Пушкарев Лев Никитич — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник-консультант Института российской истории РАН.
«Вопросы истории», 2000, №7
Изучение межнациональных историко-культурных связей украинцев и русских имеют давнюю и устоявшуюся историографическую традицию. Различные стороны этих связей уже привлекали к себе внимание исследователей. Что касается советской историографии, то при всех ее достижениях нельзя не отметить двух черт, обусловленных известными идеологическими установками. Это, во-первых, замалчивание (или, во всяком случае, приуменьшение) роли православной церкви и православия вообще в развитии этих связей, а во-вторых, особенный акцент на роли русской культуры в становлении культуры украинского народа и совершенно недостаточная оценка значения украинской культуры в развитии русской общественной мысли и русского искусства, особенно во второй половине XVII века. Как правило, советская историография подробно освещала лишь роль киевских ученых и школ (особенно Киево-Могилянской коллегии) в становлении и развитии просвещения в России XVII в., чем по большей части и ограничивалась. Мы, рассматривая эти вопросы подробнее, старались сосредоточиться не столько на новых, неизвестных ранее данных и источниках, а на новой группировке и целенаправленном анализе уже известных в науке явлений и событий, о новом их толковании.
В ходе освободительной войны украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого стало окончательно ясным, что избежать окатоличения (а, следовательно, и полонизации!) Украина в одиночку не в состоянии. Православие же для Украины в то время означало не только самостоятельность в выборе веры. Это был не только конфессиональный вопрос. Верность православию означала для Украины сохранение ее как страны и народа. Именно так понимал это и Богдан Хмельницкий, когда на Переяславской раде говорил 8 января 1654г.: «Бог освободил нас из рук врагов нашего восточного православия, хотевших искоренить нас так, что и имя русское не упоминалось в нашей земле». Неоднократно обращался Б. Хмельницкий к царю Алексею Михайловичу с просьбой об объединении с Россией, но Москва не спешила с принятием решения: воссоединение с Украиной означало бы немедленное военное столкновение с Польшей. И только, когда страна накопила силы для противостояния и сложилась благоприятная геополитическая ситуация, лишь 1 октября 1653 г. Земский собор постановил, чтобы царь Алексей Михайлович «изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все войско Запорожское с городами их и с землями принять под свою государскую высокую руку для православным христианские веры и святых божиих церквей» (1).
Борьба против окатоличивания Украины началась задолго до Переяславской рады. Именно в ходе этой борьбы ярче всего проявилось на Украине значение деятельности русского первопечатника Ивана Федорова, давшего нашим народам мощное оружие в этом идеологическом противоборстве — печатные книги. Знаменитая Острожская библия — памятник культуры и украинского, и русского народов. В те годы на Украине активно действовали «братские школы», сыгравшие большую роль в укреплении православия и развитии просвещения(2). Среди них заметно выделялась школа Киевского богоявленского братства, которая в 1632 г. слилась с духовной школой Киево- Печерской лавры. С 1633г. она стала именоваться Коллегией, а с 1711 г.- Академией. Она стала центром просвещения для всей Южной и Западной Украины, а также для Белоруссии и Великороссии. В ней учились не только украинцы и белорусы, издавна совместно жившие в границах Великого княжества Литовского, но и дети русской знати (боярский сын Иван Озеров, Порфирий Зеркальников, впоследствии московский дьяк, стольники Иван Обидовский и Конон Зотов и многие другие). Ее учениками были многие известные культурные и общественные деятели Украины, Белоруссии и России — Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Федор Баевский, Симеон Полоцкий, Карион Истомин и другие (3).
Среди учеников Киево-Могилянской коллегии надо выделить сына киевского сотника, украинца по происхождению Даниила Саввича Туптало (позднее — Дмитрия Ростовского). Он известен как составитель двенадцатитомных Четьих-Миней, которые долгое время были назидательным чтением русских книжников. Составленные им жития святых стали важным вкладом в русскую православную культуру, настольной книгой для всех священнослужителей. Дмитрий Ростовский, подобно Симеону Полоцкому, стал видным русским церковным деятелем и одновременно выдающимся писателем. Он основал в Ростове школу для детей духовенства, оставил летопись о происхождении славянского народа; известен он и как драматург(4).
