25 января 1925 г. в Пекине был заключен договор об основных принципах взаимоотношений между Японией и Советским Союзом. Япония официально признала образовавшееся в результате революций 1917 г. Советское государство. Со времени начала переговоров до заключения договора прошло четыре года. Это были переговоры между социалистическим государством нового типа и страной капитализма. В данной статье предпринята попытка проанализировать, каким образом правительства двух стран и их представители на переговорах адаптировались к этой новой ситуации и одновременно старались придерживаться базовых внешнеполитических принципов своих государств.
Вакио Фудзимото — историк, специалист по современной западной истории, истории России. Почетный профессор Осакского государственного университета. До марта 2017 г. ректор Осакского университета экономики и права, в настоящее время директор Института по исследованию Азии Осакского университета экономики и права.
25 января 1925 г. в Пекине был заключен договор об основных принципах взаимоотношений между Японией и Советским Союзом. Согласно этому документу Япония официально признала образовавшееся в результате революций 1917 г. Советское государство, что означало установление дипломатических отношений. Со времени начала переговоров до заключения договора прошло четыре года, после чего потребовалось еще три, чтобы уладить такие конкретные вопросы, как, например, подготовка соглашения по рыболовству. За время переговоров место их проведения менялось несколько раз: до Пекина они проходили в Дайрене, Чанчуне и Токио. Партнер Японии по переговорам также изменился. Сначала это была Дальневосточная республика, а затем — Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Это само по себе показывает, что история переговоров была полна драматических поворотов.
В результате заключения этого договора Советский Союз смог добиться вывода иностранных войск со своей территории, что гарантировало дальнейшее укрепление Советской власти. В свою очередь Япония, выбравшись из трясины интервенции, смогла получить от Советского Союза различные концессии в Сибири и на Дальнем Востоке. Тем самым японо-советские отношения привнесли определенный элемент стабильности в международное положение в Северо-Восточной Азии.
Наиболее примечательной особенностью переговоров было то, что они проходили в обстановке существенных перемен как во внутренней жизни этих стран, так и на международной арене. Поэтому им была свойственна другая важная черта. Это были переговоры между социалистическим государством нового типа и страной нарождавшегося капитализма. Таким образом, это были не имевшие ранее прецедентов переговоры между странами с разными социальными системами. В то же время для Советского Союза это был поиск путей перехода от «дипломатии революции» или «новой дипломатии», которая делала упор на «пропаганду революции», к практической дипломатии, направленной на обеспечение существования самого государства и создание условий для его построения в условиях капиталистического окружения.
В данной статье предпринята попытка проанализировать, каким образом правительства двух стран и их представители на переговорах адаптировались к этой новой ситуации и одновременно старались придерживаться базовых внешнеполитических принципов своих государств.
Уход американских войск и трансформация целей японской экспедиций в Сибири
В начавшейся в августе 1918 г. под лозунгом «помощи Чехословацкому корпусу» интервенции объединенных сил шести государств (Японии, США, Англии, Франции, Италии и Китая) главную роль играли Япония и США. Но к 1920 г. цели интервенции и расстановка сил в Сибири претерпели существенные перемены. В январе 1920 г. пало правительство А. В. Колчака, которое поддерживали объединенные силы интервентов, и 21 января в Иркутске власть перешла в руки Военно-революционного комитета.
В Приморской области во Владивостоке 31 января в результате солдатского выступления был низвергнут ставленник А. В. Колчака С. Н. Розанов и со 2 февраля установлена власть Приморского областного земства[1], ведущая роль в котором принадлежала выходцу из эсеров А. С. Медведеву. Большевики пошли на сотрудничество с этим правительством, не входя в его состав, чтобы избежать прямого конфликта с японской армией. Тем не менее коммунисты заняли некоторые важные посты. Председателем финансово-экономического комитета стал П.М. Никифоров, транспортного комитета — И. Г. Кушнарев, а в военный комитет вошли С. Г. Лазо и В. М. Сибирцев[2].
8 января 1920 г. командующий американскими экспедиционными силами У. Грэвс известил командующего японским экспедиционным контингентом во Владивостоке Оой Сигэмото, что по распоряжению своего правительства американский контингент возвращается на родину. Для японцев такой поворот был полной неожиданностью. Посол Японии в США Кидзюро Сидэхара немедленно потребовал объяснений со стороны государственного секретаря Р. Лансинга, который, однако, ограничился лишь общими словами о том, что «пребывание в Сибири вызывает сильный протест со стороны общественности, ставившиеся первоначально цели были достигнуты и продолжение пребывания войск затруднительно»[3].
В феврале 1920 г. порт Владивосток покинула первая партия войск Чехословацкого корпуса, защита которого формально являлась основной целью интервенции, 1 апреля 1920 г. город покинули американские войска как закончившие миссию по оказанию помощи Чехословацкому корпусу. Затем к августу за ними последовали войска всех остальных стран, за исключением Японии.
Японское правительство долго не имело ясной позиции по отношению к Временному правительству А. С. Медведева. В то же время Генеральный штаб сухопутных сил, который считал, что Временное правительство находится под влиянием коммунистической партии, в своей телеграмме в адрес командования экспедиционными силами во Владивостоке дал следующую характеристику ситуации: «В настоящее время сделаны предложения японскому правительству по поводу отношений с политическими организациями во Владивостоке, но для принятия окончательного решения потребуется некоторое время». Позиция сухопутных сил, как утверждалось далее, состояла в том, чтобы действовать в соответствии с обстановкой. «Не допускается существование военных формирований, примыкающих к радикалам (большевикам. — В. Ф.), а также в целях самообороны Японии не должны признаваться те новые политические организации, которые проводят опасную политику, следуя воле радикального правительства в западной части России». Иными словами, была сделана ставка на очень жесткий курс[4].
