Последний Ленин.
Полиция остановила Сергея на выезде с просёлочной дороги. Всё как обычно. Сергей быстро натянул противовирусную силиконовую маску и открыл на своём смартфоне права и прививочный паспорт и высунул его в окно. Чернявый сержант в такой же прозрачной маске отсканировал QR-коды, минуты две смотрел на экран своего устройства. “Сергей Максимович Алябьев” — медленно и почти по слогам прочитал сержант. Наморщил лоб и пристально посмотрел в глаза Сергею. «Извините, Сергей Максимович, прививочки не пробиваются. Пройдёмте в патрульную машину – подключим через компьютер. Вы, кстати, вчера не злоупотребляли?». И снова немигающим взглядом отсканировал зрачки Сергея. От этих полицейских штучек Сергей всегда начинал нервничать, хотя понимал, что это глупо.
Пока шёл к полицейскому «Байкалу» постарался взять себя в руки. Сел на заднее сиденье – впереди неподвижно сидел ещё один, вроде, лейтенант. Даже головы не повернул на «здрасьте». Пока смартфон подключали к разъёму, пока чернявый что-то искал в базе, Сергей молча смотрел на массивный затылок лейтенанта, на розоватый голографический портрет Председателя Госсовета на торпеде, в окно на желтизну придорожных кустов. Главное, ничего не спрашивать, не нервничать, дышать ровно, дать понять, что ему фиолетово. Он спокоен. Он уверен. Его просто так не разведёшь. Чернявый закончил разглядывать дисплей, что-то пальцем показал на экране лейтенанту – тот опять ни слова.
— Всё нормально? – как можно более равнодушно спросил Сергей.
— Секунду… Ну что, Сергей Максимович – весело улыбнулся сержант, быстро навёл тонкий стержень алкометра на лицо Сергея, щёлкнул, глянул на циферки – Всё в порядке. Всё у вас хорошо. Можете ехать дальше.
Сергей забрал смартфон, вылез из машины. Сержант выскочил за ним:
— Уважаемый, а вы из Новоцерковного ехали? Наших там не видели?
— Нет, никого не было. — буркнул Сергей, не глядя на полицейского.
— Сами-то с рыбалки? Как клёв? По лицензии ловили? Или по местной квоте? Лицензии-то как подорожали в этом году — сержанта прорвало на болтовню. Он почти в припрыжку шёл рядом.
— Нет, я не с рыбалки — Разговаривать не хотелось. Спросил сердито — Я поеду, наверное?
Сержант остановился, опять пристально взглянул, увёл взгляд в сторону. Вдруг Сергей вздрогнул, потому что из предполагаемой пустоты позади него прозвучал чей-то однотонный голос:
— Ещё несколько минут, Сергей Максимович.
Он повернулся. Перед ним стоял второй, вроде лейтенант. На нём была такая же прозрачная силиконовая маска, как и на сержанте. Лицо явно сорокалетнего мужика было равнодушным и вместе с тем выражало какую-то степень безграничной усталости.
— Поговорим там – лейтенант показал на автобусную остановку у перекрёстка и пошёл к ней, не оглядываясь. Тяжело сел на скамейку. Сергей примостился рядом.
— Сергей Максимович, дайте мне ваш смартфон. Дайте, я с ним ничего не сделаю – лейтенант протянул руку, забрал, выключил, оставил у себя. – Так… Я рекомендую вам не передавать наш разговор никому. Никому. Понятно? Хорошо… Фотографии, которые вы сделали вчера в лесу, мы удалили. – Сергей повернулся к лейтенанту всем корпусом и почувствовал, что ноги у него онемели. Лейтенант сидел ровно, пристально рассматривая черные поля за шоссе.
— Да. Фото, которые вы переслали жене, у неё также удалены. Хорошо, что она их никому не успела послать. – лейтенант вздохнул, посмотрел на Сергея и раздражённо сказал – Не беспокойтесь, с вашей женой и с вашей дочкой пока всё нормально. Всё нормально, не нервничайте. Жена ваша даже не заметила. Она у вас очень невнимательная.
