Адибеков Грант Михайлович — доктор исторических наук.
В октябре 1950 г. намечалось заседание Секретариата Информбюро компартий (Коминформа). Судя по документам, любой вопрос, связанный с проведением таких заседаний, а тем более совещаний Коминформа, согласовывался с И. В. Сталиным.
21 сентября 1950 г. председатель Внешнеполитической комиссии ЦК ВКП(б) В. Г. Григорьян направил Сталину докладную записку, в которой предлагал созвать очередное заседание Секретариата Коминформа 10 октября в Бухаресте. В ней говорилось, что согласно Уставу Информбюро заседания Секретариата должны происходить по мере необходимости, но не реже одного раза в три-четыре месяца. Со времени же последнего заседания (апрель 1950 г.) прошло пять месяцев. Григорьян умолчал, что упомянутый пункт Устава ни разу не выполнялся.
По мнению Григорьяна, на предстоящем заседании Секретариата «представители компартий могли бы подвести итоги проделанной работы по проведению кампании за запрещение атомного оружия и наметить меры для усиления подготовки к созыву второго Всемирного конгресса сторонников мира» 1 . На этом же заседании предлагалось обсудить вопрос о состоянии и задачах коммунистической прессы, заслушав сообщения представителей компартий. Правда, каких конкретно партий, в записке не было сказано.
Далее Григорьян рекомендовал обменяться на заседании Секретариата мнениями о созыве в конце ноября-начале декабря 1950 г. очередного совещания Коминформа для рассмотрения следующих вопросов: о дальнейших задачах борьбы за мир, против поджигателей новой войны; о мерах борьбы с террористической деятельностью реакции против коммунистического движения. Естественно, что такой важный документ не мог не быть согласован с М.А. Сусловым как секретарем ЦК и представителем советской компартии в Коминформе. Тем более что в той же записке предлагалось подготовку материалов к намечавшемуся заседанию Секретариата поручить комиссии в составе Суслова, М.Б. Митина и Григорьяна. Суслов же, не обговорив со Сталиным поднятые в записке Григорьяна проблемы (видимо, ограничился советами и указаниями В.М. Молотова и Г.М. Маленкова, курировавших в политбюро внешнюю политику), на сей раз попал впросак.
Впервые за всю историю Информбюро Сталин отверг предложение руководителей внешнеполитической структуры ЦК и неожиданно решил поставить в центр дискуссии на ближайшем заседании Секретариата Коминформа вопрос… о расширении функций Информбюро. К сожалению, доступные нам архивные данные не позволяют пока выяснить происхождение этой проблемы: например, чем (или кем?) навеяна (или подсказана?) была Сталину идея коминтернизации Коминформа.
26 октября Григорьян направляет Сталину новую докладную записку, переработанную на основе его замечаний. От содержания сентябрьского документа осталось лишь предложение по второму вопросу, да и то в конкретном преломлении: «заслушать доклады редакторов центральных органов компартии Италии -«Унита» и компартии Чехословакии — «Руде право» 2 . Значительная часть документа посвящена краткому изложению и обоснованию сталинской идеи. Первые строки нового варианта записки повторяли намек на необходимость соблюдения Устава в отношении регулярного проведения заседаний Секретариата Коминформа. Далее в документе говорилось: «1. Представители партий в Секретариате Информбюро могли бы рассмотреть вопрос о расширении функций Информбюро коммунистических и рабочих партий и выработать соответствующие предложения для внесения их на обсуждение очередного Совещания Информбюро компартий. По предварительной договоренности этот вопрос мог бы внести на рассмотрение Секретариата представитель компартии Франции».
Созыв заседания Секретариата Коминформа предлагалось наметить на вторую половину ноября в Бухаресте.
