Поликарпов В.В. * 22-23 февраля 1917 года в Петрограде * Статья


Поликарпов Владимир Васильевич — кандидат исторических наук, научный редактор журнала «Вопросы истории».


«Вопросы истории», 2005, № 10


23 февраля 1917 г. считается первым днем революции. Размышляя о тех событиях, эсер В. М. Зензинов удивлялся тому, что «нигде в литературе… не упомянуто» о делегациях Путиловских рабочих — «очень важном эпизоде, свидетелем которого я был»1 . Речь идет об обращении представителей путиловцев к председателю думской фракции трудовиков А. Ф. Керенскому с предупреждением о том, что настал момент расчета с самодержавием.

Решение рабочего коллектива послать к Керенскому своих уполномоченных выглядит естественным ввиду произнесенных им накануне в Думе речей с критикой думского большинства за антирабочую политику и с настойчивыми упреками и угрозами: «Терпение масс начинает истощаться», — сказал, в частности, Керенский; уже «перед вами появляется призрак подлинного настроения широких народных кругов»; вопрос о власти «в близком будущем… будет поставлен весьма решительно», так что «вам нужно дать себе определенный ответ на вопрос, с кем вы», и «немедленно перейти от слов к делу»; но «вы не хотите слышать никого, кроме себя», и скоро «вы не услышите предостерегающих голосов» и «встретитесь уже не с предупреждением, а с фактами»2 .

Вот как описывал визит рабочих Зензинов в воспоминаниях, изданных в 1919 году.

«Помню, как однажды вечером — это было 23 или 24 февраля — к нам в редакцию (в «Северных записках» Зензинов был секретарем редакции. — В. П.) пришли двое рабочих, выборные представители… Путиловского завода. Они просили устроить им свидание с Керенским. Я немедленно поехал за Керенским, привез его в редакцию и затем присутствовал при этом свидании Керенского с рабочими. Рабочие считали своим долгом заявить о причинах, вынудивших их на забастовку. Оказывается, после недоразумений в одной из мастерских завода между рабочими этой мастерской и администрацией, закрыт был весь завод, у которого ощущался недостаток угля и которому поэтому закрытие было только выгодно, так как работы, благодаря недостатку угля, шли очень плохо. На улицу выбрасывалось несколько тысяч рабочих, а их семьи — при дороговизне продуктов и недостатке в городе хлеба — обрекались на голод. Обо всем этом рабочие считали необходимым рассказать популярному депутату, слагая с себя ответственность за могущие произойти последствия» 3 .

Через 30 с лишним лет Зензинов снова изложил события тех дней в мемуарном очерке в «Новом журнале». В некоторых деталях новая версия расходится с первоначальной. Чувствуется знакомство автора с появившейся с тех пор литературой о Феврале, которая, как уже говорилось, удивила его молчанием о важных действиях путиловцев. Сделаны дополнения, частью уточняющие фактический ход событий.

Появление, спустя десятки лет, дополнений, детализирующих содержание беседы, требует особой оценки их достоверности. Судя по тому, что Зензинов внес вполне обоснованную корректировку в отношении даты события (она подтверждается выступлением Керенского на заседании Думы 23 февраля), а также хода забастовки на заводе и др., он за прошедшее после 1919 г. время постарался уточнить свои воспоминания (по его словам, «позднее я часто вспоминал о нем», то есть о разговоре с делегатами).

Самые существенные уточнения касаются даты свидания в редакции «Северных записок» (Керенский сотрудничал в этом издании): не 23 и не 24, а «это было вернее всего — 22 февраля» («в семь часов вечера… назначенное свидание рабочих депутатов с Путиловского завода с А. Ф. Керенским состоялось»), а также того, что, оказывается, одновременно другая делегация путиловцев искала встречи с председателем социал-демократической фракции Чхеидзе («не знаю, впрочем, удалось ли их товарищам повидаться с Н. С. Чхеидзе»).

В новом варианте несколько подробнее изложены развитие конфликта на Путиловском заводе и сущность заявления делегатов Керенскому, что можно объяснить стремлением Зензинова устранить замалчивание «эпизода», влияющего на понимание связи событий. Рабочие (их, по новой версии, было не двое, а «пять-шесть человек»4 ) сказали Керенскому, что «считали своим общественным долгом предупредить обоих депутатов (к А. Ф. Керенскому они каждый раз обращались со словами — «гражданин депутат») о серьезности создавшегося положения и о том, что они «слагают с себя ответственность за могущие произойти последствия». Таковы были буквально их слова. О себе сказали, что поручение это «к обоим депутатам» им дано забастовавшими рабочими. Весьма отчетливо и очень серьезно рабочие делегаты заявили А. Ф. Керенскому, что начавшаяся забастовка не носит частного характера и что дело тут не в экономических требованиях, также и не в продовольственных затруднениях — рабочие сознают, что это начало какого-то большого политического движения, и они считают своим долгом предупредить об этом депутата. Чем это движение кончится, они не знают, но для них, по настроению окружающих рабочих, ясно, что произойти может что-то очень серьезное. Так говорили делегаты, говорили спокойно и твердо, и это спокойствие лишь подчеркивало серьезность сообщаемого… То были настоящие вестники грядущей революции».

Зензинов чистосердечно признал, что тогда «этому визиту не придал особого значения», не увидел сразу, что сделанное предупреждение было «в полном смысле слова историческим», а вспоминая позднее, «удивлялся пониманию момента, проявленному тогда путиловскими рабочими», объясняя это «тем, что они были у самых истоков начавшегося движения и чувствовали, насколько уже тогда была раскалена атмосфера в рабочих кругах Петрограда» 5 . А. Г. Шляпников (в Феврале — фактический руководитель Русского бюро ЦК большевиков), имевший лучшее представление об этой атмосфере, в 1920 г. свидетельствовал, что «для многих, особенно для руководителей революционной работой в Петрограде, для членов Петроградского комитета, становилось ясно, что эта стачка крупнейшего завода не только Петрограда, но и всей России будет иметь громадные последствия»6 .

Содержание беседы изложил и Керенский. Согласно его рассказу (речь в Думе 23 февраля), делегаты от рабочих, «представлявших сливки петербургского Путиловского завода», обратили его внимание на то, что движение на заводе переходит в новую стадию: «Они просили меня передать вам», что они «сделали все, чтобы этого закрытия завода вчера не последовало… они даже согласились вернуться на работу на старых условиях». Из этого можно заключить, что в рабочей среде имелись разногласия, более умеренно настроенная часть («сливки») путиловцев в то время не желала останавливать завод забастовкой; чтобы не допустить этого, они «провели по всем мастерским ряд организованных собраний, где доказывали по тем или другим соображениям несвоевременность сегодня развивать это рабочее движение, и они просили меня вам [это] передать». Умеренное настроение владело «руководящими рабочими массами» (как выразился Керенский). Но как раз «в тот момент… они прочитывают объявление о закрытии Путиловского завода и о том, что 36 000 петербургского населения, самого обездоленного и голодающего, выбрасывается на улицу»7 .

От умеренности не осталось следа. Даже собеседники Керенского, представлявшие тех, которые «сделали все» для умиротворения рабочих, теперь, по свидетельству Зензинова, явились к Керенскому и искали Чхеидзе лишь для того, чтобы поставить их в известность о серьезности надвигавшихся событий.

В воспоминаниях Керенский вне прямой связи с визитом делегатов отметил, что 22 февраля путиловские рабочие «решили обратиться за поддержкой ко всем другим рабочим Петрограда и для координации действий создали стачечный комитет»8 .

