30 августа 1918 г. был ранен председатель Совета народных комиссаров, основатель и член ЦК большевиков В.И. Ленин. Уже на третий день после этого события, 2 сентября, на заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) под председательством главы Советского государства Я.М. Свердлова и по его предложению был объявлен «массовый красный террор против буржуазии и ее наймитов».
Войтиков Сергей Сергеевич — кандидат исторических наук, главный специалист Центрального государственного архива города Москвы.
Единственной постсоветской научной монографией о массовом красном терроре как официальной государственной политике в 1918 г. является книга петербургского историка И.С. Ратьковского, в которой на основе комплексного анализа периодической печати периода Гражданской войны предпринята попытка изучить массовый красный террор и выделить в нем основные этапы в контексте истории создания и становления ВЧК как карательно-репрессивного аппарата 1. Ратьковский сделал важный вывод о том, что по итогам красного террора осенью 1918 г. ценой тысяч жертв были значительно ослаблены контрреволюционное подполье и антисоветское движение; «вместе с тем платой за политику террора оказались не только тысячи расстрелянных и пострадавших, но и утверждение негативных тенденций в развитии Советского государства» 2. Проведя источниковедческий анализ большевистской печати, Ратьковский сделал парадоксальный вывод: в меньшей степени террор коснулся того слоя, против которого он вводился — буржуазию преимущественно ждали серьезные выкупы и концлагеря, а расстрелы в основном касались офицеров, жандармов, интеллигенции, крестьянства, а также преступников, расстрелянных для стабилизации внутреннего положения и оправдания террора в глазах населения 3. Историк доказал, что массовый красный террор как официальная политика советского руководства хронологически ограничен двумя месяцами — с сентября по ноябрь 1918 года.
В настоящей работе предпринята попытка ответить на следующий вопрос: являлся ли массовый красный террор инициативой председателя ВЦИК, руководителя Секретариата ЦК и члена ЦК РКП(б) Свердлова или он стал оформлением «инициативы масс». Дать ответ особенно важно потому, что даже в учебной литературе, обобщившей достижения современных исследователей, закрепился следующий тезис: «Все изменения [в РСФСР] происходили “на ходу”, более того, в обострившейся не только военной, но и внутрипартийной обстановке. В Советской России осень 1918 г. — это период красного террора, введенного согласно постановлению о красном терроре 5 сентября (постановление Совнаркома, принятое в рамках проведения постановления ВЦИК от 2 сентября 1918 г. — С.В.). Покушение Ф. Каплан на В.И. Ленина и убийство 30 августа руководителя Петроградской губернской ЧК М.С. Урицкого подтолкнули правительство к этой мере» 4.
В исследовании использованы как опубликованные источники, так и неопубликованные документы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного военного архива (РГВА), Центрального архива общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИ М) и Центрального государственного архива Московской области (ЦГА МО).
Лето 1918 г. характеризовалось для Советской России ситуацией системного кризиса. В июне Ленин на объединенном “заседании ВЦИК, Московского совета и профсоюзов отметил: «Перед нами теперь, летом 1918 г., может быть, один из самых трудных, самых тяжелых и самых критических переходов нашей революции…» 5 В августе член ЦК РКП(б), глава военного ведомства Л.Д. Троцкий, по свидетельству сотрудника германского посольства, вроде бы даже признался германскому послу В. фон Мирбаху, что советская власть уже мертва, но еще не найден могильщик 6. Ряд лидеров партии рассматривали в качестве выхода из создавшегося положения массовый красный террор. Инициатива последовала из Петрограда, где обстановка накалилась до предела в результате успешного теракта от 20 июня 1918 г. против видного петроградского большевика Владимира Володарского, однако партийное и советское руководство Петрограда (Г.Е. Зиновьев, Е.Д. Стасова и, главным образом, Урицкий) сознательно упустило полученную возможность. Ленин в ярости телеграфировал 26 июня Зиновьеву, а также М.М. Лашевичу и другим членам ЦК: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и пекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда [дело доходит] до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает» 7. Не зря еще 8 ноября, 1917 г. Ленин, выступая на собрании комиссаров Военно-революционного комитета, высказался в том духе, что пролетариату чуждо классовое представление о терроре как способе наведения ужаса на его врагов, однако, если враги революции прибегнут к террору для восстановления старых порядков, ответный революционный террор сотрет их с лица земли 8. Здесь следует заметить, что Зиновьев, как и Ленин, в начале лета проявлял известную осторожность в вопросе о введении террора, а вето в Совете комиссаров Северной области и Петроградской ЧК (ПЧК) долгое время налагал Урицкий — председатель Петроградской ЧК. Зиновьев чуть позднее признался: сам он стал сторонником красного террора после убийства Володарского, но от реализации этой идеи его удерживала позиция Урицкого, а также, по-видимому, П.П. Прошьяна и H.H. Крестинского (в случае с последним — явная ошибка памяти: Крестинский в этот период занимал пост наркома финансов и находился в Москве).
То обстоятельство, что пламенным сторонником массового красного террора Зиновьев не был, подтверждает и его более позднее (1924 г.) свидетельство, сделанное на XIII съезде РКП(б): «Мы с начала революции знали и говорили, что “надо додушить буржуазию”, или, — наиболее теоретическая формула, — надо, чтобы рабочее государство “преодолело сопротивление буржуазии”… Физически ее не уничтожили и не собирались уничтожать» 10. Очевидно, Зиновьев, формально находившийся в 1923—1924 гг. на самой вершине партийной иерархии, говорил товарищам правду: сам он действительно не стремился к физическому уничтожению буржуазии. Так или иначе, убийство Володарского действительно едва ли не привело к введению красного террора «снизу», чего жаждал Ленин, которому для оправдания собственных догматов требовалась инициатива масс. Видимо, не случайно на похороны Володарского ездил его старый соратник по революционной работе Свердлов 11.
Не позднее 28 июня 1918 г. Секретариат ЦК РКП(б) получил резолюцию Усть-Ижорского штаба Красной армии с «громким заявлением всем прислужникам контрреволюции и врагам советской власти: Помните, все враги беднейших крестьян и рабочих: кто сеет ветер, тот пожинает бурю. На убийство из-за угла личностей мы ответим классовым террором”» 12.
