В статье рассматриваются конкретно-исторические обстоятельства и выявляются причины роспуска в апреле 1956 г. Информационного бюро коммунистических и рабочих партий. Автор приходит к выводу, что задачи сближения с Югославией времен И. Броз Тито сыграли первоочередную роль в числе факторов, ускоривших упразднение этой структуры, уже переставшей играть значительную политическую роль.
Стыкалин Александр Сергеевич — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН.
Созданное в сентябре 1947 г. для «обмена опытом и координации деятельности компартий на основе взаимного согласия» 1 Информационное бюро коммунистических и рабочих партий стало механизмом централизации мирового коммунистического движения и инструментом идейно-политического руководства деятельностью компартий со стороны Москвы, переняв в этом смысле функции распущенного в 1943 г. Коминтерна. Известно, что именно Коминформ стал главным орудием осуществления массированной антиюгославской кампании, предпринятой в 1948—1949 годах 2. Но, убедившись в ее неудаче, Сталин довольно быстро утратил интерес к этой организации, попытавшись (по совету Пальмиро Тольятти) активнее использовать в интересах советской внешней политики всемирное движение сторонников мира3. После 1949 г. большие совещания Коминформа не проводились, после ноября 1950 г. не состоялось ни одного заседания Секретариата Информбюро. К 1953 г. роль структур Коминформа все более низводилась к выполнению функций одного из каналов передачи в Москву информации о происходящем в других компартиях.
После смерти Сталина его недавние соратники, стоявшие во главе СССР, также не предприняли серьезных попыток оживить деятельность Коминформа. Так, в начале 1954 г. не был дан ход соответствующей инициативе, с которой выступил, ссылаясь на мнения представителей других партий, шеф-редактор печатного органа Информбюро газеты «За прочный мир, за народную демократию!» академик М.Б. Митин 4. Очевидно, в руководстве КПСС не было ясности относительно места Информбюро во внешнеполитическом инструментарии СССР на новом этапе. Если во времена Сталина сотрудники аппарата Информбюро, выезжавшие с инспекционными миссиями в страны «народной демократии», принимались на самом высоком уровне для обсуждения наиважнейших внешнеполитических вопросов 5, то после 1953 г. советская политика на восточноевропейском направлении все более проводилась не по партийным, а по традиционным дипломатическим каналам, причем ее методы подлежали определенной корректировке. Так, в феврале 1954 г. получила резкое осуждение работа посла СССР в Польше Г.М. Попова, который, как отмечалось в соответствующем постановлении Президиума ЦК КПСС, «нарушил указания ЦК КПСС и Советского правительства о недопустимости какого-либо вмешательства послов СССР во внутренние дела народно-демократических стран и пытался взять на себя функции контроля за деятельностью ЦК ПОРП и Польского правительства», кроме того, позволял себе произвольное толкование советов ЦК КПСС по вопросам государственного и партийного строительства, допускал «высокомерное отношение к польским товарищам», что «могло нанести серьезный ущерб советско-польским отношениям» 6. Попов был отстранен от работы, одновременно послам в том же постановлении было указано на недопустимость превышения полномочий и вмешательства во внутренние дела стран пребывания 7.
С созданием в мае 1955 г. Организации Варшавского договора возникли новые механизмы влияния СССР на страны Восточной Европы, в первую очередь, Политический Консультативный Комитет (ПКК) ОВД, что дало основания вновь задуматься над конкретной ролью Информбюро во внешней политике Москвы. В руководстве КПСС, очевидно, не были удовлетворены этой организацией, хорошо осознавая его системные изъяны. Главным из них был ограниченный состав его участников. Так, ни компартия второй коммунистической державы мира — Китая, ни компартии обеих Германий, ни Союз коммунистов Югославии (установка на примирение с которым проявилась в политике КПСС начиная в 1954 г.)8 не входили в Информбюро, что подчас блокировало возможности использования этой структуры при проведении линии КПСС на приоритетных внешнеполитических направлениях. Влияние через Коминформ на западные компартии сводилось по сути дела к публикации в его газете директивных статей. Еще меньше было определенности в применении механизмов Информбюро при выстраивании отношений с активизировавшимися антиколониальными движениями в странах «третьего мира», которым в советской политике с каждым годом уделялось все большее внимание как потенциальному союзнику в антиимпериалистической борьбе.
В условиях некоторого ослабления напряженности в межблоковых отношениях западные наблюдатели, видя малую результативность Коминформа, высказывали предположения относительно скорого роспуска Москвой этого координирующего центра, сильно раздражавшего самим своим существованием общественное мнение на Западе (особенно в свете шумных разоблачительных судебных процессов по «делу Райка» 1949 г. 9 и т.д.). Так, 16 октября 1954 г. председателю Совета Министров СССР Г.М. Маленкову, принимавшему (в присутствии не менее влиятельного министра иностранных дел В.М. Молотова) делегацию британских парламентариев-лейбористов, был задан прямой вопрос: какое значение для советской внешней политики имеют связи КПСС с другими компартиями, осуществляемые через Коминформ. «Если эти связи, — отмечалось далее, — не имеют большого значения, то нельзя ли было бы ликвидировать Коминформ и тем самым устранить одну из основных причин для трений между СССР и западными государствами» 10. Всего за две-три недели до этого, в условиях происходившей нормализации советско-югославских отношений 11, было принято решение о ликвидации коминформовских структур, выступавших в качестве рупоров антититовской пропаганды. Союз югославских патриотов за освобождение народов Югославии, уже с конца 1953 г. сокративший масштабы своей деятельности, в конце сентября 1954 г. был упразднен. Прекратила работу и радиостанция «Свободная Югославия». На фоне этих событий Маленков в разговоре с англичанами не был склонен преувеличивать значение Информбюро для советской политики и сравнивать его в этом плане с Коминтерном. В то же, время он указал на возможность использования этой структуры (по его версии, исключительно канала межпартийных связей) в интересах дела мира. «В этот вопрос, — говорил он, — надо внести ясность и указать, что Информационное бюро, которое на Западе называют Коминформом, — это не то же самое, что Коминтерн. Информационное бюро существует для поддержания связей между некоторыми коммунистическими партиями Европы. Такие же связи существуют, например, между социалистическими партиями различных стран, что нам представляется вполне естественным. Кроме того, следует сказать, что деятельность Информационного бюро и связи между компартиями направлены на то, чтобы содействовать обеспечению мира в Европе. Существование Информационного бюро — это дело коммунистических партий, и Советское правительство, как известно, не является членом Информационного бюро» 12.