В отличие от Генерального штаба Японское правительство (кабинет Хара Такаси) опасалось самостоятельных действий войск на Дальнем Востоке. Поэтому занимавший пост военного министра Танака Гиити дал указание находившемуся в Токио руководителю политического отдела экспедиционных сил Мацудайра Цунэо, прикомандированному от Министерства иностранных дел к экспедиционным силам во Владивостоке, «разрешать проблемы, сохраняя спокойствие». Параллельно от имени заместителя военного министра он отправил генералу Оой Сигэмото, командовавшему экспедиционными силами во Владивостоке, телеграмму, в которой говорилось, что «предупреждение, направленное в адрес русских политических организаций, не должно рассматриваться как последнее предупреждение». Тем самым Танака Гиити старался охладить пыл начинавшего входить в раж командования японской армии в России[5].
В составе экспедиционных сил, направленных во Владивосток, были люди, которые сопротивлялись планам японского правительства сократить численность экспедиционного корпуса. Одним из них являлся начальник штаба экспедиционных сил. Также к ним примкнул полковник Идзоме Рокуро, занимавший должность начальника отдела специальных операций и зачастую игравший роль представителя этих сил. Он заявлял: «Японская империя не должна считать принцип согласованности действий с другими Великими Державами основой своей русской политики. Компромисс Британии с большевистским правительством является ни чем иным, как обязательством вывести войска всех иностранных государств». Идзоме Рокуро подчеркнул, что если Япония пойдет на компромисс, то большевистское правительство только ужесточит свою позицию[6].
Мацудайра после своего возвращения из Токио во Владивосток направил в адрес министра иностранных дел Утида Коусай еще более тревожную телеграмму, в которой сообщил, что штаб экспедиционных сил готовит против большевиков военные меры. «При неблагоприятном развитии событий, — говорилось в телеграмме, — начнется военное противостояние с революционной армией во Владивостоке и по всему фронту, другими словами, в результате врагом станет большая часть рабоче-крестьянского народа. Это только воспроизведет, но в больших масштабах, ситуацию в Амурской области. Более того, в Амурской области внешне все выглядело [так], как будто мы поддерживаем русскую белую армию, в данном случае русская армия не участвует, поэтому придется лицом к лицу противостоять с русскими населением». Утида Коусай полагал, что «этот результат будет иметь чрезвычайно неблагоприятные последствия в будущем с точки зрения интересов Империи», поэтому свою позицию он сформулировал так: «Я абсолютно против»[7].
Японское правительство в качестве одной из мер, которые должны были нормализовать ситуацию, создавшуюся после вывода американских войск, решило изменить цели пребывания японских войск. Сначала документ такого содержания был вынесен на обсуждение Кабинета министров 2 марта 1920 г., а затем направлен на обсуждение в Комитет по внешней политике[8]. В этом документе признавалось, что изначальная задача, состоявшая «в помощи чехословацкому корпусу», была выполнена. Далее, по вопросу о необходимости продолжения пребывания войск говорилось: «Сила большевиков выросла настолько, что стала простираться до Владивостока и создавать существенную угрозу Корее, граница с которой проходит в этом районе. Одновременно существует угроза, что большевики вторгнутся в Северную Маньчжурию. С точки зрения вопросов самообороны Империи на это нельзя не реагировать. Соответственно, необходимо сократить зону прикрытия японской армии, вывести войска из Забайкальской и Амурской областей, разместить их в зоне КВЖД и в Приморской области с центром во Владивостоке и заниматься вопросами транспорта и поддержания порядка в этих районах. Этими мерами препятствовать непосредственному продвижению большевиков в Маньчжурию и Корею». Истинный мотив этих действий состоял в том, чтобы продолжить пребывание войск в Приморской области с центром во Владивостоке и в северной части Маньчжурии для предотвращения расширения влияния коммунизма на являвшуюся японской колонией Корею и находившуюся под японским влиянием китайскую Маньчжурию[9].
31 марта 1920 г. Японское правительство после получения решения Комитета по внешней политике распространило за рубежом заявление, в котором объясняло причины, побудившие японскую армию после вывода Чехословацкого корпуса остаться в Приморье: «Географическое положение Японии, если смотреть на Сибирь, имеет существенные отличия от других стран. В особенности происходящее в Дальневосточной части Сибири не только прямым образом влияет на ситуацию в Корее и Маньчжурии, но и создает угрозы для жизни и имущества живущих там японских граждан. По этой причине Япония не может вывести войска. Поэтому случившееся совсем не означает, что Япония имеет какие-то политические амбиции, связанные с этим регионом»[10]. Предполагалось, что, как только будут обеспечены соответствующие гарантии населению, Япония сразу выведет свои войска. В заявлении подчеркивались географические особенности положения Японии (В дальнейшем Министерство иностранных дел Китая 17 мая выступило с протестом по поводу того, что в тексте на китайском языке используется словосочетание «Корея и Маньчжурия», что истолковывалось в том плане, что Маньчжурия, являющаяся китайской территорией, ставится в один ряд с Кореей, и игнорируются усилия китайского правительства в направлении сохранения порядка в этом регионе)[11].
После получения этого заявления в тот же день командование сухопутных войск Японии дало указание командованию экспедиционных сил во Владивостоке передать японские требования Временному правительству Приморской области и добавить, что, если будут даны гарантии строго выполнять эти обязательства, японская армия не будет далее вмешиваться в действия нового правительства[12]. Однако опасения Мацудайра относительно намерений японской армии скоро стали реальностью, и войска, размещенные во Владивостоке, встали на путь самостоятельных действий. 4 апреля 1920 г. под предлогом якобы начавшейся атаки со стороны войск Временного правительства были начаты решительные действия, направленные на «разоружение вооруженных формирований в Приморской области». Японская армия не только во Владивостоке, но и в Никольске, Хабаровске и в других городах начала атаковать русские вооруженные отряды, разоружать их и осуществлять аресты активных руководителей. То, что в эту ночь были проведены операции в разных городах, свидетельствует об их плановом характере. В ходе военных действий «исчезли» С. Г. Лазо, П.В. Уткин и другие видные военные деятели, являвшиеся сторонниками Советской власти.