Утверждение православной веры и свидетельство о ее значении в жизни Украины и России мы находим и в исторических трудах украинских авторов второй половины XVII века. Так, игумен Киевского Михайловского монастыря и ректор Киево-Могилянской коллегии Феодосии Сафонович в 1672 г. закончил составление своей «Кройники з летописцев стародавних». Он обосновывал в ней идею единства восточных славян со времени Киевской Руси. Эта же мысль была развита далее в «Синопсисе» Иннокентия Гизеля». Один из образованнейших людей своего времени, умный и дальновидный политик, ректор Киево- Могилянской коллегии, а с 1656г. и архимандрит Киево-Печерской лавры (5), Иннокентий Гизель стремился не только показать давние исторические связи украинского и русского народов, но и призывал эти народы к борьбе «за окончательное воссоединение с Русским государством всей Украины — не только Левобережной, но и Правобережной» (6). Убежденный монархист, он говорил о единстве самодержавной власти на Руси, берущем свое начало в Древнерусском государстве с Киевом во главе. «Преславное самодержавие Киевское»- вот где корень единства славянских народов, а Киев — это «превоначальный всея России царственный град (7), «мать городов русских»!
Книги киевской и львовской печати широко распространялись в то время в России, иногда дополнительно перепечатывались(8). В первую очередь речь идет, конечно же, о церковных и учительных книгах(9). Сказывалось впрочем и существование языкового барьера. Показательно, что в практике делопроизводства, где требовалась точность и недвусмысленность выражений, украинские документы переводились на русский язык, а в посольских переговорах обязательно присутствовали переводчики (толмачи). В то же время церковно-славянский язык употребляли и в России и на Украине. И в Москве во второй половине XVII в. украинские церковные деятели пользовались заслуженным авторитетом. Они были привлечены патриархом к новому переводу Библии на русский язык и к исправлению старых изданий (10). Московское правительство нередко помогало материально в издании церковных книг на Украине. Так, Лазарь Баранович получил довольно большую сумму для издания в Киеве известного сборника проповедей «Меч духовный». Эта книга рассылалась позднее по всем монастырям, а Симеон Полоцкий написал несколько стихотворений, прославлявших и автора и его книгу. Вслед за тем Л. Баранович выпустил новый сборник проповедей «Трубы словес проповедных» (11). Многие украинские богослужебные и учительные книги переводились на русский язык, например, «Ключ разумения» (1669г.), «Патерик печерский» кассиановской редакции (1661 г.), «Зерцало богословия» Кирилла-Транквиллиона Ставровецкого (1674 г.), «Небо новое» и «Алкоран Махметов» И. Галятовского (1677 и 1685 гг) и т. д.(12). В свою очередь русские богослужебные книги, назидательные повести, сборники слов и поучений широким потоком шли на Украину (13).
Воссоединение Украины с Россией способствовало дальнейшему укреплению связей между украинскими деятелями православной церкви и Москвой, особенно в области церковного управления и строения. Так, в 1669 г. в Москву прибыл глуховский священник И. А. Шматковский. Вскоре он был назначен настоятелем церкви Иоанна Богослова в Бронной слободе и прославился своими проповедями (14). Не случайно Ю. Крижанич в своем сочинении «О святом крещении» высоко оценивает его положение в Москве, именуя его «велепочтенный господин протопоп глуховский».
Видный украинский проповедник И. Галятовский также выступал с проповедями перед царем Алексеем Михайловичем (15). Ученые киевляне принесли с собой в Москву свой язык, полный славянизмов и польских слов, чем значительно обогатили русский язык. Украинцы вскоре начали занимать высокие гражданские и церковные должности. Усиление в Москве влияния украинских церковных деятелей вызвало даже тревогу у патриарха. 25 мая 1672г. последовал указ о запрещении иметь у себя в личном пользовании «книги польской и латинской печати» (16). Торговля украинскими печатными изданиями также была весьма ограничена, а после вступления на патриарший престол Иоакима и вовсе прекратилась.