Остановка Путиловского и Ижорского заводов обсуждалась на заседании Думы 23 февраля9 : утром был внесен запрос; вечером, после перерыва, с 5 часов 19 мин. до 6 часов 22 мин., состоялись прения; в это время уже происходили, как сказал, выступая, М. И. Скобелев, «более грозные события… не только на территории заводов, но и на рабочих улицах и даже уже в центре города». На этом заседании Керенский и рассказал о состоявшемся 22-го визите рабочих.

В самом запросе «по поводу прекращения работ на Путиловском и Ижорском заводах» некоторые детали событий очерчены яснее, чем рассказал Керенский. Похоже, что текст запроса составлялся непосредственно со слов самих делегатов, все-таки разыскавших если не Чхеидзе (он выступал в Думе 24 февраля), то другого руководителя социал-демократической фракции — Скобелева, который наряду с Керенским выступал 23-го с обоснованием запроса (М. Мелансон утверждает, что у делегатов была встреча с Чхеидзе, но никаких источников не приводит10 ). О событиях на Ижорском заводе, происходивших одновременно с движением на Путиловском, в запросе говорилось в общих чертах, что Ижорский завод в Колпине был «несколько дней тому назад закрыт при аналогичных обстоятельствах» (подразумеваются, очевидно, экономические требования, частичные забастовки, переговоры с начальством); «22 февраля внезапно вывешено объявление о расчете с 24 февраля» в основных мастерских завода. О конфликте на Путиловском сказано значительно подробнее.

Из текста запроса видно, что началу движения предшествовал распространившийся «слух о возможном сокращении производства и частично[м] расчет[е] рабочих в связи с недостатком топлива и сырья». «Подавляющей массой рабочих» с «мизерными заработками» (то есть не «сливками») в условиях «царящей продовольственной разрухи» овладело «тревожное настроение». 18 февраля (в субботу) (в литературе начало забастовки иногда датируется 17-м. — В. П.) требование о 50-процентной прибавке выдвинула лафетно-штамповочная мастерская — это произошло «неожиданно для остальных рабочих». Директор отказал, и «рабочие, не покидая мастерской, прекратили работы». К понедельнику 20 февраля администрация едва не пошла на частичную уступку и уже заявила о готовности прибавить (хотя 20%, а не 50), но когда утром «к директору явились вместе с делегатами лафетно-штамповочной делегаты других мастерских, вмешавшиеся в целях мирной ликвидации конфликта», позиция начальства резко изменилась, рабочим было объявлено, что лафетно-штамповочная, раз она все еще не приступила к работам, должна получить расчет с утра 21 февраля. На это рабочие ответили, что встанут на работу сейчас же, то есть с обеда 20-го, но им разъяснили, что расчет все равно будет: таким способом «администрация считает нужным избавиться от нежелательного элемента». И действительно, с утра 21-го лафетно-штамповочная мастерская была закрыта. Тогда прекратили работу и «некоторые другие мастерские», но у рабочих все еще не было единодушного решительного настроения бастовать; они «с разрешения директора» провели вечером 21 февраля по мастерским собрания; в итоге, как уже говорилось, настроение сложилось в пользу примирения. И все же «утром 22 февраля было объявлено о закрытии всего завода на неопределенное время». (В ином свете поведение рабочих в эти сутки представлено в литературе. После закрытия лафетно-штамповочной «возмущению 27-тысячного коллектива путиловцев не было предела. Вечером [21-го] забастовка стала всеобщей… Полная приостановка работ на 30-тысячном промышленном гиганте не могла не встревожить военно-полицейские власти. Утром 22 февраля администрация закрыла завод»11 .)

Выступая 23 февраля, Скобелев, Керенский и ряд других депутатов, осведомленных о кризисе продовольственного снабжения в губерниях, поставили обсуждаемые события в связь с уже начавшимися волнениями и в других местах, в частности на Тульском оружейном заводе (также свыше 30 тыс. рабочих). Свою речь Керенский закончил упреками в бездействии тем лицам в военном командовании, которые ничего не предпринимают против власти, потому что «не имеют мужества, не имеют сознания гражданского долга» потребовать от правительства, «чтобы немедленно вы ушли с ваших мест». Они, эти «многие лица, высоко стоящие на ступенях военной администрации», сами «говорят: что вы думаете, разве мы сами не знаем, что с тем, что поднимается, с этим движением мы никакими штыками не справимся». Так «когда же еще слова о том, что вы хотите спасти государство, — призывал он теперь уже думцев, — когда еще эти слова могут и должны превратиться в дело, как не сейчас, когда появляется этот симптом, этот Невский проспект, который сейчас заполнен толпой из пригородов, разгоняемой солдатами в настоящий момент, когда я говорю с этой кафедры (то есть около 6 часов вечера. — В. Л.) …будьте гражданами, встаньте на защиту того, что вы должны сберечь… Если этого не будет, я буду прав, когда говорил рабочим — между этими людьми и вами нет общего языка! Докажите, что он есть..!»12

Произнесенные в связи с запросом речи в те дни не были пропущены в газетные отчеты13 , о чем и сообщили «Русские ведомости» 24 февраля. В этой газете лишь 25-го было упомянуто, что обсуждался запрос социал-демократов и трудовиков («о расчете рабочих на некоторых заводах») и была принята формула перехода (то есть резолюция), предложенная П. Н. Милюковым, с поправкой Керенского. Газеты, по цензурным условиям, не могли упоминать о забастовках, излагалось лишь требование к правительству об урегулировании продовольственного снабжения с привлечением к этому делу общественных организаций. Корреспондент «Русских ведомостей» отметил присутствие в зале заседаний многочисленной публики. «Вот вчера мы говорили с этой трибуны, — сказал Керенский на следующем заседании, — …но, ведь, кроме говорящих и слушающих в этом зале, никто в России о том, что здесь происходило, не узнал, так что даже заголовок запроса о том, что это был запрос о Путиловском заводе, вычеркнут, и никаких сведений о происходящем в думском зале до населения не дошло».

Но и самим Керенским на следующий день после обсуждения запроса, 24 февраля, овладел испуг перед лицом событий на улице. Теперь уже он увещевал депутатов соблюдать сдержанность: «Не время уже теперь парламентским разговорам… эти слова о двенадцатом часе, которые остаются у нас в среде парламентского большинства только словами, …воспринимаются массами как правда»; опасно «бросать упреки массам в измене и провокации. Остерегайтесь слов, если вы сами не хотите превратить их в дело». «Вопрос дальнейшего пролития крови… жертв на фронте не безразличен для той массы… Будьте осторожны, не трогайте теперь той массы, настроения которой вы не понимаете». Он указывал на необходимость создать «оплот против стихии разнузданных страстей», организовать «массы, которые сейчас ходят в затмении по улицам». (25-го он снова пытался провести в Думе формулу о том, «что дальнейшее пребывание у власти настоящего Совета министров совершенно нетерпимо».)

В конечном счете 23 февраля Дума отозвалась на предупреждение самым банальным способом: приняла очередной запрос к правительству о продовольственном положении. Керенский, правда, настоял на том, чтобы предложенная Прогрессивным блоком формулировка решения о продовольственном снабжении была дополнена пунктом с требованием принять обратно уволенных рабочих Путиловского и Ижорского заводов и восстановить деятельность заводов, то есть отменить локауты. Но остроту момента думцы не уловили. Поправка Керенского едва прошла (117:111); отвести ее пытался В. В. Шульгин, выдвинув характерное возражение: «По простой причине: никакого представления о том, какие рабочие, за что и почему уволены с Путиловского завода, ни я лично и, я думаю, никто из вас не имеем; при таких условиях вмешиваться в жизнь Путиловского завода, который руководится, как известно, к тому же военными властями и к тому же генералом, к которому я лично питаю доверие, я считаю невозможным». Ясно, что для 111 голосовавших с Шульгиным события за Нарвской заставой представлялись одним из многих, заурядным и уже исчерпанным конфликтом. Об Ижорском заводе Шульгин даже не упомянул.