Временно исполнявший обязанности руководителя политического отдела при войсках во Владивостоке Яно Macao в телеграмме от 5 апреля, направленной в адрес министра иностранных дел Утида, сообщал, что армейское командование с 2 апреля начало переговоры с земским правительством и 3-4 апреля провело небольшие заседания, во время которых в целом японские требования были приняты, и переговоры спокойно закончились. Однако в 22:30 4 апреля русские вооруженные формирования совершили нападение на охрану японского штаба. Японская армия была вынуждена принять ответные действия и начала проводить разоружение революционной армии и милиции.
Наряду с этим в материалах переписки кураторов со стороны армии и Министерства иностранных дел было зафиксировано, что кураторы армии извиняются за своевольные действия, следствием которых стало начало военных столкновений, и что внутри армии существуют различные позиции по этому вопросу[13].
6 апреля Временное правительство А. С. Медведева направило в адрес объединенных сил во Владивостоке протест в связи с вооруженным вмешательством японской армии в дела России. Документ содержал пять требований: 1) освободить арестованных; 2) очистить захваченные организации и учреждения; 3) предоставить объяснения со стороны японской армии и извинения в адрес Временного правительства; 4) прекратить аресты и обыски; 5) возвратить конфискованное оружие и организовать из представителей объединенных сил России и Японии комиссию для расследования инцидента[14].
Доклад руководителя политического отдела Мацудайра министру иностранных дел Утида от 15 апреля почти полностью состоял из общего обзора этого инцидента. В соответствии с этим документом дело обстояло следующим образом. Японские войска, используя мелкое происшествие, вступили в столкновения, после чего командование японских экспедиционных сил приняло и обнародовало указ о разоружении вооруженных формирований. Русская армия не оказала сопротивления. Несмотря на это, японские войска подвергли интенсивному артиллерийскому обстрелу здание земства и полностью разрушили его. Они захватили административные учреждения и вокзал и вывесили японские флаги, арестовали несколько десятков человек.
Несмотря на все такого рода факты, Мацудайра отрицал вмешательство армии в дела Временного правительства. Из-за забастовки рабочих движение по железной дороге остановилось. В завершение Мацудайра писал: «Общественное мнение видит в этих событиях незаконные действия японских войск и абсолютно негативно к ним настроено и одновременно верит, что это делается не по воле японского правительства и народа»[15]. Очевидно, что последние слова являлись скорее выражением пожелания, чем мнением народа.
Предложение Советского правительства Японскому правительству о переговорах
После поражения контрреволюционных сил в Сибири в начале 1920 г. Советская власть утвердилась практически по всей России, за исключением Дальнего Востока. Приближался конец гражданской войны и интервенции, и Советское правительство по различным каналам начало передавать призывы правительствам капиталистических стран начать мирные переговоры. В ноте от 24 февраля 1920 г., переданной через посла Японии во Франции Мацуи, который получил телеграмму по радио из Москвы, оно обратилось с предложением к японскому правительству начать мирные переговоры.
Это было время, когда Верховный совет союзных держав Антанты признал фактическое прекращение военной интервенции и начало торговых отношений с Советской Россией, но одновременно призвал к отказу от установления дипломатических отношений. Поэтому в ноте народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина отмечалось, что «все попытки раздавить силою оружия Рабоче-Крестьянскую власть в России оказались тщетными, когда правительства Антанты отзывают из России свои экспедиционные отряды и когда различные правительства уже начали переговоры с Российским Советским Правительством, мы еще раз обращаемся к Японскому Правительству с предложением начать мирные переговоры. Народы России не имеют никаких агрессивных намерений против Японии. Российское Советское Правительство не имеет ни малейшего намерения вмешиваться во внутренние дела японского народа. Оно вполне признает особые экономические и торговые интересы Японии на Дальнем Востоке, превышающие в настоящий момент в некоторых отношениях такие же интересы других стран»[16].
Примерно в то же время Советское правительство обратилось с предложением начать мирные переговоры к США, Англии, Франции, Италии.
Посол во Франции Мацуи в телеграмме на имя министра иностранных дел Утида писал, что он не имеет намерения определять позицию в отношении этой ноты без обсуждения с союзниками, однако по причине того, что Рабоче-крестьянское правительство часто использовало эту проблему для своей «пропаганды», хотел бы запросить точку зрения своего министерства. В Японии уже была информация по этому поводу, так как 9 марта телеграммой из Иркутска на имя министра Утида также было направлено предложение начать мирные переговоры[17].
Почти одновременно с этим 15 марта 1920 г. во Владивосток из Сибири прибыл уполномоченный Сибревкома и Сиббюро ЦК РКП(б) В. Д. Виленский (Сибиряков). Ему было поручено также провести встречи с находившимися во Владивостоке представителями США и Японии с целью ускорения начала мирных переговоров[18]. 18 марта он в качестве представителя Советского правительства провел неофициальные переговоры с руководителем политического отдела Мацудайра. В соответствии с докладом Мацудайра, который был направлен министру Утида, Виленский представил на имя командующего японскими экспедиционными силами предложения о мирных переговорах, примерно совпадавшие с нотой Чичерина, и ответил на вопросы Мацудайра. По поводу Временного правительства Приморской области он сказал, что если в данном регионе есть необходимость в таком органе управления, то он не будет чинить препятствий. Россия обладает огромной территорией, на которой проживают различные народы, поэтому Советское правительство с уважением относится к ситуации в каждом конкретном регионе и определяет свой курс на базе требований ситуации на местах. Как отметил В. Д. Виленский (Сибиряков), Советское правительство на переговорах с Англией признает ее особое положение в европейской части России, и он думает, что в азиатской части России, в которой примерно аналогичная ситуация, срочным делом является решение проблемы особого статуса Японии. «Понимая в достаточной мере особое географическое положение Японии по отношению к русским землям на Дальнем Востоке, настойчиво желает наладить добрососедские отношения». В конце он также сообщил о слухах, согласно которым член военного комитета Сергей Лазо и другие, захваченные в ходе военных столкновений русских с японцами, были расстреляны японской армией, что вызвало крайнее недовольство рабочих. Соответственно, желательно было как можно скорее уладить этот вопрос[19].