Нельзя не учитывать и того, что за века самостоятельного существования украинская православная церковь приобрела ряд особенностей, отличавших ее от московской. Так, на Украине при совершении обряда крещения ребенка не погружали в воду, а обливали из ковша (что дало повод москвичам называть украинцев «обливанцами»!); были и другие отличия в совершении обрядов. Поэтому верхушка русской православной церкви уже во второй половине XVII в. стала проводить последовательную политику унификации главных церковных обрядов. Было также решено заменять вышедшие на Украине богослужебные книги на соответствующие издания московской печати.
Но все эти меры русской патриархии, серьезно озабоченной ростом влияния украинских церковников в Москве, возымели свое действие лишь в области церковного духовного строительства. В общественной же мысли продолжалось активное приобщение русских книжников и культурных деятелей к нравственно-этическим исканиям украинских мыслителей. Это особенно легко проследить на примере курсов риторики и философии, читавшихся в то время в Киево-Могилянской коллегии. Украинские философы выработали развернутую характеристику нравственных норм и человеческих добродетелей, среди которых особо выделяли трудолюбие, любовь к Отечеству, мужество, справедливость, рассудительность (17). Их труды широко распространялись, переделывались и переписывались в России.
Питомцы Киево-Могилянской коллегии разносили по всей России усвоенные в ее стенах идеи, побуждали задуматься над смыслом жизни. В тогдашних проповедях украинских проповедников, говорилось, как следует жить человеку в этом быстро меняющемся мире, каковы непреложные законы этики человеческого бытия, каково земное предназначение человека (18). Возможно, именно под влиянием этих проповедей в русской общественной мысли второй половины XVII в. возникают идеи осуждения и даже отрицания аскетизма, отшельничества, пассивности, рабской покорности судьбе. Этика начинает связываться с эстетикой, когда «радость стала итогом прекрасного, формой эмоционально-эстетического отношения к миру»- это была «божественная радость, умиленный экстаз слияния с божеством» (19). Кирилл-Транквиллион Ставровецкий также утверждал право человека наслаждаться красотой всего земного, в том числе и созерцанием женской красоты и «слушанием гласов радостнотворных от песней и музыков» (20).
Можно привести множество примеров, подтверждающих значение единоверия для развития церковно-культурного единства украинского и русского народов. Не случайно все обращения казацкой старшины во главе с Богданом Хмельницким к царю. Алексею Михайловичу с просьбой о принятии в подданство неизменно подчеркивали единоверие украинского и русского народов как одну из главных причин того, что именно к «православному царю» обращается украинский народ за помощью и защитой. В речи на Переяславской раде Хмельницкий говорил, что и крымский хан, и польский король не прочь были бы иметь в составе своих государств Украину. Однако «великое множество всяких чинов людей» на Раде единодушно заявили: «Волим под царя восточного, православного» и провозгласили в заключение: «Боже, утверди, Боже, укрепи, чтоб есми во веки вси едино были» (21).
Конечно, единоверие не было той единственной решающей силой, которая обеспечила воссоединение украинского и русского народов. Но оно было важной составляющей единодушного принятия этого решающего государственного акта, отвечавшего интересам и Украины, и России. В сознании народов обеих стран, несомненно, сохранялись отголоски прежнего исторического единства времен Киевской Руси, вновь обретенного после Переяславской рады. Укрепление же церковных связей привело к тому, что среди русских стал распространяться обычай ходить на поклон к киевским святыням, особенно в катакомбы Киево-Печерской лавры. После воссоединения резко возросло количество смешанных браков между русскими и украинцами.
Конечно, взаимоотношения между двумя народами не всегда были идиллическими. Русские приказные люди, воеводы и их подчиненные во второй половине XVII в. продолжали по привычке именовать украинцев «иноземцами черкасами», «иноземцами Литовской земли», «литвинами» и т. д. Иными словами, в их понимании украинцы не воспринимались еще как равноправные русские граждане. И это естественно: слишком долго украинские земли входили в состав польско-литовского государства, почему жителей Украины и продолжали еще именовать «иноземцами». Надо сказать, что и иностранцы, посетившие Россию во второй половине XVII в. (Павел Алеппский, А. Мейерберг, А. Олеарий и др.) считали Московию и Украину разными государствами, населенными различными народами, каждый со своим особым языком, бытом, нравами.
