«Уже в первые дни революции латышские стрелки подчеркивали, что они являются армией трудящихся. Состоящие в подавляющем большинстве из рабочих и безземельных крестьян Латвии они не могли встать на чью-то другую сторону, кроме советской власти (…). Латышский стрелок духовно и физически сросся с российской рабоче-крестьянской революцией», — декларировала 6 ноября 1922 года, отмечая пятую годовщину Октябрьской революции, выходившая в России газета Krievijas Cīņa.
Роберт Рождественский
Латышские стрелки.
Берзини, Споргисы, Клявини…
Годы людей переплавили.
Перемололи. Прославили.
Перетряхнули. Расслабили.
И разделили их на двое
не по богам
не по нациям,
не по семейным симпатиям,
а по фронтам и по партиям.
Кровью и вьюгами кашляя,
время спросило у каждого:
«Ты за кого?»
Ленцманы, Лепини, Крастыни
шли, будто в молодость, —
в красные!
И застывали — помолвленно —
то в караулах у Смольного,
то на простреленном бруствере…
Сжав кулаки заскорузлые,
шли батрака и окопники
в краснознаменные конники.
Не за церковными гимнами,
не потому,что прикинули:
где посытней…
Петерсы, Калныни, Зарини…
В душном
взлохмаченном зареве
под почерневшими листьями
снились им
улочки рижские,
звали их
дюны прохладные…
Только дорога до Латвии
долгой была, как отчаянье.
Шла сквозь шрапнель Волочаевки.
Лезла, темнея от голода,
сквозь Перекопы,
сквозь Вологды
и Ангары…
Янсоны, Лацисы, Кришьяны…
Над островерхими крышами,
над Даугавой неслышною,
над мостовою булыжною,
над голосящими рынками,
над просветленную Ригою,
сквозь переплеты оконные
на сочинения школьные,
на палисадники бурые,
на электричку до Булдури
падает
снег…
И из него, как из марева,
люди выходят
громадные, —
вовсе не тени
не призраки.
Смотрят
спокойно и пристально,
смотрят
сквозь ветер напористый…
Ждут не восторгов,
не почестей,
не славословий
за подвиги…
Просят о малости:
помните!
Дозиты, Лутеры, Луцисы
отдали все Революции.
Все, что могли.
1971