Советская Россия, самостийная Украина и кайзеровская Германия в 1918 году.
Все дальше уходят события гражданской войны. Поэтому когда речь заходит о Черноморском флоте того времени, то, как правило, вспоминаются два момента из его истории — это потопление части наиболее боеспособных кораблей в июне 1918 года в Цемесской бухте под Новороссийском и увод другой в ноябре 1920 года генералом П. Н. Врангелем в североафриканский порт Бизерта.
В то же время промежуток между двумя этими датами изучен не вполне достаточно, что не дает полного представления о ситуации, сложившейся на флоте после революции, в результате которой он. побывав поочередно в нескольких руках, практически прекратил свое существование. Однако разобраться в этом вопросе невозможно без того, чтобы не рассмотреть взаимоотношения между Советской Россией. Украиной и Германией как главными действующими лицами.
Сегодня, когда флот опять стал яблоком раздора, события тех далеких дней должны в какой-то мере послужить уроком для нынешних политиков. Настоящая публикация является первой попыткой на основе архивных материалов, которые представлены докладом военно-морского эксперта советской делегации на переговорах в Киеве С. М. Холодовского, обрисовать политическую обстановку лета 1918 года на юге России, взаимоотношения ее с тогдашней «самостийной» Украиной.
Коротко об авторе доклада:
Сергей Михайлович Холодовский — профессиональный военный моряк, служивший во флоте Российской империи и в центральных морских штабах Советской России. Он родился 16(29) апреля 1883 г. в г. Прилуки Полтавской губернии в семье художника. По окончании Морского корпуса (1903) направляется на Черноморский флот, где и служит до осени 1917 г. Последний офицерский чин — капитан 2 ранга (6.12.1916). Начав с вахтенного начальника учебного судна « Березань», он плавал на различных кораблях, а в 1907—1908 гг. в чине лейтенанта — помощник военно-морского агента (атташе) в Турции. По окончании в 1908 г. штурманского класса становится штурманским офицером на линейных кораблях «Синоп» и «Георгий Победоносец». В 1912 г., во время Балканской войны, находится на линейном корабле «Ростислав» в составе международной эскадры в Мраморном море и проливах в должности старшего офицера. Во время первой мировой войны несет службу на крейсере «Кагул» (с апреля 1914 г. — ст. лейтенант), а затем уже командует миноносцами «Сметливый» и «Живучий»; в 1916 г. — опять на «Кагуле», но старшим офицером, далее командует новейшим эскадренным миноносцем «Гневный», а затем гидрокрейсером « Республиканец».
В конце октября 1917 г. его отзывают в Морской Генеральный штаб (Генмор) для участия в мирных переговорах в Бресте. Далее он с апреля по сентябрь 1918 г. — морской эксперт на переговорах с Украинской державой, а по возвращении становится начальником экономического отделения Генмора.
С 1919 г. последовательно — начальник IV оперативного отделения, оперативно-мобилизационного и, наконец, исполняющий обязанности помощника начальника штаба. В 1920 г. участвует в переговорах как морской эксперт: в мае — с Латвией, в июне — с Литвой, а с августа — в Центральной смешанной комиссии на переговорах с Финляндией. С конца 1920-го и до 1924 г. начальник иностранного отдела (части) морского штаба Республики (штаба РККФ), но в мае 1924 г., несмотря на блестящую аттестацию как большого знатока в области морского международного права и почти единственного авторитета в этой области в штабе, С. М. Холодовского увольняют в бессрочный отпуск.
В дальнейшем он работал в центральных органах управления морского транспорта страны именно как специалист по морскому праву, печатался в журналах «Торговый флот» и «Водный транспорт.
Публикуемый документ приводится полностью, с сохранением стиля, пунктуации и сокращений.
Доклад
Военно-Морского Эксперта Российской Мирной Делегации при переговорах с Украинской Державой Сергея Холодовского
Отношение Украйны к Росс. Мирной делегации
Мирные переговоры между Российской Социалистической Федеративной Республикой и Украинской Державой[1] носили с самого начала характер натянутый. Еще до начала переговоров, Украинская Держава подчеркнула свое пренебрежительное и отрицательное отношение к представителям Российской Республики: по прибытии в Киев (в 8 час. веч. 20 мая), делегация никем не была встречена и принуждена была ночевать в вагонах, за отсутствием помещений в городе; 21-го к полудню явился мелкий чиновник Министерства Иностранных Дел, приведший извощиков, на которых делегация перебралась в третьеразрядную гостинницу «Марсель». Помещение в гостнннице все еще не было готово; номера еще были заняты частными жильцами, которых при нас выселяли со скандалами силою. Мы в это время сидели в коридоре на чемоданах и выслушивали от выселяемых жильцов весьма нелестные выкрики по своему адресу («и тут большевики по большевистски действуют!» и т.п.). Мирная Конференция не только не была открыта главой Украинского Правительства, но делегация даже не представлялась ему. На первом заседании Конференции, где присутствовали лишь делегации обеих сторон, Председатель Украинской делегации С. П. Шелухин[2], взяв сам на себя роль Председателя Конференции, ограничился тем, что не признал действительными вверительные грамоты наших полномочных представителей, придравшись к пустяшной формальности; и спросил нашего Председателя X. Г. Раковского[3] что надо, собственно, понимать под словами «Советская Федеративная Республика» и что это за такой особенный государственный строй?[4] Украинские газеты позволили себе (с благословения правящих кругов) форменную травлю нашей делегации. Все это и многие другие мелочи не могли создать обстановки взаимного уважения и хорошей почвы для миролюбивой и интенсивной работы, которых так искали наши полномочные делегаты и состоящие при них эксперты. Общий язык было довольно трудно найти с самого начала. Полная корректность и серьезность нашего Председателя встречала зачастую со стороны Украинской делегации совершенно некорректные выступления и граничащие с дерзостью шутки. Благодаря лишь огромной выдержке нашего Председателя и его непреклонному желанию вести работу до возможного предела, переговоры не были прерваны в самом начале[5].
Демаркационная линия
Одним из первых вопросов, выдвинутых обеими делегациями, был вопрос об установлении демаркационной линии между нашими и действующими на Украйне германскими войсками. При этом Украинская делегация передала нам карту со своим, положительно чудовищным, проектом демаркационной линии. По проекту этому, германские войска должны были, еще до начала мирных переговоров (которые могли вовсе и не закончиться миром), продвинуться на сотни верст внутрь России, захватив себе чуть что не 11 наших уездов. Видно было, что эта «демаркационная линия» представляет собой линию предполагающейся в будущем государственной границы, притом в пределе ее наивысших притязаний[6]. Наш проект представлял собою фактические линии штыков наших и германских войск, т.е. ту линию, на большинстве участков коей уже были заключены местные перемирия (annistisses). Для заключения общего перемирия (trevè) оба проекта были переданы на рассмотрение военной комиссии, в которую был назначен и я.