Петроградское руководство мужественно держалось, несмотря на то, что местные партийные организации де-факто начали террор сами, безо всякой санкции сверху, присвоив себе право на аресты: 13 августа Президиум Северного областного комитета направил всем местным комитетам РКП(б) Северной области циркулярное письмо, в котором признал «… совершенно недопустимым, чтобы аресты на местах контрреволюционеров, спекулянтов и так далее производились помимо чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией — комитетами Коммунистической партии» 13. Президиум вменил в обязанность руководству партийных организаций сообщать обо всех случаях контрреволюции местным ЧК, информируя обо всех фактах замедления в проведении решений Северный обком РКП(б), который, по его обещаниям, «примет все необходимые и решительные меры в согласии с требованиями революционного момента» 14.
Обстановка тем временем становилась все более и более угрожающей. Справляться с трудностями стало значительно сложнее после ликвидации так называемого левоэсеровского выступления. Ленин, как и другие руководители большевистской партии, был настроен решительно. Еще при Сталине публиковался обмен телеграммами генсека с Лениным по поводу левых эсеров от 7 июля 1918 года. Председатель Совнаркома телеграфировал в Царицын: «У нас заложниками сотни левых эсеров. Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших оружием в руках контрреволюционеров». И получил в ответ: «Что касается истеричных — будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески» 15.
В середине июля 1918 г. стало «исправляться» сознание большевиков в колыбели революции. 23 июля Петербургский комитет РКП(б) настойчиво заявил о необходимости расширения политических репрессий. Основанием послужил пугающий доклад о размахе контрреволюционной активности в Василеостровском районе, представленный председателем исполкома Василеостровского районного совета и главой судебно-следственного отдела этого Совета. По данным райсовета, в контрреволюционной организации принимало участие 17 тыс. бывших офицеров 16. ПК отнесся к докладу очень серьезно и принял резолюцию с протестом против вялости действий правительства по обеспечению безопасности и указанием на необходимость применения «красного террора против попыток контрреволюционеров к мятежам на деле» 17. И это притом, что озвученная в докладе цифра — 17 тыс. офицеров — была откровенней нелепицей. Для сравнения: в период «Большого террора» при Сталине репрессировали 30—40 тыс. генералов и офицеров, что буквально обезглавило руководство Красной армии перед Великой Отечественной войной. Наличие 17 тыс. офицеров в контрреволюционной организации летом 1918 г. неминуемо привело бы к вооруженному захвату власти в северной столице, который, между прочим, весной 1918 г. под флагом шведского Красного Креста готовили военнопленные числом около 600 человек.
1 августа открылся 2-й съезд Советов Северной области, в котором приняли участие члены ЦК Зиновьев, Свердлов и Троцкий. Первый сделал доклад как ленинский наместник в колыбели революции, второй — как глава государства, выступивший с приветственным словом, третий, будучи председателем Высшего военного совета, произнес речь о военном положении, в которой заявил: «Мы должны до последнего штыка двинуть все в бой. Каждую малосознательную часть мы должны пропитать беззаветной готовностью сражаться и умирать за Советскую Россию. Эту работу агитаторов и организаторов обязаны выполнить лучшие бойцы революции, и мы сказали себе: “Этих бойцов даст нам красный Петроград!”… Я приехал в Петроград не для того, чтобы бросить несколько красивых фраз, [а] чтобы ударить в набат, чтобы крикнуть громкий клич о необходимости спасения нашего дорогого нам отечества рабочих, крестьян, красноармейцев и матросов. Мы должны дать аннибалову клятву до последней капли крови защищать наше отечество и, в итоге, или победить, или умереть. Дружно и смело пойдем навстречу опасности во имя торжества идеалов социализма» 18. Троцкий не слукавил: он действительно приехал не для «красивых фраз»: 1—2 августа съезд принял резолюцию «О текущем моменте», подготовившую почву для осуществления программы массового террора: «Советская власть должна обеспечить свой тыл, взяв под надзор буржуазию, проводя на практике массовый террор против нее» 19.
На практике массовый красный террор в Петрограде начался 19 августа — до этого вето на него из последних сил удерживал Моисей Урицкий. По высокоавторитетному замечанию A.Л. Литвина, назначенный в марте 1918 г. председателем Петроградской ЧК Урицкий «с самого начала выступал за сдержанность в проведении репрессий» 20. Директор Гатчинского музея В.П. Зубов характеризовал его как «недюжинного человека». Краткость встречи не помешала Зубову сделать вывод о том, что Урицкий был «человек глубоко честный, до фанатизма преданный своим идеям», «обладавший где-то в глубине души долей доброты» и «во всяком случае» далекий «от того типа садистов, что управляли Чекой после него» 21. Пытаясь как-то объяснить красный террор в Петрограде, Зубов сделал предположение, что «фанатизм так выковал его волю, что он умел быть жестоким» 22. Это не так. Просто в действительности Урицкий ничего не решал. Как справедливо заметил писатель-эмигрант Марк Алданов, «настоящий убийца Урицкого — Зиновьев, он подписывал все то, за что был убит Урицкий» 23. 30 августа Урицкий был убит Леонидом Канегиссером, который на вопрос Дзержинского о партийной принадлежности «из принципиальных соображений» 24 дать ответ отказался. Петроградские большевики сразу же нашли, на кого следует «списать» всю вину еще до проведения расследования. Н.К. Антипов выбрал в качестве ритуальной жертвы партию народных социалистов 25, притом что сам вряд ли верил в то, что Канегиссер был исполнителем чужой воли, а Литвин, проанализировав 11 томов архивно-следственного дела, находящегося на хранении в ЦА ФСБ России, согласился с выдвинутой Алдановым версией о выстрелах 22-летнего убийцы Урицкого «из личных побуждений» 26. В принципе это убийство и стало тем самым прецедентом, которого жаждал Ленин.
30 августа 1918 г. было совершено покушение на самого Ленина. На месте преступления задержали подозреваемую — эсерку Фанни Каплан. Ее поместили в полуподвальное помещение на Детской половине Большого Кремлевского дворца, под квартирой Свердлова. Ф.Х. Каплан допрашивали в течение нескольких дней, а затем комендант Кремля П.Д. Мальков расстрелял ее по личному приказу председателя ВЦИК 27.
Дискуссия об организаторах и, главное, заказчика, началась сразу после покушения. Ограничимся лишь одним интересным письмом неустановленного автора, выявленном нами в личном фонде К.Б. Радека — от 20 сентября 1918 года.
«Дорогой Рензон!
Я не имею никаких известий, получили ли Вы мое [послание] и весь посылаемый Вам материал, издали ли Вы брошюру Прейса на скандинавских языках. О Вашем настроении знаю только из телеграмм “Дейли Ньюз” и имею впечатление, что копенгагенский воздух на Вас хуже влияет, чем московский.
