принимал активное участие в репрессиях, но и те, кто «слишком много знал о внутрипартийных интригах» [21. С. 626].
Среди известных «ликвидаторов», арестованных после смерти И. В. Сталина, помимо самого П.А. Судоплатова можно также назвать Я.И. Серебрянского (1892-1956), арестованного 8 октября 1953 г. и умершего во время допроса в Бутырской тюрьме МВД два с половиной года спустя (в 1971 г. реабилитирован по делу 1953 г. «за недоказанностью обвинения», в апреле 1996 г. посмертно восстановлен в правах на изъятые при аресте награды) [22. С. 349-350] и Н.И. Эйтингона (1899-1981), отбывшего десятилетний срок заключения в 1953-1963 гг. (реабилитирован в 1992 г.) [22. С. 413-414].
Вплоть до декабря 1961 г. отбывал заключение доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы Г.М. Майрановский (1899-1964), арестованный в 1951 г. и приговоренный 14 февраля 1953 г. решением ОСО при МГБ СССР к десяти годам лишения свободы (в 1989 г. Генеральная прокуратура СССР отказала в его реабилитации) [22. С. 252]. В письме от 1962 г. за подписями председателя КГБ при СМ СССР В.Е. Семичастного и Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко говорилось: «Работая руководителем 48 организованной по личному указанию Берии специальной лаборатории, Майрановский длительное время занимался испытанием на живых людях сильнодействующих ядов, предназначенных для проведения тайных убийств. Свои бесчеловечные опыты он с ведома Берии и Меркулова проводил на заключенных, а также лицах специально похищавшихся для этой цели на улице. В результате преступной деятельности Майрановского было умерщвлено не менее 150 человек, многие из которых, как теперь установлено, были репрессированы и погибли безвинно» [23. С. 566].
Советское руководство обратилось к пересмотру многих фальсифицированных органами госбезопасности дел, в том числе — имевших отношение к деятельности националистических организаций. Так, в докладной записке военного пpoкуpopа ПpикBo гeнеpaл-мaйopа юстиции А.А. Лабутева, подготовленной не позднее 31 марта 1954 г. и адресованной первому секретарю ЦК Компартии Укpaины А.И. Кириченко, сообщалось о многочисленных фактах нарушения социалистической законности допущенных работниками МВД западных областей УССР при проведении агентурно-оперативных мероприятий [24. С. 539, 548]. Вот один из наиболее ярких примеров, приводимых в этом документе. B 1953 г. в Boeннyю пpoкypaтypy пoстyпилa жaлoбa от калхозницы с. Пабич Олессгаго района Львавскай oблacти Клюфас Eкaтepины Пeтpoвны, в кoтopoй ora пpoсилa сooбщить o судьбе ee мужа — Клюфаса Ивана Фeдopoвича, apестoвaннoгo оpгaнами МВД 2 августа1949 г. [24. С. 544].
При расследовании было выяснено следующее:
«2 августа1949 года бывший нaчaльник paзвeдки 7 пoгpaнoтpядa мaйop Ковалевич выехал вместе с aгентoм бoевикoм 3aблoцким и гpyппoй солдатв с. Побич, гдe зaбpaл калхазникa Клюфис И.Ф., достaвил eго в paйoн пpавeдeния “oпepaции”, и пepeoдeл в фоpмy нeмeцкага солдaтa. Kpoмe того дал eму оуновские листoвки и peвольвep иностpaннай марки.
Toгдa жe нoчью Кoвaлeвич, в районе хyтopa Boля-Бopтaтoвскaя, Гopoдoкскoгo paйонa, выставил засаду, пepeд кoтopoй пастaвил задачу — стрелять бeз пpeдyпpeждения при появлении пoдoзpитeльных лиц, a зaтeм в этoт район дастaвил переодетого в немецкую фopму Kлюфaсa, которого он избpал жepтвoй своeй преступной провокации и преднамеренно поставил его в такие услoвия, что он, нaпpaвляясь ни xyтop Bаля-Баpтaтавскaя, натолкнулся ни засаду и был убит.
