В 1990 году в либеральном журнале «Знамя» (№ 7) Вадим Белоцерковский — сам по себе тип довольно мутный, то ли левый либерал, то ли правый социалист, то ли наивный самоуправленец — но это все уже неважно, опубликовал письмо, в котором спорил с бывшими тогда на топе в СССР либералами. Сейчас, читая про США — только сегодня там еще пятерых уложили в очередной стрельбе, кстати — видно, что в письме том, при всей наивности некоторых положений, были кой-какие мысли, к которым нужно было бы прислушаться. Но не прислушались: «Невидимая рука рынка! Ель-цын, Ель-цын! Пусть живет КПSS на Чернобыльской АЭС!»
Русско-советский народ из сортов говна выбрал крайний и худший — и в нем теперь булькает. Опять же — покойную Мэгги не грех лишний раз вспомнить. Да, еще помните, что статья написана в 1990 — так что даже в странах т.н. социального капитализма (Германия, Финляндия) неолибералы уже многое из того, что было, поломали.
Химера капитализма
Российская интеллигенция жить, видимо, не может, не впадая в крайности. Такая очередная крайность — преклонение перед рынком, перед капитализмом.
Типичными примерами мне представляются опубликованные в ноябрьской книжке «Знамени» статьи Бориса Пинскера «Бюрократическая химера» и Василия Селюнина «Плановая анархия или баланс интересов?». Но говорить я буду о первой статье, поскольку в определенном смысле она идет дальше других прокапиталистических выступлений. Многие авторы восхваляют те капиталистические страны, в которых сильны социалистические элементы. Иногда даже предлагают считать их истинно социалистическими странами. Но Пинскер стремится доказать, что социализм даже в умеренных дозах неприемлем, что он ухудшает и уродует жизнь капиталистических стран, в частности, усиливает бюрократизацию жизни. Надо при этом отметить, что автор достойно потрудился и оснастил свою статью многочисленными ссылками. Беда только, что почерпнул он их, видимо, у самых крайних рейганистов и тэтчеристов и не посчитал нужным их критически осмыслить. Я понимаю, что очень уж приятно читать и брать на вооружение все, что безоглядно против социализма, против того, чему мы вчера еще поклонялись. Ах, как стыдно вспоминать! А получается новый стыд.
Разоблачая деятельность немецкой социал-демократии, Пинскер пишет: «Социал-демократическое государство.., повышая «качество жизни», строило театры, библиотеки, бассейны, спортивные комплексы. Кто скажет, что это плохо? Один только вопрос! Почему эти заведения стоят пустые или полупустые? Почему многие граждане не используют сооружения, построенные за их счет и им же преподнесенные как подарок от государства?»
Признаться, забавно было читать подобные строки в немецком городе Мюнхене! Я приглашаю Бориса Пинскера к нам в гости (и мы можем поехать с ним в любой другой город Западной Германии), чтобы он мог посмотреть, как пустуют здесь библиотеки, бассейны и т. д. И какого они качества!
Я помню, как в Нью-Йорке один эмигрант, показывая мне тамошний частный клубный бассейн, говорил: смотри, мол, какие у нас бассейны! Посмотрел я и пришел в ужас, вспомнив «наши» социал-демократические немецкие бассейны! Здесь теснота, кругом асфальт, зелени нет, и все набито людьми, и при этом мой нью-йоркский друг не мог в тех бассейнах купаться: ему было не по карману! Бассейны в Мюнхене, да и в любом другом городе Западной Германии совсем иные: большие территории, лужайки, цветы, рощи… Бассейны здесь отдельно для взрослых, для подростков и для малышей. Есть где полежать, позагорать, есть где и в футбол погонять, и где подкрепиться. Как правило, есть даже отгороженная территория для нудистов.