В рекомендациях Секретариата Коминформа по вопросу о расширении функций Г ригорьян предлагал: а) указать на то, что необходимость расширения функций Информбюро вытекает из всей международной обстановки, более тесного объединения усилий братских компартий в борьбе за дело мира, за отпор империалистической реакции и в деле защиты политических и экономических интересов рабочего класса и народных масс; б) подчеркнуть, что опыт работы Информбюро полностью оправдал создание этого органа и теперь назрел вопрос о расширении функций Информбюро ввиду того, что круг вопросов, по которым партии испытывают потребность во взаимной консультации и согласовании своих действий, расширился, назрела необходимость установления более тесного контакта между партиями как в области общеполитической, так и по вопросам идеологической работы, пропаганды, партийно-организационного строительства, деятельности коммунистической прессы; в) выдвинуть вопрос о создании постоянно действующего Секретариата Информбюро и учреждении должности генерального секретаря Информбюро компартий для обеспечения постоянного руководства деятельностью Информбюро.
Григорьян считал целесообразным во второй половине декабря 1950 г. созвать очередное совещание Коминформа, на котором обсудить вопрос о расширении его функций, создать постоянный Секретариат Коминформа и избрать генерального секретаря, рассмотреть вопрос о структуре аппарата Коминформа, имея в виду организационное укрепление и усиление собственно аппарата 3 .
На состоявшемся 28 октября заседании политбюро ЦК ВКП(б) было принято постановление «О созыве очередного заседания Секретариата и Совещания Информбюро коммунистических и рабочих партий». В нем повторялись предложения, изложенные в октябрьской докладной записке Григорьяна, а также одобрен проект «Предложений Секретариата Информбюро о расширении функций Информбюро коммунистических и рабочих партий», подготовленный сотрудниками Внешнеполитической комиссии ЦК ВКП(б). Пункты 2 и 3 этого проекта гласили: «2. Секретариат Информбюро, руководствуясь полностью оправдавшим себя принципом взаимного согласия и добровольной координации действий между партиями, будет выполнять следующие функции: а) ставить на обсуждение коммунистических и рабочих партий вопросы, возникающие в связи с международной обстановкой и требующие объединения усилий и единых акций рабочего класса и трудящихся и их передового, коммунистического авангарда различных стран для борьбы против угрозы войны, в защиту политических и экономических интересов трудящихся; б) заслушивать доклады коммунистических и рабочих партий с целью обмена опытом и улучшения их работы и выносить рекомендации партиям по этим докладам; в) подготовлять, по просьбе коммунистических и рабочих партий, советы последним по вопросам их политической линии и практической деятельности для внесения этих рекомендаций на обсуждение Совещаний Информбюро, а в случае неотложной необходимости — принимать постановления и директивные указания, обязательные для соответствующих партий; г) способствовать коммунистическим и рабочим партиям в их работе в области организационно-партийного строительства, пропаганды марксистско-ленинской теории, улучшения всей идеологической работы партий и усиления борьбы с реакционной идеологией; д) проверять выполнение решений Совещаний Информбюро и подготавливать вопросы для обсуждения на Совещаниях Информбюро; е) осуществлять руководство газетой «За прочный мир, за народную демократию!». 3. Совещание Информбюро считает необходимым создать Секретариат Информбюро в качестве постоянно действующего органа и учредить пост Генерального Секретаря Информбюро» 4.
На заседании Секретариата Коминформа, проходившем 22-24 ноября в Бухаресте, при обсуждении вопроса о расширении функций ни в докладе Этьена Фажона, ни в выступлениях Г. Георгиу-Деж, Э. Д’Онофрио, М. Хорвата, Г. Бареша и Я . Бермана не упоминалось об учреждении поста генерального секретаря. Об этом сказали в своих речах лишь Суслов и Г. Чанков.
Судя по документам, хранящимся в РЦХИДНИ, Суслов, уже находясь в Бухаресте, к предложенной Фажоном функции Секретариата — подготавливать, по просьбе компартий, как входящих, так и не входящих в Информбюро, советы по вопросам их политической линии и практической деятельности для внесения этих рекомендаций на обсуждение Информбюро — собственноручно приписал: «а в неотложных случаях давать директивные указания, обязательные для соответствующих партий, входящих в Информбюро». Это дополнение вошло (скорее всего, по настоянию Сталина) в протокольную запись речи Суслова, а также, в несколько отредактированном виде, в резолюцию Секретариата: «а в случаях неотложной необходимости — принимать постановления и директивные указания, обязательные для соответствующих партий, входящих в Информбюро» 5 . Различие как будто чисто стилистическое. Но, по Суслову, «давать директивные указания» от имени Секретариата Коминформа мог бы и единолично будущий генеральный секретарь, а резолюция обязывала коллективно «принимать» обязательные для партий решения. И все же, даже в такой казалось бы демократической оболочке принятие этого тезиса означало дальнейшую коминтернизацию Информбюро, вмешательство в дела других партий, диктат над ними.