После этoгo Кoвaлeвич и бывший начальник Гopoдoкскoгo paйoтдeлa МГБ мaйop Epoфeев сoстaвили зaвeдoмo лoжный акт o ликвидиции paзыскиваемого opгaнaми МГБ агента инoстpaннoй paзвeдки, и этoт акт пpeдстaвили начальнику Упpaвлeния погранвойск Укpaинскoгo oкpyгa для пooщpeния отличившихся в oпepaции.
Пpиказoм нaчaльникa пoгpaнвoйск MBД — генepaл-мaйopa Гpeбeнник oт 22 августа 1949 гoдa № 094 мaйop Кoвaлевич был нaгpaжден чaсaми, a oстaльным учaстникaм oнеpaции, oбъявлeнa блaгoдapнoсть» [24. С. 545].
В заключении А. А. Лабутев подчеркнул:
«Haчaльник пoгpaнвoйск MBД Укpaинскoгo окpyгa гeнepaл-лeйтeнaнт Гребенник, eгo зaмeститeль по paзведкe полковник Tep-Гpигopьян и бывший начaльник УМГБ Львoвскoй oблaсти полковник Maйстpyк, пoлyчив данные o ликвидации “вaжнoгo пpeстyнникa”, даже нe пoтpyдились пpoвepить дoстоверность этого факта.
Boеннoй нpoкуpaтypoй ПpикBО в oтношении непосредственных виновников убийстви Kлюфaс вoзбyждeнo yгoловное дело.
Окончание расследования по делу задерживается в связи с тем, что Ковалевич, находящийся в данное время во Владивостоке, помещен в психиатрическую больницу на исследование» [24. С. 545—546].
3) Необходимо отметить еще один фактор, который мог служить препятствием проведения ликвидаций лидеров ОУН. Это опасность международной огласки и скандала в случае срыва операции из-за разоблачения или измены исполнителя. Подобный прецедент уже имел место. Так, 20 апреля 1954 г. в Западной Германии корреспондентам, собравшимся со всего мира, представили советского ликвидатора, капитана госбезопасности СССР Н. Хохлова, который сдался западногерманской полиции в феврале 1954 г. Он рассказал, что ему поручили убить во Франкфурте-на-Майне Г.С. Околовича, руководителя эмигрантского Народно-трудового союза (НТС), и продемонстрировал специальную технику, которой его снабдили для проведения этой операции. Эта пресс-конференция вызвала оживленные комментарии по всему миру и привлекала внимание к деятельности только что созданного КГБ СССР, первым председателем которого был назначен И.А. Серов [6. С. 424—425, 427—428].
В 1955 г. для ликвидации президента НТС В. Поремского КГБ нанял профессионального убийцу — немца В. Вильдпретта. Но, также как и Н. Хохлов, он отказался от проведения этой акции и сообщил обо всем западногерманской полиции [4. С. 469]. Отмечу, что, последовательно описывая спецоперации КГБ, К. Эндрю и О. Гордиевский не дают ответа на вопрос — почему же за этими неудачами последовали решения на проведение новых акций? Неудачей закончилась и попытка КГБ в сентябре 1957 г. отравить самого Н. Хохлова радиоактивным таллием [4. С. 469].
Что же стало причиной, которая заставила советское руководство игнорировать факты разгрома ОУНовского подполья и определенных изменений на Западной Украине, отказаться от провозглашенной политики ухода от «бериевских методов» работы, подтверждением которой являлась «чистка» самих органов, да и просто не обращать внимание на возможность серьезного международного скандала, способного резко ухудшить имидж СССР?
Перед тем как ответить на этот вопрос, хотелось бы рассмотреть одну из несостоятельных версий о причинах принятия этого решения, получившей хождение в 2012 г.
