Рыбалкин В.П. * Русская армия накануне Февраля 1917 года (2017) * Статья


СКАЧАТЬ В PDF


Как известно, армия активно участвовала в событиях Февраля 1917 года, приведших к падению монархии в России. Ныне же официальные СМИ утверждают, что к началу 1917 года Россия стояла де на пороге победы в шедшей тогда войне и была готова даже чуть ли не взять Берлин. Давайте посмотрим на состояние Русской армии тех дней глазами видных политических и военных деятелей тогдашней России.

Начнём с активно муссируемого ныне утверждения, что принятие царём в августе 1915 года на себя поста Верховного Главнокомандующего привело к крупным победам Русской армии. Подобное утверждает и выставка, посвящённая истории России тех лет, экспонировавшаяся в здании Манежа и ныне находящаяся в 57 павильоне ВДНХ. Вот что свидетельствует по этому поводу министр торговли и промышленности Шаховской В. Н.: это известие «глубоко потрясло всех министров… Все как один считали это решение гибельным и для династии и для России»[1]. Несколько дней спустя в Царском Селе на заседании Совета Министров «всеми министрами высказаны мнения о крайне опасных последствиях его решения. Все, кроме главы правительства И. Л. Горемыкина, просили царя не приводить в исполнение его намерения» занять пост Верховного Главнокомандующего.» На это Николай лишь ответил: «Я остаюсь при своём решении!» На следующий день министры собрались вновь (уже без царя) и подтвердили своё мнение, после чего написали царю письмо с просьбой не занимать уже названный пост[2]. В середине сентября Николай вызвал всех министров в Ставку в Могилёв и сообщил им, что ознакомился с их письмом, остался им не доволен и своего решения не изменил. Не помогли и уговоры военного министра генерала от инфантерии А. А. Поливанова. Единственно чего он добился: отсрочки царя выехать в войска. Начальник штаба Ставки генерал от инфантерии М. В. Алексеев назвал смену Верховного главнокомандующего «безусловно вредной»[3].

Председатель 4-й Государственной Думы М. В. Родзянко также просил царя не возлагать на себя функции Верховного Главнокомандующего[4]. Великий князь Александр Михайлович — адмирал, шеф императорского военно — воздушного флота, двоюродный дядя царя — так характеризует полководческие способности царя: «Докладывая Государю об успехах нашей авиации и наших возможностях бороться с налётами немцев, я замечал, что он только и думает о том, когда же я наконец оставлю его в покое.»[5] Вот вам и умелый военачальник, в чём нас ныне усиленно убеждают! Служивший в те дни в Ставке штабс-капитан М. К. Лемке 7 января 1916 года записал в своём дневнике: «Алексеев заметно начинает разочаровываться в царе как Верховном Главнокомандующем»[6].

А вот ещё заслуживающие внимания мнения о царе как полководце. М. Д. Бонч-Бруевич — тогда генерал-майор, начальник штаба Северного фронта — приводит такой, относящийся к середине февраля 1916 года факт. Генерал участвовал в совещании, рассматривавшем план операции фронта. В том совещании участвовал и царь. Последний сидел при этом со скучающим видом и даже не открыл прений по обсуждавшимся вопросам. Бонч-Бруевич добавляет, что точно также царь вёл себя и на всех других подобных совещаниях. Из всего выше сказанного и из других личных наблюдений генерал сделал вывод: «Царь явно не годился для… роли верховного вождя русских армий, и это понимали даже те, кто… считал себя до конца преданным монархии»[7]. Командовавший Юго-Западным фронтом генерал от инфантерии А. А. Брусилов вспоминал, что в середине декабря 1916 года на Военном Совете в Ставке царь был рассеян, постоянно зевал и не участвовал в обсуждении. На следующий день Совет был продолжен. Не дождавшись его завершения, царь уехал в Царское Село. Подобный факт сообщает и подполковник А. И. Верховский (будущий последний военный министр Временного правительства). В 1916 году он докладывал царю о тяжёлом положении Русской армии на Румынском фронте. Но при этом царь старался перевести разговор на другую тему, а когда Верховский попытался вернуться к теме своего доклада, царь сделал вид, что ничего не понял, на чём разговор и закончился[8].