В период подготовки к 23 декабря — дню открытия намечавшегося совещания Коминформа — появились обстоятельства, не позволявшие провести совещание в назначенный срок. 2 декабря 1950 г. посол СССР в Италии М. Костылев телеграфировал в советский МИД: «Поздно вечером 2 декабря Пьетро Секкья вручил мне для срочной передачи в Москву в Инстанцию (имеется в виду политбюро ЦК ВКП(б) — Г.А.) следующую записку (записку написал Тольятти в Сорренто и там же 1 декабря вручил моему собеседнику; записку я передаю в моем переводе с итальянского): «Дирекция компартии Италии полностью согласна с решениями, принятыми на заседании секретариата Информационного бюро. Относительно даты созыва намеченной конференции Информационного бюро дирекция компартии Италии предлагает отложить созыв этой конференции приблизительно на месяц, то есть созвать ее около 20 января. Это потому, что к предложенной дате (23 декабря) не считается возможным участие тов. Тольятти. Тов. Тольятти находится сейчас в стадии выздоровления. Раны, сделанные во время операции, закрылись недавно 6 ; врачи предписывают тов. Тольятти длительный период отдыха. Тов. Тольятти может выехать из Италии в Москву между 10 и 15 декабря» 7 .
Тем же вечером 2 декабря П. Секкья рассказал Костылеву о встрече 1 декабря в Сорренто с Тольятти, в которой, кроме Секкья, участвовали Л. Лонго и Э. Д’Онофрио 8 . Секкья подчеркивал, что «в Москве ни в коем случае не следует обременять Тольятти работой, так как он очень и очень слаб и весьма быстро утомляется. Нечего и думать о том, чтобы направить Тольятти к 23 декабря на конференцию Информационного бюро, так как к этому времени Тольятти безусловно будет не в состоянии как принять участие в работах конференции, так и вынести дополнительное длительное путешествие от Москвы до Бухареста и обратно, а затем путешествие на Кавказ». Секкья попросил Костылева, чтобы заключения советских врачей о состоянии здоровья Тольятти передавались ему, Секкья, из Москвы через Костылева в доверительном порядке систематически, не реже одного раза в 10 дней 9 . В этой же шифротелеграмме Костылев высказал по затронутым в беседе с Секкья вопросам свою точку зрения: «Я также полагаю, что Тольятти не в состоянии будет работать по крайней мере в течение месяца, считая со дня прибытия в Москву. Надо немедленно отказаться от идеи везти Тольятти к 23 декабря из Москвы на конференцию Информационного бюро и от идеи сделать его участником этой конференции. Быстрое включение Тольятти в работу чревато очень большими опасными последствиями для состояния его здоровья 10 .
После обсуждения создавшейся ситуации политбюро ЦК ВКП(б) 8 декабря приняло следующее постановление: «Считать целесообразным перенести, по просьбе Итальянской коммунистической партии, срок созыва Совещания Информбюро коммунистических и рабочих партий с 23 декабря на 25 января 1951 года». Политбюро утвердило текст соответствующей телеграммы за подписью Суслова, направленной Ж. Дюкло, К. Готвальду, Б. Беруту, М. Ракоши, Г. Георгиу-Дежу, В. Червенкову. В телеграмме ничего не говорилось о причинах переноса совещания. На том же заседании политбюро утвердило текст телеграммы советскому послу в Италии М. Костылеву: «Передайте по поручению Инстанции [т. е. политбюро — Г.А. ] тов. Тольятти следующее: «С Вашим предложением о перенесении срока созыва Совещания Информбюро на январь месяц — согласны. По этому поводу обратились к соответствующим партиям с предложением созвать Совещание Информбюро 25 января 1951 г. Об их мнении по этому вопросу поставим Вас в известность. Суслов».