Замечание, например, Ваше, что утверждение Свердлова об английской подкладке покушения на Ленина не выдерживает критики, удивило меня очень. Понятно, что мистер Линдлей 28 не давал г-же Каплан собственноручно револьвера, но Вы лучше меня знаете, каковы отношения правых с.-р. к Вашему правительству и что одного слова Ваших людей по адресу с.-р. было бы достаточно для прекращения террористических актов с их стороны. Отклик, который нашло покушение в нордсклейфской печати, не говоря о парижских собаках, доказывает, что если бы Савинков 29 по собственному почину таких актов не предпринял бы, то Ваш Форель Офис наверно бы ему это поручил.
На Ваш вопрос о документах, касающихся авантюры Локкарта 30, могу ответить следующее: Локкарт признал определенным образом, что он вел переговоры о заговоре с латышским командиром и что он после предварительных переговоров отдал дело английскому военному командиру, о котором идет речь, я лично знаю [как] человека, абсолютно заслуживающего доверие. Вы хватаетесь за голову, каким образом Локкарт мог пойти на эту авантюру. Меня это сначала удивило, но разговор, который мы имели с Локкартом после его ареста, делает картину совершенно ясной.
Вы знаете, что Локкарт был противником интервенции и что в том же направлении он работал в Англии. Вы помните, может быть, частное письмо, которое Локкарт посылал мне и Карахану31, в котором один из его друзей из Министерства иностранных дел сообщал ему, что Долнингстриит не одобряет его политики, что он всем надоел защитой советского правительства. Локкарт был тогда маленький карьерист и, когда увидел, что не может сделать карьеры на политике сделки с большевиками, бросился головой в воду, идущую в ином направлении.
Что касается вообще атмосферы, в которой он был, то мы на днях опубликуем очень интересные документы. Перехвачено письмо одного из членов французской миссии, состоящего в близких отношениях с Пуанкаре 32. Письмо адресовано на имя Пуанкаре. В этом письме автор предостерегает Пуанкаре от авантюризма Нуланса 33. Он сообщает, что восстание в Ярославле 34 было прямо организовано Нулансом. Он обращает внимание Пуанкаре на факт, что после Брестского мира, когда Троцкий обратился к [французскому] генералу Лаверну с просьбой о помощи при организации русской армии, Лаверн получил головомойку от Нуланса за то, что принимал участие в совещании по этому поводу с Троцким и нашими военными.
Что касается внутреннего положения, то оно после моего последнего письма изменилось к лучшему. Победа у Казани и в Симбирске не была случайностью. Она представляет собой результат того, что московские и петроградские рабочие, стоящие теперь на фронте, представляют прекрасный корсет для армии, пока он не будет связан одним духом. Благодаря питерцам и москвичам мы первый раз имеем фактически действительно дисциплинированную армию. [В] прифронтовой полосе нет грабежей, что создает благоприятную почву для мобилизации крестьянству и делает возможным кормление Красной армии силами приволжских губерний. Возможно, что мы будем иметь тяжелые моменты, но наши военные глубоко убеждены, что до января [1919 г.] Западная Сибирь будет в наших руках. [Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики И.И.] Вацетис оправдывает все возложенные на него надежды. Вы понимаете, что для нас значит Западная Сибирь в смысле продовольствия. С [атаманом П.Н.] Красновым, по всей вероятности, тоже скоро уладим ввиду абсолютного развала в рядах казачества. Дабы не растрачивать сил на севере против Ваших соотечественников будем держаться пока что пассивно. Они своими силами пока что ничего не могут нам сделать.
В наших кругах одно мнение о положении. Зима будет тяжелая, но мы продержимся, а за это время Ваши сумеют совместно с германцами справиться друг с другом. Что будет весной, что будет сильнее: мы или империализм — не знаю, но во всяком случае время работает на нас. То, что Вы писали о красном терроре — вздор интеллигентов. Вы хотите английских буржуа успокоить, что большевики так же, как и Мария Стюарт 35, — лучше, чем то, что о них говорят. Успокойтесь, милый, с террором дело будет совсем серьезное: не в смысле снимания голов (это вещь второстепенная), а в смысле беспощадного использования всех ресурсов страны для того, чтобы прокормить рабочую бедноту и продержаться еще зиму.
Во всяком случае, если Ваши ослы думали, что нас скоро съедят, то далека дорога к Типперари 36. Дорогой Рензон, как мне важно, чтобы Вы были в Стокгольме и осведомляли Англию, но лично мне было бы приятнее, если бы Вы бросили Стокгольм и вернулись. Маленький Прейс вступил в партию. Редигируют37 наш фронт английскими газетами, которые Вам посылаю, обрабатывают английские вещи для нашей печати, вообще производят прекрасное впечатление своей живостью и преданностью делу. Откуда в хорошей английской семье взялся такой большевик — Бог знает. Ваша мать сказала наверное, что в этом виновата какая-то красивая большевичка, но Вы знаете, что с Филиппом дело так не обстоит. Ваша брошюра появится на днях по-английски и по-русски. Я пишу к ней вступление. Владимир Ильич уже начал регулярную работу, председательствует в заседаниях Совнаркома, имея еще под кожей две пули. Было бы очень хорошо, если бы Вы позаботились о переводах скандинавской печати о международном положении. Для меня более важно знать, что пишет «Свенска Тагенблатт» 38, и вообще консервативная печать, чем либеральная, ибо интересно знать, нет ли сомнений насчет германской победы у шведских германофилов. Давите на Воровского 39, чтобы он посылал курьеров регулярно — раз в неделю. Кланяйтесь Вашей жене Анжелике и пишите чаще.
Жму Вашу руку» 40.
Новость о ранении Ленина 30 августа 1918 г. распространялась со скоростью молнии, сея панику среди и без того подавленных ощущением ближайшего краха большевиков. По воспоминаниям российского социал-демократа Г.А. Соломона, лицо подошедшего к нему секретаря консульства, только что получившего первую, очень краткую, телеграмму с сообщением о ранении Ленина, исказил «самый неподдельный животный страх»: «губы и руки его дрожали и всего его подергивало… Едва выговорил он: “Теперь нам конец… всех нас перебьют…” Все сразу… не просто заволновались, а заметались в каком-то бессмысленном ужасе. С некоторыми сотрудницами сделалась истерика… Невзирая на явное искажение полученных известий, все стали говорить не о ранении, а об убийстве. Все… попытки уговорить и урезонить мечущихся в страхе сотрудников были тщетны. Они сбивались в беспорядочные кучки, жестикулировали, быстро и нервно перебрасывались словами, убегали, снова возвращались и уже, не сдерживаемые ничем, говорили: “Что с нами будет… всех нас перебьют… конец всему…”», причем «особенно волновались и приходили в отчаяние» красноармейцы-латыши, уверенные, что за них «первых примутся» 41.