В Мюнхене таких бассейнов около десяти. Зимних бассейнов значительно больше, они столь же хороши, как, впрочем, и все другие спортивные комплексы, которых тут великое множество. А какие здесь библиотеки, культурные центры! Один только «наш» мюнхенский «Гастайг» чего стоит! Многие работники советской культуры уже успели с ним познакомиться, хотя не уверен, что посетили они там помещения «народной школы», где люди всех возрастов под руководством профессионалов занимаются различными видами искусства, изучают языки. И все это — и бассейны, и культурные центры — общедоступно по цене и всегда заполнено людьми! Откуда Пинскер выкопал свои сведения, я просто ума не приложу. Объем социального сектора в Германии можно было бы увеличить минимум в полтора раза, хотя он и так в несколько раз больше, чем в «несоциалистических» капстранах.
Об утверждении Пинскера, что между числом стадионов в ФРГ, понастроенных, мол, социалистическими бюрократами, и числом безработных имеется прямая связь, и говорить даже не хочется, настолько это утверждение несерьезно. Социальный сектор в США, Франции, Англии, Италии значительно меньше, чем в Германии, Швейцарии, Скандинавии, а безработных там больше! Кроме того, в США, во Франции, Англии и Италии есть по сей день трущобы в городах, и еще есть многое из того, чего не должно быть р цивилизованных странах на рубеже XXI века. «Трущобы», правда, упоминаются Пинскером, но с таким пояснением: «То есть дешевое жилье для бедных». Опять же хотелось бы пригласить автора взглянуть на это «дешевое жилье» своими собственными глазами. И как бы не пришлось ему после этого вновь оказаться с разбитой верой теперь уже во всемогущий капитализм. Но если у Пинскера хватит смелости, я посоветовал бы ему поехать в Нью-Йорк, сесть на поезд до Вашингтона и внимательно смотреть в окно, когда он будет проезжать через Питсбург и Балтимору. «Хайвеи», по которым катают советских гостей, не идут через трущобы! (Экскурсию же в Гарлем или Южный Бронкс в самом Нью-Йорке я Пинскеру не рекомендую по той причине, что она весьма небезопасна.)
Так вот, зрелище, которое открывается, когда глядишь из окон поезда, воистину апокалиптическое: до горизонта стоят ряды ветхих двухэтажных, понапиханных вплотную домов, почерневших от вековой грязи, с не менее грязными, битыми окнами, в ржавом металле крыш и оформлении знаменитых американских пожарных лестниц по окнам. Улицы полны грязи и мусора и, как правило, тут вообще нет зелени. Такой вид, на мой взгляд, хорош для съемок фантастического фильма о последствиях атомной войны: дома уцелели, но людей живых не осталось. Однако люди там живут, и даже детишки бегают по улицам. Причем объем этих «кварталов для бедных», как, впрочем, и совсем брошенных районов, в США продолжает увеличиваться. Большие города превращаются в подлинные язвы. Некоторые эмигранты из СССР объясняют это так: трущобы, мол, «дело рук» негров, пуэрториканцев, мексиканцев, а также американских социал-демократов, то бишь демократов (по партии) и либералов. В Америке либерал все равно, что в Европе «левый». Демократы, мол, развращают цветных «вел-фером» (пособием), а те ленятся ремонтировать свои дома и даже разрушают их. Это столь же серьезное объяснение, как и то, что между числом стадионов в ФРГ и количеством безработных есть связь. Подобное объяснение, конечно, делает честь нравственному облику недавних советских граждан, но, увы, оно далеко от истины.
Лично я не могу найти причины этого явления. Мне лишь ясно, что ликвидировать эти трущобы и причины их появления было бы по силам Америке, имей государство больше средств и носи демократия там иной характер. Иными словами, если бы в США был другой строй. (Какой — об этом дальше.) Сейчас же львиная доля капиталов в частноакционерных руках, и между владельцами этих капиталов идет ожесточенная агрессивная конкуренция в накоплении капиталов. Деньги вкладываются лишь туда, где можно получить максимальную прибыль. В Атлантик-Сити на берегу океана высится цепь шикарных игорных небоскребов и тут же впритык — трущобы. В игорные дома деньги вкладывать выгодно!