1 мая В. Д. Виленский повторно посетил Мацудайра и представил в соответствии с директивами Рабоче-крестьянского правительства пять дополнительных условий мира с Японией: 1) вывод японской армии с территории России; 2) официальное заявление о решимости вывести японские войска; з) Рабоче-крестьянское правительство готово гарантировать невмешательство в дела Японии и Кореи, отказаться от восстановления флота на Тихом океане, осуществить разоружение крепостей, заключить рыболовное соглашение; 4) невмешательство Японии в дела России и немедленное прекращение поддержки контрреволюционных сил; 5) желательность быстро получить ответ со стороны Японского правительства. В качестве места переговоров были предложены Омск, Иркутск или нейтральный Копенгаген20. В донесении руководителя политического отдела Мацудайра, направленном на имя министра Утида, не сообщалось содержание его ответа В. Д. Виленскому. Однако оно известно благодаря телеграмме, которую уполномоченный НКИД Я. Д. Янсон направил председателю Сибревкома И. Н. Смирнову: «Вторично передаю нашу телеграмму от Виленского: „29 апреля Мацудайра выразил уверенность в благожелательном (ответе) Токийского правительства на наше мирное предложение. Передайте Ленину, что, на мой взгляд, Москва желает больше авансов, чем нужно, а это осложняет работу, вызывает раздражение всех политических кругов»»[21].
Образование Дальневосточной республики и японская реакция
В целях предотвращения роста напряженности Советское правительство спешно стремилось решить проблему улучшения отношений с Японией, которая была единственной крупной военной силой в Северо-Восточной Азии.
«В Иркутске 24 февраля 1920 г. с участием И. Н. Смирнова и А. М. Краснощекова состоялось заседание представителей краевых комитетов умеренных социалистических партий и Иркутской губернской организации РКП(б). Краснощеков к этому времени и по рекомендации Ленина был назначен уполномоченным Сибревкома по строительству буферной республики на Дальнем Востоке и в Забайкалье.
И. Н. Смирнов в докладе на заседании подчеркнул, что цель создаваемого „буфера» — передышка для Советской России, что это временное образование, которое будет сохранять хозяйственные связи с Советской Россией. Помимо дипломатического воздействия на Японию, оно должно иметь сильную армию, иначе войну с Японией не предотвратить. И. Н. Смирнов отметил, что „территория (буфера) мыслится от Байкальского озера» и что будет возможность через это государство втянуть Советскую Россию в непосредственные отношения с зарубежными государствами»[22].
6 апреля 1920 г. была принята Декларация об образовании Дальневосточной республики в Верхнеудинске. Примерно месяц спустя, 9 мая, эта декларация, отправленная представителем ДВР по иностранным делам, была получена находившимся в Харбине руководителем особого отдела Куросава и сразу же передана в адрес министра иностранных дел Утида.
В сопроводительном письме в адрес Куросава А. М. Краснощеков писал: «Наверное, вы тоже, исходя из нынешней ситуации на Дальнем Востоке, верите, что создание буферного государства единственно гарантирует разрешение запутанных международных проблем <…> Хотим начать переговоры на базе чисто экономических вопросов <…> Хотим, чтобы вы передали этот документ своему правительству, приложив сопроводительную записку с собственными комментариями». Кроме того, сообщалось, что в соответствии с вторым пунктом Декларации территория создаваемой республики «граничит с иностранными государствами, значительно удалена от центрального правительства, находящегося в европейской части России, поэтому Дальний Восток (Забайкалье, Приамурье, Приморье, Сахалин и Камчатка, также зона отчуждения Катайской Восточной железной дороги) провозглашается независимой республикой». Согласно п. 3., ДВР — это демократическая власть, правительство которой состоит из избираемых народом своих представителей; п. 4. Законодательное собрание формирует временное правительство, которое состоит из представителей всех партий и национальностей; п. 5. Солдатам армий Колчака и Семенова предлагается сложить оружие и гарантируется свободное возвращение на родину; п. 6. Отмена смертной казни и другое[23].
Как свидетельствует содержание телеграммы, которую на следующий день, 10 мая, министр иностранных дел Утида отправил послу в Англии Тинда, японское правительство не только обращало пристальное внимание на создаваемое Рабоче-крестьянским правительством буферное государство, но и ожидало возникновения несколько иного типа буферного государства, в котором Япония сохранит влияние. Содержание телеграммы было следующим: «В ходе переговоров Мацудайра с В. Д. Виленским в конце апреля выяснилось, что Рабоче-крестьянское правительство обдумывает идею создания буферного региона к востоку от Забайкалья во избежание столкновений с Императорским государством, а, с другой стороны, у В. И. Моравского и других, политический центр которых располагается в Иркутске, существует план создания буферного государства путем созыва чего-то вроде земского собора, собранного совместно с Временным правительством группы А. С. Медведева из Владивостока. Этот план находит значительное понимание у членов Рабоче-крестьянского и Временного правительства, а они надеются также на поддержку со стороны Японии»[24].
В соответствии с телеграммой министра Утида руководитель политического отдела Мацудайра запросил мнения всех сторон, включая находившегося во Владивостоке командующего сухопутными силами Временного правительства В. Г. Болдырева, сибирских областников И. А. Якушева и В. И. Моравского, кадета М.Н. Вознесенского, бывшего председателя Правительства Амурской области эсера А. Н. Алексеевского и др. Большинство согласилось, что «на Дальнем Востоке необходимо сильное правительство, объединяющее все политические силы» и «влиятельных личностей, представляющих весь народ и осознающих кризис своей родины, от крайне левых до кадетов, чтобы они вышли из сонного состояния, начали сотрудничать и поддержали существующее правительство». Ссылаясь на то, что «П. М. Никифоров, представляющий на Дальнем Востоке большевиков, заявляет, что сейчас закончилась эпоха насилия в политике и на Дальнем Востоке необходимо полагаться на принципы умеренности», Мацудайра доложил министру Утида, что они не будут возражать против создания буферного государства[25].