В мае 1959 г. А. И. Шелепин «организовал в Москве крупнейшую со времен создания ЧК конференцию по вопросам разведывательной деятельности, на которой были обсуждены приоритетные задачи КГБ» [4. С. 469]. Помимо прочих докладчиков, на ней выступил Алексей Илларионович Кириченко (1908—1975), который в 1953—1957 гг. занимал пост первого секретаря ЦК Компартии Украины, а в декабре 1957 — мае 1960 гг. — секретаря ЦК КПСС, став вторым человеком в партии после Н.С. Хрущева. Он сыграл ключевую роль в снятии с поста председателя КГБ СССР А.И. Серова, использовав компрометирующие последнего материалы, доказывающие, что последний награбил в Германии имущества на огромную сумму. Впрочем, об этом представители высшего советского руководства знали и ранее. В связи с этим интересна реплика секретаря ЦК КПСС Н.Н. Шаталина, высказанная при обсуждении выдвинутой Н.С. Хрущевым на пост руководителя КГБ кандидатуры И.А. Серова и зафиксированная в протоколе № 50 заседания Президиума ЦК КПСС от 8 февраля 1954 г.: «Я не голосовал бы за Серова. В аппарате отзыв плохой. Малопартийный, карьеристичный. Нос по ветру. Из Германии натаскал» [25. С. 23]. Обращу, кстати, внимание на тот факт, что, по состоянию 50 на апрель 2006 г., постановление Президиума ЦК КПСС от 3 декабря 1958 г. об освобождении И. А. Серова от обязанностей председателя КГБ при СМ СССР все еще находилось на закрытом хранении [19. С. 1040—1041] (даже одно это обстоятельство дает общее представление о степени доступности документов по теме данной статьи).
А.И. Кириченко также соперничал со сменившим Серова А.И. Шелепиным, но наткнулся на резкое возражение Н. С. Хрущева. В 1960 г. был снят со своего поста и отправлен с понижением на периферию, на должность первого секретаря Ростовского обкома КПСС [26. С. 224—225].
Руководитель историко-архивной службы ИД «Коммерсантъ» Е. Жирнов проанализировал выступление А.И. Кириченко, приведя из него обширные цитаты. Но ряд его выводов вызывает недоумение. Так, помимо прочего, он заявил о связи вышеуказанного выступления с последовавшей ликвидацией С. Бандеры: «Выступал Кириченко 14 мая 1959 года. А 15 октября того же года сотрудник КГБ Богдан Сташинский убил в Мюнхене Степана Бандеру. Казалось бы, перестройка в госбезопасности завершилась полным успехом. Не то что слово, каждый намек партии без промедления претворялся в жизнь» [27].
Оставив в стороне другие весьма странные положения автора, например о том, что советским лидерам, как минимум, вплоть до снятия А.И. Серова с поста председателя КГБ СССР «добиться главного — установления полного партийного контроля над образованным в 1954 году КГБ так и не удалось» (нелепость этого заявления Е. Жирнова полностью опровергают опубликованные документы, так в протоколе № 50 заседания Президиума ЦК КПСС от 8 февраля 1954 г. при обсуждении выдвинутой Н.С. Хрущевым на пост руководителя КГБ кандидатуры И.А. Серова, также высказывавшийся за нее Л.М. Каганович прямо заявил, что «он будет связан более с парт[ийными] органами]; К[омитет] — это отдел партийный» [25. С. 19]), перейдем к затронутому им вопросу о причинах ликвидации С. Бандеры.
Во-первых, хотя А.И. Кириченко и выступал в качестве важного представителя высших партийных органов (замечу, что председатель КГБ СССР А.И. Шелепин, занимавший этот пост с декабря 1958 г., сам пришел в органы из верхушки партаппарата, где находился на должности заведующего отделом партийных органов ЦК КПСС [28. С. 427] и даже отказался от положенного ему по должности воинского звания [26. С. 584], было бы наивно полагать, что деятельность КГБ определялась подобного рода речами. Он лишь озвучил общие тенденции и направления работы органов госбезопасности, а последние, разумеется, определялись, не только им лично.