По мере того, как набирал динамику процесс нормализации советско-югославских отношений, вопрос о переоценке всей прошлой деятельности Коминформа становился все актуальнее. В мае 1955 г. полным ходом шла подготовка визита в Югославию советской делегации во главе с Н.С. Хрущёвым, призванного стать прорывом в восстановлении диалога двух коммунистических режимов (если учесть растущий внешнеполитический вес титовской Югославии, то речь, по сути, шла о преодолении обозначившегося раскола в мировом коммунистическом движении). За три дня до отлета делегации в Белград, 23 мая, Президиум ЦК КПСС утвердил телеграмму в адрес Центральных Комитетов партий — членов Информбюро 13. Для того, чтобы устранить препятствия, мешавшие возвращению Югославии в содружество государств, строящих социализм, в ней предлагалось отменить резолюцию «Югославская компартия во власти убийц и шпионов» (ноябрь 1949 г.), принятую в условиях, когда «стороны находились в состоянии вражды и обоюдных нападок». В документе признавалось, что многие обвинения со стороны Коминформа были необоснованными; вина за их фабрикацию в соответствии с доминировавшими весной 1955 г. установками возлагалась на злонамеренные действия Берии, Абакумова и их агентуры. Что касается резолюции Второго Совещания Информбюро (июнь 1948 г.) о положении в Коммунистической партии Югославии, то ее предполагалось оставить в силе с некоторыми оговорками. Хотя критика в ней КПЮ по ряду принципиальных вопросов была признана в целом справедливой и допустимой в отношениях между компартиями, вместе с тем, отмечалось, что в резолюции содержались также необоснованные обвинения и неприемлемый призыв к смене руководства КПЮ, что выходило за пределы компетенции Информбюро. Об этом предполагалось самокритично заявить югославам в ходе переговоров. Таким образом, руководство КПСС не только инициировало отмену одной из ключевых резолюций Коминформа 14, но и уточняло функции Информбюро, круг его компетенции. Для советских лидеров, конечно, не было секретом отрицательное отношение руководства СКЮ к Коминформу вследствие его роли в массированной антиюгославской кампании. Отчасти в силу этого вопросы, связанные с его деятельностью, на переговорах с югославами старались не затрагивать 15.
Для Хрущёва сверхзадачей поездки в Белград было возвращение Югославии в сферу влияния СССР и включение ее в формирующийся советский блок, чего достичь в ходе переговоров явно не удалось. Использовав «югославский фактор» для нанесения на следующем (июльском 1955 г.) пленуме ЦК удара по своему влиятельному конкуренту Молотову, считавшему целесообразным ограничиться восстановлением с «ревизионистской» Югославией нормальных межгосударственных отношений «как с обычным капиталистическим государством», первый секретарь ЦК КПСС, однако, вскоре и сам вынужден был признать нерешенность задачи-максимум. В документе ЦК КПСС (январь 1956 г.) отмечалось, что, хотя и происходит (не без шероховатостей) «сближение Югославии в ряде коренных вопросов с социалистическим лагерем», вместе с тем, «нельзя признать удовлетворительными итоги в деле сближения по партийной линии»; до установления между двумя партиями прочного единства взглядов на принципах марксизма-ленинизма, «надо прямо сказать, еще далеко» 16.
Одно из разногласий касалось отношения руководства СКЮ к тем методам сотрудничества компартий, которые предполагали наличие идеологического и организационного центра в мировом коммунистическом движении (а именно в этом качестве в Белграде продолжал восприниматься Коминформ). При всех дежурных оговорках о необходимости взаимного обмена опытом стран, строящих социализм, критика практики неравноправия и навязывания одной партией своего мнения другим партиям присутствовала в письме ЦК СКЮ в адрес ЦК КПСС от 29 июня 1955 г. по вопросам межпартийных отношений 17. Негативное отношение к Коминформу как скомпрометировавшему себя неблаговидными акциями инструменту сталинской внешней политики, препятствующему доверительным отношениям между странами, никогда не скрывалось югославской стороной в ходе бесед на разных уровнях 18. По мнению представителей СКЮ, существование Коминформа, созданного в свое время для того, чтобы держать рычаги управления мировым коммунистическим движением в руках одного человека, приносило СССР огромный вред уже тем, что давало западной пропаганде повод указывать на наличие мирового коммунистического заговора, советской агентуры по всему миру и т.д. Причем многие компартии едва ли нуждались в таком руководящем органе.
Осенью 1955 г. в Москве обратили внимание на программную статью, которую опубликовал в еженедельном издании СКЮ «Коммунист» (№ 6—7) видный деятель партии Велько Влахович. Решение о роспуске Коминтерна в 1943 г., писал он, было совершенно правильным, однако наметившиеся позитивные тенденции в развитии коммунистического движения были прерваны созданием Коминформа, пытавшегося навязать компартиям те же порочные методы централизации. По мнению Влаховича (представителя КПЮ в структурах Коминтерна в годы войны), вся деятельность Коминформа показала нелогичность оживления изживших себя форм и методов сотрудничества, неадекватных современной ситуации. Функционер СКЮ при этом не преминул отметить «противоречащий любым коминформовским шаблонам» югославский опыт сотрудничества с самым широким спектром сил, выступающих за социализм.
Со статьей Влаховича был ознакомлен член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян, находившийся осенью 1955 г. на отдыхе в Югославии и, по отзывам югославских коммунистов, долго отмахивавшийся от разговора о Коминформе. Влаховичу он все же при встрече сказал, что можно понять позицию югославских коммунистов в отношении Информбюро, однако стоило ли публиковать такие статьи после недавних переговоров и примирения двух стран? Но суть дела заключалась не только в этом. Объявив создание Коминформа восстановлением Коминтерна в новой форме, Влахович, по мнению Микояна, не прав, прежде всего, потому, что Информбюро ограничивало свою деятельность узким кругом европейских партий, к тому же давно не собиралось 19, фактически его работа сводилась к изданию газеты. Микоян спросил своих югославских собеседников: если они против Коминформа, то чем предлагают его заменить, ведь нельзя же не иметь канала для поддержания связей между компартиями. Он сослался на состоявшийся весной 1955 г. на Президиуме ЦК КПСС предварительный обмен мнениями по вопросу о будущем Информбюро (не нашедший отражения в известных нам документах), сказав о возобладавшем в руководстве КПСС убеждении «еще серьезно обдумать и посоветоваться с руководителями иностранных компартий при личных встречах с ними» 20.