Описывая Запад, Б. Пинскер представляет дело так, будто история «рейганизма» началась только в 80-х годах. Однако чехарда, при которой к власти приходят то социал-демократы, то консерваторы, имеет историю давнюю. После двух мировых войн события развиваются по одному стандарту. Надвигается социальный кризис — к власти приходят социал-демократы (социалисты). Они немного зажимают капиталистов, увеличивают налоги со среднего класса, усиливают социальные программы для класса низшего, совершенствуют трудовое и социальное законодательство. Строй при этом остается, конечно же, капиталистическим, и потому-то деловая активность начинает падать, безработица — расти, и к власти, как правило, приходят консерваторы. Те раскручивают гайки над капиталом, уменьшают налоги, урезают социальные программы… Деловая активность идет-вверх, безработица уменьшается, хотя и не кардинально. При этом жизнь для малоимущих становится дороже, растут государственные долги, поскольку налогов стало меньше. Начинают экономить. На ком? Опять же на бедных, и те становятся еще беднее, зато богатые — богаче. На поверхность выходит знаменитый принцип капитализма, гениально сформулированный, если не ошибаюсь, Генрихом Гейне: «Если много ты имеешь, то тебе еще дадут, если мало ты имеешь, это малое возьмут». Из-за уменьшения платежеспособности населения начинает попахивать новым кризисом, и к власти вновь приходят левые, которые берутся спасать положение. Похоже, что и сейчас в Англии и ФРГ приближается такой момент, и, рассуждая здраво, можно сказать, что именно социал-демократы со своим «бюрократическим» вмешательством государства в экономику спасли капиталистический мир, ликвидировав такие кризисы перепроизводства, от которых капитализм ни за что не оправился бы. Благодаря социал-демократам значительно возросла правовая и социальная защищенность рядовых граждан, рабочих и служащих. Можно сказать, что социал-демократы трансформировали капитализм в строй с «человеческим лицом» или, иначе, надели на него демократический намордник. Не знаю уж, какой образ вернее.
В США, к примеру, работа по «очеловечиванию» капитализма продвигается значительно медленнее, чем, скажем, в ФРГ, и контрасты бьют в глаза. Уволить человека тут ничего не стоит, даже и предупреждать его не надо. Вы приходите на работу, а на вашем столе вас ждет конверт с извещением об увольнении с данной минуты. Будет компенсация или нет — тут все зависит от хозяев. Никакой суд вам не поможет, если только вы не докажете, что уволили вас по расовым или национальным мотивам. («Проделки» американских либералов!)
В ФРГ же уволить работника почти невозможно. Трудовое законодательство таково, что увольнение допускается лишь в случае грубейших, четко оговоренных в законе нарушений. Полагается заранее предупредить об этом, выплачивать солидное выходное пособие в зависимости от стажа работы. Большое значение для судов имеет мнение бетрибсратов (рабочих советов) и профсоюзных ячеек; судьи очень к ним прислушиваются и, возвращая людей на работу, заставляют работодателя выплачивать неполученную за время увольнения зарплату. В 1985 году я имел честь быть уволенным за печатную критику работодателя, однако трудовой суд города Мюнхена в одном заседании принял решение о незаконности увольнения. Через суд можно добиться повышения зарплаты или опротестовать ее понижение.
В США все это невозможно, рабочих советов на предприятиях там и в домине нет, а профсоюзы охватывают всего лишь около 20% работающих по найму. До сих пор работодатели ведут борьбу против профсоюзов, стараясь или избавиться от них или не допустить их создания у себя на предприятии или в учреждении. Идут даже на фиктивные банкротства, чтобы, открывая «новое» предприятие, уже не допустить на нем организацию профсоюза. По логике примитивного антисоциализма, эффективность производства в ФРГ должна быть значительно ниже, чем в США, но это не так! Доказательством тому процветание и конкурентоспособность немецкой экономики.