А вот какой показательный факт сообщает начальник канцелярии Министерства Императорского Двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов. 14 марта 1916 года он беседовал с царём. При этом последний сказал Мосолову: мне говорят, что армия за меня. На это Мосолов ответил: «Я видел войска вне присутствия Вашего Величества, и это именно заставило меня сказать Вам, … те слова, за которые Вы изволили разгневаться», т. е., что армия не за Вас и есть опасность династии[9]. Вот так Верховный знал истинное положение армии, так им интересовался и так реагировал на сообщавшуюся ему правдивую об этом информацию!

Председатель Петроградского комитета Союза городов В. А. Оболенский также указывал, что смена Верховного Главнокомандующего «ставила под угрозу общественную помощь армии» и добавлял: « С переездом государя в Ставку на армию распространялось влияние императрицы и подозрительных людей её окружавших»[10].

В заключении предоставим слово и отъявленным монархистам тех дней. Печально известный В. М. Пуришкевич прямо говорит: «Я… наблюдал день ото дня упадок авторитета и обаяния царского имени в воинских частях… не только в офицерской, но и в толще солдатской среды»[11]. «Соратник» Пуришкевича по убийству Распутина, Ф. Ф. Юсупов, с негодованием констатирует, что принятие царём на себя функций Верховного Главнокомандующего» общество встретило,…в общем, враждебно», так как «ни для кого не было секретом, что сделалось всё под давлением, ..Распутина… Не спросясь «старца» (Распутина — В. Р.), не принималось ни одно военное решение». По мнению Юсупова к концу 1916 года «дела на фронте шли всё хуже»[12]. Последнее замечание особенно интересно в свете нынешних утверждений, что к началу 1917 года Россия стояла на пороге своей близкой и неизбежной победы в войне, чему де помешали лишь Февральская революция и свержение монархии.

Теперь поговорим о состоянии вооружения и боеприпасов и обеспечении ими Русской армии рассматриваемого периода. Начальник Главного артиллерийского управления генерал-лейтенант А. А. Маниковский свидетельствует, что боевого снабжения, заготовленного в мирное время, хватило лишь на первые четыре месяца войны. Он указывал на полную дезорганизацию и беспорядок в боевом снабжении и что в 1916 году «резко обозначилось неизбежное падение производства, грозящее катастрофой»[13]. С ним соглашается член Особого совещания по Обороне Б. А. Энгельгардт, указавший, что уже во второй половине 1915 года фронт испытывал нехватку оружия и боеприпасов. При этом Энгельгардт уточняет, что недостаток снарядов стал ощущаться уже вскоре после начала войны[14]. Начальник Управления полевого инспектора артиллерии при Верховном Главнокомандующем и председатель комиссии по организации тяжёлой артиллерии особого назначения генерал-майор Г. З. Барсуков отмечал нехватку зениток: их было меньше даже того минимального числа, считавшегося необходимым. Барсуков добавляет, что не хватало и артиллерии в целом[15]. На «печальное состояние нашего вооружения «указывает и министр иностранных дел С. Д. Сазонов[16]. Председатель 4-й Государственной Думы М. В. Родзянко также говорит о нехватке вооружения и видит причину недостатков снабжения армии артиллерией в интригах великого князя Сергея Михайловича-генерала от артиллерии, генерал — инспектора артиллерии при Верховном Главнокомандующем[17]. В связи с этим Родзянко приводит весьма показательный и поразительный факт, свидетелем которого он стал весной 1915 года в Галиции. Родзянко свидетельствует, что атаки врага приходилось отбивать камнями[18]. В целом он делает следующий вывод: «Армия сражалась тогда почти голыми руками»[19]. На нехватку оружия и боеприпасов указывает и командовавший с 17 марта 1916 года ЮгоЗападным фронтом генерал от кавалерии А. А. Брусилов[20]. Сам царь в письме жене от 17 июня 1916 года признавал нехватку снарядов[21]. Подобная запись появляется 30 июня того же года и в его дневнике[22]. Имея в виду середину 1916 года, Родзянко отмечает: «Запасные батальоны… были плохо обставлены в материальном отношении… и даже оружии»[23]. Маниковский, оценивая снабжение армии боеприпасами, 18 октября того же года констатировал: «Всё идёт хуже и притом в такой степени хуже, что просто жутко становится за будущее»[24]. 8 января 1917 года он ещё более категоричен:»Всё складывается катастрофично… Заводы (боеприпасов — В. Р.) не получают металла, руды, угля, нефти»[25]. И в заключение разговора по этому вопросу приведу свидетельства посла Англии в России Дж. Бьюкенена. В беседе с Николаем в январе (н. с.) 1917 года посол напомнил ему о нехватке у Русской армии на фронте оружия и боеприпасов[26]. 18 февраля (н. с.) того же года Бьюкенен сообщил МИДу Англии, что многие военные заводы в России закрыты из-за нехватки сырья и топлива[27].