Первым дружественным СССР некоммунистическим зарубежным лидером, который, хотя и в тактичной форме, но довольно откровенно поставил перед Москвой вопрос о целесообразности дальнейшего существования Коминформа, был премьер-министр Индии Джавахарлал Неру. Это произошло при посещении Хрущёвым и H.A. Булганиным Индии в декабре 1955 года. Индийские коммунисты, говорил он, как, очевидно, и коммунисты других стран, не только решают при помощи КПСС свои материальные проблемы, но и до сих пор руководствуются в своей политике импульсами, идущими извне, рассматривая в качестве директив для себя статьи в газете «За прочный мир, за народную демократию». Неру осторожно попытался подвести Хрущёва к мысли о том, что на деле Коминформ является скорее тормозом при мобилизации антиколониальных движений на решение тех задач, которые в Москве считали служащими делу мира и прогресса.
Полемизируя с Неру, руководители КПСС все же восприняли его позицию довольно серьезно, увидев в ней настороженное отношение к Информбюро не просто лидера большой азиатской страны, но и одного из инициаторов фактически начавшего формироваться после Бандунгской конференции (апрель 1955 г.) движения неприсоединения, считавшегося в Москве стратегическим союзником в борьбе с империализмом. Именно Неру призвал вновь задуматься над недостаточной эффективностью работы с идейно близкими партиями. «Видно мы работаем аляповато», — заметил в той же связи Хрущёв на заседании Президиума ЦК КПСС 22 декабря 21. С этих пор внимание Москвы было в большей мере приковано к проблеме улучшения деятельности Коминформа.
Осознавая его несовершенство, а значит и неизбежность реорганизации, Хрущёв в первое время считал явно несвоевременной публичную постановку вопроса о роспуске этой структуры, воспринимая это как уступку тем силам в мире, которым не по душе «международная солидарность рабочего класса». Показательно, что он весьма нервно реагировал на прогнозы западных наблюдателей о том, что Коминформ изжил себя и вскоре будет упразднен и, прежде всего, как явный символ неудачи прежней советской политики на югославском направлении. Повод для резких высказываний советскому лидеру дали западные журналисты, которые на пресс-конференции в Дели 14 декабря прямо задали соответствующий вопрос. Согласно ответу Хрущёва, сохранение привычных форм обмена опытом между компартиями не дает спокойно спать лишь тем, кто «хотел бы сохранить навечно старую, отжившую свой век систему эксплуатации человека человеком». «На каком, собственно говоря, основании коммунистические партии должны отказаться от общепринятой формы международного общения и сотрудничества? Почему, например, те, кто ставят вопрос о ликвидации “Коминформа”, не высказывают никаких возражений против деятельности Социалистического Интернационала», не говоря уже о «международных монополистических объединениях», когда капиталисты «регулярно встречаются для того, чтобы сообща вершить свои дела», тогда как рабочему классу они хотели бы отказать в праве на международное сотрудничество — спрашивал он иностранных журналистов 22. Через две недели, на сессии Верховного Совета СССР 29 декабря 1955 г., Хрущёв вновь вернулся к проблеме Коминформа, затронув ее в контексте ответа на вопрос: кто укрепляет «дух Женевы» 23 и кто подрывает его? Пафос довольно пространного и эмоционального выступления советского лидера опять-таки заключался в том, что вопрос о дальнейшем существовании Информбюро — это внутреннее дело компартий, не зависящее от воли тех, кому не по душе единство рабочего класса и международная солидарность трудящихся, говорить же о предстоящем его роспуске нет никаких оснований 24. Та же позиция нашла отражение и в передовой статье журнала «Коммунист», где речь шла о значении Информбюро как формы общения и сотрудничества компартий 25.
31 декабря на последнем в 1955 г. заседании Президиума ЦК КПСС при обсуждении текста информационного письма для братских партий «О некоторых итогах нормализации отношений с Югославией» 26 были отмечены разногласия с СКЮ в вопросе об оптимальных формах сотрудничества компартий 27. Как было зафиксировано в утвержденном документе, «по всем данным, руководство СКЮ придерживается мнения о том, будто какой-либо объединяющий орган коммунистических партий вообще не нужен. Совершенно очевидно, что эта позиция неправильна. Мнение нашей партии по вопросу об Информбюро коммунистических и рабочих партий было ясно выражено в речи т. Хрущёва на сессии Верховного Совета СССР» 28.
Однако весьма однозначно выраженная Хрущёвым позиция в течение считанных недель претерпела эволюцию. Как следует из документов, к началу XX съезда КПСС в советском руководстве возобладала точка зрения о необходимости коренной реорганизации Коминформа, совсем не отвечавшего в новых условиях своим задачам, а в дни съезда уже был поставлен вопрос о ликвидации этой структуры. Учитывая декабрьские высказывания Хрущёва, ясно, что подвижки произошли после долгих колебаний.
30 января при обсуждении на Президиуме ЦК КПСС проекта отчетного доклада ЦК XX съезду КПСС вопрос об Информбюро, судя по записям, не поднимался 29. Очевидно, в Кремле при определении стратегии и тактики мирового коммунистического движения уже не придавали большого значения этой структуре и не могли найти ей достойного места. Соответственно и в отчетном докладе, зачитанном в день открытия съезда, 14 февраля, эта тема фактически была обойдена стороной 30. Насколько можно судить по известным записям заседаний Президиума ЦК КПСС, Хрущёв впервые со всей определенностью заговорил о перспективах ликвидации Коминформа 22 февраля 1956 года. В этот день при обсуждении вопроса о проведении рабочего совещания представителей компартий, приглашенных в Москву в качестве гостей XX съезда КПСС 31, он обозначил имеющиеся планы весьма однозначно: «Ликвидируем Коминформ» 32.
В представленной в Президиум ЦК КПСС записке зав. отделом ЦК по связям с иностранными компартиями Б.Н. Пономарёва от 7 февраля 33 отмечалось, что, несмотря на существование Информбюро, «между собой зарубежные компартии связаны мало и плохо взаимно информированы о своей деятельности», их представители то и дело поднимают вопрос о неэффективности Информбюро и его слабом политическом весе, ряд партий обращается с просьбой о включении в эту организацию. Особенно большое значение в Москве придавали мнению компартии Китая (КПК). Было решено в предварительном порядке выяснить отношение ее представителей к возможному подключению КПК к работе Коминформбюро, а затем в ходе встреч с зарубежными коммунистами узнать их мнение о созыве в мае-июне нового совещания Информбюро, определив его повестку дня. Витала в воздухе и нашедшая отражение в записке Пономарёва, идея издания не только газеты Информбюро (подлежавшей улучшению), но и международного теоретического журнала мирового коммунистического движения. В повестку дня будущего совещания Пономарёв предлагал также включить (наряду с вопросом о расширении состава Информбюро) вопросы о корректировке некоторых положений экономической теории марксизма-ленинизма с учетом реального опыта развитых капиталистических стран 34, о расширении контактов с социалистическими и социал-демократическими партиями (ввиду наметившейся в ряде соцпартий тенденцией активизировать связи с компартиями, правда, в первую очередь, с СКЮ). Кроме того предлагалось активизировать контакты между компартиями на региональном уровне (в Азии, Латинской Америке, Скандинавских странах и т.д.), создав соответствующие региональные структуры.