Сергею стало не хватать воздуха. Мир стал переворачиваться. Он хотел встать, но передумал, боясь не удержаться на ногах. Лейтенант, который понятно уже, что не был никаким лейтенантом, ещё раз внимательно и удовлетворённо посмотрел на него.
— У меня к вам три очень больших просьбы. Или три совета. Не знаю, как лучше назвать – лейтенант постучал изъятым смартфоном по коленке – Первое. Первое, как я уже сказал, вы никому не должны рассказывать о нашем разговоре и вообще, что вас здесь остановили. Второе. Второе, вы не должны никому рассказывать об удалённых фотографиях. И третье, самое главное. Третье, вы не должны никому рассказывать о том, что нашли, что видели вчера в лесу на стоянке. Это вам понятно?
Сергей уже не мог смотреть на «лейтенанта». Затылок ломило. Он тоже сел ровнее, чтобы найти равновесие в мире, который стремительно изменялся вокруг него, и стал смотреть на поля за шоссе…
Он не был на рыбалке. На охоте он был. Но охота в этот раз не задалась. В лесу было тихо, холодно и пустынно. Стадо кабанов, про которое вчера с чувством и с расстановкой рассказал знакомый егерь из Новоцерковного, видимо, основательно залегло где-то на отдых, и только одна драная лисица попыталась попасться на мушку. Выскочила на поляну, сердито гавкнула в сторону охотника и медленно ушла. Хулиганить и пугать потенциальных кабанов Сергей не стал. Он очень хорошо устроился в засидке, как раз около кабаньей тропы и менять место ему не хотелось. Морось сыпала с неба с периодичностью в полчаса. Воздух не двигался, и это было хорошо. Засидку он нашёл отличную. Густой ветвистый куст и скрывал его, и позволял хорошо просматривать зону стрельбы. Посреди ветвей стоял пенёк, на котором Сергей и расположился. Ствол ружья надёжно лежал на ветке в сторону кабаньей тропы.
Темнота плавно стекала на лес вместе с моросью. «Если я досчитаю до двадцати одного, и крикнет птица, значит посижу ещё час» — Сергей посчитал. Птица не крикнула. Ещё пять минут ожидания и две игры в «знаки судьбы» уверенности в удачной охоте не прибавили. «Всё, баста. Встаю» — Сергей собрался, как актёр перед выходом на открытую сцену, снял ружьё с ветки и выбрался из куста. Забрал из тайника рюкзак и пошёл на примеченное утром место для ночёвки.
Место он выбрал прямо около заросшей травой лесной дороги, перед выходом в урочище. Вокруг полянки почти стеной стояли деревья, а с одной стороны кто-то сложил пирамидой поваленные ветром стволы. Раньше Сергей такого способа складировать валежник не видел, но место ему понравилось. Пирамида была большая, и палатку можно было поставить как раз с её подветренной стороны. Место для ночёвки получалось очень уютное.
Стало уже совсем темно. Сергей быстро поставил палатку, включил налобный фонарик и прошёлся вокруг поляны в поисках камней. Сделал очаг и, подойдя к пирамиде, выбрал и завалил на землю пару не самых толстых стволов. Порубил верхушки и ветви, сложил и зажёг костёр. Огонь занялся скоро и весело. Как он любил это мгновение, когда от одной спички неприметное и необжитое место в лесу посреди ночи вдруг наполняется теплом, светом и сказочной таинственностью. Как хорошо! Сергей поужинал, выпил сто грамм «Столыпинской» и сидел возле костра, откинувшись спиной на рюкзак, не думая ни о чём, не жалея о несостоявшейся охоте.
Он полулежал и смотрел не огонь. Взгляд упал на пирамиду валежника. Место, из которого он вытащил стволы для костра, показалось ему входом в пещеру. «Надо глянуть, как там внутри» — решил Сергей, встал и подошёл к проёму. Прислушался. Внутри тихо. Просунул руку вовнутрь. Рука уперлась в плотное полотнище. Сергей включил фонарик. «Так это ж брезент!» — охнул он. – «Схрон какой-то». Минуты три он раздумывал лезть или спокойно пойти спать. Судя по тому, что утром вокруг пирамиды он не нашёл никаких следов ни человека, ни машин, да и сама пирамида, засыпанная листвой, еловой хвоёй, заросшая мхом, выглядела так, как будто простояла здесь без человеческого вмешательства лет пять, благоразумие затихло, и Сергей решился. Взял нож и вспорол брезент. Раздвинул полотно, и яркий светодиодный луч фонарика высветил то, чего Сергей никак ожидать не мог.