Получение подтвердите, исполнение телеграфируйте. Громыко».
Следующий, 191-й, пункт протокола «особой папки» политбюро (заседание от того же 8 декабря) назывался: «О приезде в СССР на лечение тов. Тольятти». Политбюро постановило: «Принять предложение Внешнеполитической Комиссии ЦК и Направить в Вену для встречи и сопровождения тов. Тольятти в Москву проф. Бакулева А. Н. (Леч[ебно-]сан[итарное] упр[авление] Кремля) и тов. Шевлягина Д. П. (Внешнеполитическая Комиссия)». Политбюро утвердило тексты двух телеграмм за подписью А. Громыко — советскому послу в Италии Костылеву и политическому советнику СССР в Австрии Коптелову: «Рим. Совпослу. Наши врачи-специалисты не советуют тов. Тольятти лететь часть пути до Москвы самолетом. Если со стороны тов. Тольятти не будет возражений, то для него на польско-советскую границу будет направлен специальный салон-вагон, который доставит его и сопровождающих его лиц до Москвы. От Варшавы до советской границы тов. Тольятти и его семья могли бы следовать в том же самом вагоне, в котором они прибудут в Варшаву. Договоренность с польскими товарищами о следовании этого вагона до советской границы имеется. Было бы желательно, чтобы в вагоне Рим-Варшава были забронированы два места для проф. Бакулева А.Н. и тов. Шевлягина Д.П., которые прибудут заблаговременно в Вену для встречи и сопровождения тов. Тольятти и его семьи от Вены до Москвы. Пожелания тов. Секкья относительно регулярной высылки в Рим бюллетеня о состоянии здоровья тов. Тольятти и его режима во время пребывания в СССР будут выполнены. Просим заблаговременно сообщить точный день выезда тов. Тольятти из Рима. Громыко».
«Вена. Коптелову. В соответствии с имеющейся с Вами договоренностью считаем целесообразным, чтобы Вами были приняты меры для встречи тов. Тольятти на демаркационной линии между английской и советской зонами Австрии, а также для дальнейшего его сопровождения до чехословацкой границы. В Вену прибудут для встречи и сопровождения тов. Тольятти до Москвы, — проф. Бакулев и тов. Шевлягин. О дне выезда тов. Тольятти поездом Рим-Вена-Варшава сообщим дополнительно. Громыко».
По прибытии в Москву 20 декабря, в соответствии с планами ЦК ВКП(б), Тольятти был отправлен в больницу, а Леонильду Йотти, Маризу и Л. Амадези отвезли в санаторий ЦК «Барвиха». Накануне рождества в комнату Тольятти в «Барвихе» позвонил Сталин. Об этой беседе рассказано в известной книге Дж. Бокка о Пальмиро Тольятти. Сталин впервые предложил руководителю итальянских коммунистов занять пост генерального секретаря Информбюро. Ни в тот день, ни в новогоднюю ночь на даче Сталина Тольятти не давал ни согласия, ни категорического отказа. Возможно, не последнюю роль играло здесь и то обстоятельство, что в руководстве ИКП имелись люди, которым было бы на руку принятие Тольятти сталинского предложения. Поэтому Тольятти написал письмо руководству ИКП, в котором изложил суть предложения Сталина и свое отрицательное отношение к нему. 4 января 1951 года Тольятти написал письмо Сталину (опубликовано в журнале «Источник», 1995, N 3). Оно начиналось так: «Дорогой товарищ Сталин! Я много думал над предложением о моем назначении на пост Генерального секретаря Информбюро, Мне очень тяжело выражать мнение, не совпадающее с Вашим; но мне кажется, что итальянская компартия в настоящее время не может согласиться на это предложение»*. Далее Тольятти изложил свои аргументы.
* Абзац отчеркнут на полях Сталиным.