В поведении рабочих делегатов обращает на себя внимание то, что, судя по их высказываниям, несмотря на локаут, путиловцы, оказавшиеся за воротами завода, не считали свою стачку законченной, а себя не переставали считать рабочими. Собеседники Зензинова и Керенского называли себя «делегацией путиловских рабочих», выполняющей, вместе со второй делегацией, «важное поручение» «к обоим депутатам», которое им «дано забастовавшими рабочими»; они утверждали, что «начавшаяся забастовка не носит частного характера» 14 . Казалось бы, ничего необычного в таком понимании обстоятельств нет; для рабочих, подвергнутых локауту, естественно добиваться восстановления своего положения и не считать свою забастовку оконченной, а себя безработными. Но на это приходится обратить внимание, имея в виду, что, с точки зрения полиции, администрации и, как ни странно, позднейших исследователей, локаут закрывал неприятную страницу со всеми этими путиловцами и «ликвидировал» их стачку.

Историографический парадокс заключается в том, что две основные конфликтующие схемы февральских событий — господствующая советская и новейшая в западной литературе — по разным мотивам, но одинаково отрицают серьезное значение происходившего за Нарвской заставой 22 и 23 февраля, приписывая решающую роль в развитии революционных событий движению исключительно на противоположном конце города — в Выборгском районе — и выдающейся активности женщин-работниц. (Свои мотивы исключать из поля зрения путиловский локаут имеют энтузиасты масонско-закулисного объяснения Февральского переворота15 .)

В советской литературе принято было обходить молчанием какие-либо факты, свидетельствующие о контактах с рабочими массами и революционных действиях других партий, кроме большевиков, поэтому в ней нечасто встречаются упоминания о посещении путиловцами Керенского. По той же причине, с целью насаждения представлений о руководящей роли большевиков во всех революционных событиях, максимально подчеркивалась активность рабочих в Выборгском районе — единственном, где сохранилась к Февралю и хоть как-то заявила о себе большевистская организация. Действия путиловцев и вообще события за Нарвской заставой оценивались по достоинству лишь в сочинениях 20-х годов, до установления суровых историко-партийных стандартов к середине 30-х годов.

Но и в иных случаях, когда источники используются без помех, значение описанного Зензиновым и Керенским «эпизода» приглушается. В «энциклопедической» монографии Ц. Хасегавы (по оценке Д. А. Лонгли, «она содержит практически все, что мы знаем о Февральской революции»16 ) при изложении прений 23 февраля в Думе опущено все, что связано с обсуждением запроса о локаутах и действиями путиловцев. З. Галили в исследовании о меньшевиках, описывая визит путиловцев к Керенскому, ослабляет значение этого события: делегатов называет «пятью забастовщиками с Путиловского завода», которые «видимо» стремились наладить контакты с депутатами-социалистами; об обсуждении локаутов в Думе 23 февраля не упоминается, и постепенно все сводится к обычному заключению, что «решающую роль в нараставшем движении протеста сыграли рабочие металлообрабатывающих заводов Выборгского и Петроградского районов» столицы, которые «имели давние традиции забастовочной борьбы и находились под сильным влиянием большевиков, не ослабевшим и в годы войны»17 .

В исследованиях о Февральской революции в Петрограде ныне господствует мнение, что в Нарвском районе, где находился Путиловский завод, 23 февраля не было стачек и демонстраций, что «в отличие от выборжцев основная масса бастовавших путиловцев активных действий 23 февраля не предпринимала», что после локаута путиловцы не смогли «сохранить наступательный порыв» и, как и весь Нарвский район, «не участвовали активно в стачках и демонстрациях 23 февраля»18 . Б. Бонвеч, в частности, соглашается с Хасегавой в том, что «даже локаутирование почти 27 тыс. путиловских рабочих 22 февраля не вызвало начало революции… Путиловцы присоединились к восстанию лишь на третий день, 25 февраля. Революцию развязали, скорее, выборгские текстильщицы», а иное представление Хасегава и Бонвеч считают типичной ошибкой19 .

Такой шаблон появился 5 марта 1917 г., когда газета «Правда», публикуя в первом же своем номере хроникальную сводку о ходе борьбы в Петрограде, отредактировала исходный материал — «Осведомительный листок», предоставленный Шляпниковым, так, что поведение путиловских рабочих выглядит пассивным, проникнутым чуть ли не безразличием к собственной судьбе: «…Состоялись митинги по всем мастерским. Избрана делегация к дирекции для предъявления требований. Делегация ходила к директору, который грозил расчетом. 21-го митинги были по всему заводу… Рабочие к работе не приступили, а 22-го, когда они явились на работу, увидели объявление о том, что завод закрыт на неопределенное время». И далее — сразу уже о Женском дне, о том, как 23-го переломили ситуацию работницы, сумевшие поднять «революционную температуру» в столице.

«Осведомительный листок», составленный Шляпниковым 26 февраля, — один из важнейших источников. Опираясь на него при описании волнений 23 февраля, Х. М. Астрахан воспроизвел «самые главные события» этого дня: «В связи с женским днем, по требованию организованных женщин, был организован ряд митингов на Выборгской стороне, закончившихся стачкой и съемкой с работ рабочих других районов». На этом цитата о «главных событиях» обрывается. Между тем у Шляпникова тут же следует опущенное историком объяснение активности работниц: «Обращение путиловцев за поддержкой, отсутствие хлеба создали в массе боевое настроение, вылившееся в демонстрации, митинги и схватки с полицией»20 .

Вследствие такого использования хроники Шляпникова «Правдой» и историками, всегда знавшими, что на Путиловском заводе большевики не имели сильной организации, предпочтение отдается Выборгскому району. Считается недостатком, если при освещении событий 23 февраля окажется «не выявлен удельный вес пролетариев-выборжцев как застрельщиков революции» 21 .

Закреплению шаблона в трактовке событий немало поспособствовали сами выборгские большевистские работники. Помимо естественного стремления подчеркнуть значимость собственной роли в событиях, на воспоминаниях работников Выборгского районного комитета сказалась их слабая осведомленность о происходившем в городе: Н. Ф. Свешников жаловался на «плохую информацию из других районов», причем, по его словам, именно столь плохо информированный Выборгский комитет и держал «через исполнительную комиссию Петербургский комитет, а через него и всю [партийную] организацию, в курсе всех надежд и чаяний широких рабочих кругов»22 .