Кисть руки из гранита, который красиво заискрился от падающего на него света. Сергей отвалил от пирамиды ещё пару стволов и постарался как можно больше распахнуть тяжёлый, намокший брезент. Теперь он видел почти всю руку до плеча статуи. Рука спокойно была опущена на гранитное колено. Это была скульптура сидящего человека, высота статуи была значительна. «Метра три с половиной, наверное. Нужно ещё несколько брёвен убрать» — Сергея охватил азарт. Подкинув в костёр охапку ветвей, он стал освобождать брезент. Наконец проём был расширен. Сергей откинул углы разреза и прижал их стволами. Подошёл к открытому проёму и поднял взгляд вверх.
На него спокойно и уверенно смотрел человек, изображение которого Сергей видел последний раз, наверное, очень много лет назад. “Мама моя — вслух сказал Сергей — так это же Ленин.” Скульптура была ему знакома, примерно такую он видел давным-давно в юности в Ботаническом саду. Этот памятник ему очень нравился. Поза, которую выбрал автор скульптуры, невероятным образом выражала одновременно и усталость, и решимость, и внутреннюю силу человека. В свете костра, который окрасил гранит тёплыми живыми тонами, в игре теней и света, казалось, что голова скульптуры чуть повернулась, и фигура наклонилась вперёд. И Сергею показалось, что Ленин улыбнулся.
Сергей отошёл на пару шагов и сфотографировал памятник на смартфон. Сделал несколько ракурсов и отправил фото Кате. Написал: “Смотри с кем я сегодня в лесу. Узнаёшь? Смайлик» Катя через минуту ответила: “Ленин что ли? Смайлик. Ну ты нашёл себе компанию! Ложись спать, охотничек”
Сергей сел к костру, повернувшись к Ленину и стал смотреть то на огонь, то на памятник в свете костра. Памятник тоже внимательно смотрел на Сергея, а иногда как бы переводил взгляд на костёр. Сергей вспоминал, когда он последний раз видел памятник Ленину. Да, лет пять назад. Кажется, это был тот, у Финбана или нет — на Московском проспекте. Они, вроде, исчезли самыми последними. Сергей помнил, что фонтаны и сами площади вокруг памятников поставили на реконструкцию, обнесли высоченными заборами, памятники задрапировали серой тканью и долго, полгода ковырялись. А когда заборы убрали, то и памятники исчезли. Остались одни фонтаны и тюльпаны.
Ленин исчезал из городов незаметно. В больших мегаполисах действовали как в Питере — огораживали участок со статуей надолго, на пять-шесть месяцев. Народ постепенно привыкал к тому, что памятника не видно. Потом, раз — забора нет и ничего нет. Каких-либо возмущений почти не было. Все возмущения кипели в открытом тогда ещё Фейсбуке. Российские соцсети автоматически банили все посты с упоминанием Ленина, большевиков, Октябрьской революции и за многое другое, связанное с Лениным — и тех, кто — за, и тех, кто — против. Имя Ленина, изображения Ленина просто стирали из сознания людей. Потом закрыли Фейсбук. Потом отключили внешний интернет.
В маленьких городах особо не цацкались. Просто ночью подгоняли кран, и всё. К утру народ равнодушно хлопал глазами и рассматривал пустоту. Сергей тоже спокойно относился ко всему этому. Ну подумаешь, одним памятником больше, одним- меньше. Вон их сколько стоит. Кому они нужны в наше время? И только что-то неприятное шевельнулось в нём, почувствовал что-то необратимое он тогда, когда демонтировали Мавзолей. Внешний интернет в тот год ещё был частично открыт, и Сергей узнал из новостей, что Мавзолей хотели просто убрать, но его выторговали китайцы. За то, что Госсовет разрешил им забрать и Мавзолей, и тело Ленина, за которое были особо жаркие споры, Китай согласился не расторгать невыгодный для себя контракт с Газпромом как минимум ещё десять лет. Красную площадь тогда закрыли на полгода, тоже на реконструкцию. Китайцы аккуратно всё демонтировали, довезли до Пекина и поставили недалеко от площади Тяньаньмэнь. Ленин теперь лежал в Китае. Рядом с Мао. Такие дела.