По воспоминаниям супруги Свердлова К.Т. Новгородцевой, глава Советского государства, сам явившийся во ВЦИК с митинга, получил известие о ранении Ленина по телефону, и вроде бы «впервые и единственный раз» за все время знакомства с мужем Новгородцева заметила в голосе у него «волнение» и «дрожь» 42. Более никто из мемуаристов о волнении Свердлова в тот день впоследствии не вспомнил. Все они утверждали то же, что и самая Новгородцева в следующем абзаце: Свердлов «ни на минуту» не поддался «панике и рассеянности», а напротив, напряг «все свои силы, всю энергию» для противостояния «страшной беде, обрушившейся на партию и страну» 43. По воспоминаниям Н.К. Крупской, в ленинской квартире в Кремле среди большого числа столпившихся людей стоял Свердлов с «серьезным и решительным видом». На вопрос «Как же теперь будет?» председатель ВЦИК ответил: «У нас с Ильичём все сговорено» 44.
Свердлов в качестве председателя ВЦИК подписал сообщение о покушении на председателя Совнаркома: «Всем Советам рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем!» уже в 22 часа 40 минут 45. Б. Сопельняк, придерживающийся версии об организации покушения на вождя самим Свердловым, указал о трех покушениях на Ленина в книге, к сожалению, начисто лишенной научно-справочного аппарата: «По словам [шофера Ленина] Гиля, речь Ленина на заводе продолжалась около часа, и, когда он вышел во двор, заметно стемнело. В конце августа солнце в Москве заходит в 20.30, а темнеет не раньше 22 часов. Из всего этого следует элементарный вывод: на завод Ленин приехал в 22 часа, около 23 часов закончил выступление, потом выход во двор и попал под обстрел. А когда Свердлов подписал небезызвестное воззвание? В 21 часа 40 минут. А его еще надо было довезти до редакции, набрать и опубликовать. И что из этого следует? А то, что воззвание было написано заранее» 46. Той же версии придерживается и Ю.Г. Фельштинский, научно-справочный аппарат работы которого никаких вопросов не вызывает: «Ленин прибыл на завод приблизительно в 10 часов по старому и в 9 часов по новому времени и выступал примерно час, закончив выступление между 10 и 11 часами вечера по новому времени. К величайшему сожалению для историков, более точно установить время покушения на Ленина невозможно. Между тем, именно здесь находится разгадка еще одного ребуса об организаторах покушения. Понятно, что между выстрелами в Ленина и сообщением об этих выстрелах Свердлову должно было пройти какое-то время. А обращение Свердлова [было] подписано… в 22 часа 40 минут. Это могло произойти только в том случае, если [оно] было написано заранее, если Свердлов был осведомлен о планируемом покушении, если он умышленно допустил теракт, а может быть, через ВЧК и Дзержинского, являлся его непосредственным организатором» 47.
Предположение относительно роли Дзержинского Фельштинский не подкрепил ни одним сколько-нибудь серьезным фактом из тщательно им проработанных опубликованных источников. И до сих пор не вышло ни одного исследования, в котором бы содержались архивные подтверждения гипотезы историка. Напротив, факты свидетельствуют о неизменной личной лояльности председателя ВЧК к председателю Совнаркома. Да и тезис о том, что «между выстрелами в Ленина и сообщением об этих выстрелах Свердлову» обязательно «должно было пройти какое-то время», на наш взгляд, бездоказателен. Во-первых, председателю ВЦИК вполне могли позвонить по телефону возмущенные товарищи по партии. Во-вторых, указание времени в газетной публикации выглядит нарочито. Сложно предположить, что, будучи организатором покушения (тем более неудавшегося), Свердлов выдал бы расписку в собственном преступлении. Объяснение может быть простым: предвидя, какой эффект произведет на и без того неуверенных в завтрашнем дне революции партийцев ранение вождя, председатель ВЦИК и руководитель Секретариата ЦК РКП(б) решил нарочно проставить более раннее время: это было бы демонстрацией нахождения партии под пристальным контролем ее вождей. Текст воззвания свидетельствует, что его задачами были пресечение упадничества и организация сплочения партийных рядов в условиях ранения вождя.
Начиналось воззвание с характеристики исторического значения Ленина как вождя мировой революции и констатации факта — вождь ранен: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на т. Ленина. Роль т. Ленина, его значение для рабочего движения России, рабочего движения всего мира известны самым широким кругам рабочих всех стран… По выходе с митинга т. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется» 48. Еще не получив, если действительно Свердлов составил воззвание в 22 час. 40 мин., первых результатов расследования (допрос задержанной Фанни Каплан начался только в 23 час. 30 мин.49 ), Свердлов выразил уверенность, что за покушением стоят Антанта и правые эсеры: «Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов» 50. Ничего странного, вопреки заявлениям Фельштинского, тут не было: еще летом 1918 г. от двух латышей из охраны Ленина, которых пытались завербовать шпионы Антанты, стало известно о готовящемся нашими бывшими союзниками по первой мировой войне перевороте. Тот факт, что аресты по делу Локкарта развернулись несколькими днями позднее, не означает, что в конце августа 1918 г. никто из высшего партийно-политического руководства страны не был поставлен ВЧК в известность о происходившем. А вплоть до появления А.В. Колчака как военного диктатора, контрреволюцию возглавляли, как известно, правые эсеры. Не указать организаторов покушения в официальном сообщении с четкими инструкциями большевикам, что следует делать в условиях ранения вождя, Свердлов не мог. Он указал тех предполагаемых организаторов, которые напрашивались сами собой. Еще раз повторим: в случае с Антантой основания были, более чем веские.
Зная, какая паника может начаться среди членов РКП (б), значительная часть которых после прихода большевиков к власти оказалась в их рядах из чисто прагматических соображений, Свердлов от лица руководства партии, призвал «всех товарищей к полнейшему спокойствию» 51 (в условиях крайней возбужденности партийцев это было самой важной тактической задачей), а также (и это был плавный переход к стратегии) «к усилению своей работы по борьбе с контрреволюционными элементами». «На покушения, направленные против его вождей, — говорилось в воззвании, — рабочий класс ответит еще большим сплочением своих сил, ответит беспощадным массовым террором против всех врагов Революции.
Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках. Теснее смыкайте свои ряды, и господству буржуазии вы нанесете решительный, смертельный удар. Победа над буржуазией — лучшая гарантия, лучшее укрепление всех завоеваний Октябрьской революции, лучшая гарантия безопасности вождей рабочего класса» 52.
В заключение Свердлов еще раз подчеркнул основные моменты, которые должны были запомнить члены РКП(б): «Спокойствие и организация! Все должны стойко оставаться на своих постах. Теснее ряды!» 53
Уже на следующее утро воззвание о ранении Ленина вышло в двух основных газетах — партийной («Правда») и советской («Известия ВЦИК»)54. Свердлов, подписавший документ в качестве председателя ВЦИК, говорил от лица всей партии. Для ее членов не было никаких сомнений, кто фактически возглавит РКП(б) в условиях отсутствия ее лидера. Воззвание ВЦИК, по воспоминаниям Л.А. Фотиевой, «… ночью было передано по радио всему миру» 55.
Вопрос о хронологии покушения, поставленный Фельштинским, вполне логичен. Еще одну загадку ставят перед исследователем воспоминания Троцкого. В отличие от Сталина, Троцкий узнал о происходящем непосредственно от Свердлова, который счел нужным вызвать главу военного ведомства в столицу. Из Москвы Свердлов направил наркому по военным делам шифрованную телеграмму: «Немедленно приезжайте. Ильич ранен, неизвестно, насколько опасно. Полное спокойствие. 31/VTII—1918 г.»56. Троцкий, по его словам, получил шифровку председателя ВЦИК и «выехал немедленно» только на следующий день: 1 сентября 1918 года57. Все выглядит вполне правдоподобно. Однако сопоставление воспоминаний Троцкого с его неопубликованными документами, как и в случае с воззванием Свердлова, ставит вопрос о хронологии распространения дурных известий в большевистских верхах. Совершенно очевидно, Троцкий то ли случайно, то ли специально ошибся: уже 31 августа он издал приказ Красной армии и Красному флоту № 32 с тем же призывом, что издали в этот же день Сталин с Ворошиловым в Царицыне, — к уничтожению врагов революции: «Солдаты и матросы! Вы призваны вместе с рабочим классом дать беспощадный бой буржуазным заговорщикам и их наемным убийцам. Пусть кровавый удар, нанесенный первому гражданину Советской республики, огнем мести зажжет Ваши сердца. Они совершили свое подлое дело в Москве. Мы дадим им ответ не только в Москве, но и в Казани, Екатеринбурге, Симбирске, Самаре… Беспощадная, истребительная месть всем врагам рабочего народа. Смерть белогвардейцам, заговорщикам, наемным убийцам! Солдаты, матросы, рабочие, крестьяне — в наступление по всей линии! Смелые, честные — вперед!» 58 Таким образом, либо Троцкий сделал ошибку, то есть Свердлов телеграфировал ему днем раньше, либо, помимо телеграммы Свердлова с вызовом в Москву, он получил информацию из другого источника. В обоих случаях должен был быть иным и текст сообщения, полученный председателем Высшего военного совета: та телеграмма Свердлова, которую цитирует Троцкий, содержала информацию только о самом факте ранения Ленина, а Троцкий в приказе от 31 августа описывает характер ранений: «Результатом покушения явились два слепых (несквозных) поранения. Одна пуля, войдя под левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области. Положение раненного было признано серьезным» 59.
30—31 августа ряд событий предопределил дальнейшие шаги Свердлова, поскольку незамедлительно последовала реакция на покушение других большевистских вождей.
Еще до ранения Ленина, в два часа, в гостинице «Астория» собрался весь актив Петербургского комитета РКП(б). О сути заседания полстолетия спустя не без возмущения вспоминала Е.Д. Стасова: «Г. Зиновьев выступил с речью. Отметив, что контрреволюция подняла голову, что вот уже второе [после В.В. Володарского] убийство ответственного работника партии…, он заявил, что необходимо принять “соответствующие меры”. В числе таких мер он предложил разрешить всем рабочим расправляться с интеллигенцией по-своему прямо на улице. Товарищи в смущении молчали (настолько их потряс столь простой взгляд на вещи. — С.В.). Тогда я взяла слово и сказала, что, по-моему, предложение Зиновьева вызвано паникой. Слова мои возмутили Зиновьева, он выбежал из комнаты с криком, что всякой грубости есть предел. Я обратилась к председательствующему [Б.П.] Позерну и сказала, что если Зиновьев считает, что не может оставаться на собрании вместе со мной, то лучше я уйду. Позерн заметил, что, если Зиновьев нервничает, то нечего нервничать мне, и предложил мне продолжать. Я сказала, что считаю предложение Зиновьева неправильным, т.к. оно обернется против нас в первую голову. Черносотенцы начнут действовать под видом рабочих и перебьют всю нашу верхушку (вот в связи с чем Стасова опасалась принятия предложения Зиновьева. — С.В.). В это время Зиновьев, уже в пальто, вернулся и предложил М.И. Лисовскому немедленно ехать с ним на Путиловский завод поднимать рабочих. Тогда Позерн сказал, что просит Зиновьева присесть и остаться, пока не будет принято решение, ибо не он один решает, а решает ПК с активом. Мои слова, очевидно, развязали языки, т.к. выступавшие затем товарищи указывали, что я права, и в конце концов было принято решение о создании специальных троек по районам для выявления контрреволюционных элементов» 60.
Зиновьев и Стасова, в отличие от Ленина, Сталина и Свердлова, убежденными сторонниками массового красного террора не являлись, причем, если Зиновьев, выслуживаясь перед Лениным, едва не спровоцировал Варфоломеевскую ночь против интеллигенции, то Стасова, войдя в Президиум Петроградской ЧК, как смогла «упорядочила» террор. Более того, Стасова была категорическим противником бездумных репрессий, лично принимая участие в освобождении ряда невиновных.
Как справедливо заметила в своих воспоминаниях Новгородцева, ответственность, которая легла на плечи Свердлова, была тем «тяжелее», что многие члены ЦК отсутствовали в Москве: «Дзержинский уехал в Петроград, Сталин был в Царицыне, не было в Москве Артёма (Сергеева), Стасовой, ряда других» 61. Под рядом других подразумевались репрессированные (прежде всего Зиновьев) и Троцкий, ликвидированный в эмиграции в 1940 году. Особенно удивительным в действиях Свердлова стало то обстоятельство, что в Москву он вызвал наименее стойкого ленинца из всех членов ЦК РКП(б) — Троцкого.