Относительно дислоцировавшихся в Забайкальской области частей японской армии, решение о выводе которых было уже принято, необходимо было заключить соглашение с продвигающейся на восток Красной армией, чтобы обезопасить уходящие войска. Поэтому письмо А. М. Краснощекова было с благосклонностью встречено в штабе армии. 11 мая командующий японскими экспедиционными силами Оой обнародовал «Заявление», которое базировалось на основных положениях документа японского правительства от 31 марта и было предварительно одобрено японским правительством. В нем ясно выражалась поддержка намерению создать буферное государство, а также желание восстановить экономические отношения. Для этого провозглашалась необходимость прекращения военных действий против дислоцировавшихся в Чите японских войск, а также создания нейтральной зоны между японскими частями и продвигавшимися на восток просоветскими вооруженными силами, свободной от войск обеих сторон. Затем предусматривалось создание самостоятельного объединения трех областей Дальнего Востока. Разумеется, Япония не должна была вмешиваться в их дела. Если возникнет такая политическая обстановка и ситуация стабилизируется, то наступит время для отвода войск. Японское заявление было детальным и подробным, чего не наблюдалось в предшествующих документах[26].
15 мая 1920 г. ставший министром иностранных дел ДВР А.М. Краснощеков, высоко оценив «Заявление» командующего Оой, дал на него ответ, в котором по вопросу о создании нейтральной зоны говорилось, что с согласия Рабоче-крестьянского правительства Красная армия готова остановиться западнее р. Селенга, что «наше правительство выразило готовность приостановить все военные действия против всех противников внутри страны при условии прекращения военных действий японской армией, а также прекращения ведения военных действий и разоружения контрреволюционных сил» и что «обе стороны имеют готовность направить своих представителей для согласования времени и мест разъединения»[27].
Затем 24 мая командование японской армии направило своих членов комиссии по прекращению огня во главе с начальником особого отдела полковником Куросава на ст. Гонгота, где они провели встречу с представителями ДВР. Однако на этот раз достичь договоренности не удалось. Куросава считал ДВР марионеточным государством Рабоче-крестьянского правительства и большую часть своего доклада о встрече, направленного в адрес заместителя начальника Генштаба Фукуда, посвятил рассуждениям о том, что эта власть, несмотря на заявления о стремлении строить демократическую республику, в реальности является большевистской[28]. Он также был сторонником Г.М. Семенова и не стремился к достижению соглашения с ДВР. Во втором томе «Истории экспедиции в Сибири», изданной генштабом сухопутной армии, о причинах безрезультатности переговоров написано следующее: «Мы рассматривали власть в Верхнеудинске только как одну из нескольких региональных властей. После достижения в локальном масштабе перемирия планировалось образование единого правительства Дальнего Востока во главе не с большевиками, а с Временным правительством из Владивостока. Напротив, руководство ДВР подчеркивало, что Временное правительство во Владивостоке и власти в Благовещенске уже находятся под его контролем и, даже если будет достигнуто локальное перемирие, потребуется согласие со стороны ДВР. А также, что необходимо одновременно обсуждать условия перемирия на всех фронтах на Дальнем Востоке»[29].
Действительно, 28 мая власти в Благовещенске, а 31 мая власти во Владивостоке сделали заявление о согласованных действиях с властями в Верхнеудинске.
30 мая заместитель военного министра направил телеграмму в адрес командования экспедиционных сил, в которой говорилось, что вопрос о создании нейтральной зоны требует немедленной реакции, но если поручить эту задачу отделу Куросава, то перспектива ее решения окажется призрачной. Далее он дал разрешение направить для проведения переговоров офицера высокого ранга из Владивостока и на участие в них руководителя политического отдела Мацудайра. В результате 1 июля переговоры возобновились, но перемирие не было достигнуто. Однако обе стороны согласились «не вести военных действий»[30]. Причина, по которой Япония торопилась с заключением перемирия, заключалась в том, что правительство планировало вывод экспедиционных сил с забайкальского направления. 1 июня правительство приняло решение вывести часть войск[31]. Затем 15 июля на ст. Гонгота Сибирской железной дороги было заключено соглашение о перемирии между японскими экспедиционными силами и представителями Дальневосточной республики. Также было получено согласие, что японская сторона несет ответственность за действия Г.М. Семенова[32].
Япония, ДВР и Советская Россия
На следующий день после достижения соглашения о перемирии И. Н. Смирнов из Омска отправил В.И. Ленину следующую телеграмму:
«…Сообщаю о переговорах с японцами:
Японцы подчеркивают, что, не считая Верхнеудинское правительство возглавляющим весь Дальний Восток, они ведут с ним переговоры как с правительством местным, руководящим отдельным участком фронта, и переговоры с ним ни к чему не обязывают японцев в отношении их к остальным частям ДВР.
Условие тяжелое, но положение, в связи с выводом наших частей, обязывает принять его. Надо ждать холодной осени.
Выговариваем и добьемся немедленно после возможного заключения перемирия определенного района Дальнего Востока. Мы съезду дадим иную форму: соберем не правительство, а представителей населения»[33].