Во-вторых, в его выступлении речь шла не только об ОУН или о С. Бандере, но и о массе других аспектов деятельности органов госбезопасности.
В-третьих, не надо забывать о том, что подготовка к операции против С. Бандеры началась еще до майской конференции 1959 г. и выступления на ней А.И. Кириченко. Так, в мае 1958 г. ликвидатор Б.Н. Сташинский по фальшивым документам вылетел в Роттердам, где должна была состояться поминальная служба по убитому два десятка лет назад сотрудником НКВД Судоплатовым известному украинскому националисту полковнику Е. Коновальцу, и на кладбище Роттердама он впервые увидел С. Бандеру [2. С. 208].
Поэтому явный акцент автора на связь выступления А.И. Кириченко (говорившего, кстати, всего лишь о необходимости компрометации С. Бандеры) с убийством последнего, выглядит явно надуманно. Это было традиционное ритуальное выступление ответственного партийного чиновника, ретранслирующего общие установки партии на работу органов ГБ в текущих условиях. Фактически, ничего особо нового и отличного от ранее известных установок о борьбе с национализмом, слушатели конференции не услышали.
Д. Веденеев связывает активизацию жестких мер по отношению к оппозиционным националистическим силам Украины и репрессии к тем сотрудникам госбезопасности, которые были вовлечены в попытки прекращения гражданской войны в связи с арестом Л.П. Берия. «Осмелимся утверждать, что бериевские “сто дней”, в случае их продления, потенциально несли что-то новое и для Украины», — заключает автор [2. С. 177].
Примечателен телефонный разговор Л.П. Берии с Н.С. Хрущевым в апреле 1953 г., свидетелем которого стал П.А. Судоплатов: «Однажды, зайдя в кабинет Берии, я услышал, как он спорит по телефону с Хрущевым: “Послушай, ты сам просил меня найти способ ликвидировать Бандеру, а сейчас ваш ЦК препятствует назначению в МВД компетентных работников, профессионалов по борьбе с национализмом”» [21. С. 548-549]. Мы видим, что Н.С. Хрущев был инициатором ликвидации С.Н. Бандеры как минимум с 1953 г. и что сторонники жесткого курса в отношении украинских националистов могли сослаться на то, что разоружиться перед ОУН пытался лишь только «преступник» Л.П. Берия и его люди. Но почему тогда выполнение этой акции затянулось на шесть с лишним лет?
С моей точки зрения существовал своего рода переломный пункт в настроениях советских лидеров, который, если и не запустил этот механизм, то, как минимум, резко форсировал сроки его выполнения. Речь идет о событиях второй половины 1956 г. в Польше и, особенно, в Венгрии. Именно эти внешнеполитические события оказали серьезное влияние на ужесточение общего курса СССР по отношению к Западу и не могли не стимулировать ряда необходимых с точки зрения советского руководства действий, одними из которых и стали спецоперации КГБ.
Обратимся к следующему отрывку из важного документа — записки Комитета информации при МИД СССР в Президиум ЦК КПСС «О положении на идеологическом фронте в ВНР» от 2 июня 1956 г., — который был подготовлен в связи с предстоящим обсуждением на Пленуме ЦК КПСС идеологических вопросов заместителем председателя Комитета информации при МИД СССР И. Тугариновым:
«В период 1954-1955 гг. в Венгерской Народной Республике произошло заметное оживление буржуазного национализма […] Националистические проявления имеют место и среди некоторой части работников партийного и государственного аппарата» [29. С. 96].