А вот как обстояло в Русской армии в те дни дело с обмундированием, питанием, медицинским обеспечением. Выше уже приводились слова Родзянко, затрагивавшие эту проблему, а теперь поговорим об этом пообстоятельнее. Так, Брусилов признаёт, что вверенные ему войска Юго-Западного фронта испытывали нехватку одежды, обуви, снаряжения, продовольствия[28]. Брусилов сообщает, что по итогам Военного Совета в Ставке в декабре 1916 года стало ясно, что в дальнейшем снабжение армии продовольствием должно значительно ухудшиться[29]. 24 июня 1916 года Родзянко в докладе царю сообщал о плохом состоянии медицины на фронте. В связи с этим следует привести интересное свидетельство Родзянко, во второй половине июля 1916 побывавшего на фронте в районе Луцка. Он рассказывает, что раненые лежали где попало, даже прямо на земле. При этом рядом с лазаретом под открытым небом были сложены шашки. Из-за этого многие раненые пострадали в результате налетов авиации противника[30].

Брусилов сообщает, что зимой 1916-1917 года многие солдаты доезжали до фронта разутыми и раздетыми. Хлеба в день солдат стал получать не 3, как это было ранее, а 2 фунта, мяса не фунт, а 0,75 фунта.[31] Член Инженерного Совета Министерства путей сообщения Ю. В. Ломоносов сообщает, что в начале 1917 года Румынский фронт получил 60% необходимого ему продовольствия, а его отдельные части даже 20%. Это вынуждало солдат есть дохлых лошадей. Ломоносов также сообщает, что из-за плохого состояния железных дорог Румынского фронта «пришлось приостановить движение санитарных поездов и отправлять раненых в товарных вагонах» и что из-за всего этого «смертность была ужасна… Многие при 20-градусных морозах просто замерзали в не отопленных вагонах»[32]. С ним соглашается лидер партии кадетов и её фракции в Государственной Думе П. Н. Милюков. Он указывал, что в армии «отсутствовали самые необходимые медикаменты, раненых сваливали прямо на полу товарных вагонов и без медицинского присмотра, из-за чего они сотнями умирали в поездах; плохо было с, ..подвозом продовольствия на фронт»[33]. Вернувшийся с Румынского фронта в начале ноября 1916 года Пуришкевич говорит, что увиденное им там состояние армии не удовлетворяло «самым минимальным запросам продовольственного, военного, санитарного и перевязочного характера наших армий, которые нуждались, живя в полуодетом, полу-обутом и полуголодном состоянии»[34].

Теперь о моральном состоянии армии конца 1916 — начала 1917 года, якобы побеждавшей в те месяцы. В. Н. Шаховской признавал, что ещё в 1915-1916 годах «в войсках уже было недовольство Правительством, которое, в их глазах являлось единственным виновником всех неудач и всех недостатков снабжения»[35]. Командир 28-го армейского корпуса (располагался тогда в районе Западной Двины) генерал от инфантерии В. А. Слюсаренко свидетельствует, что в конце 1916 года» у всех была одна дума: «Долой войну, домой!»[36] Заместитель министра внутренних дел генерал от инфантерии П. Г. Курлов так характеризовал состояние армии конца 1916 года: «Особенно распространялись среди… воинов мысли о ненужности войны»[37]. В начале 1917 года Департамент полиции направил на юг России для выявления настроения армии жандармского полковника. По возвращении последний констатировал: «Армия подготовлена к мысли о дворцовом перевороте»[38]. А. А. Брусилов отмечает, что зимой 1916-1917 года все прибывавшие на Юго-Западный фронт говорили о необходимости ответственного перед Государственной Думой правительства и заключает: «Можно сказать, что к февралю 1917 года вся армия… была подготовлена к революции».(!)[39]

