В. И. Мусаев
Вадим Ибрагимович Мусаев — российский историк, доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений Института международных образовательных программ СПбГПУ; ведущий научный сотрудник, член Учёного совета СПбИИ РАН.
Положение, сложившееся после 1917 г. на российско-финляндской границе, было по-своему уникальным. Существует стандартный образ России эпохи Гражданской войны и «военного коммунизма» как страны всеобщего хаоса, из которой массы людей бежали, спасаясь от войны, голода и террора. В этот образ никак не укладывается представление о России, принимающей беженцев из какой-либо другой страны. Между тем обратное движение через границу — на российскую территорию — действительно имело место. И это движение происходило именно через границу с Финляндией. В 1918 г. финляндская граница была, пожалуй, единственным участком внешнего российского рубежа, через который движение совершалось в обоих направлениях. В первой половине года движение из Финляндии в Россию было даже более активным, чем в противоположном направлении. До конца лета происходила репатриация солдат и офицеров русских войск, расквартированных ранее на территории Великого княжества, равно как и мирных российских граждан, высланных или добровольно выезжавших из Финляндии.
Наряду с российскими гражданами из Финляндии в Россию в это же время выехало значительное число финнов. Это были участники гражданской войны на стороне красных, которые после поражения в войне бежали из страны, спасаясь от белого террора. Собственно, бегство через границу началось еще до окончания финляндской Гражданской войны. Некоторые ухо-120 дили через границу из северной части Финляндии, чтобы избежать призыва в белую армию, который был объявлен ваасаским сенатом 18 февраля. С территории, находившейся под контролем белогвардейцев, бежали также сторонники красных, опасаясь репрессий. Всего уже до апреля 1918 г. в Россию ушло около 2700 человек. В основном это были уроженцы северной и восточной части Финляндии (из Приладожской и Приграничной Карелии ушли 1200 человек, из Северной Карелии — около 550 и из Северной Финляндии — 950)1. По мере того как красные терпели поражения в ходе войны, поток беженцев через границу все более усиливался, и теперь бегство имело место главным образом из южной части страны. По данным газеты «Хельсингин Саномат», уже в конце марта в Петроград начали прибывать «семьи красных мятежников»2. Главным оплотом красных, после падения Тампере, Турку и Хельсинки, оставался Выборг. Здесь стали скапливаться беженцы из других частей страны, которые были захвачены или находились под угрозой захвата белыми и немцами (только из Тампере в Выборг эвакуировалось около тысячи гражданских лиц). Руководство красных, пытаясь не допустить чрезмерной концентрации беженцев в городе, старалось направлять их в другие районы, считавшиеся пока еще безопасными, или переправить их через границу. С середины апреля первые поезда с беженцами из Финляндии начали прибывать в Петроград. К 21 апреля в городе скопилось около 2000 человек3. Вскоре железнодорожное сообщение с Петроградом прервалось, когда белые вышли к линии железной дороги в районе Райвола (кексгольмская ветка железной дороги была перерезана еще в начале месяца, после захвата белыми станции Рауту). После этого эвакуация беженцев из Выборга и других пунктов в Финляндии, в частности из Котки, продолжалась в основном морским путем. Некоторые красногвардейские отряды с боем прорывались через границу на российскую территорию. К примеру, около 400 человек из отряда финских красногвардейцев и русских добровольцев, окруженного на станции Рауту, сумели вырваться из окружения и перейти границу4.