Даже такая фигура как Матиас Ракоши, которую явно абсурдно причислять к числу сторонников «венгерской революции», в письме Н.С. Хрущеву от 15 декабря 1956 г. четко указывал на национальную проблему и на неспособность правящего режима ее решить как на один из важнейших детонаторов венгерских событий: «Известно, что когда в 1938-1941 годах Хорти, будучи сателлитом Германии, “возвратил” те области, в которых жило около 3 миллионов венгров, этот факт был воспринят большинством народа с воодушевлением. В конце Второй мировой войны одновременно с освобождением нашей родины эти почти 3 миллиона венгров вновь стали национальным меньшинством. Враг в полной мере использовал этот факт, и эта ситуация позволила шовинистам отчасти распространить свое влияние на те, впрочем, демократические элементы, на трудовое крестьянство и даже рабочих, которые сожалели, что одна четвертая часть венгерского народа вновь стала национальным меньшинством […] Демонстрацию 23 октября с первой минуты характеризовали шовинистические, антикоммунистические и антисоветские лозунги» [30. С. 745, 749].
Очень важно отметить, что «контрреволюционный мятеж в Венгрии 1956 г.» по мнению авторов учебника «История советских органов государственной безопасности» прямо способствовал активизации националистического движения на Украине, Белоруссии и в прибалтийских республиках [14. С. 495].
В разгар венгерских событий председатель КГБ СССР И.А. Серов 3 ноября 1956 г. направил в ЦК КПСС записку № 2526-с, в которой сообщал, что в Прибалтике и в западных областях Украины «несколько оживилась активность контрреволюционных элементов, особенно за счет лиц, возвратившихся из мест заключения после отбытия наказания». В связи с этим, Серов даже просил выделить в распоряжение КГБ мобильные войсковые отряды для наведения порядка «в тех случаях, когда будут возникать отдельные антисоветские проявления». Примечательно, кстати, что отряды численностью по 1800—2000 человек каждый Серов планировал разместить не только в Прибалтике и Украине, но и в Закавказье и других регионах [29. С. 54]. В недавно вышедшем сборнике документов «Венгерские события 1956 года глазами КГБ и МВД СССР» советские лидеры фактически критикуются за «мягкую позицию» на примере амнистии 1955 г., которая, по мнению его авторов, «позволила дать новый импульс борьбе местных националистов и сепаратистов против советской власти» [29. С. 37].
Авторы учебника по истории советских органов госбезопасности констатировали: «В 1956—1957 годах на Украине, в Литве, в Латвии и Эстонии возросло число открытых националистических выступлений, усилилась антисоветская обработка националистами политически неустойчивых лиц, особенно из числа учащейся молодежи, увеличилось количество случаев распространения антисоветских листовок и анонимных писем враждебного характера и совершения террористических актов. Участились случаи националистических проявлений и в лагерях, где отбывали наказание буржуазные националисты» [14. С. 495-496].
Таким образом, позиция советских спецслужб, доносимая до сведения советского руководства и, несомненно, влиявшая на позиции последнего, заключалась в указании на рост националистических настроений на западе СССР в связи с венгерскими событиями, которые наложились на недавно объявленную амнистию. Ситуация усугублялась и позицией США. 22 апреля 1957 г. госсекретарь США Дж. Ф. Даллес выступил в агентстве «Ассошиэйтед Пресс» с первой крупной после вторичного избрания Д. Эйзенхауэра на пост президента США программной речью по вопросам внешней политики, в которой он обосновывал тезис об особой миссии США в системе международных отношений. Даллес подчеркнул озабоченность США отсутствием свободы у «порабощенных наций» Восточной Европы, и, касаясь венгерских событий 1956 г., отметил, что «события прошедшего года свидетельствуют о том, что наступление на свободу все больше возрастает» [31. P. 5].
Именно опасность распространения «буржуазного национализма», подтверждавшаяся примерами Польши и Венгрии, стало причиной принятия советским руководством активизации жестких действий против зарубежных организаций ОУН.
Отмечу, что информация разных авторов по этим операциям в ряде случаев неточная. Так, в работе К. Эндрю, написанной им совместно с О. Гордиевским, говорится, что убийства Л. Ребета и С. Бандеры проводились с санкции «Шелепина и Хрущева» [4. С. 470]. Это преувеличение роли Шелепина. Напомню, что в марте 1954 — декабре 1958 гг. (то есть на момент проведения первой акции) председателем Комитета государственной безопасности СССР был не Шелепин, а генерал армии И. А. Серов [32. С. 520; 28. С. 367]. Как совершенно верно указал Л. М. Млечин, «при Шелепине продолжались операции по устранению убежавших на Запад врагов советской власти», а «его предшественник Серов» подписал приказ об уничтожении Льва Ребета [6. С. 489].