Небезызвестный А. Ф. Керенский указывает: «Процесс окончательного развала наших вооружённых сил пришёлся на осень 1916 года. К январю следующего года сложилась (в армии — В. Р.) в высшей степени критическая ситуация… Армия неотвратимо утрачивала боеспособность»[40]. Как бы заранее предвидя последующие заявления, будто это революция погубила Русскую армию, он констатирует: «Утверждающие будто бы русскую армию сгубила революция,… совершенно искажают факты»[41]. Керенский добавляет, что к середине 1917 года против бастовавших рабочих можно было привлечь «только самые надёжные части резервных гвардейских батальонов»[42]. Поэтому министр внутренних дел А. В. Протопопов даже убедил царя с этой целью отозвать с фронта несколько надёжных гвардейских полков. Показательно и то, что последние вопреки этому приказу царя(!) отказались покинуть фронт. Верховский А. А. сообщает о вопиющем факте, имевшем место во второй половине 1916 года. Одному из полков прислали Георгиевские знамёна, и командир дивизии призвал окрапить их кровью врага. На это ему ответили: пора кончать войну, да поскорей. Иначе пойдём воевать не с немцами, а с Петроградом. Сообщивший ему об этом Бубнов добавил: «Ясно, что вопрос вышел из чисто военных рамок и стал первостепенным политическим вопросом. Император несёт личную ответственность за то, что делается кругом. Он ведёт страну к революции»[43]. Монархист В. В. Шульгин вспоминал, что в начале января 1917 года депутат 4-й Государственной Думы А. А. Шингарёв сообщил ему: «В войсках недовольство. Петроградский гарнизон ненадёжен»[44].

Важны и следующие свидетельства Родзянко. В феврале 1917 года в столицу прибыл и беседовал с ним командир Уссурийской конной дивизии (Румынский фронт) генерал-майор А. М. Крымов. При этом последний заявил: «Армия, … может просто покинуть окопы и поле сражения» уже нынешней зимой. М. В. Родзянко, заключая рассказ об этой беседе, делает вывод, что «почва для окончательного разложения Армии имелась налицо ещё задолго до переворота»[45]. Кстати, в ходе этой беседы Крымов специально предупредил: «В Армии, в солдатском составе растёт недовольство к офицерству вообще и начальству в частности, и, таким образом, Армия постепенно разлагается и дисциплине грозит полный упадок»[46].

Генерал-квартирмейстер Ставки Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант А. С. Лукомский указывал, что ещё к концу лета 1916 года ухудшился моральный климат прибывавшего на фронт пополнения, а к осени того же года в некоторых бывших на фронте корпусах были открыты случаи пропаганды против командного состава и были случаи невыполнения боевых приказов[47]. Ценны признания и исполнявшего должность начальника штаба Северного фронта генерала от инфантерии Ю. Н. Данилова. Он отмечает, что в 1916 году солдаты воевать не хотели: «земля» и «мир» — вот две затаённые мечты, прожигавшие, подобно калёному железу, всё существо солдата-крестьянина…Мир и притом мир немедленный»[48].

Показательно, что накануне революции М. В. Алексеев прямо сказал царю: «В войсках растёт оппозиция»[49]. А Великий князь Александр Михайлович так оценивал состояние столичного гарнизона к февралю 1917 года: «Гарнизон столицы, . конечно, был слишком ненадёжной опорой в случае серьёзных беспорядков»[50].

Одним из ярких проявлений разложения якобы победоносной к февралю 1917 года Русской армии было массовое дезертирство. Например, Б. А. Энгельрардт, член «Прогрессивного блока», признаёт, что ещё во второй половине 1915 года «рос протест, очень болезненно отражавшийся на состоянии вооружённых сил, росло дезертирство»[51]. А. А. Брусилов сообщает, что прибывшее на фронт зимой 1916-1917 года пополнение было уже распропагандировано[52]. М. В. Родзянко также признавал, что в середине 1916 года дезертирство ещё по дороге на фронт достигало 25%. Он замечает: «Брожение в армии началось на почве недовольства высшим командным составом». Доходило до анекдота: часто в прибывающих на фронт эшелонах были лишь командиры, так как само пополнение разбегалось, так и не доехав до фронта[53]. А вот свидетельство печально известного в дальнейшем, а тогда полковника П. Н. Врангеля — командира одного из корпусов Юго-Западного фронта. Имея в виду конец 1916 года, Врангель сообщает: «Пополнения несли с собой совсем иной (т. е. не боевой — В. Р.) дух… Они неохотно шли на войну и жаждали мира. В последних боях сплошь и рядом наблюдались случаи «самострелов», пальцевые ранения с целью отправки в тыл стали особенно часты»[54].