Уже в дни работы съезда в ЦК КПСС поступило письмо П. Тольятти 35. Наиболее влиятельный деятель западного коммунистического движения не хотел подвергать сомнению пока еще публично не пересмотренную позицию КПСС о перспективах Информбюро 36, однако указал на слабое выполнение им главной своей функции (обмена опытом), требовавшее коренной, системной реорганизации всей деятельности этой структуры 37. По мнению Тольятти, к обсуждению проблем, связанных с улучшением работы Информбюро, должны были привлекаться представители не только компартий — членов этой организации.
С учетом позиции Тольятти, на заседании Президиума ЦК КПСС 22 февраля речь шла о возможной трансформации Информбюро в «бюро контактов коммунистических и рабочих партий стран, строящих социализм» (без входивших в Информбюро итальянской и французской компартий, перед которыми стояли иные задачи), создании ряда других региональных объединений компартий и усилении посреднической роли КПСС в поддержании контактов между этими объединениями. Никто из членов советского руководства не высказался за сохранение прежней структуры в неизменном виде, а Хрущёв именно в ходе этого обсуждения обозначил свою новую позицию — о необходимости ликвидации Коминформа. В то же время М.А. Суслов, курировавший в Президиуме ЦК КПСС вопросы мирового коммунистического движения, считал, что компартии соцстран Европы, замкнувшись на себя, утратят влияние на компартии стран, еще не приступивших к строительству социализма 38.
Записи рабочего совещания представителей компартий, состоявшегося в дни XX съезда, пока не стали достоянием исследователей. Судя по материалам, готовившимся для Президиума ЦК, до конца марта оставалось в силе лишь предложение о создании Бюро компартий стран, строящих социализм 39. В марте 1956 г. при обсуждении на партактивах разных компартий мира итогов XX съезда КПСС фактически не скрывалось, что Коминформу не суждена долгая жизнь, в связи с чем, к идее его роспуска мировое коммунистическое движение оказалось вполне подготовленным.
17 марта Суслов и Пономарёв представили в ЦК КПСС проекты Информационного сообщения о прекращении деятельности Информбюро и письма ЦК КПСС лидерам партий — членов Информбюро. Существование этих документов 40 свидетельствует о том, что уже к этому времени вопрос об упразднении Коминформа был фактически решен, оставалось определить, какие формы взаимодействия и сотрудничества придут ему на смену. Судя по записи заседания Президиума ЦК КПСС от 28 марта, советских лидеров в это время более всего занимала проблема, как и в какие сроки следовало обнародовать сообщение о ликвидации Информбюро (Хрущёв предлагал не затягивать)41.
Информационные письма зарубежным коммунистам и записи заседаний Президиума ЦК составляют круг источников, по которым можно судить как о мотивах роспуска Коминформа, так и о причинах форсирования этого события. Несомненно, в Москве заботились об улучшении отношений с европейской социал-демократией, которая довольно скептически восприняла отчетный доклад Хрущёва XX съезду КПСС и прозвучавшие в нем положения о многообразии путей, возможностях мирного перехода к социализму и т.д. 42 В «Правде» в те недели была опубликована программная статья Пономарёва с предложением возродить традиции сотрудничества коммунистов и социал-демократов в рамках народных фронтов 43. Хотя она и не нашла большого отклика в мире, в ЦК КПСС продолжали считать актуальными задачи активизации связей с европейской социал-демократией. 28 апреля — 14 мая СССР посетила делегация Французской социалистической партии. Во время поездок в Великобританию в марте-апреле 1956 г. сначала зампреда Совмина СССР Маленкова, а затем Хрущёва и председателя Совета Министров СССР Булганина имели место контакты с лейбористами, которые, хотя и не обошлись без скандала (к большому неудовольствию советских лидеров, им был передан список социал-демократов стран советского блока, до сих пор находившихся в заключении), но все же не перечеркнули установок Кремля на сближение с социал-демократией.
Говоря о мотивах роспуска Коминформа, надо иметь в виду, что считалась актуальной и задача улучшения имиджа СССР в Азии и на арабском Востоке: активизация советской политики на этом направлении была связана, как уже отмечалось, со стремлением использовать формирующееся движение неприсоединения в качестве союзника. Роспуск Коминформа должен был стать сигналом антиколониальным движениям о том, что Москва будет выстраивать отношения с ними не на основе проведения своей линии через маргинальную силу — компартии, строго подчиненные единому центру (именно от этого предостерегал Хрущёва Неру).
Учитывая особую роль Коминформа в антиюгославской кампании рубежа 1940—1950-х гг. и негативное отношение к нему югославских коммунистов, можно предположить, что главным мотивом его форсированного роспуска стало все же стремление КПСС сделать жест доброй воли в адрес СКЮ в условиях, когда в Москве считалась приоритетной задача налаживания тесных межпартийных связей 44. Некоторое дистанцирование СКЮ от коммунистического движения вызывало в Кремле озабоченность. Для достижения более значительного прорыва требовались, очевидно, решительные шаги. В преддверии намеченной на июнь новой встречи с И. Броз Тито руководство КПСС попыталось устранить едва ли не самое существенное препятствие, стоявшее на пути дальнейшего выстраивания советско-югославского диалога, дав югославам понять, что и само считает непригодным использование в новых условиях этого основанного во времена Сталина инструмента внешней политики. При этом, безусловно, принимались во внимание влияние Югославии в мире, ее международный авторитет, завоеванный смелым сопротивлением сталинскому диктату. Особая позиция СКЮ в мировом коммунистическом движении, учитывая популярность идеализированной югославской модели как среди коммунистов-реформаторов Восточной Европы, так и в «третьем мире», оставалась потенциальным источником схизмы, ради искоренения которой можно было пожертвовать неэффективной структурой, которая в любом случае нуждалась в коренной реорганизации.