Участок Красной площади, где раньше стоял Мавзолей, зачистили полностью. Могилы тех, кого власть решила не стирать из памяти и из истории — Гагарина, Жукова, Рокоссовского и ещё двух или трёх полководцев скрытно перенесли в мемориал Собора Минобороны. Курчатова забрал Росатом. Королёва — Роскосмос. Сталина тоже перезахоронили к Собору, но на отдельном и закрытом для посетителей участке. Заграничный интернет сообщал, что китайцы и Сталина просили отдать, обещав за него ещё пять лет покупать ненужный им сибирский газ, но Госсовет отказал наотрез. Остальные кремлевские могилы и имена похороненных, почти все, растворились в неизвестности. Сергей вспомнил, что, когда он первый раз увидел участок кремлевской стены без Мавзолея, было ощущение холодной странной пустоты, как будто из пространства вырезали что-то важное. Не очень всё это ему понравилось. Пустота нарастала.
Ещё меньше ему понравилось, когда через два года на Красной площади на месте увезённого в Поднебесную Мавзолея и снесённого коммунистического мемориала вдруг появился бронзовый Диснейлэнд — три огромных памятника и штук десять поскромнее каких-то генералов, священников и даже одного поэта, фамилию которого Сергей всегда забывал. Самые большие стояли посреди всей этой странной исторической компании — император Александр Третий в центре и почему-то Колчак с Врангелем по бокам. Из маленьких, которые народ прозвал “гномами”, Сергей помнил генерала Власова с огроменейшим мечом, философа Ильина с маленькой книжкой и борца с коммунизмом Солоневича, который держал в руках развивающееся во все стороны знамя. Книги Ильина и Солоневича теперь в школе изучали вместо книг Солженицына. Солженицына из школы втихаря изгнали. Дочка Маша, повторяя вечером уроки истории, читала Сергею о том, что генерал Власов, по секретному поручению Сталина перешёл на сторону Германии. Целью перехода генерала и дальнейшей организации РОА была необходимость ударить в тыл немцам, если вдруг ленинские большевики-недобитки подняли бы восстание против Сталина и попытались бы заключить мир с Германией, подобный Брестскому миру. А взятие Берлина стало возможным лишь благодаря молниеносному и героическому наступлению войск Власова из Праги. Казнили же Власова, верного сталинца и патриота в результате заговора, который организовали опять же эти недобитые большевики-ленинцы.
Сергей слушал всё это и ловил себя на мысли, что и сам уже почти начал верить, что именно так всё и было. За последние двадцать лет он перестал удивляться историческому карнавалу, перестал возмущаться, когда исторические герои его детства вдруг моментально превращались в подонков, а подонки становились героями. Он просто уже не обращал на такие вещи внимания. Про философов Ильина и Солоневича Сергей знал мало. Ему было известно, что их идеи каким-то образом заложены в основу российского государства, о чём ему рассказала дочка, и что этих непонятных персонажей очень уважают Председатель Госсовета и Патриарх Илларион, за что, видимо, им памятник и поставили. Вдаваться в подробности Сергею было не охота.
Сергей лежал у потухающего костра и смотрел на Ленина. Ленин из-под брезента смотрел на Сергея, ка на хорошего приятеля, с которым было приятно вот так посидеть ночь у костра в лесу. Завтра Сергей уйдёт, а он останется один в этом промокшем до кончиков деревьев лесу. Сергей вздохнул, тяжело поднялся, ещё раз подошёл к памятнику и положил свою руку на гранитные пальцы. Камень был тёплым.