Первым объектом спецопераций стал 45-летний Л.М. Ребет, который с 1948 г. вместе с Миколой Лебедем, Иваном Бутковским и Мирославом Прокопом был одним из руководителей организации, выделившейся из ОУН(б), так называемой «Заграничной ОУН» или ОУН(з), а с 1956 г. возглавлял ее с Зиновием Матлой. После 1949 г. он защитил докторскую диссертацию на тему «Государство и нация» и до самой смерти занимался научной разработкой этой темы. Он отверг лозунг «Украина для украинцев» (об этом, кстати, весьма критически отозвались представители Степана Бандеры), чтобы вместо тирании, которую по его мнению столетиями на Востоке представляла русская империя (как белая, так и красная) показать образец демократического государства.
Название организации «Заграничной ОУН» вместе с фамилиями ее лидеров фигурирует, в частности, в перечне «зарубежных центров украинских буржуазных националистов» в докладной записке Отдела административных органов ЦК Компартии Украины от 18 сентября 1959 г. «О состоянии работы органов государственной безопасности Украинской ССР»: «“закордоннi частини ОУН” (главарi — Бандера, Стецько, Чайкiвський), “3акордонне представництво украïнськоï головноï визвольноï ради” (Лебiдь, Гриньох), “Провiд украïнських нацiоналiстiв” (Мельник, Бойдуник), “ОУН за кордоном” (Матла, Ребет Дарка, Стахiв), “Украïнську нацiональну раду” (Левицький), “Украïнську робiтничо-демократичну партiю” (Багряний) та iншi» [24. С. 580, 582, 587]. Л.М. Ребета к этому времени уже не было в живых.
Этой фигуре в отечественной (и не только) историографии уделено значительно меньше места, чем С. Бандере, доказательством чего являются следующие фактические ошибки.
В работах К. Эндрю, написанных им как совместно с О. Гордиевским так и с В. Митрохиным, Лев Ребет именуется главным идеологом НТС: «Последовали успешные операции по ликвидации двух лидеров украинской эмиграции в Западной Германии — главного идеолога НТС Льва Ребета в октябре 1957 года…» [4. С. 470]; «The main NTS ideologist, Lev Rebet» [5. Р. 361].
Эту же ошибку повторяет и Л. М. Млечин, характеризуя Ребета именно как «главного идеолога Народно-трудового союза» [6. С. 489].
Следует обратить внимание на следующее обстоятельство. Командир вооруженных формирований Литовской освободительной армии (ЛЛА) Союза литовских партизан Адольфас Раманаускас («Ванагас»), который еще в 1952 г. приказал прекратить организованное сопротивление, был арестован в октябре 1956 г. в Вильнюсе вместе с женой [13. С. 401, 405]. Смертный приговор Раманаускасу был вынесен 25 сентября 1957 г. Случайно или нет, но смерть Льва Ребета 12 октября 1957 г. и вынесение смертного приговора А. Раманаускасу, во-первых, практически совпали по времени, а, во-вторых, произошли незадолго до празднования 40-летия Октябрьской революции, во время которого руководство советских спецслужб не могло не опасаться инцидентов на националистической ночве. Эти акции еще раз показывают единство жесточайших действий советского руководства против националистических движений и их лидеров, причем не только на Украине.
Можно сделать вывод, что руководство СССР после смерти И. В. Сталина испытывало страх перед объединенными выступлениями националистических сил на Западе СССР, и события 1956 г. подтолкнули санкционированные ими весьма рискованные спецоперации КГБ за рубежом против лидеров ОУН, несмотря на их весьма сомнительные, с практической точки зрения, результаты. Это произошло уже на новом этане битвы с национализмом в СССР, которая перешла от стадии вооруженного противостояния к борьбе идеологий.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Rottman G. L. The Berlin Wall and the Intra-German Border 1961—89. Osprey Publishing. Oxford, New York, 2008.