Вообще, двигаясь с Востока на Запад, от Москвы к Нью-Йорку, замечаешь интересную закономерность: наивысшее качество жизни наблюдается в пограничных районах по обеим сторонам границы, разделяющей два лагеря — в зоне диффузии и смешения двух укладов, социализма и капитализма. С восточной стороны границы — это Венгрия, Чехословакия, ГДР, а с западной — это Австрия, ФРГ, Скандинавия.
По мере движения от Москвы на Запад качество жизни повышается, достигая максимума в западных приграничных государствах, а при дальнейшем движении к океану — Франция, Италия, Англия — снова начинает падать. Города становятся грязнее, беднее, появляются трущобы, ухудшается общественный транспорт, гостиницы, тощает общественный сектор (меньше бассейнов и стадионов!), ухудшается экологическое положение. А «совсем» на Западе — в США— уже подмечаешь знакомые советские черты. Когда мы, эмигранты, прибыли впервые в Нью-Йорк, нас поселили в отеле, который мало чем отличался от советской гостиницы — в холодильниках и укромных местах кишмя кишели тараканы, в туалете унитаз был выломан и лежал на боку. Дверь в коридорном туалете открывалась только снаружи и выйти из него было нельзя без помощи извне. Конечно, отель был не из дорогих, но в ФРГ таких отелей просто не существует. Самый дешевый отель там чище и добротнее дорогого по цене американского. (В супердорогих, миллионерских я не бывал, поэтому говорить о таких не буду.) Бедными, грязными и ветхими оказались и квартиры, которые мы сняли по цене, близкой «к средней». В Италии под Римом мы жили в рабочем поселке (Витиния), снимали дешевые квартиры, но и они были значительно лучше нью-йоркских.
Качество американского ширпотреба, дешевых массовых товаров напоминало качество советских товаров. Я, например, купил сумку с ремнем, чтобы можно было носить ее на плече, и ровно на второй день ремень оторвался, поскольку нитки оказались гнилыми. Купил цепочку на дверь (не дешевую!), но она была почти не заклепана и оборвалась при слабой нагрузке.
Хуже и безвкуснее по сравнению с европейскими были тут продукты, а особенно хлеб. Поражала стандартность домов, их словно бы выстроила одна фирма по типовому проекту, и отсутствие покрытия стен: только голый кирпич или цемент. Помню, спросил хозяина нашего дома о наружной отделке здания — почему ее нет? «Дорого стоит»,— ответил хозяин. По причине дороговизны индивидуальных проектов были однообразно-серыми дома. Что же получалось? В «бедной» Италии на отделку и индивидуальные проекты денег хватало, а в США — нет?
Но куда же тогда девалась конкуренция? Как я понял вскоре, хозяин нашего дома был лишь мелким совладельцем, фактически служащим главного хозяина — какой-то финансовой империи, которая и пекла эти дома-коробки, соревнуясь с Госстроем CCCPI Рыночная конкуренция тут придавлена агрессивной конкуренцией в накоплении капиталов между гигантскими концернами, монополистами. Полгорода застраивалось одним-единственным концерном, и ждать, что он уменьшит свои прибыли расходами на отделку или индивидуальные проекты, не приходилось.
Жертвой подобной агрессивной конкуренции стал в США и общественный транспорт. В пригороде Нью-Йорка я ездил в вагонах, изготовленных в каком-то девятисотом году и, похоже, с тех пор не ремонтированных! Ну, а нью-йоркское метро — это уж просто зона риска: грохот, грязь, дикие перепады температуры, тряска. И это при том, что почти весь транспорт в частных руках! В Германии — в государственных, но это уже нечто прямо противоположное!
Б. Пинскер пишет, что государственные железные дороги в Японии убыточны. Но вот вопрос: а должны ли они быть обязательно прибыльными? Чтобы они. были прибыльны, нужно, например, чтобы поезда ходили не слишком часто и были бы достаточно заполнены. Для удобства же людей они должны ходить чаще. Как тут быть?