В Белграде в целом позитивно отреагировали на риторику XX съезда не только в части разоблачения Сталина, но и там, где дело касалось декларирования многообразия путей продвижения к социализму и сотрудничества с социал-демократией, а также провозглашения принципа мирного сосуществования 45. Правда, дипломатические донесения фиксируют и скептические высказывания югославских дипломатов о том, что «решения XX съезда КПСС только по форме отличаются от прошлых решений, а содержание их остается старым, поскольку во главе КПСС остаются те же руководители, и что культ личности в Советском Союзе не изжит» 46. Отмечалось также, что теоретические положения съезда (о многообразии путей перехода к социализму, мирном сосуществовании, сотрудничестве с широким спектром сил, выступающих за социализм, и т.д.) не несут новизны в сравнении с тем, что давно уже вошло в идеологический арсенал СКЮ 47. Как бы то ни было, в Белграде с удовлетворением приняли к сведению причисление Югославии в отчетном докладе к социалистическим государствам и заверения в готовности к поддержанию с ней дружеских отношений. Главный идеолог СКЮ Э. Кардель 3 марта на новисадской партконференции (еще до своего ознакомления с содержанием закрытого доклада Хрущёва о культе личности) говорил о том, что решения XX съезда создают более благоприятные условия для равноправного сотрудничества всех сил, приверженных борьбе за социализм, преодоления догматического балласта, накопившегося в теории марксизма-ленинизма, а потому этот съезд полностью подтвердил правильность избранного ФНРЮ курса на нормализацию отношений с СССР. Но от Москвы при этом явно ждали следующего шага — упразднения централизующего механизма, навязывающего всем компартиям общую волю 48. Роспуск Коминформа, считали в Белграде, явился бы пробным камнем подлинной готовности КПСС встать на путь коренного обновления.
Все вышеназванные мотивы роспуска Информбюро не должны, однако, заслонять существенного обстоятельства: к середине 1950-х гг. эта структура, созданная в иных условиях, для решения уже утративших актуальность задач, все менее удовлетворяла руководство КПСС.
13 апреля 1956 г. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О прекращении деятельности Информбюро» 49. Этому предшествовала поездка Микояна в Китай, где в ходе бесед с Мао Цзэдуном и другими лидерами КНР он мог выслушать их мнение в связи с прозвучавшей на XX съезде КПСС в закрытом докладе Хрущёва жесткой критикой Сталина. При отсутствии в распоряжении исследователей записей бесед можно только предполагать, что в них был затронут и вопрос о роспуске Коминформа, а также новых формах сотрудничества, которые должны прийти ему на смену.
Сообщение о прекращении деятельности Информбюро было опубликовано в газете «За прочный мир, за народную демократию!» 17 апреля, а на следующий день и «Правда» напечатала этот текст вместе с редакционной статьей «Важное решение». В этих программных публикациях отмечалось, что создание в 1947 г. Информбюро «сыграло положительную роль в устранении разобщенности между компартиями, образовавшейся после роспуска Коминтерна». Вместе с тем, положительные изменения в международной обстановке в последующие годы (превращение социализма в мировую систему, образование обширной «зоны мира», рост и укрепление компартий и т.д.) создали новые условия для деятельности компартий. «Информбюро как по своему составу, так и по содержанию своей деятельности, уже не отвечает» задачам «укрепления единства рабочего класса в интересах успешной борьбы за мир, за социализм». Обменявшись мнениями по вопросам деятельности Информбюро, партии, в него входившие, признали, что оно исчерпало свои функции, и необходимо привести формы взаимоотношений компартий в соответствие с изменившейся исторической обстановкой.
Вопрос об оптимальных формах сотрудничества обсуждался на совещании руководителей компартий социалистических стран, которое состоялось в Москве 22—23 июня 1956 года 50. По мнению делегации КПСС, упор должен быть сделан на периодически созываемых совещаниях для обсуждения вопросов, представляющих общий интерес. И хотя обязательных для выполнения решений они принимать не будут, но могут выносить согласованные всеми участниками рекомендации. Такая форма сотрудничества получила поддержку лидеров разных компартий, включая Тито, ознакомленного в июне, в дни своего пребывания в СССР, с новой инициативой КПСС.
Визит югославского лидера в Советский Союз, длившийся более 20 дней (с 1 по 23 июня), был организован с большой помпой 51. Многотысячный митинг советско-югославской дружбы на московском стадионе «Динамо» 9 июня призван был символизировать полное преодоление взаимного недоверия. В угоду сближению с Тито в Москве готовы были даже пойти на существенные кадровые перестановки. Буквально в день приезда Президента ФНРЮ произошла «смена караула» на Смоленской площади — ортодокса и консерватора Молотова, упорно продолжавшего сохранять особую позицию в югославском вопросе, сменил на посту министра иностранных дел СССР более молодой, либеральный (по кремлевским меркам) и мобильный Д.Т. Шепилов, имевший репутацию главного интеллектуала партии. Однако при всей серьезности приготовлений сверхзадача переговоров так и не была решена — результатами визита Тито в Кремле не были довольны. Осознавая выгоду более тесного экономического сотрудничества с СССР, Югославия в то же время не хотела поступаться своим суверенитетом и продолжала дистанцироваться от советского лагеря, не проявив, в частности, никакого желания к вступлению в ОВД и СЭВ. Подписанная межпартийная Декларация 52 носила явно компромиссный характер со стороны КПСС, в ней не получил развитие тезис о единстве двух партий, стоящих на общей идейной платформе, как и о принадлежности Югославии к социалистическому лагерю. В то же время отмечалось, что обе стороны «чужды всякой тенденции навязывания своего мнения в определении путей и форм социалистического развития». Протоколы заседаний Президиума ЦК отражают разочарование советской стороны в итогах переговоров с югославами. Так, уже при утверждении проекта Декларации на Президиуме было принято решение «сказать югославским товарищам, что мы не удовлетворены текстом декларации, но спорить не будем»53. Позже, в июле, та же позиция нашла отражение в письме ЦК КПСС, адресованном компартиям социалистических стран. Таким образом, связанные с роспуском Коминформа ожидания большого прорыва в советско-югославских отношениях и пристегивания Югославии к советскому блоку не оправдались. Это однако не означало, что в руководстве КПСС отказались от давно назревшего замысла реформировать недостаточно эффективный, отживший свой век механизм осуществления советского влияния на мировое коммунистическое движение. Югославский фактор мог ускорить и действительно ускорил роспуск Коминформа, но задача обновления форм взаимодействия компартий существовала, конечно же, независимо от этого фактора.