Результатом же оказывается традиционная фигура умолчания относительно событий за Нарвской заставой. Вошло в обычай проходить мимо всего, что говорит об участии путиловских рабочих в наступательных, политических действиях первого дня революции. В отличие от других авторов Хасегава, утверждая, что 23 и 24 февраля путиловские рабочие в событиях вовсе не участвовали и лишь 25-го «впервые после начала движения 23 февраля присоединились к движению»23 , делает попытку опереться на источник. Однако ссылка его, единственная, на свидетельство начальника Петроградского военного округа генерала С. С. Хабалова, ничего не дает. В показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Хабалов на вопрос, не на Путиловском ли заводе начались «беспорядки», ответил: «Нет, на Путиловском заводе ничего не было — там даже было дольше спокойно, чем где-нибудь». Сославшись на эти слова, Хасегава упускает сделанное Хабаловым тут же пояснение: «Беспорядки начались в первый день, 23-го, в двух местах, на Выборгской и на Нарвском тракте». «В первый день, — свидетельствовал Хабалов, — за исключением одного эпизода, где были красные флаги с революционными надписями — по Нарвскому тракту при пересечении с Балтийской ж.д. — [волнения] носили характер скоплений на улицах толпы, которая кричала: «хлеба!!!»» Именно так и вели себя «скопления» на Выборгской стороне 23 февраля. А «исключение» — «эпизод» с флагами — связано с рабочими Нарвского района, то есть прежде всего путиловцами. Показания Хабалова подтверждаются рассказом корреспонденту «Утра России» московского профессора Н. Д. Кузнецова, наблюдавшего петроградские события: «Первые дни толпы народа ходили с криками «хлеба» и движение носило хаотический характер. В четверг [23-го] появились флаги и плакаты с надписью «Долой правительство» и «Долой войну». Последняя надпись вызвала тяжелое недоумение у высланных для усмирения войск, и некоторые части и патрули стреляли в народ. В пятницу и субботу подписи «Долой войну» исчезли, и настроение войск сразу изменилось в пользу революционеров». Напрасно поэтому Лонгли полагается на О. А. Ерманского, «крупного меньшевика», который 23 февраля не видел никаких флагов, и на то, что «ни полиция, ни охранка не докладывали о каких-то революционных лозунгах 23 февраля»24 .

М. Мелансон25 , не склонный высоко оценивать руководящую роль большевиков, оспаривает представление о стихийности происходившего в первые дни революции и подчеркивает активность других революционных партийных и межпартийных организаций. С его точки зрения, события 21 — 22 февраля могли бы представлять интерес как материал для доказательства маловлиятельности большевиков, но нужды в этом, по мнению Мелансона, уже нет, так как и без этого установлено, что даже и в Выборгском районе большевики не пользовались тем влиянием, какое им по привычке приписывают, а потому «сдвиг акцента с 23-го на 21 — 22-е, с Выборгского на Нарвский район, ничего не дает». Таким образом, как ни изменяется направленность интереса к деятельности партий, Нарвский район с его Путиловским заводом в любом случае выпадает из поля зрения. Несмотря на свои упреки другим авторам, игнорирующим определенные группы фактов и источников, Мелансон в специальной работе о февральских днях не упоминает ни о делегациях путиловских представителей к Керенскому и Чхеидзе, ни о заседании Государственной думы 23 февраля. Сказано лишь, что вечером 23-го происходило общегородское собрание рабочих групп военно-промышленных комитетов (представителей Выборгского района там не было), «на котором меньшевики выступали за оказание поддержки Думе» (тогда как эсеры и большевики требовали назавтра политических демонстраций), но что именно произошло в Думе, автор не разъясняет. Зато последующие события, 24 — 27 февраля, поглощают его внимание, так как в эти дни «члены социалистических групп вели себя активно в каждый ответственный момент».

В принципе «эпизод» с посещением рабочими Керенского 22 февраля не укладывается в реконструированную Мелансоном цепь событий. Делегаты, как заметил Зензинов, именовали Керенского «гражданин депутат» и, выполняя поручение рабочего коллектива, не добивались ни от него, ни от другого «гражданина депутата», Чхеидзе, какого-либо содействия, тем более партийного руководства, цель посещения была чисто информационная. Для автора, убежденного в решающей роли социалистов, такое внепартийное поведение рабочей массы — сомнительная «стихийность», этот факт, если его не обходить, пришлось бы опровергать. Мелансон выходит из положения, называя делегатов «группой эсеровских рабочих с Путиловского завода» и даже «эсеровскими активистами»26 . И он оставляет без ответа выдвинутый Лонгли, вслед за Я. А. Яковлевым и Ю. С. Токаревым27 , вопрос: как же получилось, что, при предполагаемом мощном партийном руководстве, в состав Петроградского совета рабочие несколько дней спустя избрали в основном беспартийных — тех, кто вывел их на улицу и проявил себя запоминающимися действиями.

Не соглашаясь с тем, что «действительное начало революции отмечено стачками и локаутом на Путаловском заводе»28 , Мелансон приводит в опровержение два аргумента. Во-первых, лишь 23-го забастовочное движение развернулось настолько широко, что демонстрантам удалось овладеть центром города, Невским проспектом (to occupy central space both symbolically and geographically)29 . Но нет ли здесь преувеличения: 23-го до полудня на Невском было сравнительно мало рабочих; что же касается выборжцев, то их полиция до 4-х или 5 часов дня сдерживала, не пропуская «с Выборгской стороны на другую сторону Невы», а к 7 вечера полиция считала, что в районе Выборгской части порядок восстановлен30 . Во-вторых, именно 23-го полиция отняла у задержанного рабочего экземпляры листовки, 31 выпущенной межрайонцами по случаю Международного женского дня, что «указывает на возможную роль революционной агитации». Фактическая сторона обоих аргументов, надо полагать, достоверна (хотя на Невском успех в этот день не был долговременным), но цели они не достигают.

«В событиях, которые ознаменовали начало Февральской революции», рабочие Выборгского района сыграли «каталитическую роль», которую, как уверен Л. Хеймсон, «трудно было бы переоценить»31 . Тем не менее завышенная оценка сложилась и получила распространение.

В освещении деятельности выборгской большевистской организации мемуарные источники противоречивы. Один ее участник сообщал, что «в двадцатых числах райком принял решение принять меры к снятию с работ работниц на фабриках 23 февраля, когда празднуется Международный женский день», из чего вытекает, что райком 20 — 22 февраля был занят подготовкой выступления работниц. Однако другой работник той же организации вспоминал совершенно противоположное. Оказывается, Выборгский райком считал «текущий момент» неподходящим для «частичных выступлений», призывал работниц проявить «выдержку и дисциплину», «действовать исключительно по указаниям партийного комитета». С этой целью — предотвратить забастовки — «в ночь на 23 февраля» В. Н. Каюров даже «был командирован в Лесной на собрание женщин». Очевидно, о событиях на Путиловском заводе и обращении стачечного комитета к рабочим города он ничего еще не знал. Каюров наутро испытал «удивление и возмущение», получив сообщение «о забастовке на некоторых текстильных фабриках» и «поддержке нами металлистов». Это выступление текстильщиц «означало явное игнорирование постановления районного комитета партии». Сам Каюров только что ночью призывал работниц к выдержке и дисциплине, «и вдруг забастовка»32 . Выходит, что обращение 22 февраля стачечного комитета путиловцев к петроградским рабочим за поддержкой перевесило призывы к сдержанности со стороны Выборгского райкома.

Акцент на праздновании 23 февраля / 8 марта для некоторых историков особенно ценен тем, что придает повышенную значимость «возможной роли» социалистических партий в организации и руководстве движением рабочих. Это «обстоятельство», как признает Мелансон, — «символ центральной роли деятельности социалистов в Февральской революции» (a symbol of the central reality of socialist involvement in the February Revolution)33 .