Сергей проснулся рано, часов в шесть. Выйдя из палатки, посмотрел в сторону пирамиды. Памятника почти не было видно, только лицо. Обычный каменный памятник. Ничего особенного. Позавтракав, написал жене, что выезжает часа через три. Жена как раз должна быть уже на пути на работу. Спокойно убрал стоянку, запахнул памятник брезентом и привалил сверху черными стволами. Зачем он это сделал, Сергей и сам не понял. Закинув рюкзак на спину, посмотрел ещё раз на пирамиду. Кусок брезента выглядывал из-под одного из стволов, но издали ничего не было видно.
Пройдя до кабаньей тропы, Сергей сел во вчерашнюю засидку. Стадо не пришло ни через час, ни через два. Обманул егерь. Кабаны давным-давно ушли на другой водопой, а егерь просто поиздевался над лопухом-охотником. “Зря лицензию потратил. Всё, поехали-ка домой” — Сергей зачехлил ружьё и, не скрываясь, шумя, пошёл в сторону дороги, где стоял его старенький Круизёр. Навигатор показал три часа до дома. Но эту встречу с полицией навигатор не предсказал.
Дунул ветер. На автобусную остановку посыпался целый ворох жёлтой листвы.
“Лейтенант” ещё раз спросил Сергея, понятно ли ему, что он сказал.
— Да – Сергею очень хотелось пить.
— Хо-ро-шо – по слогам произнёс «лейтенант» — Для закрепления пройденного хочу сказать, что у нас к вам больших претензий нет. Нет больших претензий. Небольшие есть. Пока они не стали такими существенными, чтобы портить вашу жизнь и жизнь вашей семьи. Постарайтесь не совершить ошибку и не сделать так, чтобы в один прекрасный момент утром к вам не пришли с обыском по делу о незаконном выводе денежных средств из бюджета. Деньги вы вывели – мелочь. Мы всё понимаем – ипотека, машина, кредит на обучение ребёнка. Трудно всё одному тащить. Но даже мелочь может стать предметом разбирательства и уголовного преследования. Возможно, что за той вашей – «лейтенант» выделил слово «вашей» — мелочью может обнаружиться нечто гораздо более интересное для нашего следствия.
— Надеюсь вы меня внимательно слушали и сделали необходимые для себя и для нас выводы – «лейтенант» чуть нагнулся и посмотрел на чернявого «сержанта», который, заложив руки за спину, неподвижно стоял у обочины шоссе, равномерно поворачивая голову то вправо, то влево, хотя за всё это время по дороге не проехало ни одной машины.
— Да, я всё понимаю. Я сделаю, то есть не сделаю.. Я буду… — Сергей запутался окончательно. В голове что-то звенело.
— Ладно. Времени мало — езжайте к жене и к дочке. Ждут, наверное — “лейтенант” резко поднялся. — А увидимся мы ещё раз или нет, зависит только от вас. — “лейтенант” протянул Сергею его смартфон и пошёл к “сержанту”.
Сергей, спотыкаясь, но не оглядываясь, добрёл до машины. Хотелось пить, курить и ничего не говорить. Он медленно поехал в сторону ближайшего посёлка за сигаретами.
“Лейтенант” стоял на перекрёстке и разговаривал с кем-то по телефону.
— Да Ваше Превосходительство, всё сделали. Все следы убрали. Беседу провели. Доходчиво. Будет молчать. Хотя… Думаю, нет. Да, трал с погрузчиком уже выехал. Ждём. Очень надеюсь, что это — последний. В нашей губернии — точно последний. По спискам — точно последний. Кто спрятал — найдём по билингу. Они вряд ли телефоны отключали, когда схрон делали. Будем стараться, Ваше Превосходительство. Проверим всех. Все места ещё раз. Служу России! — “лейтенант” повернулся к “сержанту” — Пахомов, созвонись с нашими друзьями. Повезёте на карьер под Первомайское. При перевозке, чтоб никто не увидел! И чтобы там в порошок его стёрли. Можете пару зарядов засунуть, куда нужно, чтобы побыстрее. Рапорт подашь только после завершения. Фото приложишь. Выполнять.