Ю. Н. Данилов, имея в виду положение в армии ещё в 1916 году, признавал: «Разразилось дезертирство с фронта и по пути на фронт… Дезертирство в столь значительных размерах, что бывали случаи исчезновения всего перевозившегося состава; к месту назначения прибывали только начальствующие лица разбежавшегося эшелона»[55]. Вспомним, что подобное массовое явление признавал и М. В. Родзянко. В декабре 1916 года на совещании главнокомандующих фронтами Русской армии командовавший фронтами Северного фронта генерал от инфантерии Н. В. Рузский сообщил, что войска его фронта распропагандированы. Это подтвердил и А. А. Брусилов: прибывшее на его Юго-Западный фронт из Рижского района пополнение небоеспособно и отказывается идти в атаку. Командовавший действовавшим на том же направлении полком полковник И. И. Вацетис также свидетельствует: «Можно сказать с уверенностью, что в 1916 году русская армия уже не хотела сражаться. Это было видно во время наступательных действий на Рижском фронте». Верховский 31 декабря 1916 года записал в дневнике: «Армия потеряла терпение. На фронте она ещё держится, но в тыловых гарнизонах… идёт брожение. Главная тема — нежелание солдат идти на фронт. В Петрограде все говорят, что петроградский гарнизон ненадёжен, что он сделает революцию»[56]. Даже председатель Петроградского Союза городов В. А. Оболенский был вынужден отметить, рассказывая о событиях тех дней: «Со всех сторон приходили сведения о нараставших в армии. революционных настроениях»[57].

А. Ф. Керенский так обрисовал положение в армии в январе 1917 года: в ней «не прекращались… бунты… началось непрерывное дезертирство из армии… В январе 1917 года насчитывалось миллион двести тысяч дезертиров и их число постоянно росло. В армии шла самовольная демобилизация. Высшее командование было бессильно остановить разбегавшихся по домам солдат… Целые роты отказывались сражаться… Солдаты то и дело покидали траншеи, братались с немцами… В тылу отсутствие дисциплины чувствовалось ещё сильнее»[58]. Неужели эта красноречивая характеристика Русской армии кануна Февраля вкупе с приведёнными выше не заставит задуматься: как может побеждать армии, если в ней повсеместно творится такое?!

А вот что представлял собой командный состав Русской армии к Февралю 1917 года. Бывший всю войну начальником морского управления Ставки капитан 1 ранга А. Д. Бубнов заключает, что её «личный состав в целом не был способен и не смог обрести в себе достаточно воли и мужества»[59]. Посланный в начале 1917 года Департаментом полиции на юг России для выявления настроения в армии жандармский полковник в докладе отмечал: разговоры о необходимости дворцового переворота «открыто велись в офицерских собраниях и не встречали необходимого противодействия со стороны высшего командного состава»[60]. Посетивший во второй половине июля 1916 года фронт в районе Луцка М. В. Родзянко пришёл к выводу, что «офицерам, как и солдатам, было очевидно, что при таких условиях победа немыслима»[61]. А. С. Лукомский вспоминает, что осенью 1916 года «очень многие, даже Георгиевские кавалеры, старались устроиться где-нибудь в тылу на более спокойных местах, а не оставаться на зиму в окопах»[62]. П. Н. Врангель также отмечал, что в конце 1916 года прибывающие на фронт офицеры «быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддерживать дух своих солдат»[63]. А. А. Брусилов указывал, что зимой 1916-1917 года офицеры «были настроены по отношению к правительству в высшей степени враждебно. Везде, не стесняясь, говорили, что… совершенно необходимо установить ответственное (перед Государственной Думой — В. Р.) министерство». Теперь вновь обратимся к мемуарам А. И. Верховского. В 1916 году упоминавшийся капитан 1 ранга Бубнов сообщил ему, что к Алексееву незадолго до июля того же года приезжали члены Государственной Думы и под величайшим секретом поставили перед ним вопрос: не следует ли для сплочения России заменить царя на кого-либо из более сговорчивых великих князей и добиться таким путём предоставления Думе права выдвигать ответственное перед ней правительство и влиять на назначение на руководящие посты генералов более годных к управлению армией и флотом. Алексеев ответил на это решительным отказом, мотивируя это угрозой крушения армии. Верховский рассказывает, что на рубеже 19161917 годов Б. А. Энгельгардт говорил ( это его мнение было поддержано на встрече крупных сановников) о тяжёлом положении в армии, необходимости поднять в Думе и Особом совещании по обороне вопрос о чистке командного состава. Энгельгардт при этом считал, что ситуация подходит к необходимости свержения царя. Верховский также сообщает, что в результате своей беседы в январе 1917 года с текстильным магнатом А. И. Коноваловым они пришли к выводу, что русский генералитет бездарен[63].