В западной литературе, помимо обычного некритического повторения «общепринятых» выводов советских историков, в ту же сторону сдвигалась оценка роли выборжцев в силу ревизионистского увлечения актуальностью тендерного аспекта. «Женщины Выборгского района… особенно работницы хлопчатобумажных мануфактур, внесли свой решающий вклад в начало Февральской революции»; они, «как и работницы металлообрабатывающих предприятий Выборгского района, начали забастовку в международный женский день, 23 февраля» и втянули в борьбу рабочих того же района. Тут уже и выборгские металлисты с их каталитической ролью оказались на второстепенном месте34 . Последовательность событий в результате одностороннего отбора источников оказалась перевернутой на 180 градусов: говорится о «революционном движении, начатом рабочими Выборгского района 23 и 24 февраля», причем это «движение, которое началось среди рабочих Выборгского района 23 февраля», проходило «со значительной помощью со стороны уже закрытого Путиловского завода»35 . Участники событий, наоборот, писали о стремлении городского комитета большевиков и межрайонцев «оказать всемерную поддержку всем питерским пролетариатом локаутированным рабочим Путиловского завода»36 .

Сказалось и неудачное применение математических методов при попытке выяснить роль забастовок в Выборгском районе, их соотношение с движением в других районах. Понятно стремление Хеймсона и Э. Бриана использовать для подсчетов однородные, сопоставимые данные, вследствие чего они оперируют только сводками фабричной инспекции. Но по отношению к Петрограду, с его крупными казенными военными предприятиями, неподотчетными фабричным инспекторам (включая и секвестрованный Путиловский и Ижорский заводы, а всего на казенных заводах к 1917 г. насчитывалось 165 тыс. рабочих), такая методика абсолютно не годится, так как из расчетов исключена примерно треть рабочего населения столицы, неподведомственная фабричным инспекторам 37 .

«Какое-то беспокойство относительно отсутствия муки в Петрограде», по впечатлению министра земледелия А. А. Риттиха, выступавшего в Думе позднее, переросло 23 февраля в «панику», причем в тот день посланный им чиновник обследовал состояние запасов муки в пекарнях, посетив «именно те кварталы, где началось это беспокойство по поводу отсутствия черного хлеба… эти кварталы Выборгской стороны — главным образом там это началось». Но, по его же словам, «нечто подобное было недели две тому назад», а революции тогда не последовало. Происхождение паники 23-го февраля министр отказывался понять: «Отчего такая причина этой паники — это трудно точно разъяснить, это нечто стихийное… в эти дни для нее не было оснований». Риттих, таким образом, совершенно проглядел связь событий. Также и градоначальник генерал А. П. Балк и начальник столичного охранного отделения генерал К. И. Глобачев «не могли указать мотивы выступления» в этот день, признавали, что «причина народного движения непонятна»38 .

Определенное освещение событиям 23 февраля дают и полицейские документальные данные на этот счет, приведенные Ю. И. Кирьяновым — также в подтверждение исключительной роли Выборгского района: «В остальных частях города [здесь подразумевается и Нарвский район] забастовок и демонстраций со стороны рабочих не было»39 . Действительно, военные и полицейские власти после объявленного 22 февраля локаута считали, что с забастовкой путиловцев покончено и поэтому в официальных сводках эти 36 тыс. путиловских рабочих не фигурировали, и получалось, что 23 февраля в Петрограде бастовало всего 90 тыс. человек. «Цифровые данные этой полицейской сводки… неточны, — с полным основанием писал Шляпников. — В списках предприятий, бастовавших в этот день, не значится ряд заводов… Прибавление к этим числам одного только Путиловского завода и верфи увеличивает число бастовавших на 32 тыс. человек»40 . Странно ведь писать о стачке на Путиловском заводе как о «закончившейся 22 февраля»41 . «Нетрудно представить, — пишет А. А. Искендеров, — что означало для 30-тысячной массы (озлобленной, сплоченной и не привыкшей сидеть без дела) не просто оказаться на улице, но и лишиться продовольственного снабжения» через рабочие потребительские лавки Путиловского общества, а не по недоступным рыночным ценам42 . Для них локаут означал немедленное начало голодовки, для молодежи — отправление в окопы.

Можно, конечно, держаться сугубо формальной позиции и не признавать бастующими путиловцев после локаута. Но что же, тогда и путиловцами их не считать с момента локаута? Кто были те, кто приходил к Керенскому 22 февраля? Они именовали себя представителями путиловских рабочих. Кто обратился к рабочим Петрограда за поддержкой?

Если в целом по Петрограду 23 февраля бастовало до трети всех рабочих (в том числе около 60 тыс. на Выборгской стороне)43 , то путиловцы — все 35 — 36 тысяч — оказались за воротами завода. Хроника событий, напечатанная в «Биржевых ведомостях» 5 марта (утренний выпуск), засвидетельствовала, что 22 февраля в связи с закрытием Путиловского завода «в районе этого завода и затем на всех окраинах, где расположены фабрики, огромные толпы ходили с криком «хлеба, хлеба». 23 февраля характер выступлений толпы изменился. Рабочие массы не оставались более в своих районах, а огромными толпами устремились в центральные части города, но серьезные демонстрации начались только 24 февраля»44 . Главное, что сделало 23 февраля первым днем революции, пишет Г. Л. Соболев, — это то, что «забастовавшие вышли со своими требованиями на улицу». Вышли на улицу — или оказались за воротами — в данном случае уже не составляет разницы с точки зрения развития политических событий. Но ошибочно считать, что забастовочное движение началось «на передовых предприятиях 23 февраля», на выборгских мануфактурах45 . На Путиловском заводе оно началось еще в январе, забастовкой был вызван и локаут 22-го февраля. Правда, в думском запросе, в речи Скобелева, воспоминаниях Зензинова и Керенского высказано предположение, что, объявляя локаут, администрация стремилась использовать забастовку как предлог для остановки завода, вызванной в действительности прежде всего нехваткой угля, то есть, в конечном счете, транспортным кризисом. По свидетельству «Биржевых ведомостей», локаут последовал «под предлогом беспорядков. Этому объяснению в городе не поверили, так как беспорядков никаких не происходило, и раздражение стало принимать все более острые формы»46 .

Забастовкам на Ижорском и Путиловском заводах Лейберов придает значение «непосредственного толчка, приведшего в движение рабочие массы в февральско-мартовские дни». В противоречии с этим он одновременно пишет: «Однако распространять влияние» этих забастовок «на весь петроградский пролетариат будет неправомерно. Это было бы преувеличением. Влияние их носило все-таки локальный характер и не распространялось далее внутризаводских и внутрирайонных масштабов»; «Все началось с Выборгской стороны»47 .

Если же меньше полагаться на такой источник, как беллетризованная официальная история Путиловского завода, то «Биржевые ведомости» и шляпниковский «Осведомительный листок» дают более ясную и логичную картину, в которой Путиловский и Ижорский локауты занимают ключевое место: «Это был крайне неосторожный шаг властей, — указывал В. И. Старцев. — Путиловский завод всегда был барометром настроения всех рабочих города. Появление безработных путиловцев в рабочих районах стало своеобразным революционным бродилом, мгновенно поднявшим политическую температуру на рабочих окраинах»48 .

23 февраля путиловцы «снимали» Орудийный завод49 (в начале Литейного проспекта; там за Невой, через мост — как раз Выборгский район), оказывали сопротивление полиции, разгонявшей демонстрацию на Литейном проспекте, проводили антивоенный митинг вместе с рабочими и работницами Тентелевского завода. От Нарвской заставы на южной окраине столицы вплоть до Выборгского района на севере — всюду в тот же день дали они о себе знать. Даже Шляпников, которого Лонгли считает ответственным за выработку преувеличенной оценки событий в Выборгском районе, от имени Русского бюро ЦК РСДРП признавал, что «столкновения, перешедшие в демонстрации и революцию», были связаны в первую очередь с борьбой путиловцев50 .