К концу апреля для руководства красных становилось все более очевидным, что война проиграна. Единственным выходом оставалось бегство в Советскую Россию. Рассматривались различные планы организации колонии для красногвардейцев и их семей в России, от Олонецкой Карелии до Западной Сибири. Положение Выборга становилось все более угрожающим, что заставило лидеров красных финнов поторопиться с отъездом. 25 апреля Куллерво Маннер, Адольф Тайми, Юрьё Сирола, Оскари Токой, М. С. Свечников и другие руководящие лица отплыли на пароходе в Петроград (из членов Совета народных уполномоченных на месте остался только Эдвард Гюллинг, который позднее сумел уехать в Швецию)5. Оборона Выборга продолжалась до первых чисел мая. Накануне его падения около 2000 человек на 16 кораблях отплыли в Петроград6. До середины мая в Финляндии были подавлены последние очаги сопротивления красных. Число пленных, заключенных в лагеря, достигало в общей сложности около 73 000 человек7. В стране свирепствовал белый террор. Массовые расстрелы были обычным явлением. Заключенные в лагерях гибли от голода и побоев. В мае — июне бегство через границу продолжалось. Некоторым удавалось бежать из концентрационных лагерей. Основным пунктом сбора беженцев на территории Советской России первое время был Петроград8. В общей сложности на территории Советской России в начале лета 1918 г. находилось от 10 до 13 тысяч финских беженцев9. Около тысячи человек бежали во время и после Гражданской войны в Швецию. Большинство из них в 1919-1921 гг. нелегально переправились через Северную Норвегию, Финляндию или Эстонию в Советскую Россию при содействии образованного в Швеции «Финского комитета», имевшего свои бюро в Стокгольме и Умео10.
В Петрограде семьи беженцев были размещены главным образом в здании Павловских казарм у Марсова поля. Другим местом их сосредоточения был городской лазарет на 8-й линии Васильевского острова11. Совет народных уполномоченных, почти в полном составе перебравшийся в Россию, собрался в последний раз 26 апреля в гостинице «Астория» и объявил о своем роспуске. Вместо него был образован центральный комитет финских беженцев, председателем которого стал Куллерво Маннер, членами — О. В. Куусинен, Оскари Токой, Лаури Летонмяки и Матти Туркиа12. Оставаться в Петрограде лидеры красных финнов считали, однако, небезопасным, так как финское правительство добивалось их выдачи13, а город, расположенный вблизи от финской границы, был, как они 122 считали, полон финских и немецких агентов. Поэтому большинство руководящих лиц перебрались вскоре в Москву, что к тому же давало возможность быть ближе к Совнаркому и чаще общаться с его членами14. В идеологическом отношении социал-демократические лидеры красных финнов все более сближались с большевиками. 25 августа 1918 г. в московском зале духовной семинарии было проведено собрание, на котором было решено провести учредительный партийный съезд. Подготовительную работу провел комитет в составе О. В. Куусинена, К. Маннера и Ю. Сиролы. Съезд был проведен с 29 августа по 5 сентября 1918 г. Его результатом был окончательный переход от социал-демократической ориентации к ленинскому большевизму и основание Финляндской коммунистической партии. Был избран центральный комитет партии, его председателем стал Ю. Сирола, членами — К. М. Эвя, О. В. Куусинен, Л. Летонмяки и Юкка Рахья. Позднее членами комитета стали также К. Ман-нер, Эйно Рахья и Манди Сирола15. В Петрограде еще раньше была образована финская секция при губернском комитете РКП (б). В городе еще с конца весны начала издаваться газета на финском языке «Вапаус» (первый номер вышел 25 мая), которая затем стала главным органом ФКП. Ее ответственным редактором был финский комиссар при Комиссариате национальностей И. Саастамойнен. Газета выходила несколько раз в неделю, ее тираж составлял 3000 экземпляров. С конца июля в Петрограде начал также выходить ежедневный финский журнал «Кумоус», ответственным редактором которого был Э. Рахья16 (в то же время финские газеты «Инкери» и «Нева», выходившие в Петрограде до революции, были еще раньше закрыты как «буржуазные»: первая — в конце 1917 г., вторая — в начале 1918 г.). ЦК ФКП вскоре после своего образования принял решение перебазироваться в Петроград, чтобы удобнее было поддерживать связь с Финляндией17.