Военная комиссия
На первом же заседании военной комиссии наша сторона поставила категорическое требование, чтобы демаркационная линия была проведена по нашему проекту, т.е. по тому фактическому положению войск, которое закреплено было на местах договорами о перемирии между нашими и германскими войсками. При этом мы показали украинской стороне протоколы перемирий на местах, где прямо указывалось, что эти перемирия были заключены с целью начала ведения мирных переговоров, т.е., по их же выражению, являлись не «Waffenstillstand»*, a «Waffenruhe»**. Присутствовавшие здесь же, в украинской комиссии, представители Верховного Германского Командования майоры Бринкман и Ярош[7] заявили, что находившиеся на фронте германские военачальники действовали не спросясь у Высшего Германского Командования и превысили свою власть, подписав вместо Waffenstillstand — Waffenruhe.
* прекращение огня (нем.)
** перемирие (нем.)
На втором заседании Украинская военная комиссия предложила нам сделать взаимные уступки и выработать некоторую среднюю линию. Мы категорически отклонили это предложение и ультимативно предложили свою линию, не отступая от нее ни на шаг. На третьем заседании украинская сторона сообщила, что она принять нашей линии не может и заседания военной комиссии были прекращены.
Германское предложение
Тогда Германское Командование предложило нашему Председателю чтобы демаркационная линия была проведена согласно нашему проекту. Такое предложение Военного Командования Германский Посол барон Мумм[8] объяснил нам полученным из Берлина распоряжением, чтобы германские войска, действующие на Украйне не продвигались больше ни на шаг, оставаясь на занятых ими позициях*.
* Исключение составлял Воронежский фронт, где немцам надо было взять Валуйки с железнодорожным узлом. Там, до указанного времени, продолжались бои и немцы отказывались подписать даже временное местное перемирие (armistisse). — Прим. авт.
Ввиду же того, что не на всех участках фронта заключены были даже временные перемирия (на воронежском и батайском), то предложено было отправить в Харьков и в Ростов н/Д полномочных делегатов для заключения на этих фронтах полного перемирия (Waffenruhe). Там же, где уже заключены временные перемирия, лишь утвердить их и сделать, таким образом, полными.
Договор 12-го июня 1918 г.
На основании этого предложения, в пленарном заседании Конференции 12 июня обеими сторонами был подписан договор о перемирии, в первом пункте которого значилось, что обе стороны немедленно прекращают военные действия по всему фронту (trevè). В остальных пунктах договора устанавливалось взаимное назначение представителей (Консулов), начало товарообмена, почтового, телеграфного и пассажирского движения, временная передача Украйне нашего подвижного состава и т.д.[9]
Командировка делегатов на фронты
Для прекращения военных действий и подписания полного договора о перемирии на местах в Харьков (воронежский фр.) был отправлен Военный эксперт, представитель Генерального Штаба П. П. Сытин[10] и с ним юрист-консульт делегации, профессор Международного права А. А. Немировский, в Ростов же (батайский фр.) был отправлен я и со мной представитель Кредитной Канцелярии (юрист по образованию) В. Н. Кожин, а также Секретарь делегации М. Л. Грановский, в качестве партийного работника для ознакомления с положением на фронте и для возможного влияния на наши войска.
Поезд наш, в составе трех вагонов при своем паровозе, отбыл из Киева в ночь с 13 на 14 июня. 14-го июня в 2 ч. дня на ст. Ворожба, поезд наш, по приказанию Германского коменданта станции, был поставлен на запасные пути и нам было объявлено, что дальше мы не пойдем, т.к. Комендант не имеет никаких распоряжений о том, чтобы пропустить наш поезд в Харьков и не знает кто мы такие. Когда ему было сообщено, что мы являемся полномочными делегатами, едущими по предложению Высш. Герм. Командования и имеющими гарантии этого Командования и Германского Посланника, Комендант ответил что это его не касается. Когда мы выразили желание телеграфировать в Киев Председателю Росс. Мир. делегации и генералу Эйхгорну[11], комендант довольно грубо ответил: «Es ist nicht möglich!3». Когда же В. H. Кожин передал Коменданту, что генерал Сытин просит его к себе в вагон для переговоров, то Комендант, резко повысив голос, прикрикнул: «Ich habe kein zeit! Gehen sie in den wagen!4». После этого поезд наш был окружен немецкими солдатами в полном боевом вооружении и мы были предупреждены, что тот из нас, кто выйдет из вагона, будет расстрелян. На наш письменный протест и требование объяснений не было дано никакого ответа. Тогда ген. Сытин послал вторую бумагу, в коей требовал возвращения нашего поезда в Киев, раз что мы лишаемся возможности прибыть в Харьков ко времени и выполнить возложенную на нас Правительством миссию. Ответа опять не последовало. Лишь в 10 ч. утра 15 июня Комендант явился в вагон П. П. Сытина и сообщил, что он получил от ген. Эйхгорна телеграмму, разрешающую наше дальнейшее движение на Харьков. На вопрос наш о причинах нашего ареста, Комендант ответил, что арестованы мы отнюдь не были, а если германские солдаты и были приставлены, то только для нашей же безопасности. Не смотря на получившееся некоторое запоздание и значительное унижение достоинства представляемого нами Правительства, мы все же решили следовать далее в Харьков, дабы выполнить там возложенную на нас миссию, а затем уже привлекать к ответственности Комецданта ст. Ворожба, который, полагали мы, действовал по собственной инициативе***.
* Это невозможно! (нем.)
** У меня нет времени! Идите в вагон! (нем.)
*** Это вероятно, так и было, так как недели через полторы этот же комендант задержал таким же образом на ст. Ворожба поезд с тов. Раковским, за что был германскими властями отстранен от должности. — Прим. авт.
Арест делегатов в Харькове и непризнание их полномочий
15-го июня вечером, по прибытии в Харьков, поезд наш вновь был поставлен в тупик и окружен 50 германскими солдатами в полном боевом вооружении. Нам же вновь (но уже в более вежливой форме) было предложено не выходить из вагонов. Ген. Сытин просил Коменданта сообщить Высшему Харьковскому Германскому Командованию, что мы не являемся простыми парламентерами, которым завязывают глаза и которых ведут дня безопасности под конвоем, а что мы является полномочными делегатами с указанными выше германскими гарантиями. Комендант, переговорив по телефону с Высш. Команд., сообщил нам, что это не меняет дела. Нами по этому поводу был послан протест, оставшийся, как и все предшествовавшие, без ответа.