Но вернемся к США. В целом, там хорошо видно (в Сравнении с СССР), как сходятся противоположные крайности: наиболее радикальные формы социализма и капитализма, экономика, предельно зажатая государством и максимально свободная от государственного регулирования. В С©СР экономическая конкуренция отсутствует (пока что), а в США она придавлена монополиями. Государство меньше вмешивается в экономику, чем в Европе, и процесс монополизации заходит дальше.
В итоге, когда переехал я из Нью-Йорка в Мюнхен, я словно бы второй раз эмигрировал, настолько выше почти во всем было качество жизни в Германии! Конечно, многое зависит и от уровня добросовестности людей, от уровня трудовой морали, но и она почему-то выше именно в пограничной зоне. Причем с обеих сторон1 Может быть, чистый капитализм тоже разрушает трудовую мораль, как и чистый социализм, хотя, разумеется, в меньшей степени?
Справедливости ради надо отметить, что не все, конечно, в Америке хуже, чем в Европе или в той же Германии. США близки к идеалу в решении национальных проблем — не могу не сказать о поразительной свободе жизни национальных меньшинств и о взаимной терпимости между людьми разных национальностей и культур. Больше в США свободы, разумеется, и для предпринимательской деятельности. Это хорошо подметила моя жена, которая сформулировала свои наблюдения так: в Америке больше свободы, а в Германии — демократии!
И все-таки я не за смесь свободы и демократии, капитализма и социализма. Смесь эта весьма нестабильна, да и невозможна она в больших странах. Паллиативные режимы могут уживаться только в маленьких странах, и то до поры до времени. В США немыслим строй Швеции, а в СССР — Венгрии. В больших странах выше накал противоречий, мощнее противостоящие классы, и всякое развитие доходит или до своего логического конца, или, увы, до крайностей. Я не за смесь еще и потому, что это не может изменить основы строя, будь то капиталистический строй или социалистический. Что-то всегда будет доминировать. В той же Германии доминирует капитализм — и оттого-то сохраняются эксплуатация, отчуждение, безработица, инфляция и, главное, авторитаризм в трудовых ячейках общества, который становится все более опасным для психического здоровья людей по мере их интеллектуального и духовного развития. И что, может быть, еще важнее — сохраняется эксплуатация природы и стран третьего мира. При агрессивной конкуренции и человек, и природа, и слаборазвитые страны остаются средством накопления капитала, так как остается главной целью накопление капитала. Кто отстает, того бьют — разоряют, скупают. Тут мало успевать на рынке (в рыночной конкуренции), надо успевать делать накопления быстрее конкурентов, а для этого снижать расходы где только можно, вкладывая деньги только туда, где можно получить максимальную прибыль. Государство, конечно, пытается бороться — ограничивает эксплуатацию людей, природы,— но экологическая ситуация продолжает ухудшаться, развивающиеся страны — отставать. Это несомненно, об этом говорят и ООН, и папа римский, и независимые ассоциации ученых. Да что третий мир, развитые страны не могут даже у себя ликвидировать зоны бедствий, трущобы. Экологическая ситуация ухудшается на наших глазах и в ФРГ! Загрязняются реки, гибнут, заболевая, леса, а в Северном море плодятся голубые водоросли.
Я не за смесь еще и потому, что Советский Союз, перейдя в основе на капиталистические рельсы, не въедет по ним в рай, а въедет в… третий мир, поскольку сейчас уже исчезли условия для появления новых развитых капиталистических стран, особенно для таких крупных, как СССР (выделено нами — А.К.).
В итоге я за строй-синтез,- то есть за совершенно новое качество. Что это такое? Коротко — это прежде всего демократическое самоуправление трудовых коллективов, когда совет коллектива играет роль парламента, а дирекция — роль исполнительной власти. Это — главное. Это ликвидация наемного труда, замаскированного продолжения рабства и крепостничества, ликвидация авторитаризма в трудовых ячейках общества и, следовательно, новый этап в развитии демократии и человечества.