Интересны свидетельства тогдашнего военного атташе Англии в России генерал-майора А. Нокса. 3 января 1917 года (н. с.) он записал в своём дневнике, что русские «офицеры начали открыто обсуждать царскую семью даже в беседе с иностранцами в такой манере, в какой это было бы невозможно ещё несколько недель назад». Как известно, 25 января (н.с.) того же года в день открытия заседаний Государственной Думы из Новгорода в столицу вызван гвардейский кавалерийский полк. Узнав об этом, «многие офицеры (этого полка — В. Р.) подавали рапорты с просьбой лучше отправить их на фронт, чем подвергать риску действовать в Петрограде в защиту правительства»[64]. В середине января 1917 года и. о. начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерал-лейтенант генерал от кавалерии В. И. Гурко получил приказ царя пополнить столичный гарнизон. В первую очередь при этом было приказано прислать гвардейские части. Но Гурко прислал лишь Гвардейский флотский экипаж[65]. А главный начальник столичного военного округа генерал-лейтенант С. С. Хабалов заявил, что для всех вызванных нет мест в казармах города. Накануне Февраля 1917 года министр внутренних дел А. Д. Протопопов признал, что части столичного (и не только столичного) гарнизона были настроены революционно. Он докладывал царю: революционно настроен высший и низший командный состав, и даже офицеры Генерального штаба полевели[66].

Убийственную характеристику военному министру России тех дней генералу от инфантерии М. А. Беляеву даёт уже упоминавшийся А. Нокс. Он отмечает у Беляева «узость мышления» и что «его тупость делает всё безнадёжным»[67].

Как видим из всего выше сказанного, командный состав армии был настроен весьма критически в отношении царизма, не был способен и не горел желанием защищать его ни от внутреннего, ни от внешнего врага.

Где же видел выход командный состав Русской армии? Для начала обратимся к мемуарам Дж. Бьюкенена. Уже в начале февраля (н. с.) 1916 года в беседе с царём он прямо заявил последнему, что возвращающиеся с фронта офицеры и даже генералы «заявляют, что пора убрать с дороги всех тех, кто виноват в страданиях армии»[68]. П. Н. Врангель вспоминал, что в конце 1916 года командир конной дивизии, в которой он служил, — Крымов А. М. — «доказывал мне, что так дальше продолжаться не может, что мы идём к гибели и что должны найтись люди, которые ныне же, немедленно устранили бы Государя «дворцовым переворотом»[69]. Дворцовый комендант генерал-майор В. Н. Воейков отмечает, что в конце 1916 года агитация за заговор против царя имела результатом «развращение командного элемента армии, в то время преимущественно состоявшего из офицеров генерального штаба»[70].

Приехавший в начале января 1917 года с Румынского фронта в столицу генерал-майор Крымов А. М. на встрече с членами Государственного Совета и Особого совещания по обороне заявил, что по его мнению положение в армии катастрофическое и заключил: «Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен, и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, других средств нет. Времени терять нельзя!»[71] Как бы продолжая высказывать эту свою позицию, вернувшись из столицы в штаб фронта, Крылов 11 февраля того же года в Кишинёве в разговоре с Врангелем говорил, «негодуя на ставку и правительство, осуждая безумную и преступную политику, приводя целый ряд новых, один другого возмутительнее, примеров произвола, злоупотреблений и бездарности власти»[72].