Исходя из формируемой в Верхнеудинске позиции ДВР, Временное правительство во Владивостоке интересовало Японию только потому, что там находился представитель Советского правительства В.Д. Виленский. Его деятельность вызывала опасения в появлении двойной дипломатии, игнорировавшей интересы ДВР. По этой причине А.М. Краснощеков несколько раз направлял в адрес И. Н. Смирнова телеграммы, в которых утверждал, что в отношениях с Японией ДВР являлась основной стороной и В. Д. Виленский должен прекратить самостоятельные действия в отношении Японии, причем Сиббюро ЦК РКП(б) было согласно с этой позицией[34]. 28 мая И.Н. Смирнов телеграфировал Я. Д. Янсону:
«По поводу начавшихся переговоров с японцами. Сиббюро и Сибревком, усматривая в их предложениях основную мысль — создать буферную республику под японским протекторатом и учитывая международную и военную обстановку, предлагает Краснощекову и Виленскому к руководству:
1) Забайкалье, Амур-Уссурийский край — есть единое государство. Никакие сепаратные переговоры недопустимы. Ведутся переговоры только из Верхнеудинска с участием официального представителя Советской России Хотимского. Все заключенные договоры считаются временными.
2) Подчеркнуть тесную связь ДВР с Советской Республикой. <…>
5) Япония не вмешивается во внутреннюю жизнь ДВР и не оказывает содействия семеновцам.
6) До очищения японцами Читы и Восточного Забайкалья не принимать на себя ответственности за действия партизан Амура и Аргуни»[35].
Затруднительная ситуация, заключавшаяся в том, что в руках В. Д. Виленского оставалась роль связующего звена в отношениях с Японией, вскоре разрешилась. В. Д. Виленский получил от заместителя наркома иностранных дел РФСФР Л. М. Карахана приказ вернуться в Омск. В той же телеграмме Л. М. Карахан предписывал Я.Д. Янсону следующее: «…Лично Янсону необходимо совершенно официально в газетах опубликовать, что Виленский во Владивостоке является совершенно частным лицом и не имеет никаких полномочий»[36].
В дальнейшем позиция ДВР постепенно укреплялась. 28 октября 1920 г. ее представители собрались в Чите и вынесли решение по вопросам независимости и единства пяти областей Дальнего Востока, а также о выборах в Учредительное собрание. 1 января 1921 г. пленум Центрального комитета РКП(б) принял постановление о Дальневосточной республике. Оно носило секретный характер и содержало следующие положения:
«Признать советизацию Дальневосточной республики безусловно недопустимой в настоящее время, равно как недопустимыми какие бы то ни было шаги, способные нарушить договор с Японией.
Для детальной выработки основых положений экономической и внешней полики Дальневосточной республики создать комиссию в составе т. т. Преображенского (или Крестинского), Никифорова и Чичерина. Заключение комиссии внести в Политбюро [ЦК] в 4-дневный срок»[37].
На проведенных в январе 1921 г. выборах в Учредительное собрание левый блок, ядро которого составляли большевики, одержал полную победу. Учредительное собрание, заседания которого проходили с февраля по апрель в Чите, избрало президентом А. М. Краснощекова, а председателем Совета министров — большевика П.М. Никифорова. Власть перешла в руки коалиции, включавшей также меньшевиков, эсеров и народных социалистов, 11 апреля в Пекине министр иностранных дел ДВР И. Л. Юрин, находясь с визитом в составе делегации в Китае, вручил посланнику Японии в Китае Кобата меморандум, направленный Учредительным собранием в адрес японского правительства. В нем выражались требования вывода японской армии и установления дипломатических отношений[38].
13 мая 1921 г. кабинет Хара Такаси принял решение о начале неофициальных переговоров с ДВР, формальным поводом для которых служил вопрос о торговле. После достижения этой договоренности предполагалось эвакуировать войска из Приморья и Северной Маньчжурии. Осуществление этого плана было временно отложено из-за мятежа братьев Меркуловых во Владивостоке[39], но, когда стала понятна невозможность создания марионеточного режима, 12 июля 1921 г. кабинет вновь подтвердил выбранный ранее курс.
Причины начала переговоров были связаны с принятием Конституции Учредительным собранием ДВР на февральском заседании, а также с заключением Англией и Германией торговых договоров с Советским правительством, за которыми должны были последовать Италия, Дания и, возможно, США. «По сути, все державы постепенно выходят на позицию установления экономических связей с Рабоче-крестьянской Россией и ДВР». К тому же как внутри страны, так и за ее пределами, особенно со стороны США, нарастала критика японского правительства, продолжавшего держать войска в Сибири. Соответственно, было решено «начать неофициальные переговоры в форме конференции по проблемам торговли с Дальневосточной республикой, которая строит «свободное демократическое некоммунистическое общество в условиях дружбы и торгового сотрудничества с Японией», обеспечивая японские экономические интересы[40].
Назначенный в мае 1921 г. представителем Советского правительства в Польше Л. М. Карахан в ноябре 1921 г. передал через посланника в Польше Каваками Тосицуне предложение о начале прямых переговоров между советским и японским правительствами. Л. М. Карахан взял на себя бремя обмена мнениями с Каваками. Закрытые переговоры продлились с августа по декабрь. Партнером Л. М. Карахана в них был Каваками, имевший много знакомых и друзей в России. Дипломаты обсуждали возможности решения проблемы вывода японских войск, вопросы рыболовства и концессий. Л.М. Карахан предупредил, что важные политические и экономические вопросы потребуют утверждения со стороны Москвы, но, если Япония примет решение о выводе войск и невмешательстве во внутренние дела, Советское правительство готово признать возможность предоставления Японии прав на рыболовство и концессии. Однако Каваками после консультаций с Токио подчеркнул, что переговоры будут вестись с Дальневосточной республикой вплоть до своего завершения, на что Карахан выразил сомнение в том, что в Дайрене «вообще могут состояться договоренности»[41]. В дальнейшем Дайренская и Чанчунская конференции подтвердили сомнения Карахана.
Дайренская конференция и последующие события
Дайренская конференция открылась 26 августа 1921 г. Переговоры между Японией и ДВР 16 апреля 1922 г. были прерваны. После смены места проведения переговоров 4 сентября 1922 г. начала свою работу Чанчунская конференция, которая, однако, вновь была прервана 25 сентября[42].
