Зачем нам эта Латинская Америка?

В свое время я не понял, почему Ганди (после смерти которого Путину и поговорить не с кем, бедненькому) вызывал такое раздражение у сталинских советских. Где-то в Живом Журнале я видел и более злые советские карикатуры на добряка и непротивленца Махатму.

А проблема, оказывается, довольно глубокая и интересная.

Наряду с общеизвестным набором обвинений к Сталину (после его смерти, само собой) была и претензия за ошибки по отношению к национально-освободительным движениям. Что его политика применительно к ним была неверной. И именно из-за нее таких деятелей, как Ганди, Неру или Насер при Сталине называли буржуазными националистами и считали врагами.

При Хрущеве и позже, при Брежневе, политика СССР изменилась, мы начали сотрудничать и поддерживать национально-освободительные движения, что в немалой степени способствовало распаду колониальной системы. С другой стороны, глядя из нашего времени и зная, чем закончили многие страны, для которых было придумано специальное название: «страны социалистической ориентации», невольно возникает вопрос, так ли уж Иосиф Виссарионович был неправ?

Тут, опять же, можно посмотреть еще глубже.

Опять вспоминает Карен Брутенц:

И.Р.Григулевич, член-корреспондент АН СССР и одновременно сотрудник, как сейчас бы сказали, внешней разведки (не просто сотрудник, а один из опаснейших людей XX века, сталинский ликвидатор — А.К.), рассказывал, что в конце 40 — начале 50-х гг. по поручению Берии подготовил записку о советской политике в Латинской Америке. Вернувшись от Сталина, Берия сообщил: «Сталин послал нас на три буквы. Сказал: “Зачем нам сейчас эта Латинская Америка, что, у нас других дел нет?”».

Сталинская политика во внешнем мире была принципиально иная, его заботило только советское предполье, а во внешнем мире он делал ставку исключительно на кадровые коммунистические партии. Кадровая компартия, кто не понимает — калька с западного термина, имеется в виду очень жестко-централизованная партия фундаменталистского толка, руководимая профессиональными партработниками («профессиональными революционерами»), то есть в сущности — партия ленинского типа.

При этом, с другой стороны, Сталин часто не рекомендовал, особенно в странах периферии (не в Старой Европе, где компартии были историческими) таким партиям называться коммунистическими, отсюда Польская Объединенная Рабочая партия, Албанская Партия Труда, Народно-социалистическая партия Кубы и т.д. — хотя все это были компартии (критерием их тогда было признание незыблемости принципа диктатуры пролетариата).

Чаще всего эти партии были очень небольшими, в глухом подполье, без серьезного влияния, часто преследуемые и терроризируемые. (Интересно еще, что СССР — как видно, по наследству от Коминтерна вплоть до Брежнева — готовил у себя людей, обеспечивающих безопасность руководства местных компартий, и именно эти ребята в Чили организовали в 1986 году покушение на Пиночета, которое было близко к успеху).

Возвращаясь, однако, к геополитике. При Хрущеве и Брежневе СССР начал вползать в геополитику, а инструментом его вползания как раз и были национально-освободительные движения — антиимпериалистические организации националистическо-популистского толка. Была сформулирована псевдотеоретическая концепция, что со временем они будут «краснеть», то есть переходить на позицию научного социализма.

Хотя реальным примером такого перехода был только Кастро. При этом, когда его движение «26 июля» пришло к власти, на Кубе уже была выше упомянутая просоветская и фундаменталистская компартия, и во взаимоотношениях с ней у кастровцев были проблемы, про которые позже старались не говорить.

Интересно, что сдержанное отношение к кубинцам, при всей внешней дружбе, существовало еще в брежневские времена.

Это видно их выступления Яноша Кадара весной 1968 года на совещании пяти секретарей восточно-европейских компартий, при этом Кадар явно имеет в виду советских: «Если мы будем считать, что Мао Дзедун и его товарищи — ненормальные, что Фидель Кастро — мелкий буржуа, Чаушеску — националист, а в Чехословакии вообще действуют сумасшедшие, то с таким подходом мы вообще не сможем ничего решить». (из рассекреченных в 1998 году документов ВСРП).

Косвенным подтверждением этого же отношения советских к кубинцам служит и боливийская эпопея Че Гевары. Там тоже существовала такая местная просоветская кадровая компартия, которая никак не помогла кубинцам, хотя некоторые возможности для этого имела — и есть свидетельства, что это было сделано по совету Москвы, которые чрезмерная революционная активность кубинцев пугала (от нее кубинцы отошли где-то в середине 70-х).

Не исключено, в общем, что кубинцам повезло, что они «разминулись» со Сталиным на 6 лет — потому что его отношение к такого рода движениям, как можно понять, было крайне настороженным, и именно в силу того, что Сталин был марксистом (как бы не уверяли в обратном его противники).

Глядя ретроспективно, позиция Сталина не влезать слишком далеко в геополитику, не дружить со всякого рода сомнительными афро-азиатскими деятелями, которые «кидали» СССР при первой возможности, делать упор только на тех, в ком можно быть уверенными, то есть твердыми красными, кажется более разумной, чем политика Хрущева и Брежнева, которая стоила немало денег (единственный, который платил честно, был Каддафи — 18 миллиардов долларов СССР заработал, при этом долларов «тех», увесистых) и в итоге не оставила после себя ничего. А левые движения в Третьем мире начинают практически с нуля.