Маша Алябьева вышла из метро на станции Преображенская. До Юнтолово решила идти пешком. Телефон и симку, ещё в поезде заранее завернутые в фольгу, спрятала, как всегда, за огромным камнем. Идти нужно было километра полтора, мимо очередной церкви, огромным количеством которых Приморский район славился на всю страну. Маша читала, что Приморский район по количеству церквей на каждую тысячу жителей опередил даже Южное Бутово, которое долго считалось самым воцерковленным районом в стране.
Сама Маша в церковь ходила по минималке — два раза в месяц по воскресеньям, к причастию, только чтобы не разоряться на штрафы. Денег и так не хватало. Отец ещё осенью уволился из строительной фирмы, где получал хорошо, пошёл в какую-то жилконтору на небольшую зарплату. Почему он это сделал, папа не объяснял. Надо — и надо. Маше пришлось начать работать самой. А их муниципальный поп, тощий в дурацких очках и с острой бородой, жёстко следил за посещениями прихожан, имел отряд доносчиков и был неумолим перед нарушителями закона о церковном статусе. Штрафовал всех за любое нарушение графика посещения служб. Машу это вначале бесило — и церковная тоска, и потерянное время, и глупый страх получить штрафную квитанцию, но потом она придумала. Маленькие незаметные наушники, и включала на смартфоне аудиолекцию. Батюшка беззвучно открывает рот, машет кадилом и крестом в разные стороны, а Маша погружается в очередной раздел волшебной Теории струн. И, как ни странно, в церкви материал лекций она воспринимала гораздо лучше. Особенно по квантовой физике.
В крошечной съёмной студии было семь человек. Двое новеньких — девушка лет двадцати с живым взглядом и парень, явно из рабочих. Женя ещё внизу в подъезде детектором сканировал каждого на отсутствие телефона. Когда все расселись, Женя ещё раз прочитал свой обязательный синодик про необходимые методы конспирации — телефоны, компы, флешки, банковские карты, как прятать, как отключать от внешнего контроля, как общаться в чате, как проверять свои комнаты на жучки, когда платить картами или наличными. Каждый раз, на каждом собрании он повторял это с выражением, чтобы отпечаталось в сознании любого. Маша понимала, что делает он правильно. Сколько людей погорело на таких мелочах. Сказал что-то не то по телефону, не отключил его в нужное время, воткнул флешку в комп, который на вайфае -и всё. Человек и его группа просто исчезали. Не было ни следствия, ни суда. Они просто исчезали. Как и куда — никто не знал. Их группа существовала уже больше года, и видимо, только благодаря, редкостной дотошности Жени, ещё существовала.
Женя говорил приглушённым голосом. Стенки в этих сорокаэтажных спальных бараках Юнтолово были почти из картона. За стеной орал какой-то одуревший рэпер. Сверху голосом футбольного комментатора орал телевизор. Снизу истерично гавкала собака.
— Спасибо, что нашли время и мужество собраться. Хочу познакомить вас с нашими новыми товарищами — Шанель и Родригес. Ребята проверенные в деле. Это пока всё. — по правилам группы только Женю все знали по имени, у остальных были исключительно клички. Маша была Белкой.
— Сегодня мы обсудим наши планы на будущий месяц и общие действия с другими группами — Женя внимательно смотрел на ребят — Нам нужно готовиться к первому съезду. Съезд, объединительный съезд жизненно необходим, иначе мы рискуем рассыпаться по стране на мелкие и никому не нужные фракции и погибнуть.
— Но вначале — продолжил Женя — я хочу напомнить простые и правильные слова Ленина, которые должны быть нашим лозунгом. “Отчаяние свойственно тем, кто не понимает причин зла, не видит выхода, не способен бороться”. Мы хотим понять и объяснять другим причины зла, которое нас окружает и ждёт нашей гибели. Мы должны найти выход и не один из любой безвыходной ситуации и повести за собой других. И, главное, мы способны бороться за то, чтобы открыть дорогу всем, кто не хочет отчаиваться. Начнём, товарищи.
Женя достал мелко исписанный листок и прочитал заголовок: “Программа Коммунистического союза России. Проект…”.
источник (Фэйсбук)