В дальнейшем важнейшей формой координации коммунистического движения стали совещания компартий. Проведение первого совещания в ноябре 1957 г. было приурочено к 40-летнему юбилею Октябрьской революции в России 54. В нем приняли участие представители 68 партий. Опыт Коминформа, как и Коминтерна, живо обсуждался, при этом в выступлениях некоторых ораторов звучали весьма критические высказывания. Большое внимание было уделено ему, в частности, в выступлении Тольятти. В сравнении с Коминтерном, говорил он, «опыт Информбюро был менее удачен и не только в силу разрыва в 1948 г. с югославскими товарищами, но и потому, что Информбюро, прежде всего, не выполняло как раз задач информации» — из публиковавшихся в издании Коминформа пропагандистских статей коммунисты тех или иных стран мало, что могли узнать о происходящем в других партиях. «Когда мы встречались с товарищами из компартий других стран и спрашивали, как у них идут дела, как, например, развивается социалистическое строительство, они отвечали, что все идет хорошо. Затем неожиданно мы узнавали о судебных процессах над тем или иным партийным руководителем, а это означало, что не все шло так уж хорошо. Теперь же нам стало известно, что в некоторых странах имели место серьезные трудности и промахи». По мнению Тольятти, «в данный момент для того, чтобы наше движение развивалось как крупное массовое движение, требуется высокая степень самостоятельности отдельных партий в определении своих лозунгов и форм сотрудничества с другими политическими силами с учетом конкретных условий каждой страны». «Нетрудно создать впечатление единства общих установок, но нам нужно не такое единство»; для успеха нашей борьбы в каждой конкретной стране «требуется постоянная творческая деятельность, не исключающая применения смелых, продуманных политических действий, которые будут тем более эффективными, чем больше они будут учитывать реальную обстановку».
Как резюмировал Тольятти, «не нужно спешить с созданием новых международных органов. Необходимо уметь сочетать самостоятельное развитие каждой партии с максимумом солидарности и единства нашего движения». В то же время итальянский коммунистический лидер призвал к тому, чтобы «все партии содействовали другим партиям в ознакомлении со своими проблемами, чтобы все обменивались необходимыми информационными материалами, устанавливали возможно чаще непосредственные контакты, проводили дискуссии и обмен делегациями, не исключая встреч между несколькими партиями для обсуждения общих проблем» 55. Со стороны делегации ПОРП на совещании также звучали высказывания о том, что любые попытки централизации могут нанести ущерб коммунистическому движению, при этом содержались ссылки на опыт Коминтерна и Коминформа.
В ноябре 1957 г. была в целом успешно апробирована новая форма сотрудничества и взаимодействия компартий, призванная заменить упраздненный Коминформ. Прошедшие под знаком единства московские совещания компартий (широкое и узкое, то есть совещание компартий ряда социалистических стран 56) свидетельствовали о том, что к 40-летнему юбилею Октябрьской революции в России мировое коммунистическое движение преодолело временные трудности, связанные с необходимостью разоблачения Сталина и публичного отмежевания от его методов. Выход мирового коммунизма из кризиса в немалой мере был связан со значительным ростом военно-политической мощи СССР, что проявилось в запуске в октябре 1957 г. спутника и испытании в августе того же года межконтинентальных ракет. По версии журнала «Тайм», именно Хрущёв был признан в 1957 г. «человеком года», символически переняв эстафету у олицетворявшего глубокий кризис мирового коммунизма «венгерского повстанца» (собирательный образ человека 1956 г. по версии того же журнала).
В Москве ценой взаимных уступок удалось достичь временного компромисса между КПСС и китайской компартией, хотя различие позиций, проявившееся на совещании по самым принципиальным вопросам, предвещало последующее, довольно скорое расхождение компартий двух великих коммунистических держав. Явной неудачей закончилась только новая, очередная попытка хрущевского руководства теснее привязать к СССР режим Тито в Югославии.
Через несколько месяцев, с принятием весной 1958 г. новой программы СКЮ, была развязана антиюгославская кампания. Она, конечно, не достигла остроты конца 1940-х — начала 1950-х гг., но во время следующего большого совещания компартий, проведенного в ноябре 1960 г., стала общей платформой, способной на считанные месяцы отсрочить открытый конфликт КПСС и КПК. Только в 1960-е гг., в условиях глубокого раскола между СССР и КНР, в Москве в определенной мере смирились (зная о непримиримом в то время отношении Пекина к югославским «ревизионистам» и о поддержке Белградом КПСС по основным пунктам советско-китайских разногласий) с особым статусом Югославии среди соцстран и сделали менее навязчивыми все заведомо бесплодные попытки вовлечь нейтральное социалистическое государство, заинтересованное, прежде всего, в экономическом сотрудничестве с СССР, в советскую сферу влияния. Что же касается проблемы созыва последующих совещаний компартий, то она в 1960-е гг. стала предметом острой борьбы между КПСС и КПК, стремившихся в целях реализации собственных геополитических и идеологических амбиций заручиться поддержкой тех или иных отрядов мирового коммунистического движения.
Примечания:
1. Об обстоятельствах возникновения Коминформбюро см.: ГИБИАНСКИЙ Л.Я. Как возник Коминформ. По новейшим архивным материалам. — Новая и новейшая история. 1993, № 4, с. 131 — 152.
2. Фундаментальную публикацию материалов трех совещаний Коминформа с большим научным аппаратом и статьями Л.Я. Гибианского, Г.М. Алибекова см.: Совещания Коминформа. 1947, 1948, 1949. Документы и материалы. М. 1998; АДИБЕ-КОВ Г.М. Коминформ и послевоенная Европа. М. 1994.
3. АДИБЕКОВ Г.М. Почему Тольятти не стал генеральным секретарем Коминформа. — Вопросы истории. 1996, № 4, с. 152—156.
4. Митин предлагал ежеквартально проводить совещания Секретариата Информбюро и начать издание, наряду с газетой, теоретического журнала компартий. Его записку в ЦК КПСС от 4 января 1954 г. см.: Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 575. Информбюро коммунистических и рабочих партий, оп. 1,д. 283, л. 15—16.
5. В качестве примера можно назвать регулярные поездки в Будапешт курировавшего вопросы Венгрии инспектора Информбюро С.Г. Заволжского, с которым лидер Венгерской партии трудящихся М. Ракоши и его ближайший соратник М. Фаркаш делились ближайшими внутриполитическими планами, докладывали о подготовке «дела Райка» и т.д. См.: Восточная Европа в документах российских архивов, 1944—1953. Т. 2. 1949—1953. М.-Новосибирск. 1998.