При всей тенденциозности советских авторов, старавшихся раскрыть «удельный вес» выборжцев-большевиков в событиях 23 февраля, они скрупулезно рассчитали по часам движение колонн демонстрантов и создали объективную фактическую картину51 . По свидетельству градоначальника А. П. Балка, «уже утром выяснилось стремление народа, явное и неуклонное, со всех частей города [идти] на Невский проспект», чему противодействовала полиция, и особенно успешно — стремлению выборжцев. Еще около 5 часов вечера даже та часть демонстрантов, которая сумела прорваться через Литейный мост из Выборгского района, конными нарядами войск и полиции «была оттеснена обратно»; попытка выборжцев проникнуть из своего района за Неву через Петроградскую сторону, по Троицкому мосту (после 3 часов дня), также была пресечена конными городовыми. Лишь колонна численностью около тысячи рабочих с Выборгской и Петроградской сторон примерно в 5 вечера подошла «к Казанскому мосту на Невском проспекте со стороны Михайловской улицы». За час 152 пеших и конных полицейских разогнали этих демонстрантов, после чего «центральная часть Невского проспекта патрулировалась конными разъездами». Таким образом, после упорных попыток пробиться к Невскому проспекту небольшой колонне выборжцев и рабочих Петроградской стороны это удалось — на очень короткое время, и уж конечно не идет речи об «овладении» центром города. При максимальном допущении, рабочие-демонстранты, по Лейберову, «с четырех и до семи часов вечера» были «хозяевами положения в различных частях» Невского проспекта разновременно. Выборжцам довелось там демонстрировать в последнюю очередь и едва ли больше часа. «К семи часам вечера порядок на Невском проспекте, на Выборгской стороне и в других частях города был восстановлен».

Движение рабочих в центральной части города «не приняло массового и наступательного характера». Между тем путиловцы все же «приняли участие в демонстрациях в центральной части города». Правда, у Лейберова речь идет об их «отдельных малочисленных группах», «не более нескольких десятков путиловской рабочей молодежи», но по каким признакам и источникам удалось установить именно такую численность путиловцев в тысячных толпах и колоннах, не сообщается. Также остается неподтвержденным заключение, что пролетариат пригородов (значит, и Ижорского завода) «в движении участия еще не принял».

Стачки и локаут на Путиловском заводе и затем выступление работниц в «женский день» 23 февраля подтолкнули рабочих к открытой борьбе с правительством52 , которая послужила прологом крушения самодержавия. В самый же день 23-го существовало два «исходных потока февральских событий», «наряду с рабочими Выборгской стороны путиловцы шли в авангарде»; но оба потока слились воедино к 24 февраля53 . Очевидная противоречивость существующих истолкований взаимосвязи событий в Петрограде 22 — 23 февраля свидетельствует о необходимости критического пересмотра работы, проделанной с источниками.


Примечания

1. ЗЕНЗИНОВ В. М. Февральские дни. — Новый журнал, 1953, N 34, с. 198, 196.

2. Русские ведомости, 16, 19.11.1917.

3. ЗЕНЗИНОВ В. М. Из жизни революционера. Париж. 1919, с. 81 — 82.

4. Возможно, расхождение вызвано тем, что, судя по рассказу Зензинова в «Новом журнале», он не сразу «привез» Керенского в редакцию; Керенский в разговоре по телефону назначил встречу в редакции в 7 вечера. К этому времени на встречу могли явиться уже не двое, как днем, а пять-шесть представителей рабочих.

5. Новый журнал, 1953, N 34, с. 198.

6. ШЛЯПНИКОВ [А. Г.] Мартовские дни 1917 года. — Петроградская правда, 12.III.1920.

7. Стенограф, отчеты Государственной думы. Созыв IV. Сессия 5-я (СОГД IV/5). Пг. 1917, стб. 1651 — 1652.

8. KERENSKY A. Russia and History’s Turning Point. N.Y. 1965, p. 188. Остается неясным происхождение сведений о стачечном комитете и обращении к рабочим Петрограда. Возможно, Керенский, сообщая об этом факте в мемуарах, узнал о нем от тех же делегатов. Но он мог воспользоваться и хроникой Шляпникова, составленной 26 февраля 1917 г. в виде Осведомительного листка (N 2) Бюро ЦК РСДРП и опубликованной в этом качестве в 1924 г. (ШЛЯПНИКОВ А. Г. Семнадцатый год. Кн. 1. М. 1924, с. 243). Ц. Хасегава, ссылаясь на книгу Бурджалова, возводит известие об избрании стачечного комитета к воспоминаниям рабочего А. Григелевича. Но у Бурджалова не так: данное известие приведено без ссылки на источник и, видимо, взято у Шляпникова (HASEGAWA Ts. The February Revolution. Seattle-Lnd. 1981, p. 211; ср. БУРДЖАЛОВ Э. Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М. 1967, с. 116).

9. СОГД IV/5. Пг. 1917, стб. 1638 — 1661. Далее выступления в Думе цитируются по этому изданию.

10. MELANCON M. The Socialist Revolutionaries and the Russian Anti-War Movement, 1914- 1917. Ohio State U.P. 1990, p. 322. Встреча с Керенским состоялась не в Думе, а в редакции.

11. ЛЕЙБЕРОВ И. П., РУДАЧЕНКО С. Д. Революция и хлеб. М. 1990, с. 57; ЯКОВЛЕВ Я. А. Февральские дни 1917 г. — Пролетарская революция, 1927, N 2 — 3, с. 81; HASEGAWA Ts. Op. cit., p. 210.

12. 22 февраля делегатам Керенский, по его словам, ответил: «Я сомневаюсь, чтобы большинство Государственной думы поняло вас: кажется, общего языка между вами и ими нет никакого, но я обязанность свою (передать заявление делегатов Думе. — В. П.) исполню». Керенский, таким образом, 22 — 23 февраля 1917 г. почти дословно повторил то, что годом раньше сказал П. Н. Милюков, когда обсуждались аналогичные события — забастовка на Путиловском заводе с последовавшим локаутом и секвестром: «Мы слишком мало знаем друг друга, — сказал тогда Милюков, — и слишком редко говорим друг с другом; поэтому мы друг друга не понимаем, а когда нужно говорить, так выходит, что мы говорим на разных языках» (СОГД IV/4. Ч. 2. Пг. 1916, стб. 2862 — 2863).

13. М. В. Родзянко употребил свою цензурную власть председателя Думы, памятуя, как в 1916 г. разрешенные им сообщения газет о забастовке и секвестре Путиловского завода всю весну вызывали отклики в виде забастовок в разных районах империи.

14. ЗЕНЗИНОВ В. М. Февральские дни, с. 196 — 198.

15. Фиксация интереса преимущественно на домыслах о закулисной стороне событий лишила их уникальной возможности значительно украсить свои мистификации. Речь идет о действиях 22 — 23 февраля не только Керенского, Н. В. Некрасова (председательствовавшего в Думе 23-го), а также отсутствовавшего (закулиса!) Чхеидзе, Скобелева, но и генерала Маниковского — начальника Главного артиллерийского управления, в чьем ведении находился Путиловский завод. Его Н. Н. Яковлев записал тоже в масоны. По уверению Яковлева, «имя генерала А. А. Маниковского всегда открывало список военных, входивших в масонскую организацию»; как считал В. И. Старцев, «на Маниковского… радикально-масонские круги русской буржуазии могли вполне положиться» (ЯКОВЛЕВ Н. 1 августа 1914 1года. М. 1974, с. 198; СТАРЦЕВ В. 27 февраля 1917 [года]. М. 1984, с. 154. См. также: БЕРБЕРОВА Н. Люди и ложи. N.Y. 1986, с. 38, 140). Что-то помешало масоноведам довести до логического конца доказательство того, что бунт против российской государственности устроили масоны: «масон» Маниковский дал команду о локауте на Путиловском заводе — и пошло-поехало! Дело заключается в том, что они сами не верят тому, что пишут, зная, что источников о масонстве Маниковского — кроме домыслов Яковлева и Берберовой — нет.