31 августа состоялись события, по итогам которых массовый красный террор не мог не быть объявлен.
Если ЦК правых эсеров заявил о своей непричастности к покушению, то ЦК левых эсеров 31 августа и вовсе призвал в ответ на выстрелы в Ленина перейти к террору против «цитадели отечественного и мирового капитала» 62. Из Царицына была отправлена в Москву телеграмма Военного совета Северокавказского военного округа (СКВО) за подписями члена ЦК РКП(б) Сталина и старого большевика К.Е. Ворошилова, в которой в ответ на «злодейское покушение наймитов буржуазии на жизнь величайшего революционера в мире, испытанного вождя и учителя пролетариата, товарища Ленина» объявлялась «организация открытого, массового систематического террора против буржуазии и ее агентов» 63. Примечательно, что телеграмма была направлена Совету народных комиссаров в целом и отдельно «председателю ЦИК Свердлову» 64. Сталин точно знал, кто на время ранения Ленина встал у руля большевистской партии, причем никакой негативной оценки в связи с этим в телеграмме не выразил.
В Вологде, в «Типографии Совета», отпечатали и распространили воззвание руководства Северо-Восточного фронта с объявлением массового красного террора в Вологде и на Северо-Восточном фронте. В нем содержались призыв к максимальному сплочению советских рядов в ответ на убийство Урицкого и ранение Ленина и недвусмысленный намек Москве на необходимость введения террора на всей территории государства Советов:
«Москва, Центральный комитет партии, ЦИК
Копия: Петроград, Совет раб[очих], кр[естьянских] и красноармейских депутатов.
Копию председателю Коммуны Зиновьеву
Мерзавцы белоэсеры, социал-предатели и белогвардейцы, потеряв надежду победить Рабоче-Крестьянскую Революцию иноземными штыками, видя, что их каиново дело неминуемо обречено на гибель, принялись за последнюю работу разбойников — убийство из-за угла (М.С. Кедров и AB. Эйдук, очевидно, отдавали распоряжения о расстреле, глядя жертвам своего произвола в лицо. — С.В.). Они осмелились поднять руку на вождей Рабоче-Крестьянского Пролетариата.
Вчера двое преступников в Москве тяжело ранили нашего товарища-Вождя Владимира Ильича Ленина, в Петрограде открыт заговор против т. Зиновьева и убит от предательской руки т. Урицкий.
Тов. Ленин — вождь трудового народа, которому нет равных в мире, один из тех, которые рождаются раз в столетие. Он вождь Рабочих и Крестьян не только России, но и всего мира (абзац слева выделен синей ручкой. — С.В ).
Его знаниями питаются все коммунистические партии всех народов мира, и за ним идут десятки миллионов Рабочих и Крестьян всех .национальностей.
Тов. Зиновьев — вождь Красного Петрограда, являющий миру удивительный пример революционности.
Тов. Урицкий — неутомимый борец с контрреволюцией, преданнейший работник Российской Коммунистической Партии и [человек] разогнавший контрреволюционное Учредительное собрание, чем спас завоевание Трудовою Народа.
Презренные дерзнули поднять руку на наших вождей, и мы сумеем отсечь ее. За каждого нашего убитого и раненного товарища пусть погибают их тысячи. За каждую каплю крови бойцов за интересы Трудового Народа, пролитую ими, они ответят рекой своей крови. И полные горя, мы тверды, не дрогнут наши ряды, и еще крепче и сильнее сожмем мы винтовки, и беспощадно будем расправляться со своими врагами.
Товарищи Рабочие и Крестьяне!
Мы должны защищать жизнь своих вождей.
Истые революционеры — они всегда на своих постах.
Жизнь их слишком драгоценна.
Вы должны это знать, Вы должны это помнить!
Оберегайте и охраняйте их, не дайте, чтобы преступная рука могла подняться на них. Закаленные в бою, как зеницу ока Вы должны беречь своих вождей.
Да здравствует великие вожди Всемирного Рабочего движения!
За здравствуют товарищи Ленин и Зиновьев!
Вечная память т. Урицкому!
Подписали: Командующий Северо-Восточным фронтом Революционной Рабоче-Крестьянской Красной армии М. Кедров
Члены Президиума Фракции Коммунистов Штаба Командующего Северо-Восточным] ф[ронтом] А. Эйдук, И. Бык и Я. Аболин
Представитель ВЦИК Иванов»65.
31 августа 1918 г. совместное заседание отдела районов Моссовета с представителями столичных районов единогласно утвердило «постановление коллегии отдела районов о принятии [ответных] мер на выступление контрреволюции» и приняло следующую резолюцию: «Отдел районов на экстренном заседании отдела районов с представителями от районов 31/VIII, обсудив вопрос о выступлении с предательским убийством и покушением на вождей пролетарской революции и приняв ряд конкретных решений по проведению в ответ на белый террор массового пролетарского террора, постановил: 1) довести до сведения Президиума [Моссовета] о единодушном, стойком и спокойном решении районов Москвы отбросить твердой рукой все подлые посягательства на революцию; 2) просить Президиум [Моссовета] передать т. Ленину, что “мы, представители районов г. Москвы, возмущены предательским ударам врагов рабочего класса в голову и сердце революционного пролетариата, с нетерпением ждем возврата дорогого вождя в наши ряды”; 3) призвать к немедленному осуществлению через президиум[ы] районных [советов], к[омите]тов РКП(большевиков), ЧК мер, принятых к проведению террора. Выражается пожелание разослать постановление и резолюцию в срочном порядке по всем районам и в Президиум [Моссовета]» 66.