Русское правительство во второй половине XVII в. отчетливо сознавало, что многое еще предстоит сделать для укрепления связей между двумя народами. Показательно, что в июле 1687 г., накануне выборов на Украине нового гетмана, кн. В. В. Голицын призывал украинскую старшину укреплять связи между русскими и украинцами, используя для этого (в том числе) и смешанные браки («в неразрывное и крепкое согласие приводить супружеством и иным поведением»), чтобы «народ малороссийский обще с великорусским народом был». Стремление Москвы к укреплению политических связей объясняется и тем, что в украинской старшине были силы, тяготевшие к Польше и Литве: история с гетманом Мазепой — яркое тому подтверждение. С горечью писал гетман Иван Скоропадский царю Петру I сразу после Полтавской битвы, что измена Мазепы привела к тому, что на всех украинцах, «непоколебимых в верности, лежит досада и порок — нас называют изменниками». Петр I в феврале 1710г. издал строгий указ, «дабы никто не дерзал наших верных подданных малороссийского народа людей изменниками называть». За ослушание же следовало «жестокое наказанье».
В менталитете русского общества середины и второй половины XVII в. существенную роль играли не только господствовавшие в то время общественно-политические идеи формирующегося абсолютизма, патриотические призывы к защите Отечества на его южных и западных пределах, реформаторские взгляды Никона и его приверженцев, но и новые художественно-эстетические воззрения. Они были связаны с формированием единого общеевропейского стилистического направления — барокко, которое имело межнациональный характер и проявило себя как и в литературе, и в искусстве.
Можно считать уже установленным, что барокко перешло в Россию из Украины и Белоруссии(22). Своеобразие украинского барокко давно уже было охарактеризовано Д. К. Чижевским (23). Эти вопросы плодотворно разрабатываются в российском литературоведении и искусствознании(24). В частности, украинско-русские связи в области искусства уже получили определенное раскрытие в нашей историографии применительно к XVII веку (25). Однако исследователи либо старались обойти стороной вклад украинских художников, архитекторов, мастеров и т. д. в развитие русского искусства, либо делали главный акцент на «творческом» освоении русскими мастерами украинских образцов. Между тем воссоединение Украины с Россией дало мощный импульс проникновению с Украины в Россию образцов украинского барочного искусства, что не замедлило самым благотворным образом сказаться на творчестве русских мастеров.
Патриарх Никон призывал не только ученых-украинцев для осуществления церковной реформы. Пользуясь своим высоким положением при дворе, он активно привлекал украинских и белорусских мастеров для строительства и украшения церквей и монастырей, а также для переписки и исправления богослужебных книг. Украинские мастера привезли с собой в Москву новые для русской архитектуры приемы работы, а главное — новые барочные ордерные формы. И вскоре русские церкви стали расцвечиваться необычным для русского глаза изощренным декоративным убранством. Редкие для России виноградные лозы и кисти, гранаты и груши, расцветающие тюльпаны, изгибающиеся листья аканта и диковинные фантастические травы стали украшать стены церквей и парапеты гульбищ вокруг них. Историки искусства отмечают влияние книжной орнаментики украинских и белорусских изданий на введение ордерных форм (26).
Типичные для украинского народного искусства мотивы проникают и в русскую гравюру. Так, гравюра «Иаков Боровицкий» выполнена украинским мастером и имеет подпись: «1661 року» (27). Украинские художники нередко приглашались в Москву для выполнения самых ответственных заданий. Так, Леонтий Тарасович и Иннокентий Щирский были вызваны из Киева в Москву Ф. Шакловитым для написания парадного портрета царевны Софьи.
Из украинского прикладного искусства в растительный орнамент русских серебряных изделий XVII в. проникает мотив цветов со срезанным сочным стеблем, а также изображения фруктов и ягод. Украинские мастера были не только в Москве. Многие серебряные кресты, сделанные в XVII в. в Калуге, украшены чеканным орнаментом из цветов, выполненным украинским мастером. Украинские ювелиры работали также в Путивле, Смоленске и других русских городах (28).