Не удивительно, что беседуя с царём 12 января (н.с.) 1917 года, Дж. Бьюкенен предупредил Николая, «что в случае революции царь может рассчитывать лишь на небольшую часть армии» . Ф. Ф. Юсупов утверждает, что против царя «в заговоре были все вплоть до генералов»[73]. Великий князь Александр Михайлович, рассказывая о самом кануне революции, говорит, что с фронта ожидалось прибытие в столицу гвардейских кавалерийских полков. Однако, по его мнению, изменники в Ставке отменили этот приказ царя (! — В.Р.) под влиянием лидеров Государственной Думы[74]. Весьма показателен и рассказ о его беседе в феврале 1917 года со своим родным братом Великим князем Георгием Михайловичем. Последний в те дни был генерал-адъютантом, состоял при Ставке Верховного Главнокомандующего, В его обязанности входили постоянные поездки по фронтам с последующим составлением донесений об общем положении. Из выше упомянутой беседы Александр Михайлович сделал такой вывод: «Его (Георгия Михайловича — В. Р.) наблюдения подтвердили мои самые худшие опасения. Армия и заговорщики были готовы, чтобы разрушить Империю»[75].

Из всего выше сказанного следует, что командный состав армии не только не радел за Николая и его режим, но и планировал их свержение. Поэтому, конечно же, прав В. А. Оболенский, признававший, что в конце 1916 года «в возможность побед на фронте никто не верил»[76].

Стояла ли русская армия на пороге побед к началу 1917 года? Вот как отвечают на этот вопрос современники тех событий. Морской министр и председатель Адмиралтейств-совета адмирал И. К. Григорович констатирует: «1916 год кончился не блестящими успехами, всюду неудачи». Верховский 31 декабря 1916 года записал в дневнике, что за два с половиной года русская армия не добилась успехов, и окончательной победы над Германией. Завершить разговор на заявленную тему хотелось бы приводимым ниже высказыванием командира действовавшего в конце 1916 года в Белоруссии 28-го армейского корпуса генерал-майора Залесского П. И. Он также заочно решительно опровергает навязываемое ныне мнение о том, что накануне Февраля 1917 года Русская армия стояла на пороге своих решающих побед и тех, кто восхищается царём как выдающимся полководцем: «Такое утверждение ни на чём не основано, ибо к концу 1916 и началу 1917 года не было никаких ясных и твёрдых оснований для оптимизма. Неспособность русских властей дать надлежащую силу русскому фронту становилась вне сомнений»[77].


Примечания:

1

Шаховской В.Н. Так проходит мирская слава. Париж, 1952, с. 125.

2

Там же, сс. 126, 127, 128-129.

3

Там же с. 131. Поливанов А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907-1916 гг., т.1, М.1924, сс. 211-212.

4

Данилов Ю. Н. На пути к крушению. М, 2000, с.44.

5

Великий князь Александр Михайлович: Книга воспоминаний. М, 1991, с.217.

6

Лемке М. К. 250 дней в Царской Ставке. Пг., 1920, с.348.

7

Бонч-Бруевич В. Д. Вся власть Советам. М, 1957, сс. 112-113.

8

БрусиловА. А. Мои воспоминания. М, 2001, с. 199. Верховский А. И. На трудном перевале. М, 1959, сс. 141-142.

9

Мосолов А. А.При дворе последнего императора. М, 2016, сс.210-211.

10

Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Париж, 1931, с.497.

11

Пуришкевич В.М. Дневник члена Государственной Думы Владимира Митрофановича Пуришкевича. Рига, 1924, с.6.

12

Юсупов Ф. Ф. Князь Феликс Юсупов. Мемуары. М. 2015. сс. 168, 169.

13

МаниковскийА. А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. М, 1937, сс. 620, 621, 626.

14

Энгельгардт Б. А. Мемуары. // Балтийский архив, т. 8. Рига, 2004. сс. 16, 17.

15

Барсуков З. Е. Русская артиллерия в мировую войну 1914-1918 гг., т. 1. М, 1938, сс. 225—226.

16

Сазонов С. Д. Воспоминания. М, 1991, с. 378.

17

Родзянко М. В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М, 2002, с. 117.

18

Там же, с. 248.

19

Там же, с. 273.

20

Брусилов А. А. Указ. соч., с. 197.

21

Переписка Николая и Александры Романовых. 1916—1917, т. 4. М-Л, 1926, с. 321.

22

Дневник императора Николая II, т. 2, ч. 2. М, 2013, с. 239.

23

Родзянко М.В. Государственная Дума и февральская революция.// Архив русской революции, т.6. Берлин, 1922, сс.40—41.

24

МаниковскийА. А. Указ. соч., с.672.

25

Там же, сс.675-676.

26

Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М, 1991, с. 194.

27

Там же, с. 203.