«31 августа на заседании Центрального правления [проф]союза металлистов было утверждено обращение к Ленину, принято решение, по предложению Г.И. Благонравова, составить текст обращения во ВЦИК и в ЦК РКП(б), в котором: 1) разоблачить позицию предательской партии СР и всех течений, которые явно или замаскировано ведут борьбу против рабоче-крестьянской власти; 2) предложить массам призвать к ответу партию, именующую себя рабочей — партию меньшевиков — “С пролетариатом она или с рабочими?”; 3) указать массам на их долг защищать и ограждать вождей [от покушений и терактов]; 4) разъяснить массам, что давно настал момент для последовательного и неуклонного проведения беспощадного террора в отношении врагов революции [и] рабочего класса; в частности указать на необходимость принятия следующих мер: а) партия СР — правое крыло и центр — должна быть поставлена вне закона, б) революционные центры должны быть почищены от нетрудовых элементов, в) контрреволюционное офицерство армии Романова (так в тексте. — С.В.) и Керенского должно быть заключено в концентрационные лагеря, г) советские учреждения и организации должны быть очищены от контрреволюционеров и саботажников…» 67 В качестве примера для верхов, заслушав вопрос «Об исключении из Союза сотрудников, принадлежащих к партии СР правого крыла и центра», заседание постановило «приступить к немедленному выяснению состава сотрудников и лиц, разделяющих позиции правого крыла и центра, удалить от работы в Союзе» 68. В письме в ЦК РКП(б) Центральное правление Всероссийского союза металлистов призвало к «беспощадному террору» против «всей контрреволюционной белогвардейской и правоэсеровской сволочи» 69.
1 сентября общее собрание профсоюза работников по электротехнике г. Москвы и окрестностей, заслушав сообщение о «положении революции во всем мире» 70, покушении на Ленина и убийстве Урицкого, приняло резолюцию: «Сплотить свои ряды еще плотнее вокруг Советской власти и ни шага назад. Мы заявляем всем врагам революции, явным и тайным, всем убийцам из-за угла наганом вождей, что мы на каждый выстрел, направленный в вождей рабочего класса, ответим массовым террором и беспощадной борьбой против контрреволюции. Да здравствует вождь международного пролетариата т. Ленин! Смерть без пощады, смерть всем врагам революции!» 71 .
1 сентября ЦК РКП(б) получил и обращение коммунистической фракции Московского губернского военного комиссариата, в котором заявлялось: «Каждая капля крови, потерянная нашим вождем и учителем — это море крови борющегося пролетариата, и мы, ученики и последователи нашего великого учителя-борца, клянемся, что за каждую истекающую каплю крови товарища Ленина мы прольем ручьи буржуазной, белогвардейской крови. На белогвардейский единичный террор мы ответим красным пролетарским массовым террором…» 72
1 сентября к массовому красному террору призвали еще два члена ЦК. Орган ЦК, Северного областного и Петроградского губернского комитетов РКП(б) «Петроградская правда» опубликовала телеграмму членов ЦК и членов Военного совета 3-й армии И.Т. Смилги и М.М. Лашевича, главного политического комиссара 3-й армии Ф.И. Голощёкина, комиссара особого отряда 3-й армии Бела Куна к члену ЦК и Петроградского бюро ЦК и председателю Петросовета Зиновьеву: «Убийство Урицкого не может остаться безнаказанным. Кровь его вопиет о мести. Трудно воевать с сознанием, что в тылу гибнут лучшие товарищи от руки буржуазных наемников. Мы взываем к рабочим Петрограда: товарищи, бейте правых эсеров беспощадно, без жалости. Не нужно ни судов, ни трибуналов! Пусть бушует месть рабочих, пусть льется кровь правых эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически» 73.
Постановление ВЦИК о массовом красном терроре, принятое 2 сентября, было с готовностью встречено центральными и местными партийными и государственными органами, в том числе теми из них, от кого непосредственно зависело проведение постановления ВЦИК. Так, 2 сентября 1918 г. нарком внутренних дел Г.И. Петровский отправил всем столичным Советам телеграмму: «Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение… Владимира Ильича Ленина, массовые (десятками тысяч) расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине и, наконец, на Дону и в Чехословакии, постоянно открываемые заговоры в тылу у наших армий, открытое признание правых эсеров и прочей контрреволюционной сволочи в этих заговорах (см. «Правду № 185 от 31 августа, статья под названием «Ценные признания») и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны местных советов — показывают, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на самом деле нет. С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должно быть изъято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом направлении особую инициативу. Отдел управления через милицию и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех скрывающихся под чужими именами и фамилиями лиц с безусловным расстрелом всех замешанных [в] белогвардейской работе. Все означенные меры должны быть проведены немедленно же. О[бо] всех нерешительных в этих направлениях действиях тех или иных местных советов заведующие] от[делами и] управлениями] обязаны немедленно донести народному комиссару внутренних дел. Тыл наших армий должен быть, наконец, окончательно очищен от[о] всякой белогвардейщины и всех подлых заговорщиков против власти рабочего класса и беднейшего крестьянства. Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора. Получение означенной телеграммы подтвердите. 10159/2121. Передать уездным советам. Нарком внутренних дел. Завотместуп Тихомиров» 74.
2 сентября 1918 г. на заседании коммунистической фракции сотрудников ВЧК собравшиеся почтили вставанием память Урицкого и после этого единогласно утвердили следующий текст приветствуя Ленину: «В настоящее время, когда власть в руках рабочих и крестьян, незаменимые [лица] борьбы за социализм подвергаются опасности — [стали нормой] убийства из-за угла. Фракция РКП сотрудников ВЧК, выражая Вам, дорогой Владимир Ильич, свое глубокое соболезнование и вместе с тем сознавая, что на нас выпала хоть доля на деле доказать, как мстят сознательные рабочие, если жалкие авантюристы осмеливаются посягнуть на жизнь вождей пролетариата, обещает стойко провести в жизнь заветы пролетариата, принести суровое возмездие жалким бандам контрреволюционеров и, если требуется, принести себя в жертву в борьбе с международным империализмом» 75.
3 сентября Карачевский уездный комитет Орловской губернии и Каширский уездный совет Тульской губернии, не сговариваясь, направили в более высокие инстанции (первый во ВЦИК и в копии в большевистский ЦК, второй в Московский областной комитет и в копии Бюро печати) заявления о «массовом терроре [против] буржуазии» 76, проведении в жизнь «беспощадного массового террора против всех врагов социалистической революции», и в их числе «эсеров и меньшевиков» 77.
Таким образом, у Свердлова 2 сентября были все возможности для обобщения инициативы масс и объявления массового красного террора, а также для проведения решения советского «парламента». Не случайно впоследствии Управляющий делам Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевич констатировал в своих воспоминаниях: «Кто помнит то время, кто имел счастье стоять тогда на передовых позициях борьбы за свободу народов, населявших наше обширнейшее государство, тот отлично знает, что провозглашение “революционной расправы” — красного террора Октябрьской революции — не явилось чем-то преждевременным, а наоборот, явно запоздавшим» 78.