16 июня в 10 ч. утра в вагон П. П. Сытина прибыл наш представитель воронежского фронта Ген. Шт. Белаш и представитель германского командования майор Пухерер с 2 лейтенантами. Майор Пухерер достал карту местного фронта и предложил приступить к составлению условий перемирия. Не начиная переговоров о перемирии, П. П. Сытин спросил майора Пухерера — в качестве кого мы рассматриваемся Германским Командованием и каков будет характер заключаемого перемирия (Waffenruhe или Waffenstillstand)? Майор Пухерер ответил, что Герм. Ком. рассматривает нас, как простых парламентеров и что заключено будет, конечно, местное перемирие Waffenstillstand, а не Waffenruhe. Мы опять указали на то, что не уполномочены заключать местное перемирие, а имеем полномочия на заключение полного перемирия, причем сослались на договор, заключенный 12-го июня между Российской Республикой и Украинской Державой. На это майор Пухерер сказал, что они (немцы) считают этот договор «nul et non avenu»*, т.к. он подписан 12-го, а до сего дня (16-ое) советские войска продолжают наступление по фронту, сводя, так. обр., к нулю подписанный представителями их Правительства договор.
* недействительным, лишенным законной силы (фр.)
Подписание перемирия
Мы вышли в другой вагон посовещаться. Профессор Немировский и я настаивали на том, что выполнить нашу миссию мы не можем, т.к. полномочий парламентеров не имеем, полномочия же, данные нам нашим Правительством, немцами не признаются. Не говоря уже о том, что подпись арестованных равноценна нулю, парламентер по закону должен обязательно быть комбатантом того фронта, где заключается перемирие. Мы же комбатантами не являемся. Все же П. П. Сытин решил заключать перемирие (парламентерское) в качестве Военного Руководителя брянского фронта, коим он одновременно являлся, отстранив от переговоров остальных, как не комбатантов. Перемирие было подписано, после чего мы опять вышли в другой вагон для совещания.
Дальнейшее следование делегатов
П. П. Сытин спросил В. Н. Кожина, М. Л. Грановского и меня — считаем ли мы возможным, при создавшихся обстоятельствах, следовать далее в Ростов? В. Н. Кожин и я категорически отказались ехать далее, считая, что 1) поездка эта не даст нам возможности выполнить нашей миссии, т.к. полномочия наши не признаются, а на заключение Waffenstillstand’а мы, как не комбатанты не имеем ни права, ни полномочий; 2) переносить оскорбления и унижения достоинства того Правительства, которое мы представляем, далее нельзя. Мы полагали вернуться в Киев, доложить обо всем Председателю и ехать в Ростов уже с большими гарантиями. С юридической стороны нас усиленно поддержал профессор Немировский. М. Л. Грановский выразил все же желание ехать в Ростов.
На просьбу П. П. Сытина о предоставлении вагону с Грановским возможности следовать в Ростов и о том, чтобы ему была дана германская охрана, во избежание дальнейших неприятностей и задержек в пути, майор Пухерер ответил, что вряд ли это удастся устроить.
Таким Образом, П. П. Сытин отбыл своими вагонами в Москву, А. А. Немировский, В. Н. Кожин и я были доставлены под конвоем германского офицера в город, оттуда вечером на вокзал, посажены в германский вагон и доставлены (под конвоем же) в Киев; М. Л. Грановский остался в Харькове, но, не получив возможности ехать в Ростов, вернулся дня через 3 в Киев.
Отказ немцев от заключения перемирия на батайском фр.
Доказательство правильности нашего взгляда мы получили в следующем: через несколько дней по нашем возвращении, на батайский фронт (в Ростов) были посланы другие представители (К. Я. Пушкарев и В. Я. Зенович) с полномочиями на заключение хотя бы временного перемирия (Waffenstillstand). Отправились они под охраной германского офицера, но доехали лишь до Таганрога, где немецкие власти объявили им, что никакого перемирия на батайском фронте заключено быть не может и вернули вагон с нашими представителями в Киев[12].
Образование и работы политической комиссии
За это время, для проведения в жизнь договора 12 июня, из обеих делегаций были выделены комиссии по разным вопросам (политическая, экономическая, финансово-рассчетная, железнодорожная и товарообменная). Я был назначен в политическую комиссию, имеющую цепью своей проведение Государственных границ между Россией и Украйной.
Украинская сторона политической комиссии, в представленном ею проекте границ, далеко превосходящем не только III, но даже и IV универсалы[13], строила свои границы не только по этнографической линии, но считалась и со своими будущими экономическими, политическими и стратегическими нуждами, почему зашла далеко в пределы Российской Республики. Наш Председатель, считаясь вполне с остальными принципами, настаивал, главным образом, на принципе этнографическом и на свободном волеизъявлении населения, для чего предлагал произвести опрос населения в являющихся этнографически спорных местностях. X. Г. Раковский твердо стоял на своих требованиях, не считая возможным поступаться без достаточных оснований Русскими областями и населением в пользу Украйны, а также ставить в иных местах (как напр., Донецкий бассейн, все побережье Азовского моря, железнодорожные узлы и вся линия железной дороги, идущая севернее Припяти и параллельно ей и т.п.) Россию в полное почти экономическое и стратегическое рабство по отношению к Украйне.
Благодаря этому, а также благодаря указанному мною выше недружелюбному и подчас крайне несдержанному и некорректному отношению к нам Украинской делегации, работы в политической комиссии вперед не продвигались.
Этнографическая подкомиссия
Ввиду несхождения нашей этнографической линии с Украинской, из политической комиссии была выделена этнографическая подкомиссия для выработки общей этнографической линии. Рассчитывали хотя бы этим подойти несколько ко взаимному пониманию и решению вопроса. Я был назначен в состав этой подкомиссии. Но и этнографическая подкомиссия к желанному результату не пришла и прекратила свои работы.
Признание Украйной самостоятельности Дона и формирование Астраханских войск
Когда же Украинская Держава подписала 27 июля с Республикой Всевеликого Войска Донского договор о самостоятельности последнего, Председатель Российской Мирной делегации предложил прервать работы комиссий. Он не считал возможным продолжать разговоры о границах, раз что Украйна считает себя граничащей на востоке с отдельной Донской Республикой, а не с признанной Брестским договором частью Российской Федеративной Республики[14].