Для обеспечения демократического самоуправления необходима групповая трудовая форма собственности на средства и продукты производства, синтез коллективной и частной собственности. Ее принцип: владеют все, кто работает, и только те, кто работает, и до тех пор, пока работает. Прибыли распределяются согласно трудовому вкладу или поровну — это решает коллектив. Уходящий получает деньгами стоимость его доли группового капитала, приходящий — эту долю выплачивает (обычно в рассрочку). Наемный труд применяется в порядке временного исключения. Никаких . акций, продающихся вовне, и паевых вкладов извне. Кто не работает, тот не владеет!35 Стимул работников — «накопление» собственного благополучия и улучшение условий труда. Деньги — средство, а не цель. (Формула производства: Товар — Деньги — Товар.) Развитие производства только интенсивное — за счет развития техники, технологии, организации труда.
Далее, необходима рыночная экономика, но без агрессивной конкуренции!
Для этого расширенным воспроизводством должно заниматься государство (инвестиционный фонд). Должно строить или финансировать строительство новых предприятий и учреждений и продавать их в групповую собственность новым коллективам. В этом случае свободные трудовые ресурсы будут стягиваться на эти новые предприятия (учреждения), и частное расширенное воспроизводство сделается невозможным. Не будет желающих идти внаем, в эксплуатацию. Люди предпочтут стать совладельцами новых групповых предприятий. Групповой самоуправляющийся сектор будет расширяться, частный и кооперативный — сужаться. В итоге стабильно будут существовать три сектора: групповой, государственный (там, где необходима централизация управления и невозможна конкуренция: энергетика, транспорт, связь и т. п.) и частный индивидуально-семейный. От утопии здесь нет ничего. Групповые трудовые предприятия существуют и распространяются на Западе и, как правило, бьют по всем пунктам подобные капиталистические — прибыльность тут в среднем выше на 50%. а среднегодовой прирост производительности труда выше в два раза. (Данные «Национального исследовательского центра предприятий, принадлежащих рабочим и служащим». Сходные данные приводятся и финансовой комиссией Сената США.) Модель государственного расширенного воспроизводства с успехом функционирует в больших капиталистических концернах, где роль государственного инвестиционного фонда играет центральное правление концерна. Филиалы ведут только рыночную конкуренцию за счет интенсивного развития производства. В еще более чистом виде такая модель функционирует в Испанской федерации групповых предприятий «Мандрагона» в Басконии, в которую входят около 100 предприятий разного профиля и 25 тысяч работников. Создание новых групповых предприятий финансирует инвестиционный банк федерации, созданный на паях и руководимый, а точнее, контролируемый Советом представителей предприятий федерации. Он же финансирует технические училища и научно-исследовательский центр. «Мандрагона» — миниатюрное государство самоуправления!
При развитии самоуправления в социалистическом государстве инвестиционный фонд (банк) первоначально может создаваться за счет продажи государственных предприятий и учреждений в собственность трудовым коллективам.
И вот на такие «формы будущего, вызревающие в недрах», считаю, и надо было бы обращать главное внимание советским реформаторам. Кроме всего прочего, им надо иметь в виду: государство, владея совокупным капиталом для расширенного воспроизводства и свободное от необходимости поддерживать нерентабельную промышленность, будет богатым государством. Такое государство сможет всерьез заняться экологическими и гуманитарными проблемами, а также проблемами помощи третьему миру. В условиях демократического самоуправления и групповой трудовой собственности снимается и острота проблем сокращения избыточной рабочей силы, перехода к рыночной экономике и дифференциации доходов. Это все будет делом самих коллективов! Тут открывается целый континент возможностей, и надо бы сосредоточить все усилия на их изучении и внедрении.