Примечания:
1. РАТЬКОВСКИЙ И.С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году. СПб. 2006.
2. Там же, с. 2.
3. Подробнее см.: Там же, с. 174 и др.
4. Новейшая история России. 1914—2011: Учебное пособие для бакалавров. М. 2013, с. 111.
5. ЛЕНИН В.И. Полное собрание сочинений. Т. 36. М. 1969, с. 398.
6. Цит. по: ЛИТВИН А.Л. Фейга Хаимовна Каплан. В кн.: Фанни Каплан, или кто стрелял в Ленина. Казань. 1995, с. 26.
7. ЛЕНИН В.И. Поли. собр. соч. Т. 50. М. 1975, с. 106.
8. Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М. 1974, с. 42.
9. РАБИНОВИЧ А. Большевики у власти. М. 2007, с. 476.
10. Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 года. Стеногр. отчет. М. 1963, с. 100.
11. СВЕРДЛОВА К.Т. Яков Михайлович Свердлов. М. 1957, с. 475.
12. Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями (март-июль 1918 г.). Т. 3. М. 1967, с. 408.
13. Там же (август-октябрь 1918 г.). Т. 4. М. 1969, с. 125.
14. Там же, с. 126—127.
15. Документы о героической обороне Царицына в 1918 году. М. 1942, с. 81.
16. Цит. по: РАБИНОВИЧ А. Ук. соч., с. 476.
17. Там же, с. 474.
18. Известия ЦК КПСС. 1989, № 5, с. 151.
19. РАБИНОВИЧ А. Ук. соч., с. 475-476.
20. ЛИТВИН А.Л. Как погиб Моисей Урицкий. В кн.: На фронте истории Гражданской войны. Памяти В.Д. Поликарпова. М. 2009, с. 323.
21. Там же.
22. Там же.
23. Там же, с. 322.
24. Там же, с. 327. .
25. Там же, с. 328.
26. Там же, с. 330.
27. ЛИТВИН А.Л. Предисловие. В кн.: Фанни Каплан, или кто стрелял в Ленина, с. 3 и след.; КАЙКОВА О. «Непрерывная борьба из-за квартир…» — Родина. 2011, № 8, с. 36.
28. Линдлей Ф.О. (1872—1950) — поверенный в делах Великобритании в России (1918— 1919).
29. Савинков Б.В. (1879—1925) — один из лидеров партии эсеров, активный борец с большевиками в годы Гражданской войны.
30. Локкарт Р.Г.Б. (1887—1970) — руководитель английской дипломатической миссии в РСФСР, летом 1918 г. организатор раскрытого ВЧК «заговора послов», направленного на свержение Совнаркома и его председателя.
31. Карахан Л.М. (1889—1937) — заместитель наркома по иностранным делам РСФСР (1918-1921).
32. Пуанкаре Р. (1860—1934) — французский государственный деятель.
33. Нуланс Ж. (1864—1939) — французский посол России (1917—1918), один из организаторов и вдохновителей антибольшевистских заговоров.
34. Ярославское восстание (в советской историографии — Ярославский мятеж) — антибольшевистское выступление 6—21 июля 1918 г., подавлено силами РККА.
35. Мария Стюарт (1942—1587) — королева Шотландии, приговорена к казни за поддержку идеи заговора против Елизаветы I Тюдор.
36. «Путь далекий до Типперери» — маршевая песня британской армии.
37. Редигировать — редактировать, излагать содержание статей.
38. «Шведская ежедневная газета», позиционирующая себя как «независимая умеренная», выходит с 1884 года.
39. Боровский Вацлав Вацлавич (1871—1923), в 1918 г. — полпред Советской России в Скандинавии.
40. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 326, оп. 2, д. 49, л. 14— 15об. Дата — фиолетовые чернила.
41. Подр. см.: СОЛОМОН Г.А. Среди красных вождей. М. 1995, с. 58—59.
42. СВЕРДЛОВА К.Т. Ук. соч., с. 533.
43. Там же, с. 533.
44. Цит. по: Там же, с. 534.
45. Декреты советской власти (ДСВ). Т. 3. М. 1964, с. 266.
46. СОПЕЛЬНЯК Б. Три покушения на Ленина. М. 2005, с. 214.
47. ФЕЛЬШТИНСКИЙ Ю.Г. Вожди в законе. М. 2008, с. 196.
48. ДСВ, т. 3, с. 266.
49. ФЕЛЬШТИНСКИЙ Ю.Г. Ук. соч., с. 196.
50. ДСВ, т. 3, с. 266.
51. Там же.
52. Там же.
53. Там же.
54. Там же.
55. ФОТИЕВА Л.А. Из жизни Ленина. М. 1959, с. 95.
56. ТРОЦКИЙ Л.Д. Моя жизнь. М. 2001, с. 398-399.
57. Там же.
58. Цитируется приказ по Красной армии и Красному флоту № 32 от 31 августа 1918 года. РГВА, ф. 4, оп. 3, д. 200, л. 59.
59. Там же. .
60. СТАСОВА Е.Д. Воспоминания. М. 1969, с. 161.
61. СВЕРДЛОВА К.Т. Ук. соч., с. 533-534.
62. ЛИТВИН А.Л. Красный и белый террор в России 1918—1922. Казань. 1995, с. 188.
63. СТАЛИН И.В. Соч. Т. 4. М. 1947, с. 128.
64. Документы о героической обороне Царицына в 1918 году, с. 144.
65. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф. Р-9550, оп. 5, д. 544, л. 1.
66. Центральный государственный архив Московской области (ЦГА МО), ф. 66, ой. 1, д. 183, л. 119—120; Центральный архив общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИ М), ф. 5196, оп. 11, д. 191, л. 246—247.
67. Там же, л. 191—193.
68. Там же, л. 193.
69. Там же, д. 252.
70. Там же, л. 274.
71. Там же, л. 275.
72. Переписка Секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями (август-октябрь 1918 г.), т. 4, с. 432.
73. Известия ЦК КПСС. 1989, № 5, с. 156.
74. ЦАОПИ М, ф. 5196, оп. 11, д. 191, л. 282-283.
75. ЦГА МО, ф. 64, оп. 2, д. 716, л. 67.
76. Переписка Секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями (август-октябрь 1918 г.), т. 4, с. .215.
77. Там же, с. 216.
78. БОНЧ-БРУЕВИЧ В.Д. Воспоминания о Ленине. М. 1969, с. 153.
Источник: «Вопросы истории», 2017, №7.