По мнению Тольятти, ИКП предстоит трудное время, когда правительство еще более решительно берет курс на репрессивные меры против партии. Но, по его мнению, умелое партийное руководство сможет еще в течение длительного времени отстаивать легальное существование партии, а также и расширить ее влияние. «Но именно в такой момент нельзя было бы оставить партию и рабочий класс без т. Т. и его деятельности. Иначе это означало бы большое ослабление нашего фронта. Значительная часть общественного мнения, часть самого рабочего класса, а также часть членов нашей партии наверняка истолкуют назначение Т. на работу за границей, как признак того, что партия считает более невозможным удержать и защищать свое легальное существование. Вследствие этого может серьезно пострадать работа партии и профсоюзов» (имелась в виду Всеобщая итальянская конфедерация труда, находившаяся под влиянием ИКП).
Следующий довод, выдвинутый Тольятти в письме Сталину, — начинавшаяся в марте 1951 г. избирательная кампания по выборам в муниципалитеты. Выборы имели большое политическое значение, если учесть, что в то время в руках коммунистов находилось управление почти всех крупных городов Северной Италии (Турин, Генуя, Венеция, Болонья и т. д.) и большого числа городов Центральной Италии (Флоренция, Ливорно и т. д.). Правительство намерено было во что бы то ни стало изгнать коммунистов из муниципалитетов этих городов. По мысли Тольятти, «если до выборов т. Т. будет назначен на работу за границей и будет находиться вне страны, то наши враги сосредоточат вокруг этого факта всю свою пропаганду и провокационные нападки. Само по себе отсутствие Т. намного ослабит всю нашу предвыборную пропаганду».
Еще один важный момент — предстоящий в начале марта 1951 г. VII съезд ИКП, которым должен был руководить Тольятти и он же намечался докладчиком по первому пункту повестки дня съезда (отчет ЦК, борьба за мир и за единство рабочего класса).
Наконец, не очень лестно Тольятти отозвался о самом Коминформе: «Что касается Информбюро и состава его Секретариата, то я, не зная, как там организуют работу, не в состоянии выразить определенное мнение. Итальянские товарищи, которые до сих пор были в Бухаресте в качестве членов Секретариата Информбюро, создали у меня впечатление о том, что у них очень мало действительной работы. С другой стороны, я заметил, что в последнее время (в течение 6-8 месяцев) компартии капиталистических стран получают все более интенсивную помощь в развертывании своей работы, но эту помощь они получали больше от Секретариата Исполкома Всемирного Конгресса сторонников мира, чем от Информбюро. Точнее сказать, Информбюро определило общую политическую линию, но Секретариат Исполкома сторонников мира сумел дать конкретные, а также и оперативные указания по развитию борьбы за мир. Например, в Англии и США в этой области намечается важный поворот. На основе этого опыта у меня создается впечатление, что в нынешних условиях легче добиться улучшения нашей работы в международном масштабе путем укрепления и развития таких движений, как сторонники мира, чем через действия полулегальной организации, какой является для наших партий Информбюро». Таким образом, по мнению Тольятти, коммунистическое движение полусекретному Коминформу должно было предпочесть широкое движение борцов за мир во всем мире, на что обратил особое внимание Сталин **.
** Сталин отчеркнул на полях конец абзаца, со слов «путем укрепления и развития таких движений».
18 января политбюро ЦК ВКП(б) утвердило текст телеграммы центральным комитетам компартий Франции, Болгарии, Чехословакии, Польской объединенной рабочей партии, Венгерской партии трудящихся, Румынской рабочей партии: «В связи с тем, что выдвижение кандидатуры генерального секретаря Информбюро компартий в настоящее время встречает серьезные затруднения и что решение этого вопроса связано с расширением функций Информбюро, являющимся главным вопросом предстоящего совещания Информбюро, — ЦК ВКП(б) и ЦК Итальянской компартии вносят предложение отложить месяца на два-три намеченное на 25 января совещание Информбюро. О сроке созыва очередного совещания Информбюро Секретариат внесет предложения дополнительно после консультации с партиями. ЦК ВКП(б), ЦК Итальянской Компартии» 11 .
По-видимому, в Москве не хотели расставаться с идеей видеть Тольятти в кресле генсека Коминформа. 19 января Тольятти встретился с «руководителями ВКП(б)» (в Архиве Президента Российской Федерации мне сообщили, что там нет записи этой беседы), а 20 января — с прилетавшими в Москву Л. Лонго и П. Секкья. 1 февраля состоялось заседание руководства ИКП, о чем Секкья и Коломби информировали руководство Внешнеполитической комиссии ЦК ВКП(б). Как отмечалось в информационной записке, подписанной Тольятти, Секкья и Коломби и переданной 12 февраля Григорьяну (в тот же день пересланной Григорьяном Сталину), «На этом заседании Руководства на основе состоявшихся накануне бесед с руководителями ВКП(б) был подробно обсужден вопрос относительно безопасности товарища Тольятти и — относительно мероприятий по обеспечению его безопасности в настоящей обстановке». Далее в документе указывалось: «Члены Руководства единогласно выразили мнение, что совет, полученный от советских товарищей о целесообразности для товарища Тольятти не проживать постоянно в Италии, должен быть принят. Было бы необходимо, следовательно, организовать обычное место работы тов. Тольятти за границей (как можно ближе к Италии), где ему надлежало бы находиться большую часть своего времени, не исключая, однако, его присутствия в Италии в связи с потребностями важных политических событий. Событием такого рода является в данное время съезд партии. В то же время товарищи из Руководства партии считают, что на товарища Тольятти не следовало бы возлагать ответственность за руководство международной организацией, как потому, что это могло бы вызвать применение против него таких мер со стороны правительства, которые могли бы затруднить его возвращение в Италию, так и потому, что товарищи считают, что все силы товарища Тольятти должны быть посвящены политическому руководству Итальянской компартии». Таким образом, в Руководстве ИКП условились, что Тольятти будет участвовать в предстоящем съезде партии, для чего должны быть приняты все необходимые меры безопасности.
В сопроводительном письме Сталину, при пересылке ему указанной выше информационной записки Тольятти, Секкья и Коломби, Григорьян писал: «Товарищ Тольятти просил передать, что, если информационная записка ясно освещает вопрос и нет необходимости в беседе на эту тему с советскими товарищами, то т.т. Секкья и Коломби могли бы немедленно выехать в Рим. Если же советские товарищи, сказал тов. Тольятти, сочтут необходимым иметь беседу с ним и прибывшими из Италии товарищами Секкья и Коломби по существу вопросов, изложенных в записке, то он просит сообщить, когда такая беседа могла бы состояться» 12 .
Пока не удалось выяснить, сочли ли «советские товарищи» «необходимым иметь беседу» с Тольятти, Секкья и Коломби. Скорее всего, такая беседа, после исчерпывающей аргументации, изложенной в информационной записке, вряд ли имела смысл. Позиция большинства — теперь уже подавляющего — руководства ИКП, была ясна: сталинское предложение отвергнуто не только самим Тольятти, но и его соратниками.
Попытка Москвы коминтернизировать Информбюро оказалась безуспешной. Отказ Тольятти возглавить обновленный Коминформ, его аргументы-сомнения относительно перспектив эффективного функционирования Коминформа могли повлиять на отношение Сталина к этой международной коммунистической структуре: он терял к нему прежний интерес. Так или иначе, четвертое совещание Коминформа не состоялось. Ни разу не собирался на свои заседания и Секретариат. С этого времени, отойдя от активной деятельности, Коминформ стал хиреть и чахнуть. Он все более и более играл лишь роль международного передаточного «почтамта», посредством которого руководители многих компартий обменивались конфиденциальной корреспонденцией.
Примечания:
1 . Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 575, ОП..1.Д. 129, л. 10.
2 . Там же, л. 43.
3 . Там же, лл. 42 — 43. ‘
4 . Там же, ф. 17, оп. 162, д. 44, лл. 213 — 214.
5 . Там же, ф. 575, оп. 1, д. 123, л. 79; д. 122, лл. 32, 100.
6 . В Архиве внешней политики (АВП) Министерства иностранных дел Российской Федерации хранится шифротелеграмма посла СССР в Италии М. Костылева в МИД СССР от 21 ноября 1950 г.: «Друзья (так принято было в официальных советских материалах называть зарубежных коммунистов — Г. А.) мне сообщили о состоянии здоровья Тольятти следующее: Врачи считают, что выздоровление проходит нормально. Больной делами не занимается, отдыхает (газет не читает, Как не читает и документов). Чувствует большую усталость; когда низко наклоняется, ощущает головокружение… Через несколько дней предполагает выехать на кратковременный отдых в район Сорренто. На лечение и отдых в [Советский] Союз предполагает выехать не раньше как дней через 15 или 18 (выехать раньше не позволит, состояние здоровья» (АВП МИД РФ, ф. 59а, л. 1).
1 декабря Костылев телеграфировал из Рима: «Полагаю, что визы на въезд в СССР для Тольятти и его жены мне надо будет выдать без анкет и фотографий и что одновременно мне надо будет выдать Тольятти открытый лист. Что касается близких людей, которых Тольятти пожелает взять с собой, то прошу Вас сообщить, следует ли мне брать от каждого из них анкеты и фотографии и следует ли мне запрашивать у Вас индивидуальные разрешения на выдачу визы на въезд в СССР для каждого из них. По моему мнению, не следует» (Там же, л. 2).
7 . Сначала намечалось, что Тольятти выедет из Рима в Вену для (дальнейшего следования в СССР) 14 декабря в 7 часов 45 минут утра поездом прямого следования Рим — Вена (через Тарвизио) — в спальном вагоне. «Вместе с Тольятти, — сообщал Костылев, — выедут его жена Йотти Леонильда и приемная дочь Мариза. Возможно, что Тольятти возьмет с собой Луиджи Амадези (он долго жил в СССР под фамилией Ловера, работал в СССР в течение многих лет (примерно до 1946 г.) в Комитете по радиоинформации в редакции передач на итальянском языке; в последнее время работает в Информбюро в Бухаресте). Тольятти желает, чтобы советский врач и пограничный офицер встретили его в Винер-Нейштадт и обеспечили его благополучное прибытие в советскую зону оккупации Вены. Тольятти выразил пожелание следовать (вместе с сопровождающими его лицами) от Вены до Москвы на специальном советском самолете, который должен не позднее утра 15 декабря быть готовым к отлету из Вены Москву и чтобы его сопровождал от Вены в Москву советский врач. 9 декабря Тольятти возвратится из Сорренто в Рим. Он очень слаб и весьма быстро утомляется» (АВП МИД РФ, там же, лл. 9 — 10). Однако 12 декабря выяснилось, что выезд из Рима откладывается на три дня и состоится 17 декабря в те же утренние часы тем же поездом из-за некоторого ухудшения состояния здоровья («в области раны на голове». — Там же, л. 15).
8 . Речь шла о том, что, несмотря на нормальный процесс выздоровления, Тольятти все еще «чувствует большую слабость и быстро устает; во второй половине дня его работоспособность резко понижается». (Там же, л. 5).
9 . Первое сообщение из Москвы за подписью А. Г ромыко на имя Костылева, направленное в 20-х числах декабря в Рим, начиналось словами: «Передайте друзьям следующий текст заключительного консилиума профессоров о состоянии здоровья Тольятти: «Товарищ Тольятти поступил в больницу [Центральная клиническая больница, так называемая Кремлевка] 20 декабря с. г. Общее состояние удовлетворительное… Консилиум считает необходимым оставить товарища Тольятти в больнице еще на 7 — 10 дней для наблюдения и проведения необходимого лечения. После указанного срока будет решен вопрос о том, где и в каких условиях наиболее целесообразно проводить дальнейшее лечение и отдых». (Там, л. 24). Известно, что Тольятти, Йотти, Мариза и Л. Амадези перед Новым годом поселились в подмосковном санатории ЦК «Барвиха».
10 . АВП МИД РФ, ф. 59а, лл. 6 — 7.
II . РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 162, д. 45, лл. 8, 69 — 72, 138.
12 . Архив Президента Российской Федерации, ф. 45, оп. 1, д. 319, лл. 33, 34.
Источник: «Вопросы истории», 1996, №4.