На Дайренской конферении японская сторона внесла свой проект из 17 пунктов, назвав его «Проект соглашения о торговле и по другим вопросам между правительством Японской Империи и ДВР», который, по мнению представителей ДВР, выглядел «подобно знаменитым 21 требованию к Китаю 1915 г., если не чем-то более худшим»: складывалось впечатление, как будто страна-победитель ставит условия побежденной стороне[43].
Японские требования включали запрет всех видов пропаганды, прямой или косвенной (п. 1), провозглашение сохранения в ДВР некоммунистического строя (п. 2), уничтожение Владивостокской крепости (п. 8), отмену ограничений деятельности иностранцев в горнорудной, сельскохозяйственной и иных отраслях на основании принципа «открытых дверей», согласие на предоставление права японским судам плавать по рекам Амур и Сунгари (п. и), признание старых договоров, заключенных Россией в прошлом с иностранными державами, признание имущественных прав японских граждан (п. 12) и т. п[44].
Япония признала возможность участия на Чанчунской конференции от Советской России ее полномочного представителя в Китае А. А. Иоффе, но не изменила своей позиции, согласно которой договаривающейся стороной должна выступать только Дальневосточная республика. Япония, занимавшая позицию непризнания Рабоче-крестьянского правительства, пыталась ограничиться переговорами с ДВР, а также отказывалась четко определить сроки вывода японских войск и получить одобрение договоренностей со стороны Рабоче-крестьянского правительства.
Из-за разногласий по вопросу о выводе японских войск переговоры на Дайренской конференции зашли в тупик. Армия упорно настаивала на праве самостоятельно принимать решение о выводе войск. В изданной в 1924 г. Генеральным штабом «Истории экспедиции в Сибири. Продолжение» написано: «С точки зрения престижа государства и логики необходимо, чтобы вывод войск был абсолютно добровольным и совершенно не имел характера действий, совершаемых на основании какого-то соглашения или имеющего ограничения, сковывающие его осуществление»[45].
После кабинета Такахаси Корэкиё, который сменил кабинет Хара, 12 июня 1922 г. был сформирован кабинет адмирала Като Томосабуро. Премьер-министр Като на состоявшемся 23 июня заседании принял следующее решение: 1) до конца июня 1922 г. вывести войска из Приморской области; 2) в соответствии с тем, что на Дайренской конференции ДВР согласилась со всеми статьями Основного договора, кроме ст. 5 (в торговле и обрабатывающей промышленности предоставление одинаковых прав с гражданами своей страны) и ст. 10 (о предоставлении японцам одинаковых с местным населением прав в горнорудной, лесной промышленности и сельском хозяйстве, а также предоставлении им прав брать в аренду земельные участки на срок, не превышающий 36 лет), решать вопросы по этим двум проблемам (согласие на дополнительные переговоры по рыболовным вопросам и Николаевскому инциденту46); 3) признать право участия в переговорах для Советской России[47]. На следующий день это решение было подтверждено Комитетом по внешней политике.
25 октября 1922 г. японские войска были выведены из Владивостока. 19 ноября произошло объединение ДВР и РСФСР. 30 декабря образовался СССР.
Для выхода из тупика в советско-японских отношениях, возникшего из-за негативной позиции МИДа, активные действия предпринял мэр Токио и одновременно председатель Русско-японского общества Гото Синпей. Гото пригласил находившегося в Китае А. А. Иоффе в Японию под видом поездки на лечение. 26 февраля 1923 г. Гото писал премьеру Като о своем желании пригласить Иоффе. Он считал, что если Япония будет и далее продолжать замораживать отношения с советской Россией, то Россия объединит усилия с Китаем. Расхождение Японии с Россией всегда играет на руку Китаю, чем пользуются американцы в Китае, а это идет против интересов империи. Несмотря на такую ситуацию, японская бюрократия создает препятствия дипломатам и не имеет реального желания вести переговоры с Советским Союзом.
Гото провел частные переговоры с А. А. Иоффе, который назвал следующие пункты условий для начала официальных межгосударственных переговоров: 1) равноправное положение двух стран; 2) не только подписание торгового договора, но и юридическое признание России; 3) точные сроки вывода войск с Северного Сахалина. Со своей стороны японский МИД, отвечая на вопросы Гото, назвал по меньшей мере два обязательных условия, такие как разрешение вопроса о Николаевском инциденте и выполнение международных обязательств.
Окончательный частный проект договора Гото, доведенный до сведения премьера Като, имел следующее содержание: 1) продажа Сахалина Японии или предоставление концессий совместной японо-советской компании; 2) отложить на будущее решение проблемы выполнения международных обязательств (отказ Советского правительства от оплаты военных займов, полученных старым правительством); 3) Россия признает свою ответственность морально и материально за Николаевский инцидент; однако в случае, если японская армия в Сибири совершала аналогичные действия, предусматривалась возможность их признания и проведения взаимозачета сумм, положенных в качестве компенсации; 4) добровольный вывод войск с Северного Сахалина; 5) процесс признания Советского правительства начать с одновременным обсуждением договора, а закончить с ратификацией договора.
После этой предварительной частной встречи с 28 июня в Токио проходили переговоры на правительственном уровне, ставшие продолжением дипломатических отношений, установленных в Польше послом Каваками Тосицунэ. Они были прерваны из-за случившегося 1 сентября 1923 г. мощного землетрясения в Токио. 15 мая 1924 г. в Пекине состоялись переговоры между Ёсидзава Кэнкити и Л. М. Караханом, в результате чего 20 января 1925 г. был подписан японо-советский договор об основных принципах взаимоотношений.
В феврале 1924 г. Советский Союз признали Англия и Италия. Влиятельная группировка в МИДе, отстаивавшая необходимость международного сотрудничества в вопросе о переговорах с Советским Союзом, потеряла важный аргумент. Однако необходимость разрешения таких проблем в двусторонних отношениях, как Николаевский инцидент и вывод войск с Северного Сахалина, существенно затягивали переговоры. В этом договоре Советский Союз признал сохраняющим силу Портсмутский договор, необходимость пересмотра рыболовной конвенции, предоставление нефтяных и угольных концессий на Северном Сахалине. Япония принимала обязательства до 15 мая 1925 г. вывести войска с Северного Сахалина.
Для Японии не только было обеспечено получение нефтяных концессий на Северном Сахалине и права на рыболовство в северной части Тихого океана, но и закончилась очень непопулярная «Сибирская экспедиция». Социалист Ямакава Хитоси, продолжавший все это время призывать к признанию Рабоче-крестьянского государства, в третьем номере журнале «Кайдзо» за 1925 г. писал, что действия, некогда называвшиеся преступными, сейчас всеми приветствуются. Далее, отвечая тем критикам, которые заявляли, что Япония пошла на уступки, он продолжал: «Если считать, что Япония пошла на уступки, то она пошла на уступки не России, а реальной действительности. Для буржуазных политиков Японии необходимо всем хорошо изучить этот урок прошлых трех с половиной лет»[48].
Примечания:
1
Это правительство первоначально называлось «Временное правительство — Приморская областная земская управа», после 7 апреля 1920 г. — «Временное правительство Дальнего Востока — Приморская областная земская управа». В документах, не только японских, но и в российских, не всегда использовалось полное и точное название этого правительства.
2
История Дальнего Востока России. Владивосток, 2003. Т. 3, кн. 1: Дальний Восток России в период революции 1917 г. и Гражданской войны. С. 347.
3
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г. / под ред. МИД Японии. Токио, 1972. Т. 1, ч. 2. С. 837-850.
4
Санбохонбу. Сибэрия сюппэйси (Фуккоку бан) (Генеральный штаб. История экспедиции в Сибирии. (Версия для печати)). Токио, 1972. Т. 3. С. 3.
5
Там же.
6
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 875-876.
7
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 871-872.
8
Комитет по внешней политике — созданный в 1917 г. высший орган по вопросам внешней политики, в котором принимал участие непосредственно император.
9
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 869-870.
10
Там же. С. 878.
11
Там же. С. 982-895.
12
Там же. С. 879-880.
13
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 880—881.
14
Там же. С. 882.
15
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 884-885.
16
Документы внешней политики СССР. М., 1958. Т. 2: 1 января 1919 г. — 30 июня 1920 г. / под ред. Г.К. Деева. С. 389.
17
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 699-703.
18
История Дальнего Востока России. Владивосток, 2003. Т. 3, кн. 1… С. 367.
19
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2.
С. 708-710.
20
Там же. С. 711-713.
21
Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сборник документов Сибирского бюро ЦК РКП(б) и Сибирского революционного комитета. Новосибирск, 1996. С. 64
22
История Дальнего Востока России… Т. 3, кн. 1. С. 374.
23
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 666-668. Эта Декларация была опубликована на русском языке во втором томе «Документов восточной политики СССР…» (С. 444-445), однако там только пять пунктов и их содержание сформулировано несколько иначе.
24
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 668-669.
25
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2. С. 660-665.
26
Санбохонбу. Сибэрия сюппэйси (Фуккоку бан) (Генеральный штаб. История экспедиции в Сибирии. (Версия для печати)). Токио, 1972. Т. 2. С. 967-968.
27
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2.
С. 670-671.
28
Там же. С. 676-678.
29
Санбохонбу. Сибэрия сюппэйси (Фуккоку бан)… Т. 2. С. 970-971.
30
Там же. С. 971-972.
31
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2.
С. 895-896.
32
Там же. С. 902-904.
33
Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.)… С. 103.
34
Там же. С. 71-72,77-78.
35
Там же. С. 79.
36
Там же. С. 95.
37
Москва — Токио: политика и дипломатия Кремля 1921-1931: сборник документов в 2 кн. М., 2007. Кн. 1. С. и.
38
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1921 г. / под ред. МИД Японии. Токио, 1974. Т. 1, ч. 2. С. 824-829.
39
В конце 1920 г. на смену Временному правительству Дальнего Востока пришло Приморское областное управление ДВР, призванное обеспечить интеграцию Приморья с другими областями ДВР. 26 мая 1921 г. группа военных, опасавшихся большевизации Приморья, вооруженным путем устранила Приморское областное управление ДВР и передала власть вновь образованному Временному Приамурскому правительству, в составе которого находились Спиридон Дионисьевич и Николай Дионисьевич Меркуловы — главные вдохновители переворота.
40
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1921 г…. Т. 1, ч. 2. С. 874-876.
41
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1921 г…. Т. 1, ч. 2. С.701-719.
42
См. подробнее: Фудзимото В. Установление Японо-Советских дипломатических отношений в 1925 году // Новый мир истории России: форум японских и российских исследователей. М., 2001. С. 488-503.
43
Слепак С. Нитиро косёно како, гэндзай, мирай (Японо-российские переговоры в прошлом, настоящем и будущем) // Кайдзо. 1925. № 1. С. 233.
44
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1920 г…. Т. 1, ч. 2.
С. 956-957-
45
Санбохонбу. Сибэрия сюппэйси (Фуккоку бан)… Т. 3. С. 1355.
46
Речь шла об уничтожении японского гарнизона и японцев из числа гражданского населения города войсками партизанского отряда Я. И. Тряпицына в мае 1920 г.
47
Нихон гайко мондзё (Документы внешней политики Японии). 1922 г. / под ред. МИД Японии. Токио, 1976. Т. 1. С. 541-542.
48
Ямакава X. Нитиро кётэйно сэйрицу (Установление японо-российского договора) //Кайдзо. 1925. № 3. С. 299-305.
Источник: «Личность, общество и власть в истории России: сборник научных статей, посвященный 70-летию д-ра ист. наук, проф. В. И. Шишкина». Новосибирск: Издательство СО РАН, 2018.