Единственный повод для разгула фантазий о масонстве Маниковского дало свидетельство мемуаристов о том, что при обсуждении думцами (в частном совещании 27 февраля) вопроса о введении диктатуры, чтобы унять «улицу», Некрасов предложил Маниковского на роль диктатора. Не мог же Некрасов, этот отъявленный масон, протежировать кому-нибудь кроме «брата» по ложе! Но и тут неувязка: из опубликованного О. А. Шашковой протокола обсуждения видно, что Некрасов сразу же и отказался от своей идеи, встретив возражения других «братьев» — Чхеидзе, В. А. Ржевского, Н. К. Волкова, а также Шульгина и Милюкова, и осознав, что этот генерал, противник «мирволенья и пасования» перед забастовщиками, всегда готовый «дать урок» им, не задумается «затопить Петроград кровью» (Февральская революция. 1917. Сб. документов и материалов. М. 1996, с. 146 — 148).

16. LONGLEY D.A. Iakovlev’s Question, or the Historiography of the Problem of Spontaneity and Leadership in the Russian Revolution of February 1917. In: Revolution in Russia: Reassessments of 1917. Cambridge (England). 1992, p. 380.

17. ГАЛИЛИ З. Лидеры меньшевиков в русской революции. М. 1993, с. 18 — 19 (оценку влиятельности большевиков автор берет у Лейберова).

18. ЛЕЙБЕРОВ И. П. Начало Февральской революции (события 23 февраля 1917 г. в Петрограде). В кн.: Из истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического строительства в СССР. Л. 1967, с. 18; ЕГО ЖЕ. На штурм самодержавия. М. 1979, с. 127, 130 (на с. 140, однако, сказано, что 24 февраля предприятия Нарвской заставы включались в движение «по примеру пролетариев Путиловского завода и судоверфи»); HASEGAWA Ts. Op. cit., p. 211, 221, 222, 237, 251. В начале февральских дней действия рабочих Выборгского района, как считает Хеймсон, «отличались от поведения рабочих других районов Петербурга своей решительностью и упорством» (ХЕЙМСОН Л. Развитие политического и социального кризиса в России в период от кануна первой мировой войны до Февральской революции. В кн.: Россия и первая мировая война. СПб. 1999, с. 19).

19. BONWETSCH B. Die Russische Revolution 1917. Darmstadt. 1991, S. 126. По недоразумению И. М. Пушкарева и Хасегаву упрекает за то, что он будто бы «предложил считать началом революции 22 февраля — объявление локаута на Путиловском заводе». В действительности Хасегава лишь называет вопросы, которые «дебатируются» среди историков, и в этом смысле указывает на попытку Лонгли поставить «под вопрос общепринятое положение, согласно которому начало и происхождение Февральской революции следует вести от 23 февраля, связывая его с забастовкой женщин-работниц Выборгского района»; Лонгли не удовлетворен «интерпретацией событий, которая связывает центр революции исключительно с Выборгским районом. Более того, он высказал предположение, что забастовка на Путиловском заводе 22 февраля [?] может с не меньшими основаниями рассматриваться в качестве исходного момента революции». Изложив позицию Лонгли, Хасегава в используемой Пушкаревой статье сам утверждает то же, что писал ив 1981 г.: «Революция началась 23 февраля 1917 г. с забастовок женщин-работниц текстильных фабрик Выборгского района» (ПУШКАРЕВА И. М. Февральская революция 1917 года в России: проблемы историографии 90-х годов XX века. В кн.: Россия в XX веке. Реформы и революции. Т. 1. М. 2002, с. 258 — 259; ХАСЕГАВА Ц. Февральская революция: консенсус исследователей? В кн.: 1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция. М. 1997, с. 97 — 99).

20. АСТРАХАН Х. М. О тактике «снятия с работы» в Петрограде в первые дни Февральской революции 1917 г. В кн.: Свержение самодержавия. М. 1970, с. 127. Ср. ШЛЯПНИКОВ А. Г. Семнадцатый год. Кн. 1, с. 244.

21. ЛЕЙБЕРОВ И. П. Начало Февральской революции, с. 6. Речь идет о статье Э. Н. Бурджалова.

22. СВЕШНИКОВ Н. Ф. Отрывки из воспоминаний. — Петроградская правда, 14.III. 1923.

23. HASEGAWA Ts. Op. cit., p. 251, 221.

24. Падение царского режима. Т. 1. М. -Л. 1926, с. 243, 213; Утро России, 2.III.1917; ЛОНГЛИ Д. Некоторые нерешенные вопросы истории Февральской революции 1917 г. В кн.: Россия в XX веке: Историки мира спорят. М. 1994, с. 243 — 244.

25. MELANCON M. Rethinking Russia’s February Revolution: Anonymous Spontaneity or Socialist Agency? Pittsburgh. 2000, p. 16, 20, 36, 43.

26. MELANCON M. The Socialist Revolutionaries, p. 209 — 210.

27. ТОКАРЕВ Ю. С. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в марте-апреле 1917 г. Л. 1976, с. 120 — 125. К этому вопросу подводят подсчеты Токарева, показывающие, что лишь десятая часть депутатов совета оказалась партийной.

28. Такого утверждения у Лонгли, с которым спорит Мелансон, нет. Но Лонгли ставит вопрос о пересмотре того, что называет (безосновательно) схемой Шляпникова, приписывающей Выборгскому району исключительную роль, и не соглашается, когда Хасегава «неубедительно» оспаривает «важную роль Путиловского завода в движении». Лонгли также указывает, что сторонникам версии о большевистском руководстве событиями невыгодно было считать началом революции происходившее на Путиловском заводе, где большевики не пользовались серьезным влиянием (LONGLEY D.A. Op. cit., p. 382, 371).

29. Этому же обстоятельству почему-то придает значение поворотного события также и Хеймсон: рабочие-металлисты Выборгского района, по его оценке, 23 февраля «прорвались в центр города и тем самым начали события Февральской революции»; «так эти рабочие Выборгского района положили начало февральским событиям 1917 г.» (ХЕЙМСОН Л. Развитие политического и социального кризиса, с. 19, 31 — 32). Между тем Невский проспект, по оценке Хеймсона, «был центром притяжения революционных демонстраций» не только 23 февраля, но и всегда «начиная со второй половины XIX в.» (ЕГО ЖЕ. Рабочий класс в революционных процессах. В кн.: Россия в XX веке. Историки мира спорят, с. 109).

30. ГАНЕЛИН Р. Ш. Петроград 23 февраля 1917 г. — Новый часовой, 1999, N 8/9, с. 66 — 67, 70; Революционный Петроград, год 1917. Л. 1977, с. 28; ЛЕЙБЕРОВ И. П. На штурм самодержавия, с. 124 — 125, 128 — 129.