6. Президиум ЦК КПСС. 1954—1958. Т.2. Постановления ЦК КПСС. 1954-1958. М. 2006, с. 25.
7. Опыт Попова должны были учитывать все послы, работавшие в восточноевропейских странах, и, в том числе, Ю.В. Андропов, посол в Венгрии в 1954—1957 годах. Он поддерживал внешне совсем иной стиль в отношениях с венгерскими лидерами, не только категорически не допускал окриков, но соблюдал все правила дипломатического этикета, облекая даже самые жесткие рекомендации Москвы в форму «советов» и там, где можно, проводя линию СССР чужими руками — через наиболее доверенных, преданных Кремлю представителей венгерской партноменклатуры.
8. Коммунистическая партия Югославии (КПЮ) на ее VI съезде в ноябре 1952 г. была переименована в Союз коммунистов Югославии (СКЮ).
9. Фальсифицированный судебный процесс, организованный по инициативе венгерского коммунистического лидера Ракоши при участии советских спецслужб, состоялся в сентябре 1949 г. в Будапеште. На скамье подсудимых оказались видные деятели венгерской компартии во главе с Ласло Райком. Основываясь на материалах этого дела, в ноябре 1949 г. третье Совещание Коминформа приняло резолюцию «Югославская компартия во власти убийц и шпионов».
10. РГАСПИ, ф. 83 (Маленков Г.М.), on. 1, д. 34, л. 102.
11. Подробно см.: ЕДЕМСКИЙ А.Б. От конфликта к нормализации. Советско-югославские отношения в 1953—1956 годах. М. 2008.
12. РГАСЛИ, ф. 83, on. 1, д. 34, л. 102.
13. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 2. с. 88-90.
14. В прессе было опубликовано сообщение о том, что коммунистические и рабочие партии, входящие в Информбюро, вновь рассмотрели вопрос о резолюции 1949 г. по югославскому вопросу. Как отмечалось, «в результате проведенной дополнительной проверки всех обстоятельств, послуживших основанием для принятия этой резолюции, было установлено, что обвинения по адресу руководства югославской компартии, содержащиеся в данной резолюции, оказались необоснованными». Вследствие этого резолюция была отменена. См.: Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 2, с. 90.
15. Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946-1980 гг. Т. 1. 1946-1964. М. 2014.
16. Президиум ЦК КПСС. 1954—1964, т. 2, с. 179—183 (Записка М.А. Суслова, Б.Н. Пономарёва и A.A. Громыко «О некоторых итогах нормализации отношений с Югославией», подготовленная для информирования глав делегаций стран народной демократии, присутствовавших на совещании коммунистических и рабочих партий, состоявшемся в Москве 6—11 января 1956 г.) В Кремле прекрасно знали о том, что в беседе с госсекретарем США Дж.Ф. Даллесом, состоявшейся на о. Бриони 6 ноября 1955 г., Броз Тито в очередной раз подтвердил свою приверженность принципам внеблоковой политики и согласился со своим собеседником в том, что необходимо возвратить полный суверенитет странам, входящим в советский блок. Там же, с. 184—185
17. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 3. Политбюро ЦК КПСС (1952-1990 гг.), оп. 8, д. 254, л. 17-19.
18. См., например, докладную корреспондента «Правды» В. Платковского (лето 1955 г.). РГАНИ, ф. 5. Аппарат ЦК КПСС (1949—1991 гг.), оп. 30, д. 121, л. 77. Сообщения о критике Коминформа югославскими дипломатами были обшим местом в посольских донесениях в МИД СССР из разных стран. См., например: Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), ф. 077. Референтура по Венгрии, оп. 37, папка 187, д. 7, л. 178—179.
19. Высказывавшиеся летом 1955 г. в ряде компартий идеи провести новое совещание Информбюро в связи с изменением курса в отношении Югославии не получили продолжения.
20. Отчет Микояна о его пребывании в Югославии см.: Встречи и переговоры на высшем уровне руководителей СССР и Югославии в 1946—1980 гг., т. 1, с. 630—644.
21. Как отмечалось в информационном письме в адрес ЦК компартий стран «народной демократии» об итогах азиатского турне советских лидеров, «наши товарищи в соответствующей форме отвели доводы Неру, [заявив], что КПСС не скрывает своего сочувствия коммунистам других стран, [имеющего] идеологическую основу». Хрущёву и Булганину пришлось объяснять президенту Индии, что компартии имеют не меньшее право создавать свои организации, чем, например, социалистические партии, организовавшие «так называемый “Социалистический Интернационал”, или капиталисты, создающие свои международные организации» (РГАНИ, ф. 3, оп. 10, д. 211, л. 17, 87—94). Беседа с Неру нашла отражение и в краткой записи заседания Президиума ЦК КПСС от 22 декабря 1955 г., на котором обсуждался доклад Хрущёва и Булганина о поездке в Индию, Бирму и Афганистан. См.: Президиум ЦК КПСС. 1954—1964. Т. 1. Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. М. 2003, с. 74.
22. Правда. 15.ХН.1955.
23. Речь идет о Женевском совещании глав правительств СССР, США, Великобритании и Франции 18—23 июля 1955 г., ставшем шагом к разрядке международной напряженности.
24. Правда. 30.XII.1955.
25. Коммунист. 1956, № 2, с. 3—14.
26. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 2, с. 178-187.
27. Там же, т. 1, с. 78.
28. Там же, т. 2, с. 184.
29. Там же, т. 1, с. 88—93.
30. Правда. 15.11.1956.
31. Приглашен был и Союз коммунистов Югославии, который, однако, не проявил готовности послать свою делегацию. В Белграде мотивировали свой отказ несколькими соображениями: чтобы не создавать в мире впечатления, будто ФНРЮ сближается с советским блоком и готова присоединиться к Варшавскому договору; чтобы не дать западным державам повода отказать Югославии в экономической помощи, и из-за того, что некоторые восточноевропейские компартии не готовы порвать вслед за КПСС с пагубной линией на изоляцию СКЮ от мирового коммунистического движения и не спешат устанавливать контакты с СКЮ. Посол ФНРЮ Д. Видич присутствовал на съезде в качестве наблюдателя. Было направлено также приветственное письмо от ЦК СКЮ, зачитанное под аплодисменты собравшихся.
32. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 1,с. 106-107.
33. Там же, т. 2, с. 200—202.
34. Так, шведская и некоторые другие компартии выдвинули инициативу пересмотреть как устаревший тезис о неизбежном обнищании пролетариата по мере дальнейшего развития капитализма.
35. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 2, с. 205-206.
