Сижу тут недавно на работе, перевожу что-то занудно-бюрократическое. В дверях нарисовывавется наш грузчик Валера, карельский парень, проживший в Финке лет 15, но из финского знающего только Terve да Kiitos. Что не мешает ему тут чувствовать себя вполне комфортно — и содержать всех своих деревенских родственников, потому что там, в Карелии, в глубинке, полный крах. Думаю, впрочем, что не только там.
Из-за его плеча вырисовывается какой-то азиатский товарищ вполне такого бандитского вида.
— Саня, тут надо одному человеку из Афганистана помочь с переводами, — говорит мне Валера.
Я отрываюсь от бумаг:
— Валер, я вообще-то на душманских языках как бы не разговариваю совсем, так что не ко мне.
Валера дергается, потом говорит:
— Человек по-русски хорошо говорит.
Я, естественно, под землю готов провалиться и молю бога и Карла Маркса, что афганец не расслышал.
Помогня Оказав афганцу помощь в переводе какого-то сложного запроса в какую-то контору по делам беженцев и чувствуя себя крайне неловко — афганец действительно говорит на русском очень неплохо — зову его в нашу кафешку угостить кофием. Там и распрашиваю у него историю его жизни.
История жизни обычная — член НДПА, учился в Москве в строительном институте, после победы исламистов чудом сумел сбежать из страны, жене душманы (то ли первой волны, то ли талибы) прострелили очередью ноги, она инвалид-колясочник, но и ее вытащили из страны.
Вот теперь живет в Финке — Финка традиционно, еще с Чили и Вьетнама, дает убежище политическим эмигрантам.
Про режим Карзая ничего хорошего сказать не может — марионетки и воры, про исламистов и талибанов тем более.
И вот я тут стал вспоминать, что в Финке за все эти годы встречал довольно много всякого иностранного народа. Если вспоминать именно левых (1 мая для финских красных именно международный день солидарности, так что в тему), то это был высокопоставленный офицер тоже афганской армии, который работал уборщиком в Центре для беженцев — я там немного помогал русскоговорящим и мы по вечерам много разговаривали, милая французская девушка-социалистка (учились на курсах), которая совершенно обалдела, когда в марте я поздравил ее (мы общались на смеси английского и финского) с Днем Коммуны — она сказала, что во Франции редкие люди знают про Коммуну — и после этого меня страшно зауважала. Были два знакомых курда — этакие настоящие тру-сталинисты-партизаны, они были не из Рабочей Партии Аджалана, а именно из компартии Курдистана, и в Финке они находились явно временно — по некоторым признакам я понял, что ребята уехали домой воевать дальше. Был настоящй негр из Либерии, черный как вакса, выпускник Ун-та Лумумбы в Москве — то есть русскоговорящий, такой веселый белозубый коммуняка, который доставал меня теоретическими вопросам. В одном учебном заведении был пожилой профессор-обществовед из бывшей ГДР, после аннексии Восточной Германии его, естественно, с работы поперли, а перекрашиваться — как многие советские профессора-обществоведы, он видно не захотел. У восточных немцев были хорошие связи с левыми финнами, вот они его и пристроили на работу к себе. Немец тоже говорил по-русски почти идеально — и с ним было крайне интересно. Еще были левые люди — но уже просто пересечения. Само собой встречались финны — социалисты и коммунисты.
И вот что интересно — каждый раз, когда я знакомился с кем-то из них и когда они спрашивали, из какой я страны, а я, значит такой, отвечал, что из России, то на какой-то миг, совершенно мимолетно, но у всех было какое-то странное в глазах. Это трудно объяснить вербально.
Ну, словно я — ну то есть мы, русские, что-то им всем в свое время крупно пообещали, а потом их подвели. Не сдержали. Не справились, короче.