Нередки случаи, когда русские иконописцы выполняли свои работы, руководствуясь не только известными каноническими «Подлинниками», как того требовала церковь. На вятской иконе XVII в. «Вознесение креста» сохранилась надпись: «Написан сей святый образ из книги Меча духовного» (29). Видно, очень популярным и высокочтимым был этот сборник проповедей, написанный Лазарем Барановичем!
Показательны связи между украинским и русским народным творчестве и для XVII века. После воссоединения украинское народное творчество стало широко проникать в самые различные слои русского общества. Так, в 1680г. стольник царицы Прасковьи Федоровны П. А. Квашнин-Самарин записал несколько украинских народных лирических песен. Давно уже известны в нашей науке сборники пословиц XVII в., как русские, так и украинские, причем в сборниках русских пословиц встречаются украинские, в украинских же сборниках попадаются типично русские изречения (30).
Многочисленны примеры творческого общения украинских и русских мастеров в области строительства, особенно каменного. Уроженец Украины И. П. Зарудный, выдающийся архитектор и художник XVII-XVIII вв., создатель Меншиковой башни и временных Триумфальных ворот в честь Полтавской победы 1709г. много работал в Москве, и под его руководством и присмотром трудились многие иконописцы и живописцы России. И наоборот, русский архитектор О. Д. Старцев переехал из Москвы в Киев, где и выстроил надвратные храмы-форты Киево-Печерской лавры, Военно-Никольский собор и Богоявленский собор Братского монастыря (31).
На Украине в середине XVII в. широко были распространены русские иконы («Образы московские»). Украинские же певцы («вспеваки») выезжали в Россию. Они исполняли в московских соборах во время торжественных церковных служб хоры и каноны, созданные украинскими композиторами. Особое значение для характеристики украинско-русских связей в иконописи имеет известная икона «Покров богоматери» (вторая половина XVII в.) из села Дашки на Киевщине. На этой иконе Богородица благословляет одной рукой патриарха (то есть власть духовную), а другой — Богдана Хмельницкого и царя Алексея Михайловича (то есть власть светскую). Нельзя не согласиться с исследователями, увидевшими «в иконе символ воссоединения Украины с Россией» (32).
Вторая половина XVII в. занимает в истории русско-украинских культурных связей особое место. Это было время, завершавшее собою период средневековья в русской истории и предшествовавшее эпохе петровских преобразований — признанному рубежу в истории нашей страны (и в том числе и истории культуры и общественной мысли). Народно-освободительная война 1648-1654 годов, завершившаяся воссоединением Украины с Россией, была вершиной объединительных тенденций, вызревавших в течение многих предшествовавших веков. Украинское крестьянство, городские низы, рядовое казачество — вот кто составлял определяющую силу движения за воссоединение Украины с Россией. Вслед за Украиной поднялся и белорусский народ, но он дождался осуществлений своих надежд гораздо позже — лишь в конце XVIII века, В нелегкой борьбе обреталось единение братских восточнославянских народов. Оно было скреплено общей кровью русских и украинских крестьян (а также трудящихся других национальностей) в крестьянских войнах XVII-XVIII в., в восстаниях, руководимых Кондратием Булавиным, Устимом Кармалюком и др.
Культурные связи Украины и России не всегда развивались только по восходящей линии. Были периоды и замедления этого процесса. Политика русского правительства в XVIII в. была направлена на дальнейшее ужесточение крепостного права на территории Украины. При Екатерине II Украина окончательно лишилась прежней — пусть даже относительной — самостоятельности. Было ликвидировано гетманское правление. Но культурные взаимосвязи двух народов продолжали крепнуть. И воссоединение Украины с Россией было важным (а в некоторых отношениях и решающим) этапом, способствовавшим — несмотря на возраставшую неприязнь свободолюбивых потомков запорожских казаков к политике закрепощения Украины — укреплению культурных связей двух народов. Но эти связи в XVIII в. в последующее время — тема особого исследования, выходящая за рамки настоящего сообщения.
Примечания
1. Трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. М. 1954, с. 182, 195.
2. ФЛЕРОВ И. О православных церковных братствах, противоборствовавших унии в Юго-Западной России в XVI, XVII и XVIII столетиях. СПб. 1857; МЕДЫНСКИЙ Е. Н. Братские школы Украины и Белоруссии в XVI-XVII вв. и их роль в воссоединении Украины с Россией. М. 1954.