31. ХЕЙМСОН Л., БРИАН Э. Стачечное движение в России во время первой мировой войны: количественный анализ и интерпретация. В кн.: Россия и США на рубеже XIX-XX вв. М. 1992, с. 102 — 103. Определение «каталитическая», пожалуй, избрано неудачно, поскольку вещество-катализатор само не участвует в реакции.

32. СВЕШНИКОВ Н. Ф. Ук. соч.; КАЮРОВ В. Шесть дней февральской революции. — Пролетарская революция, 1923, N 13, с. 158; ГАНЕЛИН Р. Ш. О происхождении февральских революционных событий 1917 г. в Петрограде. В кн.: Проблемы всемирной истории. СПб. 2000, с. 176. Не опирается на источники утверждение (проникшее в научную литературу из пропагандистской истории Путиловского завода) о том, что «22 февраля Выборгский районный комитет большевиков поддержал путиловцев и решил остановить 23 февраля работу на предприятиях» почему-то «двух районов города, Нарвского и Выборгского, провести митинги солидарности с путиловцами, а заодно отметить и Международный женский день» и что «большевикам накануне Февраля удалось взять под свой контроль рабочее движение в Петрограде» (ХОЛЯЕВ С. В. Три Февраля 1917 года. — Вопросы истории, 2003, N 7, с. 27).

33. MELANCON M. The Socialist Revolutionaries, p. 276.

34. ХЕЙМСОН Л., БРИАН Э. Ук. соч., с. 105. Курсив мой. Ср.: «Как известно, Февральская революция началась 23 февраля (8 марта по новому стилю) с выступления женщин на Выборгской стороне» (СОКОЛОВ А. В. Русское политическое масонство 1910 — 1918 годов в отечественной историографии. — Отечественная история, 2004, N 1, с. 148; АКСЮТИН Ю. В. Рабочие массы и политические партии в феврале 1917 года. В кн.: 1917 год в исторических судьбах России. М. 1992, с. 107; КОВАЛЕНКО Н. А. 1917 год. Новые подходы и взгляды. М. 2001, с. 14).

35. ХЕЙМСОН Л. Рабочий класс в революционных процессах, с. 108 — 109.

36. ШЛЯПНИКОВ [А. Г.] Мартовские дни; БУРДЖАЛОВ Э. Н. Вторая русская революция, с. 155 — 156. Бурджалов обнаружил листовку межрайонцев, выпущенную 24 февраля, с призывом объявить трехдневную стачку протеста против путиловского локаута, устроить сборы в пользу путиловцев и поднимать на борьбу против правительства солдат.

37. См. Материалы по статистике труда. Вып. 5. Пг. 1919, с. 42. Табл. 9. Отсюда и «удивительный результат квантитативного анализа данных» (ХЕЙМСОН Л. Рабочий класс в революционных процессах, с. 108).

38. ГАНЕЛИН Р. Ш. Петроград 23 февраля 1917 г., с. 68 — 69.

39. Рабочий класс капиталистической России (Сб. обзоров). М. 1992, с. 96 — 97.

40. ШЛЯПНИКОВ А. Февральская революция в документах. — Пролетарская революция, 1923, N 13, с. 289. Численность рабочих Путиловского завода указана Шляпниковым неточно. К февралю 1917 г., по сообщению Маниковского (в приказе по ГАУ от 31 января), на заводе числилось более 35 тыс. человек; это совпадает с цифрой у Керенского (около 36 тыс.). Зензинов же, преувеличивая, дает цифру 50 тысяч. У Я. А. Яковлева — «20 с лишним тысяч».

41. БОБЫШЕВ СВ., СЕРЕГИН СВ. Первая мировая война и перспективы общественного развития России. Комсомольск-на-Амуре. 1995, с. 27. «22 февраля забастовки на Путиловском заводе закончились локаутом» (ГАЛИЛИ 3. Ук. соч., с. 18). Курсив в обоих случаях мой (В. П.).

42. ИСКЕНДЕРОВ А. А. Закат империи. М. 2001, с. 532; ПАЯЛИН Н. Путиловский завод в 1917 году. — Красная летопись, 1932, N 3(48), с. 167.

43. История рабочих Ленинграда. Т. I. Л. 1972, с. 514 — 515. По материалам фабричной инспекции Хеймсон называет цифру рабочих-металлистов в Выборгском районе 30 с лишним тысяч (HAIMSON L. «The Problem of Political and Social Stability in Urban Russia on the Eve of War and Revolution» Revisited. — Slavic Review, Vol. 59, N 4, Winter 2000, p. 866fh), то есть почти столько же, сколько их было на Путиловском заводе. Таким образом, и здесь количественные методы не подтверждают версию об исключительной роли выборгских металлистов; нельзя сказать, что в Петрограде рабочие-металлисты были сконцентрированы «особенно в Выборгском районе» (ХЕЙМСОН Л. Развитие социального и политического кризиса, с. 27).

44. Биржевые ведомости, 5.III. 1917. Это совпадает с наблюдениями мемуаристов (Н. Н. Суханов, Е. П. Семенов): «в среду и четверг, 22 — 23 февраля, уже ясно определилось движение на улицах, выходящее из пределов обычных заводских митингов»; «мирные манифестации толпы, требовавшей «хлеба», происходили уже 22-го», причем полицейские документы об этом молчат (см. ГАНЕЛИН Р. Ш. Петроград 23 февраля, с. 71 — 72).

45. СОБОЛЕВ Г. Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда в 1917 г. Л. 1973, с. 27; HASEGAWA Ts. Op. cit., p. 203.

46. Биржевые ведомости, 5.III. 1917. Утренний выпуск. «Говорят, на Путиловском заводе были эксцессы, — сообщал А. И. Шингарев на заседании Думы 23 февраля, — мастера побили там, вывезли, что ли, его на тачке, я не знаю… Но вина в этих эксцессах не на них [рабочих]».

47. ЛЕЙБЕРОВ И. П., РУДАЧЕНКО С. Д. Ук. соч., с. 51, 58, 70.

48. СТАРЦЕВ В. И. Россия в годы первой мировой войны. В кн.: История СССР. 1861 — 1917. М. 1990, с. 391.

49. И, видимо, не только его. По сообщению пристава Портового участка Нарвской части, 24 февраля рабочие Гутуевской верфи бросили работу, «мотивируя это тем, что придут путиловские рабочие и силой могут снять с работы» (цит. по: АСТРАХАН Х. М. Ук. соч., с. 129).

50. ШЛЯПНИКОВ А. Г. Семнадцатый год. Кн. 1, с. 65; БУРДЖАЛОВ Э. Н. Вторая русская революция, с. 121.

51. См. ЛЕЙБЕРОВ И. П. Начало Февральской революции, с. 25, 14, 15, 17, 18, 20 — 22.

52. ГЕНКИНА Э. Б. Февральский переворот. В кн.: Очерки по истории Октябрьской революции. Т. 2. М. -Л. 1927, с. 43; ПУШКАРЕВА И. М. Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России. М. 1982, с. 141 — 142; MANDEL D. Petrograd Workers and the Fall of the Old Regime. Lnd. 1983, p. 63.

53. ЯКОВЛЕВ Я. А. Ук. соч., с. 83; ЛЕЙБЕРОВ И. П. Свержение царизма. Л. 1967, с. 30. К сожалению, до сих пор остается не освещенным поведение в те дни рабочих колпинского Ижорского завода. Глухое упоминание — в словах Керенского о «толпе из пригородов» 23 февраля на Невском проспекте.

Поделиться ссылкой:
  • LiveJournal
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Tumblr
  • Twitter
  • Facebook
  • PDF

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *