Левинсон выпал из забытья и сквозь боль понял — он жив.
На автомате его рука нажала кнопку внутренней связи.
— Торпедный?
Тишина.
— Конвертер?
— Тута я — сказал Саволайнен.
— Живые есть?
— Нет, комиссар.
Левинсон посмотрел на экран. В секторе реактора слабенько, но стабильно горел красный огонек — там кто-то остался, пусть и с 10 процентами жизнеспособности.
— Иди к реактору — там кто-то есть. Вытащи его, Игорь.
— Вытащу, Женя.
Нажал другую кнопку.
— Навигация.
— Да, товарищ комиссар.
Это был тиррет А-6. В его голосе даже сейчас была твердость и уверенность настоящего рабочего — тирретов недаром считали самым передовым и самым стойким отрядом межзвездного пролетариата.
— Ты цел?
— Цел, — сказал тиррет. — Нас, тирретов, так просто не убить, товарищ комиссар.
— Шестой, иди в хвост, там, кажется, кто-то живой есть.
— Иду, товарищ комиссар.
***
Они выбрались на красный песок планеты из хвостового аварийного выхода, буквально отползли от того, что было когда-то их домом и кораблем.
Левинсон обвел молчаливым, влажным еще взглядом это чужое зеленоватое небо и землю, сулившую спасение и отдых, раскуроченный буржуйскими ракетами звездный крейсер второго класса «Коммунар», далекие звезды, среди которых прятался где-то и слабенький огонек родной Земли, надежды всех угнетенных нашей Галактики, подумал про тех существ на этой планете, возле которой они попали в засаду и приняли неравный бой, про неизвестных существ, которых он должен будет сделать вскоре такими же своими, близкими, какими были и те шестеро — четыре землянина и два ксена: неубиваемый и неунывающий тиррет и до сих пор такой странный и загадочный диалектик ксонл, — это было всё, что осталось от дружного интернационального экипажа крейсера, — и перестал плакать: нужно было жить и исполнять свои обязанности.