3. TITOB Хв, Стара вища освiта в Киiвской Украiнi кiньця XVI — початку XIX ст. Киiв. 1924, с. 157; МАРЧЕНКО М. Т. Украiнська исторiографiя (з давнiх часiв до середини XIX ст.). Киiв. 1959, с. 57.
4. ШЛЯПКИН И. А. Св. Дмитрий Ростовский и его время (1651-1709). СПб. 1891; ПЫПИН А. Н. Последние времена Московской России. — Вестник Европы, 1894, N 11, с. 304-323; АБРАМОВИЧ Д. И. Повесть о Варлааме и Иосафе в Четьих-Минеях Димитрия Ростовского.- Юбiлейний збiрник на пошану М. С. Грушевського: Часть iсторiчно-лiтературна. Киiв. 1928, с. 729-734; РАДЗИЕВСКИЙ А. Украина и Россия: 1654 год и современность. — Свое дело. Киев, 17.П.1994, N 7, с. 3.
5. СТАРЧЕВСКИЙ А. Очерк литературы русской истории до Карамзина. СПб. 1895, с. 73- 82.
6. СУМЦОВ Н. Ф. Иннокентий Гизель. — Киевская старина, 1884, N 10, с. 183- 226.
7. ЕРЕМИН И. П. К истории общественной мысли на Украине второй половины XVII в. — Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (ТОДРЛ). Т. 10. М. Л. 1954, с. 212.
8. Синопсис. Изд. Акад. наук. 1810, с. 203-204. См. подробнее: ПЕШТИЧ С. Л. «Синопсис» как историческое произведение. — ТОДРЛ. Т. 15. М.-Л. 1958, с. 284- 298.
9. ЭЙНГОРН В. О. Книги киевской и львовской печати в Москве в третью четверть XVII века.- Книговедение, 1894, N 9-10, с. 1-19.
10. ЧИСТОВИЧ И. История первода Библии на русский язык. Т. 1. СПб. 1873, с. 15-16; МАНСВЕТОВ И. Как у нас правились церковные книги (материал для истории книжной справы в XVII столетии). М. 1883, с. 10.
11. ТАТАРСКИЙ И. А. Симеон Полоцкий: Его жизнь и деятельность. Опыт исследования из истории просвещения и внутренней церковной жизни во вторую половину XVII века. М. 1886, с. 152-157; СУМЦОВ Н.Ф. К истории южнорусской литературы семнадцатого столетия. Вып. 1. Лазарь Баранович. Харьков. 1885, с. 55; ЕВДОКИМЕНКО В.Ю. Суспiльно-полiтичнi поглядi i дiаяльнiсть Лазаря Барановича.- Наук. зап. Iн-ту фiлософii АН УРСР. Т. 6. Киiв, 1981, с. 54-79.
12. СУМЦОВ Н. Ф. К истории южнорусской литературы семнадцатого столетия. Вып. 2. Иоаникий Галятовский. Киев. 1884; его же. Обзор содержания проповедей И. Галятовского. Харьков. 1913.
13. ЭЙНГОРН В. О. Очерки из истории Малороссии в XVII в. Вып. I. Сношения малороссийского духовенства с московским правительством в царствование Алексея Михайловича. М. 1899; ОБРАЗЦОВ И. Киевские ученые в Великороссии.- Эпоха. М. 1865, N 1, Отд. 2, с. 1-58.
14. ЭЙНГОРН В. О. И. А. Шматковский, протопоп глуховский, и его сношения с московским правительством (1653-1673). Киев. 1892, с. 18.
15. ЭЙНГОРН В. О. Речи, произнесенные Иоаникием Галятовским в Москве в 1670г.- Чтения в обществе истории и древностей российских. 1895. Кн. 4. Отд. 4, с. 1-13.
16. ОГЛОБЛИН Н. Н. К истории гонений на «литовские книги» в XVII веке.- Библиограф, 1890, 11, с. 7-8; ЛЮБИМОВ С. Борьба между представителями великорусского и малорусского направлений в Великороссии в конце XVII и начале XVIII в.- Журнал Министерства народного просвещения, 1875, N 8-9.