2. Прохоров Д.П., Лемехов А. И. Перебезчики. Заочно расстреляны. М., 2001.
3. Разведка и контрразведка в лицах. Энциклопедический словарь российских спецслужб. М., 2002.
4. Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. М., 1992.
5. Andrew Ch., Mitrokhin V. The sword and the shield. The Mitrokhin archive and the secret history of KGB. Basic Books, 1999.
6. Млечин Л. М. КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. М., 2003.
7. Беляев В. П. Я обвиняю! М., 1980.
8. Ткаченко С. М. Повстанческая армия (Тактика борьбы). Минск, 2000.
9. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1999.
10. Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., 2000.
11. Повоєнна Украïна: нариси соцiальноï iсторiï (друга половина 1940-х — середина 1950-х рр.). У 2 книгах, 3 частинах. Киïв, 2010. Кн. 1. Ч. 1—2 (серiя «З iсторiï повсякденного життя в Украïнi. Т. II).
12. Лiтопис Украïнсьскоï Повстанськоï Армiï. Т. 7. Hoвa Сepiя. Боротьба проти УПА i нацiоналiстичного пiдпiлля: iнфopмaцiйнi дoкyмeнти ЦK KП(б)У, oбкoмiв партiï, HKBC-MВС, MДБ—KДБ 1949—1959. Киiв, Торонто, 2003. Книга чeтвepтa: 1949—1959. Документи i матерiали.
13. Веденеев Д. В. Украинский фронт в войнах спецслужб: Исторические очерки. Киев, 2008.
14. История советских органов государственной безопасности. М., 1977.
15. Сергiйчук В. Десять буремних лiт. Захiдноукраïнськi земли у 1944—1953 рр. Новi документи i матерiали. Киiв, 1998.
16. Теория и практика занадноукраинского национализма в документах НКВД, МВД и МГБ СССР (1939—1956). М., 2010.
17. Прибалтийский национализм в документах НКВД, МВД и МГБ СССР (1939—1956). М., 2011.
18. Борисов А. В., Дугин А. Н., Малыгин А. Я. и др. Полиция и милиция России: страницы истории. М., 1995.
19. Президиум ЦК КПСС. 1954—1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. М., 2006. Т. 2. Постановления 1954—1958.
20. Лубянка: Органы ВЧК—ОГПУ—НКВД—НКГБ—МГБ—МВД—КГБ. 1917—1991. М., 2003.
21. Судоплатов П. А. Снецонерации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. М., 1997.
22. Тумшис М. А., Золотарев В. А. Евреи в НКВД СССР. 1936—1938 гг. Опыт биографического словаря. Самара, 2012.
23. Петров Н. В. Кто руководил органами госбезопасности. 1941—1954. М., 2010.
24. Лiтопис Украīнськоï Повстанськоï Армiï. Т. 3. Нова Серiя. Боротьба проти УПА i нацiоналiстичного пiдпiлля: диpeктивнi документи ЦК Компартiï Украïни 1943-1959. Документи i матерiали. Киiв, Торонто, 2001.
25. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления. М., 2004. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы.
26. Зенькович Н. А. Самые закрытые люди. М., 2004.
27. Жирнов Е. «Дядей в органах КГБ немало, а умения нащупать врага еще не всегда хватает» / Коммерсантъ Власть. 2012. 08.10.
28. Центральный комитет КПСС, ВКП (б), РКП (б), РСДРП (б): Историко-биографический справочник. М., 2005.
29. Венгерские события 1956 года глазами КГБ и МВД СССР. Сборник документов. М., 2009.
30. Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы. М., 1998.
31. Тhе New York Times. 1957. 23 April.
32. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923-1991 гг. Историко-биографический справочник. М., 1999.
Источник: «Славяноведение», 2017, №03.