36. Такой же тактики последовательно придерживались и представители других компартий кроме СКЮ. Так, политбюро Французской компартии еще в письме от 7 октября 1955 г., адресованном в ЦК КПСС, сделало акцент на том, что причины, обусловившие создание в 1947 г. Информационного бюро, продолжают сохранять свою актуальность. Там же, с. 200.
37. В конце декабря 1956 г., уже после венгерских событий, Тольятти на VIII съезде ИКП уделил довольно большое внимание проблеме Коминформа и его возможных преемников, четко обозначив свою позицию. Он подчеркнул, что ИКП «против возврата к любой форме централизованной организации», хотя и считает полезными встречи представителей компартий — «не с целью разработки обязательных для всех решений, а с целью прояснения позиций, сопоставления разных путей». По его мнению, к участию в таких встречах следовало приглашать и социал-демократов, склонных к союзу с коммунистами, например, лидера итальянских социалистов П. Ненни. См.: Материалы VIII съезда ИКП (Рим, 8—14 декабря 1956 г.). М. 1957, с. 67-69.
38. В соответствии с принятым Президиумом ЦК КПСС 23 февраля постановлением «О проведении совещания представителей компартий, прибывших в Москву в связи с XX съездом КПСС», Хрущёву, Микояну и Суслову поручалось «провести встречу сначала в узком составе с руководителями французской и итальянской компартий по вопросам, связанным с работой Информбюро коммунистических и рабочих партий и организацией в дальнейшем контактов между партиями в их деятельности», и доложить членам Президиума ЦК. С французской и итальянской сторон на встречи предполагалось пригласить М. Тореза, Ж. Дюкло, П. Тольятти, М. Скочимарро. После этого намечалось совещание «в более широком составе для обсуждения вопросов о контактах в деятельности коммунистических и рабочих партий». Этому совещанию должны были также предшествовать беседы с представителями отдельных партий, не только входящих в Коминформ (ПОРП, КПЧ), но и не входящих (КПК, СЕПГ). См.: Президиум ЦК КПСС. 1954—1964, т. 2, с. 199-200.
39. РГАНИ, ф. 3, оп. 14, д. 14, л. 76-79.
40. Там же, оп. 12, д. 21, л. 181; оп. 14, д. 14, л. 76—79.
41. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964, т. 1,с. 116-117.
42. Участники сессии Социнтерна в Цюрихе 2—4 марта еще не имели представлений о закрытом докладе Хрущёва о культе личности, прозвучавшем в последний день работы съезда — 25 февраля. Но на основании ряда съездовских выступлений (например, Микояна) ими был сделан вывод о том, что критика методов Сталина не изменила характера советского режима — он остается диктатурой, и социалистам, не разделяющим коммунистической доктрины, по-прежнему отказано в праве на политическую деятельность; декларированное же «коллективное руководство», призванное сменить сталинское единовластие, по сути, есть коллективное руководство диктатурой. Минимальным предварительным условием для идеологического примирения с коммунистами, по мнению Социнтерна, должно было стать восстановление подлинно свободных демократических рабочих движений во всех странах, где они существовали раньше, но были подавлены коммунистическими диктатурами. Некоторые оговорки в социал-демократических кругах обычно делались применительно к СКЮ, снискавшему уважение смелым противостоянием сталинскому диктату. Подробнее см.: ЧУКАНОВ М.Ю. Отклики Социалистического Интернационала на XX съезд КПСС. — Отечественная история. 2006, № 1, с. 107-117.
43. См.: ПОНОМАРЁВ Б.Н. Насущная задача рабочего движения. — Правда. 31.111.1956.
44. О продолжении политики, направленной на постепенное вовлечение ФНРЮ в советскую сферу влияния, свидетельствовало и включение в отчетный доклад ЦК КПСС XX съезду формулы о многообразии путей перехода к социализму. Сама постановка этого вопроса в 1956 г. для КПСС была актуальна прежде всего в силу необходимости отразить в документах своеобразие отношений СССР как с великой дальневосточной державой — Китаем, так и с относительно небольшой, но значимой в области внешней политики титовской Югославией, чью специфику трудно было подогнать под общий ранжир (хотя принималась во внимание и активизация антиколониальных движений в странах «третьего мира», часть которых также брала на вооружение социалистические лозунги). Показательно, что в отчетном докладе о Югославии говорилось, прежде всего, в разделе, где обосновывался тезис о многообразии форм перехода к социализму.
45. ЕДЕМСКИЙ А.Б. Ук. соч., с. 544-552.
46. Из беседы советского дипломата с югославским военным атташе в Венгрии 9 мая 1956 года. Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), ф. 077, оп. 37, папка 191, д. 39, л. 76.
47. Известно также, что в мае 1958 г. Хрущёв на пленуме ЦК КПСС, ссылаясь на свои беседы с югославами, говорил об их некоторой обиде на то, что в выступлениях на съезде уделялось недостаточно внимания югославскому опыту строительства социализма и констатации немалой роли Югославии в мире. РГАНИ, ф. 2. Пленумы ЦК КПСС (1952-1991 гг.), on. 1, д. 318, л. 32. .
48. См. в этой связи запись беседы главного идеолога СКЮ Э. Карделя с послом СССР Н.П. Фирюбиным, датированную 23 марта 1956 года. Там же, ф. 5, оп. 28, д. 403, л. 85.
49. Там же, ф. 3, оп. 14, д. 14, л. 3. Обсуждалась также записка с предложениями о новых формах межпартийных контактов и об издании нового печатного органа.
50. См.: Президиум ЦК КПСС. 1954—1964, т. 2, с. 338—347.
51. О поездке Тито в СССР 1—23 июня 1956 г. и ее политических итогах см.: ЕДЕМСКИЙ А.Б. Ук. соч., с. 553-577.
52. Правда. 21.VI.1956.
53. РГАНИ, ф. 3, оп. 12, д. 65, л. 5.
54. Международные совещания представителей коммунистических и рабочих партий в Москве (ноябрь 1957 г.). Серия: Наследники Коминтерна. Документы и материалы встреч и совещаний представителей коммунистических и рабочих партий. М. 2013. ,
55. ТОЛЬЯТТИ П. Избранные статьи и речи. T. II. М. 1965, с. 113—115.
56. Делегация СКЮ во главе с Карделем, к негодованию Хрущёва нарушив единство, отказалась принять участие в этом узком совещании и подписать его итоговую декларацию, приняв участие лишь в широком совещании и подписав Манифест мира.
Источник: «Вопросы истории», 2016, №10.
Спасибо, что стали выкладывать пдфки оригинала.
Не всегда это получается.