Положение финских беженцев, собравшихся в Петрограде, было тем временем очень сложным. Городские власти делали что могли, для снабжения их продовольствием и предметами первой необходимости, однако делать это становилось все труднее по мере обострения продовольственного кризиса в городе. Члены Совета народных уполномоченных еще до бегства в Россию обсуждали, где лучше организовать на территории России колонию для беженцев из Финляндии. О. Токой и Э. Гюллинг высказывались за организацию такой колонии в Олонецкой Карелии, однако большинство считали, что основать ее надо в более спокойном месте вдали от финской границы. Уже в начале мая эмиссар финских беженцев Л. Хювяринен, командированный в Вологодскую губернию, сумел договориться с местными властями об организации колонии в городе Буй на берегу р. Костромы18. Для поселения беженцев были отведены бараки, в которых ранее размещались австро-венгерские военнопленные. 8 мая в Буй прибыл первый состав с финскими беженцами, в основном женщинами и детьми. Во второй половине месяца здесь было собрано около 3300 финнов. История буйского поселения оказалась, однако, не слишком долгой. Обеспечить беженцев работой или организовать их силами обработку земли не удалось, отношения с местным населением также не сложились. К тому же после начала чехословацкого мятежа эта территория оказалась под угрозой со стороны антибольшевистских сил. Поэтому вскоре беженцы начали возвращаться из буйской колонии в Петроград или разъезжаться в другие части страны. К концу июля в Буе оставалось не более 500 финнов19.
Значительное число финских беженцев оставалось в Петрограде и Петроградской губернии. По данным на апрель 1919 г., в пределах Петроградской трудовой коммуны находились 5344 финляндских граждан20 (среди них, впрочем, могли быть не только беженцы, но и жители дореволюционного Петрограда, не успевшие или не захотевшие выехать в Финляндию). Местные власти стремились использовать революционно настроенных красных финнов для пропагандистской работы среди этнически близкого им ингерманландского населения губернии. В сентябре 1918 г. в составе агитационного отдела ФКП была образована агитационно-пропагандистская группа численностью в 31 человек. Члены группы работали главным образом в населенных ингерманландскими финнами уездах Петроградской губернии, а несколько человек также в Олонецкой Карелии. Одним из агитаторов в течение некоторого времени был Тойво Антикайнен, впоследствии — герой Гражданской войны и один из руководителей Коммунистической партии Финляндии. Согласно отчетам агитаторов, их работа проходила в основном успешно: на митингах в деревнях и селах принимались резолюции в поддержку советской власти, в некоторых местах тут же создавались партийные ячейки. Не везде, однако, все проходило гладко, порой агитаторы не встречали понимания со стороны местного населения. В одном из отчетов отмечалось: «Иногда агитаторов на местах встречали недоверчиво и недоброжелательно. В нескольких деревнях им не давали ни ночлега, ни еды. Там, где население было более зажиточным, агитацию вообще не удавалось развернуть»21. В Северной Ингерманлан-дии приходилось к тому же бороться с агитацией, которую вели среди местных жителей проникавшие через границу финские белогвардейцы.
Агитационная деятельность в Ингерманландии продолжалась и в 1919 г.: в период с 1 января по 15 августа этого года агитаторы посетили 35 волостей, 455 деревень, провели 352 собрания, произнесли 452 речи. За это же время через агитационный отдел среди населения было распространено 49 245 экземпляров книг, брошюр, журналов и газет22. С конца 1919 г. агитационный отдел ФКП был переведен в состав Петроградского губернского комитета РКП (б), после чего агитационная работа среди ингер-манландского населения приобрела более регулярный характер, тогда же началась организация более крупных финских коммунистических коллективов23. Финский отдел существовал также в составе Комиссариата по делам национальностей Северной области (преобразованного после ликвидации Союза коммун Северной области в 1919 г. в Петроградский губернский комитет по делам национальностей)24. Некоторые красные финны занимали видные посты в политическом и военном руководстве Петроградской губернии. К примеру, участник Гражданской войны в Финляндии, активист ФКП Уно Пелтола в 1919 г. был чрезвычайным политическим комиссаром Лемболовской, Куйво-зовской и Коркиамякской волостей Петроградского уезда25.
Осенью 1918 г. ЦК ФКП обратился к советскому правительству с предложением организовать подготовку квалифицированных военных кадров из числа финнов. Как и финские формирования Красной армии, финских «красных офицеров» предполагалось использовать для совершения будущей социалистической революции в Финляндии. С октября 1918 г. в Петрограде (на Кадетской линии Васильевского острова) действовали Третьи финские советские пехотные курсы. Первый выпуск в апреле 1919 г. составил 83 человека — в основном это были бывшие красногвардейцы. В 1919 г. на курсах было открыто также русское отделение, а на следующий год курсы были преобразованы в Первую пехотную школу. В 1921 г. на основе курсов была создана Интернациональная военная школа с несколькими национальными отделениями (поначалу, кроме финского и русского, в школе работали немецкое, эстонское и шведское отделения, позднее к ним добавились несколько других). До осени 1923 г. из школы было выпущено около 800 финских красных офицеров. Деятельность Интернациональной военной школы явилась предметом неоднократных протестов со стороны МИД Финляндии в адрес НКИД, в которых указывалось, что существование такой школы противоречит условиям Тартуского мира и советско-финляндского пограничного соглашения 1922 г. Осенью 1926 г. школа приказом Реввоенсовета была закрыта. Подготовка офицерских кадров из числа финнов и других иностранцев продолжалась затем в «Ленинградской пехотной школе командного состава РККА им. тов. Склянского», просуществовавшей до 1935 г. Всего, по подсчетам финского исследователя М. Саломаа, военное обучение в Петрограде/Ленинграде прошли за это время 1387 финнов. Среди них преобладали финляндские выходцы (наиболее многочисленными оказались уроженцы Выборгской губернии — 517 человек, и Уусимаа — 280 человек), лишь 56 человек были родом из России, 11 человек были эмигрантами из Америки26.
Уже с середины 1918 г. наблюдалось стремление части финских беженцев в России к возвращению на родину. Служба в Красной Армии прельщала не всех. Промышленные и сельскохозяйственные проекты беженцев удавались далеко не всегда, экономический кризис в стране по мере разрастания Гражданской войны продолжал углубляться. На людей, бежавших от террора в своей стране, не мог не оказать гнетущего впечатления не меньший размах террора, царившего в России. Языковой барьер также был серьезным препятствием к адаптации. Беженцы предполагали прежде всего отправить на родину женщин, детей и нетрудоспособных, которых им трудно было содержать и которые в Финляндии, как они надеялись, не должны были подвергнуться репрессиям. В последних числах июня 1918 г. из России в Финляндию на пограничный мост через р. Раяйоки ступила первая группа членов семей красных беженцев — 863 человека, в основном женщины и дети. По отзывам прессы, они выглядели крайне истощенными27.
Во второй половине июля «Петроградская правда», со ссылкой на немецкие источники, сообщала о том, что возвращение красногвардейцев в Финляндию принимает все большие размеры и что финские красные предполагают обратиться к правительству Финляндии с коллективным ходатайством о предоставлении им разрешения вернуться на родину28. Массового характера возвращение беженцев, однако, не приобрело: многие из них вполне обоснованно опасались оказаться под арестом. Тем более что финским органам безопасности было известно о стремлении ФКП перенести свою деятельность на территорию Финляндии29, в связи с чем имелись основания опасаться, что под видом возвращающихся беженцев через границу могут проникать коммунистические шпионы, агитаторы и террористы. Сенатская комиссия по внутренним делам в августе 1918 г. разослала распоряжения губернаторам ленов усилить контроль над пограничными районами. Еще раньше «Петроградская правда», ссылаясь на сведения из газеты «Хувудстадсбладет», сообщала об арестах пограничной стражей финских беженцев, пытавшихся вернуться в Финляндию30. Имели место случаи, когда финская пограничная охрана открывала огонь по беженцам, пытавшимся тайком перейти границу (в начале 1919 г. в прессе, в частности, сообщалось о таком случае на льду Финского залива в районе Тюрисевя и о расстреле четверых перешедших границу красногвардейцев в Терийоки)31. Известия о судьбе возвращенцев в Финляндии, получаемые по другую сторону от границы, не выглядели ободряющими, что удерживало многих от попыток последовать их примеру.
Вопрос о возвращении беженцев был урегулирован в 1920 г., с заключением Тартуского мирного договора между Финляндией и Советской Россией. На основании 35-й статьи договора в Финляндии в январе 1921 г. было принято постановление, согласно которому лица, возвращавшиеся из России, не подлежали преследованию за преступления, совершенные до 14 октября 1920 г. (то есть до даты подписания Тартуского договора)32.
Еще одним стимулом к репатриации для некоторых беженцев был конфликт внутри ФКП. Внутрипартийные противоречия обнаружились уже на втором съезде ФКП, проходившем в августе — сентябре 1919 г. Споры вызвал, в частности, вопрос о расходовании партийных средств. С особой силой, однако, кризис разразился в 1920 г. Недовольство рядовых беженцев, терпевших лишения, поведением партийных руководителей, проживавших в роскошных номерах гостиницы «Астория» в Петрограде и заседавших в президиумах бесконечных конференций, привело к образованию оппозиции. Осенью 1919 г. внутри партии сложилась оппозиционная группировка, ведущее место в которой заняли «красные офицеры» Войтто Элоранта, Аугуст Пюю и Отто Палхо. Трагическая развязка наступила в августе 1920 г., после того как по решению ЦК ФКП был арестован член оппозиции П. Вартиайнен. Требование оппозиционеров о его освобождении выполнено не было. Затем на одном из собраний группы было решено физически расправиться с несколькими ведущими членами ЦК, собрание которых намечалось через несколько дней в клубе им. О. В. Куусинена на Каменноостровском проспекте (в доме № 26-28, где позднее жил С. М. Киров). Вечером 31 августа 1920 г. в помещении клуба произошло массовое убийство, вошедшее в историю под названием «револьверный день»: оппозиционеры, ворвавшиеся в клуб, застрелили восемь человек, в числе которых были члены ЦК Ю. Рахья и Вяйнё Йокинен (Э. Рахья и К. Маннер, которые должны были присутствовать на собрании и также были намечены в качестве жертв, не приехали в клуб, что и спасло им жизнь). 11 человек, в том числе К. М. Эвя и Я. Рахья, получили тяжелые ранения33. По делу «револьверной оппозиции» были арестованы 93 человека, которые были препровождены в Бутырскую тюрьму в Москве.
В общей сложности в 1918-1924 гг. в числе финских граждан, вернувшихся из России в Финляндию, насчитывалось от 4500 до 5000 бывших «красных финнов» и других лиц, перешедших ранее границу в противоположном направлении, то есть около половины всех беженцев, покинувших Финляндию весной — летом 1918 г.34 Судьба многих из тех, кто остался в Стране Советов, сложилась печально: во второй половине 1930-х гг. многие «красные» финны стали жертвами «большого террора».
Примечания:
1 Manninen O. Rauhantahtoa ja väkivaltaa // Itsenäistymisen vuodet 19171920. 2. Taistelu vallasta. Helsinki, 1993. S. 452.
2 Helsingin Sanomat. 1918. 18. toukokuuta.
3 Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. Suomalaisten paot ja paluumuutot idasta 1917-1939. Helsinki, 2002. S. 92.
4 Интервенция на Северо-Западе России. 1917-1920 гг. СПб., 1990. С. 166-167).
5 Smith C. J. Finland and the Russian Revolution. Athens, GA, 1958. P. 76, 81; Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. S. 93-94.
6 Helsingin Sanomat. 1918. 18. toukokuuta.
7 Hufvudstadsbladet. 1918. 13 maj.
8 Газета «Ууси Суометар» 8 мая сообщала: «В Петрограде находится около 9000 беженцев-финнов, в том числе все руководители и комиссары, начиная с Маннера и Токоя и кончая Латукка».
9 Saarela T. Suomalaisen kommunismin synty 1918-1923. Tampere, 1996.
S. 27.
10 Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. S. 96-97.
11 Петроградский голос. 1918. 11 мая.
12 Tokoi O. Maanpakolaisen muistelmia. Helsinki, 1959. S. 223.
13 Когда деятель организации «Русская колония» в Финляндии С. Э. Виттенберг встречался в Хельсинки с финским генералом Теслевом, последний спрашивал его о возможности обмена арестованного в Финляндии Л. Б. Каменева на «Маннера, Токоя и других, т. е. главарей финского красного восстания» (Виттенберг С. Э. Дневники. Запись за 28 мая 1918 г. // Bakhmeteff Archive of the Columbia University, New York. Collection of S. E. Vittenberg).
14 Tokoi O. Maanpakolaisen muistelmia. S. 225.
15 Hakalehto I. Suomen kommunistinen puolue ja sen vaikutus poliittiseen ja ammatilliseen työväenliikkeeseen 1918-1928. Porvoo, 1966. S. 14-18; Hyvönen A. Suomen kommunistinen puolue 1918-1924. Tampere, 1968. S. 40-54; Polvinen T. Venäjän vallankumous ja Suomi. 2. Helsinki, 1971. S. 67-68.
16 РГА СПИ. Ф. 516. Оп. 2 (1918 г.). Д. 72. Л. 23-24.
17 Hyvönen A. Suomen kommunistinen puolue. S. 58.
18 Tokoi O. Maanpakolaisen muistelmia. S. 225.
19 Hyvönen A. Suomen kommunistinen puolue. S. 30-31; Polvinen T. Venäjän vallankumous ja Suomi. 2. S. 65; Saarela T. Suomalaisen kommunismin synty. S. 29.
20 ЦГА СПб. Ф. 142. Оп. 1. Д. 8. Л. 53.
21 РГА СПИ. Ф. 516. Оп. 2 (1919 г.). Д. 30. Л. 122.
22 Там же. Д. 15. Л. 62.
23 ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 12. Д. 11 669. Л. 149.
24 ЦГА СПб. Ф. 143. Оп. 4. Д. 8. Л. 5; Ф. 75. Оп. 1. Д. 91. Л. 3.
25 ЦГАИПД СПб. Ф. 0-284. Оп. 1. Д. 37. Л. 2.
26 Hakalehto I. Suomen kommunistinen puolue. S. 74-77; Salomaa M. Punaupseerit. Porvoo — Helsinki, 1992. S. 96-98, 123.
27 Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. S. 109.
28 Петроградская правда. 1918. 20 июля.
29 В частности, на заседании Северного областного комитета РКП (б) в феврале 1919 г. представитель финской секции И. Саастамойнен заявлял: «Существуют агитаторские курсы, подготовляющие агитаторов… Агитация ведется и по ту сторону границы» (цит. по: Рупасов А. И., Чистиков А. Н. Советско-финляндская граница. СПб., 2000. С. 38). В том же году на Карельском перешейке был налажен коммунистический «этапный путь». Его организатор, Отто Саманен, был в ноябре 1919 г. схвачен на территории Финляндии и в апреле следующего года расстрелян в Выборге (Hyvönen A. Suomen kommunistinen puolue. S. 60-61). Заслуживает также упоминания попытка покушения на К. Г. Маннергейма в апреле 1920 г., которое спланировал Э. Рахья с целью сорвать советско-финляндские переговоры о перемирии, а осуществить пытались тайно проникшие в Финляндию восемь финских красных офицеров (Salomaa M. Punaupseerit. S. 146-149).
30 Петроградская правда. 1918. 2 июля.
31 Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. S. 110.
32 Ibid. S. 199.
33 Salomaa M. Revolverioppositio // Historiallinen Aikakauskirja. 1991. № 1. S. 31-40. См. также: Пюккенен А. «Револьверный день» // Новый часовой. № 11-12. 2001. С. 419-420; Митюрин Д. В. «Дело маузеристов». Факты и гипотезы // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. СПб., 2005. С. 125-133.
34 Nevalainen P. Punaisen myrskyn suomalaiset. S. 199.
«Санкт-Петербург и страны Северной Европы», 2011.