17. НИЧИК В. М. Из истории отечественной философии конца XVII — начала XVIII в. Киев. 1978, с. 200; его же. Собрание курсов риторики и философии профессоров Киево-Могилянской академии в ЦНБ АН УРСР. — Русские библиотеки и их читатель (Из истории русской культуры эпохи феодализма), Л. 1983, с. 80-87.
18. КАШУБА М. В. Этика в Киево-Могилянской академии. Автореф. док. дисс. Киев. 1990.
19. ДАВЫДОВА Л. Л. Эстетические представления русских людей XVII столетия.- Проблемы истории СССР. Вып. 7. М. 1978, с. 33.
20. СТАВРОВЕЦКИЙ К.-Т. Зерцало богословия. Почаев. 1619. Отд. 2, гл. 17. См. об этом подробнее: ПАСЛАВСЬКИЙ I. В. 3 iсторii розвитку фiлософских iдей на Украiнi в кiнцi XVI — перший третинi XVII ст. Киiв. 1984, с. 44-45.
21. Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы. Т. 3. М. 1953, с. 460-461.
22. ЛИХАЧЕВ Д. С. Развитие русской литературы X-XVII веков: Эпохи и стили. Л. 1973, с.204-205.
23. ЧИЖЕВСЬКИЙ Д. К. Украинский лiтературний барок. Прага. 1941-1943. Т. 1-3; его же. К проблемам литературного барокко у славян-Literamy Barok. Bratislava. 1971.
24. IBAHЬO I. В. Про украiньське лiтературне барокко. — Радянське лiтературознавство, 1970, 1,10; Украiньське лiтературне барокко. Збiрник науковых праць. Киiв. 1987; САЗОНОВА Л. И. Поэзия русского барокко (вторая половина XVII — начало XVIII в.). М. 1991.
25. ИЛЬИН М. А. Связи русского, украинского и белорусского искусств во второй половине XVII в. — Вестник Московского университета, 1954, N 7, с. 75- 84. Важна также работа: ГРАБАРЬ И. Э. История русского искусства. Т. 2. М. 1911, с. 339-840.
26. ИЛЬИН М. А. Каменное зодчество конца XVII в. — История русского искусства. Т. 4. М. 1959, с. 217-220.
27. КОЖИН Н. А. Украинское искусство XIV — начала XX в.: Очерки. Львов. 1958, с. 58.
28. ПОСТНИКОВА-ЛОСЕВА М. М. Прикладное искусство XVI-XVII вв. — История русского искусства. Т. 4. М. 1959, с. 586-587.
29. СПИЦЫН А. А. Католог древностей Вятского края. — Календарь Вятской губернии на 1882 г. Вятка. 1881, с. 77.
30. СПЕРАНСКИЙ М. Н. Из материалов для истории русской песни. — Известия АН СССР. VII серия. Отделение общ. наук. Л. 1932, N 10, с. 901-934; ДАНИЛОВ В. В. Сборник песен XVII столетия Ричарда Джемса и П. А. Квашнина.- ТОДРЛ. Т. 2. М.-Л. 1935, с. 165-180; ПОЗДНЕЕВ А. В. Лирические песни XVII века (к вопросу о репертуаре).- Русский фольклор: Материалы и исследования. Т. 1. М. Л. 1956, с. 78-96; РЫЖУК Д. А. Пословицы и поговорки, собранные Климентием Зиновьевым. — Научные доклады высшей школы: Филологические науки, 1963, N 3, с. 188-200; КОЛОСОВА В. П. Климентiй Зiновiев. Киiв. 1964, и др.
31. РОЗАНОВ Н. П. Церковь архангела Гавриила в Москве на Чистом пруде, или Меншикова башня.- Русские достопримечательности. Т. 2. М. 1877; ВЫГОЛОВ В. Творчество зодчего О. Д. Старцева. Автореф. канд. дисс. М. 1955.
32. ЛОГВИН Г.Н., МИЛЯЕВА Л. С. Искусство Украины.- История искусства народов СССР. В 9-ти тт. Т. 4. Искусство конца XVII-XVIII веков. М. 1976, с. 212.