Полномочный член делегации Д. 3. Мануильский15 поехал в Москву с докладом и для личных переговоров с Советом Народных Комиссаров. По возвращении его из Москвы состоялось пленарное заседание Мирной Конференции, на котором Председатель Российской делегации протестовал 1) против признания Украйной самостоятельности Донской Республики и 2) против открытого формирования в Киеве, столице Украйны, добровольческих отрядов, направляющихся на войну против советских войск. Наш Председатель спрашивал: совместимо ли с понятием о мирных отношениях и о дружественности Держав вступление Украйны в договор с частью Российской Федеративной Республики, поднявшейся мятежем против Советской власти, а также формирование у себя войск, идущих в помощь этим мятежникам, драться против советских войск? Возможно ли при таких условиях продолжение мирных переговоров? Председатель Украинской делегации С. П. Шелухин отвечал, что Украинская Держава признает Всевеликое Войско Донское не частью Росс. Респ., а самостоятельной Республикой, т.к. там есть свое правление, а советского правления нет, ибо власть советов донцами не признается. Относительно же формирования Астраханских и прочих добровольческих отрядов С. П. Шелухин отговорился неведением и сказал, что это просто мирные великороссы, желающие отправиться к себе на родину; Украинская Держава не считает себя в праве препядствовать им в этом. А что они отправляются на Дон эшелонами и в военной форме, так это просто им так нравится и дурного в этом ничего нет.
В результате заседания принято предложение нашего Председателя о том, что он передаст Председателю Украинской делегации свое письменное заявление и будет ждать письменного же ответа[16].
Непризнание Германией и Австрией самостоятельности Дона
После этого заседания X. Г. Раковского посетил Советник Германского Посольства граф Беркен[17], который официально заявил, что Высшее Германское Военное Командование отдало распоряжение о прекращении формирования на Украйне каких бы то ни было (а в том числе и Астраханских) дружин и войск*.
* Полагаю, что в этом случае Германией руководило не желание исполнить законное требование Росс, делегации, а иные соображения, о которых будет сказано ниже. — Прим. авт.
В дальнейшей беседе с Раковским, гр. Беркен сообщил, что Германия не признала и не признает самостоятельности Дона, т.к. считает, согласно Брестского договора, Область Войска Донского частью Росс. Федер. Респ. Этот же взгляд своего Правительства на Донскую Республику подтвердил в беседе и Австрийский Посланник, также посетивший нашего Председателя[18].
Сокращение числа экспертов
Ввиду того оборота, который приняли мирные переговоры, работы всех комиссий были приостановлены до выяснения главных политических пунктов[19]. Число экспертов поэтому было сокращено до minimum’а. Я получил предложение возвратиться в Генмор и, сдав все дела, документы и шифр В. М. Терентьеву[20], отбыл 2-го сентября из Киева в Москву.
Морские вопросы на Конференции
Морские вопросы и вопросы о флоте, во все течение переговоров, Украйной не подымались. Я же, во исполнение имеемой у меня инструкции, ожидал требований со стороны Украйны и сам этих вопросов также не подымал.
Большое значение в том, что Украйна не подымала вопросов о флоте играли: 1) роль Крымского полуострова, о коей будет сказано ниже и 2) неопределенность положения, в отношении Украйны, Германии и Австрии, Черноморского флота, оставшегося в Севастополе после занятия Крыма немцами.
Вопрос о Крыме
Относительно Крыма, Украинская делегация, с присущей ей необоснованностью и резкостью, сделала на одном из заседаний политической комиссии следующее декларативное заявление: «Украинская Держава считает, что Россия утратила свой суверенитет и свои права на Крым, ввиду чего Укр. делегация не считает нужным и возможным вести какие бы то ни было переговоры о Крыме» (текст приблизительный)[21]. Далее председателем было устно заявлено: «Конечно, Вам мы не можем запретить говорить о Крыме; говорите сколько хотите; но отвечать Вам и принимать в соображения Ваши разговоры мы не будем. Если же у Вас есть какие-либо притязания на Крым, то Вам остается одно: от них отказаться». Ввиду неразрывной связи Чер. флота с его главной базой— Крымом, вопрос о флоте также не подлежал обсуждению.
Неофициальное предложение Украинского Мор. Министерства
Лишь как то в начале июня Помощник Мор. Мин. Украйны кап. 1 ранга Н. Л. Максимов[22] (Министром считается Военный Министр ген. Рагоза[23]) говорил мне, что Герм. Командование (ген. Эйхгорн) просило его ускорить разрешение вопроса о флоте, причем Эйхгорн высказал свой взгляд, что возможно, что Крым не отойдет ни к России, ни к Украйне, а Севастополь будет сделан нейтральной базой для обоих (а мож. б. и более) военных флотов. Само же распределение судов Черн. Флота между Россией и Украйной предоставляется представителям Флота в Мирных делегациях обеих сторон. Это же предположение о нейтрализации Севастополя оставалось и в случае перехода Крыма России или Украйне. Я сообщил Максимову свой взгляд, что базирование военного флота в чужой крепости считаю совершенной нелепостью т.к. при самом начале военных действий с той страной, коей принадлежит крепость или с ее союзницей, флот окажется в ловушке и не сможет выйти в море. Если же и выйдет, то уже на все время войны лишен будет базы. Этим частным разговором все и кончилось; официально этот вопрос не подымался.
Предложение С. П. Шелухина
Кроме того, перед самым переходом Советского Флота из Новороссийска в Севастополь, С. П. Шелухин пригласил X. Г. Раковского и меня в свой кабинет, где сидели: в.-м.* эксперт Украинской делегации (он же Нач. Гл. Мор. Штаба) кап. 1 ранга Г. В. Свирський[24] и Нач. Мор. Ген. Штаба кап. 2 р. Н. И. Протасов[25]. Здесь С. П. Шелухин предложил нам попытаться всем вместе выработать какие-нибудь меры, чтобы Черн. Флот (подразумевая и Новороссийский, и Севастопольский) не достался в руки немцам. Он высказал мысль, что не составит разницы — перейдет ли сейчас весь флот России или Украйне, т.к. с этим всегда можно будет разобраться впоследствии, лишь бы были гарантии того, что он не перейдет Германии. Видимо, пожелания С. П. Шелухина клонились к тому, чтобы советский флот перешел весь в Крым или в украинские порта, где он вовсе не был бы гарантирован в будущем для России. Не доверяя вполне его искренности, я высказал свою мысль, что часть Черн. флота, стоящая в Новороссийске, вполне гарантирована для России если только Германское Правительство не будет оказывать давления на выход этих кораблей из Новороссийска. Ввиду же того, что мы не имеем сношений с немцами, а Украйна находится с ними в тесном союзе, я просил С. П. Шелухина — не найдет ли он возможным: повлиять на немцев в смысле не настаивания на выходе флота из Новороссийска, а также получить от Герм. Прав. гарантии в неприкосновенности оставшихся в крымских и украинских портах кораблей. Председатель же наш сказал С. П. Шелухину, что он едет на следующий день в Москву и там будет иметь по этому поводу разговор с Народными Комиссарами. На этом разговор наш и кончился.
* военно-морской. — Прим. ред.
Украинское Морское Министерство
Из частных бесед своих с чинами Украинского Морского Министерства, я создал себе совершенно определенное мнение о том, что все они, за самым незначительно малым исключением, придерживаются чисто русской ориентации и смотрят на самостоятельность Украйны, как на переходящую болезнь, после которой будет, конечно, воссоединение России и весь Черн. Фл. перейдет опять к России. На основании лишь этого убеждения они и продолжают службу во флоте, сберегая аппараты управления флотом для России. От меня, как представителя России, в Украинском Министерстве не было секретов; а в срочных случаях (как то — вывод немцами кораблей в Босфор, приход в Севастополь Советского флота и т.п.) я немедленно же извещался обо всем для сообщения в Москву.
Вопрос о присяге
Отрицательное отношение морских офицеров к самостоятельной Украйне под Гетманским и Германским правлением очень ярко выразилось тогда, когда Гетман потребовал чтобы все офицеры принесли присягу на верность ему и Украйне «до последней капли крови». Офицеры подали коллективную петицию чтобы их освободили от присяги на том основании, что они и без присяги честно будут служить Флоту и своим Кораблям если будут уверены, что корабли эти не перейдут какой-либо иной державе, особенно для принятия участия в военных действиях. При этом они просили смотреть на них, как на вольнонаемных (на подобие английского флота), от которых не требуется военной присяги, а лишь гражданская либо письменное обязательство о выполнении контракта. Гетман, предупрежденный о том, что многие офицеры собираются покинуть службу, дабы не приносить присяга, согласился отсрочить присягу и командировал Нагламора Свирского в Берлин для переговоров о дальнейшей судьбе Украинского флота. К этому времени немцы увели в Босфор транспорт-мастерскую «Кронштадт», крейсер «Прут» (бывш. «Меджидие») и готовили к отводу подлодки «Гагару» и «Утку». Через несколько дней был выведен в Босфор эск. мин-ц «Счастливый» и стала готовиться к выходу подлодка «Нерпа»[26].
В Берлине Свирскому дали устные (но не письменные) заверения, что флот весь будет возвращен Украйне, кому бы ни принадлежал Крым. Относительно же вывода судов в Босфор Герм. Прав. сказало, что на это надо смотреть как на временное пользование. Германия де берет временно эти корабли у своей союзницы как бы в компенсацию того, что она (Германия) поддерживает своими войсками Украйну на Русском фронте.
Получив этот ответ, Гетман приказал всем морским офицерам на следующий же день принять присягу, предупредив, что отказавшиеся не только будут исключены, но и подвергнутся преследованию. Не смотря на это, процентов 25—30 офицеров, в том числе Нагемор Протасов, все же отказались принести присягу. Дальнейшей их судьбы я не знаю, т.к. выехал из Киева в Москву.
Настроение на Украйне
Вообще «самостийность» и нынешний государственный строй на Украйне не пользуется большой популярностью. Большинство населения, во всех его слоях, считает чуть что не обидным слово «украинец»; постоянно следует ответ: «Я малоросс, но не украинец». За исключением весьма ничтожной группы «самостийников», никто и не думает об отделении от России. Население и газеты открыто не сочувствуют германо-украинской политике, считая это прямой изменой России. Раковский почти ежедневно получал пачки писем, прошений, депутаций и т.п. с просьбой о присоединении к России. Группа самостийников и хлиборобов (земельные собственники-крестьяне, имеющие до 1000 и более десятин земли) держится, в сущности, только силою оружия (германского и гайдамацкого)*. Ненависть к немцам и хлиборобам у населения громадна. Немцы не могут добиться получения обещанного хлеба, т.к. население давать его не хочет. Ненависть эта все увеличивается, т.к. немцы и гайдамаки репрессиями не стесняются, а хлиборобы и гайдамаки, кроме того, жестоко сводят свои старые счеты с населением и, так. обр., перешли на гибельную плоскость мести, которая, конечно, не может остаться без ответа. Как только хлиборобы, собравшись, избрали, при помощи немцев, гетмана, то для охраны себя и порядка ими были составлены повсеместно «гайдамацкие курени», т.е. местные малые войсковые (вооруженные немцами) отряды, состоящие исключительно из сыновей хлиборобов и молодых хлиборобов. Эти то курени и расправляются теперь по Украйне при поддержке немцев. Расправа идет жестокая: загоняют по холодному времени в пруды и держат там по часу, по два, чтоб оттуда кричал — в каких разгромах помещиков и хлиборобов участвовал, что сам крал и кого видел крадущим. Иных расстреливают, иных порят шомполами, ремнями или плетками, присыпая тело солью и т.п. Все это уже вызывает и теперь обратную реакцию: не только повсеместно подымаются мятежи, с которыми все труднее и труднее бороться власти, но кроме того, всюду все время идут отдельные, малые выступления. Немецкие солдаты сами говорили мне в разных местах (в Ворожбе, под Полтавой и в Лубнах), что они боятся вечером выходить в одиночку без оружия, т.к. бывали случаи, что ушедший таким образом не возвращался, а потом его находили убитым. Бывали случаи, что населением ночью «снимался» на более отдаленных постах часовой, вместе с ружьем.
* Очень характерна фраза Шелухина. В самом начале переговоров, боясь затяжки, он сказал: «Нам надо скорей все это кончать, а то если переговоры затянутся месяца на 2—3, то у нас весь пыл пропадет». Отсюда достаточно ясно — насколько непрочно и наносно «самостийное» течение. — Прим. авт.
В общем, германских войск на Украйне очень мало; они скорее импонируют на население нежели удерживают его силою. Для того, чтобы население постоянно видело германские войска, принята такая тактика: в какое-нибудь село приходит на постой небольшой отряд немцев (человек 30). Постояв в этом селе недели 2, показавшись всему населению и произведя некоторые репрессии, отряд уходит в другое село, предупредив, что вскоре вернется; в следующем селе проделывает тоже самое, переходит в третье и т.д. В первое село он, конечно, уже не вернется; в него лишь может попасть какой-нибудь другой отряд, путешествующий на подобии первого. Главное — впечатление у населения, что всюду немцы, немцы и немцы: где только что пришли, где только что ушли, а где ждут на днях. А в сущности, это — весьма малое количество отрядов, путешествующих по Украйне на подобие опереточных «войск», проходящих несколько раз вокруг задней кулисы в числе пяти человек и долженствующих произвести на зрителя впечатление большого войска. Когда же бывают серьезные моменты, то слабость эта сразу выходит наружу. Не говоря уже о Елисаветградском и Звенигородском восстаниях, о которых я знаю из газет и по рассказам, могу указать на то, чего я был свидетелем, находясь в это время в гор. Лубнах Полтав. губернии. Через Украйну шла восставшая часть населения в числе от 1 до 1,3 тыс. человек, сжигая по дороге помещичьи и хлеборобные усадьбы и т.д. Для регулярного и мало-мальски достаточного войска противник этот являлся, в сущности, неорганизованной, вооруженной толпой, бандой, с которой справиться было бы очень легко. Между тем она прошла больше половины Украйны и немцы не в силах были ее разбить. Лишь стянув свои силы к Кременчугу, им удалось рассеять (но не разбить и уничтожить) под Кременчугом эту толпу. Полное занятие в свои руки пограничной станции «Коренево», находящейся на линии германских войск и усиленной, как пограничный пункт, германским отрядом, также показывает, что немцам и гайдамакам не под силу бороться с наростающим народным движением.
Положение флота
Относительно настроений на флоте мне не удалось узнать ничего достоверного. Имел лишь смутные сведения о том, что оставшиеся в Севастополе морские команды не хотят мириться с существующим положением, что германские матросы во многих случаях присоединяются к нашим, что на «Гебене» был, кажется 28 июля, большой митинг, что немцы расстреляли много своих и наших матросов и т.п.
Ко времени отъезда моего из Киева, суда Черн. Флота (за исключением Советских кораблей, пришедших из Новороссийска и стоящих под Андреевским флагом), стоят в Севастополе, Одессе и Николаеве*, кто под украинским, кто под германским, а кто и вовсе без флага. Крейсер «Очаков»[27] вышел в середине августа в Новороссийск для того, чтобы следить за правильной организацией оставшихся там транспортов и для налажения транспортировки зерна и грузов, а главным образом для поднятия затопленного там наливного парохода «Эльбрус» (бывший бельгийский).
* Между прочим, крейсер «Адм. Нахимов» переименован Украинцами в «Мазепу». — Прим.авт.
Формирование Добровольческих отрядов
Относительно формирования на Украйне добровольческих отрядов и войск мне удалось узнать нижеследующее: когда на Украйне начали формировать добровольческие отряды для борьбы с советскими войсками на Дону, немцы смотрели на это благожелательно; существенной помощи, кажется, не оказывали, но и не препятствовали. Вообще на Украйне формирование каких бы то ни было войск запрещается; регулярных войск у Украйны совсем нет; на фронте и всюду внутри действуют исключительно немецкие войска и, разрешенные немцами, гайдамаки. Кроме этого, в самом Киеве имеется личный конвой Гетмана (Сердюковцы), и Державная Варта (нечто вроде жандармерии или военной полиции).
Когда же выяснилось, что эти добровольческие отряды, по приходе на Дон, идут в армии генералов Алексеева и Деникина, не имеющие ничего общего с украинской ориентацией и прямо враждебные Германии, немцы воспретили формирование добровольческих отрядов на Украйне. Это было в июне.
В это время ген. Краснов выпустил свою декларацию об образовании Респ. Всевел. Войска Донского, предложил свой союз Германии и Украйне и просил у Германии помощи. Германия оказала ему большую денежную помощь и послала несколько поездов с вооружением (из одесских и частью киевских русских запасов). Одновременно полк. кн. Тондутов был в Берлине у Императора Вильгельма и просил у него помощи дня образования особой Астраханской армии, которая должна была выступить вместе с германо-донскими войсками против советских войск, а в случае надобности и против чехо-словак и армий Алексеева и Деникина. Тондутов также получил большую денежную поддержку и в Киеве, в гостиннице «Прага», было официально открыто бюро записи добровольцев в Астраханские войска[28].
Германское Прав., как видно, относилось к этому более чем доброжелательно. Вот это-то доброжелательное отношение и подвинуло, как я полагаю, гетмана Скоропадского поторопиться с признанием самостоятельности Донской Респ. Одновременно с этим признанием немцы убедились, что Краснов и Тондутов, получив столь значительную германскую поддержку, вовсе не придерживаются германской ориентации, а работают на восстановление единой России под монархическим главенством и на полное изгнание немцев из пределов России. Астраханские войска все переходили прямо в армии Алексеева и Деникина. Ввиду этого немцы резко прекратили прием и запись добровольцев в астраханские войска в «Праге», а Германия отказалась признать самостоятельность Дон. Респ. Этим, мне кажется, и объясняется отказ Вильгельма Краснову на его известное письмо, крайне холодный прием в Берлине представителя астраханских войск Принца Николая Лейхтенбергского[29] и, наконец вызов в Германию в Глав. Квартиру Гетмана Скоропадского[30].
Так. обр. прекращение записи в астраханские войска вовсе не явилось результатом протеста Раковского, как то ему говорил гр. Беркен, а было вызвано своей личной политикой. Заявление же Беркена Раковскому грешило, кроме того, против истины: одновременно с закрытием астраханского бюро в гостин. «Прага», в гостиннице Гладынюка (в Киеве же) было немцами открыто бюро для записи добровольцев в новую «Южную» армию, долженствующую выступить совместно с Германией против Советских войск, Добровольческой и Астраханской армий.
Мне передавали из совершенно достоверных источников, что дальнейшие действия этой армии будет таже, что и Добровольческой, и Астраханской.
Сергей ХОЛОДОВСКИЙ
РГА ВМФ. Ф. р-342. On. 1. Д. 644. Л. 58—66.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Согласно мирному договору между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией — с другой, в Брест-Литовске, подписанному 3 марта 1918 г. и ратифицированному 15 марта 1918 г. Чрезвычайным IV съездом Советов, Россия обязывалась (по статье VI договора) заключить мир с Украинской Народной Республикой (т.е. с ее правительством — Центральной Радой) и признать договор между нею и державами Четверного союза (Германией и Австро-Венгрией) от 27.01. (9.02.) 1918 г. об оккупации Украины. Российская Республика (позднее Российская Советская Федеративная Республика) вынуждена была пойти на такое соглашение. Первоначальным местом переговоров предполагался Смоленск, а в конце апреля Курск, куда и была направлена советская делегация. После произведенного германскими войсками правительственного переворота в Киеве Центральную Раду 29 апреля сменило правительство гетмана П. П. Скоропадского, провозгласившее Украину «Украинской державой». Советская делегация в середине мая была приглашена в Киев. Датой открытия намечалось 22 мая.
2. Шелухин С. П. — до революции председатель судебной палаты в Одессе, профессор Киевского университета; член украинской партии социалистов-феде-ралистов, последний министр юстиции в Центральной Раде. Во время переговоров с мая по октябрь 1918 г. глава украинской мирной делегации. В октябре обсуждался вопрос о назначении его вновь министром юстиции.
3. Раковский Христиан Георгиевич (1873—1941)— по образованию доктор медицины; участник социал-демократического движения в Болгарии, Германии, Румынии, Швейцарии и Франции. После Октябрьской революции в России назначен в январе 1918 г. председателем Высшей автономной коллегии по русско-румынским делам, считался особоуполномоченным СНК Советской России. После взятия германскими войсками Одессы, где заседала коллегия, переехал в Екатеринослав. Участвовал во II съезде Советов Украины; вернувшись в Москву, получил назначение возглавить советскую мирную делегацию для переговоров с Украиной и выехал в Курск, а затем в Киев. В сентябре 1918 г. назначен в экстренную миссию в Германию для дальнейших переговоров о заключении мирного договора с Украиной. С весны 1919 г. председатель временного революционного рабоче-крестьянского правительства Украины и председатель СНК Советской Украины, а кроме того, и министр иностранных дел. Далее из-за конфликта с И. В. Сталиным о взаимоотношениях между РСФСР и независимыми республиками переведен на дипломатическую работу. С 1923 г. полпред в Англии, с 1925 г. — во Франции. В 1927 г. исключен из ВКП(б) «за фракционную деятельность». В 1937 г. арестован по делу «правотроцкистского блока» и в сентябре 1941 г. расстрелян.
4. В полномочиях советских делегатов было сказано, что они «уполномачиваются заключить договор», но не упоминалось слова «мирный», отсутствовали указания «из каких государств состоит Российская Федеративная Республика».
5. По воспоминаниям украинского юриста А. А. Гольденвейзера, «переговоры велись, по большевистскому обычаю, публично, со стенографической записью речей. Для большей продуктивности, обе стороны, прекрасно понимавшие друг друга, объяснялись через переводчика. Фактически переговоры свелись к бесконечному обмену колкостями и не привели ни к чему. Большевики использовали их для пропаганды и рекогносцировки; но для чего они нужны были украинцам и стоявшим за их спиной немцам, — ты, Господи, веси!» (Архив русской революции. Репринтное издание. М., 1991. Т. 6. С. 228).
6. Формально с 8 декабря 1917 г. Украина (при правительствах Центральной Рады и гетманском) находилась в состоянии войны с Советской Россией (см. Документы внешней политики СССР. T. 1. М„ 1957. С. 65 и 710— 711). По III универсалу Украинской рады к собственности Украины относились 9 бывших губерний Российской империи: Волынская, Подольская, Херсонская, Таврическая (без Крыма), Киевская, Полтавская, Черниговская, Екатеринославская и Харьковская, а кроме того, часть Холмской губернии, отходившая к Украине по мирному договору с Германией и Австро-Венгрией.
7. Оба майора являлись офицерами при штабе германского командования в Киеве.
8. Мумм Адольф, фон Шварценштейн — чрезвычайный и полномочный посол Германии в Киеве, дипломат, ранее посол в Вашингтоне, Пекине и Токио.
9. Подписанный документ так и назывался: «Договор о перемирии между РСФСР и’Украинской державой». Через неделю в Киеве открылось Торговое бюро РСФСР. В Петрограде и Москве были учреждены украинские консульства, последние занимались выдачей различных документов, подтверждающих украинское происхождение и подданство, что позволяло многим тысячам эмигрантов выбраться за пределы Советской России.
10. Сытин Павел Павлович (1870 — 1938) — один из первых русских генералов (в 1917 г. генерал-майор), добровольно вступивших в Красную Армию. Весной 1918 г. руководил Брянским районом Западного участка отрядов завесы (будущего Западного фронта), а после переговоров в Харькове с сентября по ноябрь 1918 г. возглавлял Южный фронт. Далее на военноадминистративной и педагогической работе. С 1934 г. в отставке, в 1938 г. репрессирован.
11. Фон Эйхгорн Герман (1848 — 1918) — германский генерал-фельдмаршал. В 1917— 1918 гг. командующий группой армий в Прибалтике и Белоруссии, с конца марта 1918 г. командовал группой армий, войска которых оккупировали Украину. 30 июля убит Б. Донским по решению партии левых эсеров.
12. Точнее, батайский участок в районе г. Батайск — здесь далее устья р. Дон германские войска не продвигались. Наступление на Новороссийск осуществлялось с Таманского полуострова.
13. III универсалом, выпущенным 7(20) ноября 1917 г., Центральной Радой Украины была провозглашена «Украинская Народная Республика» в составе России; IV универсалом, опубликованным 11(24) января 1918 г., эта республика объявлялась самостоятельной и независимой державой украинского народа.
14. Точнее, Всевеликое войско Донское, провозглашенное в мае 1918 г. Кругом спасения Дона, по предложению избранного 3(16) мая этим кругом атамана Краснова. Уже 5(18) мая посланцы атамана отправились к гетману Скоропадскому и императору Германии. 5(18) июня офицер Эйхгорна привез на Дон сообщение о признании атамана германскими властями. В конце июня Краснов написал свое знаменитое письмо императору Вильгельму с просьбой о признании Всевеликого войска Донского «в прежних географических и этнографических его размерах», разрешении территориальных споров с Украиной (Таганрогский округ), присоединении к войску Камышина, Царицына, Воронежа и Лиски, о помощи в восстановлении мирных отношений между Москвой и Войском Донским, обеспечении вооружением. В свою очередь войско Донское обязалось соблюдать нейтралитет во время мировой войны, не допускать на свою территорию враждебные Германии вооруженные силы, предоставить империи права преимущественного вывоза избытков хлеба, зерна, скота, лошадей и т.п. 5 июля (ст. ст.) герцог H. Н. Лейхтенбергский, назначенный «атаманом Зимовой станицы в Берлине», выехал в Киев с этим документом. По совету немцев Украина признала старые границы Донского войска, в том числе на Таганрог и Таганрогский округ.
15. Мануильский Дмитрий Захарович (1883 — 1959)— член социал-демократической партии, профессиональный революционер с 1903 г., участник Октябрьской революции в Петрограде, с декабря 1917 г. член коллегии, а с февраля 1918 г. зам. наркома продовольствия. С конца 1918 г. в правительстве Советской Украинской республики, с 1919 г. нарком земледелия, с декабря 1921 г. первый секретарь ЦК КП(б) Украины. С 1922 г. работает в Коминтерне, а с 1944 г. в правительстве УССР; в 1946— 1953 гг. зам. председателя Совета Министров; с 1944 г. действительный член АН СССР.
16. Письмо Раковского «заместителю германского посла при Украинской державе Беркену» от 17 августа 1918 г. опубликовано (см. Документы внешней политики СССР. М., 1957. С. 425-427); речь идет о формировании на украинской территории антисоветских вооруженных отрядов, со ссылками и выдержками из киевских газет.
17. По другим источникам, Беркен, после отъезда посла Мумма, поверенный в делах.
18. Австро-венгерским послом в Киеве являлся граф Форгач фон Гимес-Гачес.
19. Главным фактором было военное положение Германии на Западе, где после 2-го Марнского сражения и англо-французского наступления в Амьенской операции в августе была потеряна надежда на достижение победы в войне.
20. Терентьев Василий Михайлович (1879 — 1939)— капитан 1 ранга с декабря 1913 г. В 1907—1908 гг. командовал подводной лодкой «Касатка», в 1908— 1910 гг.— подводной лодкой «Налим», с весны 1915 г. на Черном море, начальник 2-го дивизиона бригады подводных лодок; в 1918 г. командир линейного корабля «Свободная Россия» (быв. «Императрица Екатерина Великая»), потопленного под Новороссийском. После гражданской войны в эмиграции. Умер в Югославии.
21. Украина признала независимость Крыма и начала с ним вести таможенную войну, завершенную только в октябре.
22. Максимов Николай Лаврентьевич (1880 — 1961) — капитан 1 ранга с 1916 г. Окончил Морской корпус в 1901 г., участник обороны Порт-Артура, кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1905). Окончил минный офицерский класс (1907), водолазную школу (1908), военно-морской отдел Морской академии (1912). В 1908—1911 гг. командир эскадренного миноносца «Прозорливый», в 1913—1914 гг. старший офицер крейсера «Паллада»; с апреля 1914 г. командир эскадренного миноносца «Бдительный». Впоследствии контр-адмирал; жил и умер во Франции, в Ницце.
23. Рагоза А. Ф. — генерал русской армии, в 1917 г. командующий 4-й армией и врид командующего Румынским фронтом. Именно в его армии А. И. Деникин командовал 8-м армейским корпусом. Военный министр в правительстве гетмана Скоропадского, в 1919 г. расстрелян в Одессе за отказ вступить в Красную Армию.
24. Точнее, Свирский Георгий Владимирович (1882 — ?)— капитан 1 ранга, окончил Морской корпус в 1902 г., с 1908 г. штурман 1-го разряда, в 1911—1912 гг. флагманский штурманский офицер штаба начальника бригады линейных кораблей Черного моря. С 1914 г. в должности офицера командующего морскими силами Черного моря (с 17.07.1914 г. командующий флотом Черного моря).
25. Протасов Николай Иванович (1880 — 1957) — капитан 2 ранга, окончил Морской корпус в 1905 г. Сначала служил на Балтике, а с марта 1915 г. старший флагманский офицер начальника минной бригады Черного моря, артиллерийский офицер 2-го разряда (1910), с марта 1918 г. 2-й помощник командующего Черноморским флотом. После киевской эпопеи в эмиграции. Жил во Франции, в Ницце, где и похоронен.
26. В связи с блокадой Дарданелл флотом Антанты, далее Мраморного моря ни один корабль увести было невозможно, и после окончания первой мировой войны корабли перешли к бывшим союзникам России, кроме крейсера «Прут» (бывший турецкий «Меджидие», подорвавшийся в апреле 1915 г. под Одессой, но поднятый и восстановленный, вошел в состав Черноморского флота под новым названием), возвращенного Турции. Эскадренный миноносец «Счастливый» погиб в 1919 г. в Эгейском море под английским флагом; «Кронштадт» и «Утку» белые моряки увели из Крыма в Бизерту, «Гагару» англичане затопили в апреле 1919 г. под Севастополем. «Нерпу» никто не уводил, т.к. она находилась в ремонте и по
27. «Очаков» немцы приспособили для спасательных работ, в каком виде его использовали и союзники. Только после самовольного захвата крейсера в Севастополе белыми офицерами (впоследствии назван «Генерал Корнилов») он вновь превратился в боевую единицу и принимал активное участие в гражданской войне, а затем уведен в Бизерту. В 1931 г. отбуксирован в Брест (Франция) и разобран на металл.
28. Фактически при финансовой (негласной) поддержке германских войск летом 1918 г. формировалось две «армии»: «южная армия» — монархическим союзом «Наша Родина» на территории Богучарского и Ново-Хоперского уездов Воронежской губернии, предполагалось сформировать две дивизии, однако фактически были сформированы отдельные части и штабы, получившие общее название «Воронежский корпус», с августа— сентября 1918 г. эти части уже воевали в составе войск Всевеликого войска Донского; «астраханская армия» формировалась на территории Украины и на Дону, официально в помощь астраханскому казачьему войску, с осени 1918 г. переименована в Астраханский корпус и воевала к востоку от р. Маныч и на царицынском направлении. 30.9 (13.10) оба корпуса включены приказом Краснова в состав особой южной армии под командованием генерала Иванова.
29. См. прим. 14. Письмо Краснова так и не было вручено императору Вильгельму.
30. Скоропадский Павел Петрович (1873 — 1945) — потомок гетмана Лево-бережной Украины И. И. Скоропадского, владелец крупных поместий в Черниговской и Полтавской губерниях, окончил Пажеский корпус, участвовал в русско-японской и первой мировой войнах. Флигель-адъютант Николая II (с 1906 г.), генерал-лейтенант (с 1915 г.). В 1916 г. командовал 1-й гвардейской кавалерийской дивизией, в 1917 г. — 34-м армейским корпусом, георгиевский кавалер. С октября 1917 г. руководил военными формированиями Центральной Рады, 29 апреля 1918 г. с помощью германской армии «избран» гетманом Украины. После провала интервенции на Украине бежал в декабре 1918 г. с уходящими германскими войсками за границу. Впоследствии сотрудничал с гитлеровскими службами. Погиб при бомбежке Берлина в 1945 г.
Подготовка к публикации Леонида Кузнецова
Примечания Владимира Андриенко, С.-Петербург.
Источник: «Источник», 1995, №1.