28

Брусилов А. А. Указ. соч., с. 197.

29

Там же, с.194.

30

Родзянко М. В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М, 2002. с. 176.

31

Брусилов А. А. Указ. соч., с.201.

32

Ломоносов Ю. В. Воспоминания о Мартовской революции 1917 г. Стокгольм — Берлин, 1921, с. 15.

33

Милюков П. Н.Воспоминания, т. 2. М, 1991, сс. 169-171.

34

Пуришкевич В. М. Указ. соч., с. 53.

35

Шаховской В. Н.Указ. соч., с. 78.

36

Слюсаренко В. А. На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914-1921. М, 2016, с.201.

37

Курлов П. Г. Гибель Императорской семьи. Берлин, 1923, с. 165.

38

Там же, с. 216.

39

Брусилов А. А. Указ. соч., с.204.

40

Керенский А. Ф. Русская революция. 1917. М, 2005, сс. 90-91.

41

Там же, с.91.

42

Керенский А. Ф. Трагедия династии Романовых. М, 2005, с.74.

43

Верховский А. И. Указ. соч., с.140.

44

Шульгин В. В. Последний очевидец. М., 2002, с.419.

45

Родзянко М. В. Крушение империя и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М, 2002, с.277.

46

Родзянко М. В. Государственная Дума и февральская революция.// Архив русской революции, т. 6.Берлин, 1922, с.43.

47

Лукомский А. С. Очерки моей жизни. Воспоминания. М, 2012, с.306.

48

Данилов Ю. Н. Указ. соч., с.188.

49

Блок А. Последние дни императорской власти. Пг, 1921 с.42.

50

Великий князь Александр Михайлович: Книга воспоминаний. М, 1991, с. 224.

51

Энгельгардт Б. А. Указ. соч., с.17.

52

Брусилов А. А. Указ. соч., с.201.

53

Родзянко М. В. Государственная Дума и февральская революция.//Архив русской революции, т. 6. Берлин 1922 сс. 40-41, 43.

54

Врангель П. Н. Воспоминания. М, 2006, с.10.

55

Данилов Ю. Н. Указ., соч., с. 188.

57

Там же, с.189. Вацетис И. И. Моя жизнь и мои воспоминания // «Даугава», 1980, №5, с 94. Верховский А. И. Россия на голгофе.Пг, 1918, с.64.

57

Оболенский В. А. Указ. соч., с.497.

58

Керенский А. Ф. Русская революция. 1917.М, 2005, сс. 92, 96-97.

59

Бубнов А. Д. В Царской Ставке. М, 2008, с.120.

60

Курлов П. Г. Указ. соч., с. 217.

61

Родзянко М. В. Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М 2002 с. 177.

62

Лукомский А. С. Указ. соч., с. 306.

63

Врангель П. Н. Указ. соч., с.9.

64

Брусилов А. А. Указ. соч., с. 201. ВерховскийА. А. На трудном перевале, сс.118, 147, 158-6559.

65

А. Нокс. Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917. М, 2014, с. 461.

66

Ольденбург С. С. Царствование императора Николая II. Спб, 1991, с.624.

67

Блок А. Указ. соч., с.42.

68

Нокс А. Указ. соч., с.468.

69

Бьюкенен Дж. Указ. соч., с.166.

70

Врангель П. Н. Указ. соч., с.12.

71

Воейков В.Н. С царем и без царя. М. 1991, с. 210.

72

Родзянко М. В, Крушение империи и Государственная Дума и февральская 1917 года революция. М, 2002, с. 208.

73

Врангель П. Н. Указ. соч., с. 23.

74

Бьюкенен Дж. Указ. соч., с. 196.

75

Юсупов Ф. Ф. Указ. соч., с. 168.

76

Великий князь Александр Михайлович: Книга воспоминаний. М.1991, с. 224.

77

Там же, с. 225.

78

Оболенский В. А. Указ. соч., с.503.

79

Григорович И. К. Воспоминания бывшего морского министра. Кронштадт. 2005. с. 117. Верховский А. А. Россия на голгофе, с. 63. Залесский П. И. Возмездие. Берлин, 1925, сс. 204-205.


Источник: «Октябрьской революции – 100 лет». Сборнике статей. М.: АИРО-ХХI. 2017.

Поделиться ссылкой:
  • LiveJournal
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Tumblr
  • Twitter
  • Facebook
  • PDF

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *